Глава 13

Каван потянулся, подвигал плечами, выгнул спину и вдруг рывком сел. Взгляд метнулся к кровати. Точно! Она пустая. Как это Гоноре удалось выйти, что он ее даже не услышал? Каван покрутил головой и кашлянул, маскируя смешок. Он вспомнил, что собирался учить Гонору незаметным передвижениям. А ведь она, похоже, давно овладела этим искусством.

Он встал, снова потянулся, разминая затекшие конечности, и внезапно замер, глядя вниз, на валявшееся у ног скомканное одеяло. Каван силился припомнить.

Воспоминание настигло его, как сильный удар в живот. Каван даже отшатнулся. Он проснулся среди ночи, заботливо укрытый, в очаге пылал огонь… Да, и он увидел, что жена смотрит на него, перегнувшись через край кровати.

Это она укрыла его одеялом?

Каван поднял его и потер мягкую шерсть. Теперь он вспомнил, как метался во сне, как скинул одеяло, как мерз и дрожал, потому что в очаге едва тлели угли. Каван выругался. Ну как можно было забыть подкинуть поленьев в огонь? Он утопил свои горести и вожделение к жене в спиртном. Вчера вечером он предоставил ей право выбора – а она отвергла его, и это ранило сильнее, чем ему хотелось в этом признаться; сильнее, чем он готов был чувствовать. После этого он напился с отцом и братьями, поссорился с ними из-за поисков Ронана, с отвращением ушел и с трудом доковылял до спальни. Сорвав с себя рубашку и обувь, он рухнул на пол перед очагом и прикрылся одеялом.

Каван вспомнил, как метался во сне, как скинул одеяло. Вспомнил сон – нет, кошмар – о своем плене. Время, проведенное им у варваров, безжалостно преследовало его.

Так почему же он проснулся, укрытый одеялом? А жена смотрела на него с кровати, и в очаге пылал огонь? Это открытие испугало Кавана, заставило его думать, что он сошел с ума, раз верит в такое.

О нем позаботилась жена. Она укрыла его одеялом и снова разожгла огонь.

Почему?

Его никак нельзя назвать хорошим мужем, и все-таки она о нем заботится.

Почему?

Он не обращает на нее внимания, разговаривает с ней небрежно, и все-таки она ухаживает за ним.

Почему?

Она его жена, и это ее долг.

Каван покачал головой. Нельзя сказать, что он хорошо знает свою жену, но все же ему кажется, что он про Гонору кое-что понял – она заботлива, и у нее доброе сердце. Она хорошая и благородная женщина. Так почему же он отвергает ее?

Каван что-то заворчал. Это ворчание родилось глубоко у него в груди, стало подниматься наверх и вырвалось наружу разъяренным рыком. Зачем бороться с собой? Зачем отвергать жену? Зачем отказываться от хорошей жизни?

Ронан.

Он чувствует себя виноватым в том, что брата взяли в плен, и не может избавиться от этого чувства. Он был обязан защитить Ронана, обязан спасти его от варваров. Он никогда не забудет взгляда своего самого младшего брата, когда варвары поволокли его прочь.

Взгляд Ронана был исполнен безумного страха.

Каван потряс головой, прогоняя болезненные воспоминания.

Он не заслуживает жизни, тем более хорошей жизни, до тех пор, пока не найдет брата и все не исправит. Он не заслуживает Гоноры и ее доброты. А вот Гонора имеет право на защиту. И если его не окажется рядом в нужный момент, он должен сделать все возможное, чтобы она сумела позаботиться о себе сама.

Сегодня он преподаст своей жене первый урок самообороны.

Каван неторопливо оделся. Он знал, что Гонора где-нибудь недалеко. И будь она хоть на вересковых пустошах, хоть на кухне, хоть в мастерской – она там наверняка одна. В своем роде Гонора очень походит на него – на Кавана, в которого он превратился в последнее время. Она ищет уединения и сторонится людей.

Они и в самом деле странная пара, но очень подходящая друг другу. При этой мысли Каван чуть не фыркнул. Будь он честен с самим собой, давно бы признал, что Гоноре уже несколько раз удалось заставить его улыбнуться.

Впрочем, улыбка тут же исчезла – не время для легкомыслия. Нужно думать только о поисках Ронана и о том, чтобы жена научилась защищаться.

