Глава 14
Гонора сидела в комнате для шитья, крепко обхватив себя руками, и смотрела в пляшущие в очаге языки пламени. Ее сильно знобило. Она не помнила, как дошла из конюшни до замка – голова была занята мыслями о том, что только что произошло между ней и Каваном. Ее потрясло, как быстро она оказалась на полу, а Каван – на ней. И как будто этого недостаточно, он прикоснулся к ней в интимных местах. Но хуже всего было то, как она себя при этом чувствовала.
Гонора снова задрожала, хотя вовсе не от холода, а от собственного отклика на прикосновения мужа и понимания – он никогда не сделает ей больно и не возьмет силой. Гонора знала, что он порядочный человек. Она знала это даже раньше, чем впервые встретилась с ним. Жители деревни всегда отзывались о нем с уважением. Он доказал свою отвагу решимостью отыскать брата Ронана, и ее, Гонору, он действительно оберегал. Даже пошел вслед за ней в лес, хотя считал, что он заколдован.
Гонора думала, что с его стороны было очень храбро отправиться к ней на выручку, несмотря на то что соплеменники сплетничают о его странном поведении после возвращения из плена и наверняка начали сплетничать о том, что он сумел вернуться из заколдованного леса невредимым.
Да еще и тот поцелуй, о котором она никак не может забыть. Гонора провела пальцем по влажным губам, припоминая вкус этого поцелуя. Тогда от охватившего ее трепета она не хотела, чтобы Каван останавливался. Она опустила руку и снова крепко обхватила себя, пытаясь унять дрожь.
Ей понравился не только поцелуй, но и прикосновения Кавана. Мысль встревожила Гонору и одновременно вызвала восхищение, окончательно сбив ее с толку.
И это его заявление: «Ты принадлежишь мне, и я убью любого, кто посмеет прикоснуться к тебе». Похоже, она все-таки нужна ему. Наконец-то Гонора принадлежит человеку, который к ней небезразличен и готов ее защищать. Она не испытывала такого ощущения покоя с тех пор, как умерла мама. Выживать наперекор жестокости отчима приходилось в одиночку, а теперь в этом нет необходимости. У нее есть муж, который будет ее защищать, и семья, которая, кажется, готова о ней заботиться, пусть даже только из чувства долга.
Этот брак оказался удачным во многих отношениях. У Гоноры в мыслях не было, что когда-нибудь ей придется благодарить отчима за то, что он устроил этот союз, но если подумать хорошенько, то замужество оказалось самым лучшим событием в ее жизни!
Теперь осталось убедить мужа понять разумность их брака и, конечно же, скрепить обеты.
Дверь, скрипнув, отворилась, Гонора обернулась и увидела плотный носик черного щенка, просунувшийся в щель. Заметив Гонору, он помчался к ней со всей скоростью, которую позволяли его коротенькие лапки.
Гонора села на пол, скрестив ноги, и щенок прыгнул, хотя на самом деле просто перевалился через ее ноги. Упершись лапами ей в грудь, он начал лизать подбородок Гоноры, радостно виляя хвостом.
– Да как же ты сумел…
– Мне показалось, что малыш без тебя тоскует, и я решил сводить его в гости.
Гонора с изумлением увидела в дверях Кавана. Он стоял, прислонившись к косяку и скрестив на широкой груди руки.
– В конце концов, он ведь твой.
Ее лицо засветилось от восторга.
– Правда? И ты не против?
– Мне нравится мысль, что рядом с тобой будет еще какой-нибудь защитник, кроме меня. Кто-нибудь, кому я могу безусловно доверять.
– Ты поможешь мне обучить его. – Это прозвучало не вопросом, а утверждением. Гонора смотрела, как щенок, подобравшись к корзинке с шитьем, попытался запрыгнуть внутрь, но только опрокинул корзинку и шлепнулся сам.
Каван вошел в комнату и вытащил щенка из груды рассыпавшихся лоскутов.
– Думаю, ему потребуется много занятий.
Гонора улыбнулась. Похоже, щенок уже привязался к Кавану. Он его больше не боится, да и Каван относится к нему совсем по-другому – более дружелюбно и ласково.
– Мне тоже, – храбро заявила она. – С первым заданием я не справилась.
Каван осторожно бросил щенка Гоноре на колени и сел рядом с ней на пол, согнув колени и положив на них руки. У Гоноры перехватило дыхание, когда пламя очага осветило его грубоватое лицо.
– Самое главное то, что ты старалась, – произнес Каван.
– Ты преподал мне неоценимый урок, – негромко произнесла она, наслаждаясь глубиной и яркостью его темных глаз. В этой темной глубине была не только сила, но и достоинство, и – как осмелиться признать это? – искра страсти.