Когда Каван вошел в почти опустевший большой зал, за столом у очага сидел Артэр. Те несколько человек, что еще оставались в зале, поспешно ушли, едва Каван подошел к брату. Нет сомнения, что Артэр специально дожидался его прихода.

– Можно мне поесть до того, как ты набросишься на меня с кулаками? – спросил Каван, усаживаясь напротив.

Артэр ухмыльнулся:

– О, теперь я слышу того брата, которого хорошо знаю!

– Его больше не существует, – отрезал Каван.

– Не согласен. Может быть, мой брат сражается с неизвестными мне врагами, но он все еще остается моим братом, и я буду биться рядом с ним до самой смерти, попросит он об этом или нет.

– Я сам могу вести свои битвы, – вспылил Каван.

– Мне помнится, мы чаще сражались бок о бок, чем поодиночке.

– Чего ты от меня добиваешься? – раздраженно спросил Каван.

– Хочу, чтобы вернулся мой брат.

– Я вернулся, – коротко бросил Каван.

Артэр покачал головой:

– Ничего подобного. Ты сторонишься всех вокруг и постоянно дуешься…

– Я не дуюсь!

– Дуешься, как избалованный ребенок.

– Предупреждаю, Артэр, думай, что говоришь!

– Что, правда ранит?

– Да что ты знаешь о правде? – вскипел Каван и так сжал кулаки, что побелели костяшки пальцев.

– Ну просвети меня, – предложил Артэр.

Каван чуть не зарычал от злости. Да как смеет брат относиться к нему столь непочтительно? Как он смеет судить его? Как он смеет…

Каван глубоко вдохнул и выдохнул, и гнев слегка утих, хотя не совсем – на это потребуется время. Кроме того, там, у него внутри, живет зверь, который может запросто поселиться там навеки. Каван точно знал, что Артэр не заслуживает его гнева – тот просто хочет понять, что происходит. И все-таки он не знал, сможет ли все толково объяснить брату. Не знал даже, готов ли он к этому разговору.

Артэр всегда был человеком здравомыслящим. Он почти всегда умел отыскать нужное решение, когда все остальные опускали руки. Каван много раз полагался на его практичную натуру, и Артэр никогда его не подводил, как не подводил и других. Разве он сможет понять, что Каван считает себя конченым неудачником?

– Ты не поймешь, – ответил он, посмотрев на брата.

– Раньше понимал. Почему ты считаешь, что на этот раз будет иначе?

– Потому что на этот раз все по-другому.

– Только потому, что так решил ты? Раздели со мной ношу, которая так тяжко давит тебе на плечи, и я помогу тебе нести ее.

В этом был весь Артэр, готовый взять на себя чужие заботы и помочь их разрешить, и будь оно все проклято, если он не найдет решения! Но не всегда решать должен брат. Это ноша его, Кавана, и только его.

– На этот раз это только моя ноша, брат.

– Вслушайся в то, что ты говоришь, брат! Братья помогают друг другу. Мы можем ссориться, спорить, даже надавать друг другу тумаков, из-за мелких глупостей не всегда относимся друг к другу с любовью, но мы братья, а это значит, мы всегда поддерживаем друг друга!

– Как я Ронана?

– Ты сделал то, что мог, и…

– Я должен был сделать больше! – заорал Каван.

– Ты не сторож Ронану.

Каван угрюмо рассмеялся:

– Ты сам себе противоречишь.

– Ты кое-что пропустил мимо ушей. Я сказал, что буду всегда рядом с тобой, попросишь ты меня об этом или нет. Я не говорил, что встану перед тобой или позади тебя. Рядом. Ты продолжаешь считать Ронана маленьким братишкой, который нуждается в твоей защите. А ведь Ронан – воин, и он сделает все необходимое для того, чтобы выжить и вернуться домой, как сделал ты. Поэтому перестань жалеть себя!

Артэр, покачав головой, встал и вышел из зала.

Каван не смотрел вслед брату. Он невидящим взором уставился в очаг. Что Артэр может знать? Его там не было. Он не слышал, как щелкает хлыст, прежде чем опуститься тебе на спину и разорвать плоть. Он не знает, что такое грязь и вонь, в которых приходится существовать; не знает, чем ты вынужден питаться, чтобы выжить; не знает, что такое холод, проникающий в самые кости и заставляющий тебя непрерывно дрожать. А ведь были еще крики и мольбы тех, кого пытали, и эти пронзительные вопли звенели в твоих ушах и после того, как несчастные жертвы умирали – а ты думал, не мог ли один из них быть твоим братом, и молился, чтобы этого не случилось.

Каван тряхнул головой, прогоняя воспоминания. Им всегда сопутствовала ярость, и хотя однажды он сможет воспользоваться ею, чтобы отомстить, Каван все же понимал, что не стоит слишком сильно за нее цепляться – это не принесет ему ничего хорошего. Она уже стала причиной его одиночества. Он отдалился от семьи и друзей, от всех, кто его окружает. И в первый раз после своего возвращения Каван не захотел чувствовать себя посторонним. Он собирался найти жену и научить ее выживать на случай, если его не будет рядом. На случай, если он подведет ее, как подвел брата.

Каван нашел Гонору в конюшне, рядом с выводком маленьких щенят недель пяти от роду. Они переползали через ее скрещенные ноги, возились в сене, а она смеялась. Они весело виляли крохотными хвостиками, а вместо отважного лая издавали смешной писк.

Гонора взяла на руки одного из щенков, черного и упитанного. Похоже, она выделяла его из всех, да и он к ней льнул. Щенок прыгал к ней на грудь, лизал ее щеки, а Гонора прижимала его к груди и целовала в мордашку.

Каван притаился в тени. Щенок подобрался ближе к нему, припал грудью к земле, замахал хвостом и заскреб лапами землю, а потом тявкнул, предупреждая Гонору о чужаке. Каван наклонился и взял щенка на руки.

Малыш так перепугался, что на несколько мгновений замер, но потом атаковал пальцы Кавана, грызя их своими крохотными зубами, которыми не мог даже поцарапать кожу. Он извивался и протестующе тявкал, но вырваться не мог. Щенок попал в плен.

– Ты его пугаешь, – сказала Гонора, торопливо вскакивая на ноги. Остальные щенки почуяли опасность и куда-то попрятались.

– Тихо! – сурово приказал Каван щенку. Малыш испуганно замер.

– Ты его напугал! – сердито повторила Гонора, подбегая к Кавану. – Отпусти сейчас же!

В ту же секунду она попалась, как до этого попался щенок. Каван обхватил ее одной рукой за шею, а другой – за талию, прижав Гонору спиной к себе. Щенок, снова оказавшийся на земле, храбро пытался помочь Гоноре, кусая башмаки Кавана и тявкая.

Каван легонько пнул его ногой. Малыш с визгом убежал.

Гонора сильно ткнула Кавана локтем в бок и попала.

– Храбро, но глупо, – произнес он ей в ухо. – Теперь ты только разозлила нападавшего, и он тебе отомстит.

– Ты сделал больно щенку! – возмущенно воскликнула Гонора.

– Ты совсем не думала о себе, а только о щенке, и поэтому я смог так легко схватить тебя. Ты не продумала свои действия, просто разозлилась и кинулась вперед. Первое правило любого сражения – не позволяй гневу командовать. Это неразумный предводитель.

Каван почувствовал, что Гонора несколько расслабилась в его руках, поняв, что он просто учит ее.

Он усилил хватку, сжав ее крепче. Гонора ахнула и вцепилась в его руку у себя на шее.

– Никогда не ослабляй оборону рядом с врагом, – произнес Каван и внезапно отпустил жену.

Она пошатнулась и отпрянула в сторону. Рядом тут же появился черный щенок и затявкал на Кавана, высунув нос из убежища – из-под коричневой юбки Гоноры.

– Тихо! – скомандовал Каван, и щенок опять спрятался к ней под юбку.

– Когда он вырастет, будет меня защищать, – заступилась Гонора за щенка.

– Только если ты обучишь его, как тебя учу я.

Гонора поколебалась.

– Я бы хотела его обучать.

– Хочешь, чтобы он принадлежал тебе? – спросил Каван, ощутив нелепый укол ревности. Ну как можно ревновать к щенку?

– Если ты не против.