– И что за урок?
– Думать прежде, чем прыгать, – мягко улыбаясь, ответила Гонора.
– Мудрая тактика для любого воина.
– Лахлан считает меня воином, – произнесла Гонора, поглаживая щенка, уютно устроившегося у нее на коленях.
– Лахлан проницателен, особенно когда дело касается женщин.
– Он волочится за каждой, – хихикнула Гонора.
– Ты заметила?
Гонора закатила глаза:
– Нужно быть слепцом, чтобы не заметить этого, хотя мне кажется, что женщины предпочитают Артэра, потому что он очень красивый.
– Ты считаешь моего брата красивым? – резко бросил Каван.
Гонора удивилась, услышав уязвленную нотку.
– Я сказала вслух о том, что очевидно и о чем знают все.
Каван усмехнулся, но ей показалось, что сделал он это довольно неохотно.
– Ты права. Думаю, я просто ревную.
Это поразило Гонору, и она быстро спросила:
– Это почему же?
– Артэра ты считаешь красивым. А меня?
Гонора мягко улыбнулась и потупилась.
– Мне нравится твой облик.
Каван приподнял ее подбородок одним пальцем.
– Правда?
– Да. И твои черты мне о многом говорят.
Он убрал палец.
– И о чем именно они тебе говорят?
Гонора храбро придвинулась ближе к мужу и провела пальцем по морщинкам в углах его глаз.
– Эти морщинки говорят о мудрости твоих мыслей и решений. – Палец, едва прикасаясь, спустился к подбородку. – Подбородок выпирает вперед как раз настолько, чтобы я поняла – ты можешь быть очень упрямым.
В его глазах заплясало веселье, но он промолчал. Палец небрежно обвел губы.
– Вот эти неглубокие веерообразные морщинки вокруг рта говорят, что ты не часто высказываешься в гневе, зато крепко держишь свое слово и думаешь, прежде чем говоришь. – Она вернулась к глазам, ласково проведя пальцем под каждым из них. – Цвет твоих глаз становится то ярче, то темнее в зависимости от настроения. – Гонора понизила голос до шепота. – И от страсти. – Она быстро переместила палец к шраму и, прикасаясь, как перышком, провела по всей его длине. – Шрам говорит о твоей силе и мужестве. – Гонора едва не поежилась, представив, какую боль ему пришлось перенести, но спрашивать не стала. Зачем напоминать об ужасных переживаниях? Палец торопливо спустился вниз по носу. – А это? – Она шутливо стукнула по кончику носа. – Это мне ни о чем не говорит.
Гонора засмеялась и отодвинулась от Кавана. Сердце бешено колотилось, а пронизывающий холод сменился все усиливающимся жаром. Господи, как ей хочется поцеловать его, снова попробовать его на вкус, хотя, когда она только прикоснулась к нему, ей этого не хотелось. Она просто собиралась ответить на его вопрос и никак не думала, что эти невинные прикосновения разожгут в ней такую страсть.
А в нем?
От этой мысли на лице появилась широкая улыбка, и Гонора внимательно взглянула на Кавана. Он сидел неподвижно, вообще не шевелился, просто смотрел на нее, однако грудь его вздымалась немного быстрее, чем всегда, если, конечно, глаза ее не подводят. Или ей просто этого хочется?
– Я достаточно полно ответила на твой вопрос? – поинтересовалась Гонора, нарушив неловкое молчание.
Каван кивнул. Гонора думала, что он промолчит и сейчас, однако он заговорил:
– Ты изучаешь меня гораздо пристальнее, чем я предполагал.
– А как иначе я узнаю что-нибудь о своем муже?
– А ты хочешь узнать обо мне больше? – удивился он.
– Ну да! Ты мой муж. Нам придется провести вместе много лет. Я бы предпочла дружбу, а не вражду.
– И ждешь того же от меня?
Гонора с облегчением услышала в его голосе вопрос а не обвинение. Значит, он не думает, будто у нее нет на это права.
– Я надеялась… – Она замолчала, не зная, стоит ли ей говорить о своих надеждах, или же просто принять все, как оно есть. В конце концов, их поженили по договору. Предполагалось, что она будет хорошей женой, выполняющей свой долг, но это не значит, что они с Каваном не могут стать друзьями. – Я надеялась, что тебе этого тоже захочется.
Похоже, он мысленно взвешивал ее слова, даже задумался над ними – видимо, до сих пор он об их браке толком и не думал, и эта мысль потребовала внимания.