«Жаль, что ей недостает силы духа объявить щенка своим, несмотря на любые мои возражения», – подумал Каван, но до него тут же дошло, что именно это она и делает, просто хочет, чтобы он подумал, будто она нуждается в его одобрении.

Каван улыбнулся, поняв, что знает свою жену лучше, чем она может предположить.

– Ведь ты все равно возьмешь его себе, правда?

Гонора наклонилась, вытащила щенка из-под юбки и крепко обняла, прижав к груди. Малыш в восторге от ее внимания облизал ей щеки.

– Да. Он просто неотразим!

– Обучи его, и он твой, – предложил Каван.

– Он будет учиться вместе со мной, – уверенно ответила Гонора, хотя поцелуи, которыми она осыпала щенка, заставляли Кавана сильно в этом сомневаться. Кроме того, он опять ощутил укол ревности.

– Начнем прямо сейчас. Щенок еще слишком маленький. Его можно начинать учить только после того, как отлучишь от матери.

Гонора кивнула и улыбнулась, глядя на щенка. Он был слишком игривым, чтобы долго удерживать его на руках. Она поставила его на землю, и малыш резво побежал к остальным.

– И каков мой сегодняшний урок?

– Понять, что враг постарается использовать против тебя любые средства.

– Ты имеешь в виду мою любовь к щенку?

– Точно. Как только я увидел, как ты к нему относишься, то с легкостью воспользовался им, чтобы подобраться к тебе.

Ее фиалковые глаза напряженно смотрели на него, и ничего хорошего в этом не было – этот странный цвет все время будоражил Кавана.

– А как мне вырваться из такого захвата?

Он держал ее крепко, это правда. Он так сильно прижал ее к себе, что ощущал, как она дышит, чувствовал ее страх, вдыхал ее женственный аромат, мгновенно опьянивший его. Все это было ему теперь знакомо – и так влекло к себе. Вот почему он так резко отпустил ее. Он просто не мог удерживать ее, потому что боялся не удержаться и попробовать, какова она на вкус.

– Неужели твое молчание говорит о том, что вопрос тебя озадачил? – поддразнила его Гонора, и Кавану это понравилось. Похоже, она все-таки обладает отвагой.

Он усмехнулся:

– Это ты должна быть озадачена. Как, по-твоему, ты можешь выпутаться из такого положения? Мужчина гораздо сильнее и крупнее тебя. Как ты вырвешься из его хватки?

Гонора задумчиво походила по конюшне.

– Можем мы снова встать в такую же позицию?

– Конечно, – ответил Каван, и через мгновение она снова распласталась по нему. Впрочем, на этот раз его руки не так крепко сжимали ее шею и талию. Каван уговаривал себя, что сделал это не потому, что боялся потерять рассудок, а ради ее удобства.

Гонора стала делать глубокие вдохи, словно ей не хватало воздуха. Тело ее отяжелело, ягодицы прижались к его чреслам и вдавливались все сильнее при каждом новом вдохе. Она пыталась вырвать руку, извивалась, лягалась, и с каждым ее рывком мужское естество Кавана делалось все тверже, и наконец…

В следующее мгновение он опрокинул ее на спину на рассыпанное по полу сено, а сам оказался сверху. Гонора потрясенно распахнула глаза, грудь ее высоко вздымалась. Каван распластался на ней, крепко удерживая ее запястья одной рукой.

– Сейчас я покажу тебе, чем могут закончиться твои неумелые попытки вырваться.

Другая его рука метнулась вниз, высоко задрала ее юбку и начала гладить нежную плоть бедер. Каван с большим трудом заставил себя остановиться и не двигаться выше.

– Видишь, что с тобой могут сделать? – тяжело дыша, спросил он.

Ее груди прижимались к нему, щеки раскраснелись, она прерывисто дышала, а фиалковые глаза о чем-то умоляли.

– Вырваться ты уже не сможешь, – сквозь стиснутые зубы процедил он, борясь со своей страстью и желанием взять Гонору здесь и сейчас. Она его жена. Он имеет на это полное право, да только у него нет права пугать ее.

Тяжело дыша, она кивнула. Ее страх сделался осязаемым.

Поняв это, Каван застонал и прижался лбом к ее лбу.

– Я убью любого, кто посмеет прикоснуться к тебе, – сказал он. – Ты принадлежишь мне.