Гонора начала гладить щенка. Они так легко подружились, но с другой стороны – они ничего особенного друг от друга и не ждали.
– Мы с тобой муж и жена, – заявил Каван, словно это все проясняло.
– Это не делает нас друзьями. Ты не хотел на мне жениться.
– Но теперь ты моя жена.
– Значит, у тебя нет другого выбора, как только стать моим другом? – спросила Гонора.
– У нас нет другого выбора, как только быть мужем и женой.
– Но мы может стать друзьями. – Этот выбор может быть для них обоих началом – началом доброй дружбы; и если больше ничего не получится, этого у них все равно никто не отнимет.
– Это для тебя так важно?
На что они могут рассчитывать, если Каван не может заставить себя просто подружиться с ней? Неужели она ему до такой степени неприятна? Гонора понимала его нежелание и даже гнев – вернуться домой и обнаружить, что ты женат на женщине, которую не выбирал. Но пусть Каван, не имея выбора, вынужден был смириться со случившимся, теперь у него есть выбор – как жить со всем этим… и с ней, с Гонорой.
– А для тебя нет?
– Как я уже сказал, мы муж и жена, и этого не изменить. Какое значение имеет дружба?
Гонора уже хотела начать спорить, но к чему хорошему это может привести, если Каван не видит смысла в дружеских отношениях? Ему достаточно того, что она его жена. Очевидно, большего ему не требуется.
Так зачем пытаться этого большего добиться? Каван будет обеспечивать и защищать ее, потому что это его долг. А друзей придется искать в другом месте.
Гонора подняла спящего щенка и прижала его к груди.
– Он станет моим другом.
Каван нахмурился:
– Нужно отнести его к матери, чтобы он поел.
– Я отнесу.
– Нет! – рявкнул Каван. – Занимайся своим шитьем, я сам позабочусь о щенке.
– И все-таки я хочу сделать это сама, – возразила Гонора, отодвинулась в сторону от протянутой руки Кавана и попыталась встать, не спуская щенка с рук.
Каван шагнул вперед, обхватил ее за талию и поднял вверх. Гонора пошатнулась, но Каван удержал ее, не потревожив спящего щенка.
– На улице холодает…
– Легкий морозец мне не повредит, – отозвалась она и отошла от мужа.
Гонора не смогла бы объяснить, почему спорит с ним. Она могла просто позволить ему отнести щенка к матери и все-таки возражала, желая сделать это сама. Или ей раз в жизни захотелось сделать так, как хочется, а не так, как велено?
Странная мысль. Ведь она всю свою жизнь поступает так, как ей велят. Но на этот раз она чувствовала, что отвечает за щенка, и хотела сама о нем заботиться.
– Разве я не приказал тебе оставаться здесь? – строго спросил Каван.
Щенок проснулся, зевнул, глянул на Гонору и замахал хвостиком.
– За этого щенка отвечаю я, – более решительно, чем намеревалась, отрезала Гонора.
– Нет, если я запрещаю.
– Берешь свои слова обратно? – поддела его Гонора и вздернула подбородок, чувствуя, что начинает сердиться.
Похоже, это обвинение сильно оскорбило Кавана. Гонора даже удивилась, что он не отшатнулся назад, как от удара.
– Я никогда не отказываюсь от своих слов!
– Отлично. Значит, о моем щенке я буду заботиться сама.
– Это твой щенок, но я…
– Разрешаешь мне ухаживать за ним, – закончила Гонора и направилась к двери.
– Стой!
Гонора повиновалась, однако повернулась к мужу с очень решительным лицом и язвительным тоном спросила:
– Скажи мне, муж мой, ты хочешь, чтобы я подарила тебе детей?
– Что за странный вопрос? Конечно же, хочу.
– И думаешь, что я буду о них заботиться и оберегать их?
– Что это за игра такая? Разумеется, я рассчитываю, что ты будешь хорошей матерью!
– На самом деле вопрос вот в чем: а доверяешь ли ты мне стать такой матерью? В конце концов, ты меня совсем не знаешь, и мы даже не друзья.
Она шагнула за порог, остановилась и вернулась назад. Каван выглядел ошеломленным.
– Кстати, щенка зовут Смельчак, потому что он мой защитник. И я не сомневаюсь, что он будет любить меня безоговорочно, как и я его. Он мой лучший друг.
И быстро ушла. Слезы брызнули из глаз Гоноры, когда она прижала Смельчака к груди. Он неистово вылизывал ее подбородок.
– Я буду любить тебя всегда-всегда, мой Смельчак, даже и не сомневайся. И всегда буду оберегать тебя. Ты, дорогой мой Смельчак, мой единственный друг.
