Глава 13

Все сразу выбежали в коридор: Дафна, мистер Карсингтон с куском хлеба в руке, Нафиза, мать девочки, прижимавшая ребенка к груди, и Лина, захлопнувшая за собой дверь в каюту Дафны.

Она прекратила поток вопросов мрачным заявлением:

— Мангуста.

— И это все? — спросил мистер Карсингтон. Он пробрался сквозь толпу женщин и взялся за ручку двери. — Я подумал, кто-то хочет перерезать тебе горло.

— Он показал мне зубы, — объяснила Лина. Мистер Карсингтон открыл дверь и улыбнулся.

— Боже, это детеныш. Во всяком случае, не взрослая особь. — Улыбка исчезла с его лица. — Но у него, или это она? Думаю, все же это она.

— А что это у нее? — спросила Дафна. Она протиснулась между Нафизой с ребенком и Линой и на цыпочках заглянула за плечо мистера Карсингтона. — О, это рубашка Майлса!

У зверька в зубах был обрывок рукава. Он злобно смотрел на стоящих в дверях людей.

— Они полезны для борьбы с крысами, — сказал Карсингтон, — и змеями. Она могла бы пригодиться, миссис Пембрук, когда вы разрушаете храмы и пирамиды. — Говоря это, он повернулся, и его темные как ночь глаза встретились с ее глазами. Его губы были совсем рядом, дразнящая улыбка таилась в уголках рта. Дафне захотелось завладеть этой улыбкой. Ей была нужна эта улыбка, тайная шутка, часть его жизнеутверждающей натуры.

Она отступила и приказала себе успокоиться.

— У нас есть две кошки, — сказала Дафна.

— Но они не убивают ядовитых змей, — возразил Карсингтон. — Вспомните, вы любите заглядывать в места, где привыкли спать раздражительные змеи.

— Не уверена, что коты ей обрадуются. Кроме того, на может оказаться дикой или бешеной. Не представляю, почему разумной мангусте хочется съесть грязную рубашку. Вокруг как будто нет недостатка крыс.

— Да, это очень интересно, — сказал мистер Карсингтон. — Такие интересные вещи происходят рядом с вами.

Выражение его лица изменилось. Он выглядел… озадаченным? Растерянным? Но конечно, он не мог быть растерянным. Вчерашние неприличные объятия, должно быть, помутили ее рассудок. Однако странное выражение на его лице быстро исчезло, и он снова посмотрел на мангусту.

— Вы, вероятно, хотите, чтобы я отобрал у нее рубашку?

Зверек, не выпуская лоскута из зубов, наблюдал за ними. Шерсть у него на спине поднялась дыбом.

— По-моему, этого не стоит делать, — сказала Дафна. — Она готова драться за нее.

К этому времени Лина рассказала о сложившейся ситуации Нафизе. Молодая женщина подошла ближе и попросила разрешения посмотреть.

Дафна и Карсингтон пропустили ее вперед. Нафиза заглянула в каюту. Ребенок потянулся и что-то пролепетал.

— Я думаю, это мангуста моего соседа, — сказала Нафиза. — Она ручная, но последнее время стала причинять беспокойство. Однажды ночью застаю ее около моих кур, отгоняю палкой. Тут приходит хозяин и сердится на меня. Говорит, я покалечила ей ногу. Теперь она хромает, говорит он, и не годится для охоты на змей, потому что не такая быстрая. А я думаю, это он ударил ее. Она пришла украсть мои яйца, потому что это легче, чем убивать змей. Но мой муж умер, и у меня нет никого, кто бы защитил меня от этого человека. Вот он и такой храбрый. Посмотрите, не хромая ли она, — посоветовала Нафиза. — Он опустил ее на землю, чтобы показать мне, а она от него убежала. Я видела ее больную лапу, и мне стало жалко ее. Потом я вышла поискать ее, но увидела призрак и испугалась. Посмотрите, не хромая ли она, — повторила женщина.

Краткость речей невысоко ценилась в Египте. Дафна смогла сократить всю историю до нескольких английских фраз. Когда она закончила, Руперт присел и, протянув кусочек пирога, позвал зверька:

— Иди сюда, моя дорогая. Не хочешь ли немножко сладкого в обмен на эту грязную старую рубашку?

Мангуста, не шевелясь, смотрела на лакомство.

— Она египтянка, — сказала Дафна и присела рядом с ним. — Та ала хенех, — ласково позвала она. — Иди сюда.

Мангуста взглянула на нее и принюхалась.

— Та ала хенех, — повторила Дафна.

Мангуста сделала несколько шагов, волоча за собой рубашку. Затем остановилась, показала им зубы и села на рубашку. Эти несколько шагов показали, что она осторожно ступает на левую переднюю лапу.

— Вот так ходит Алистер, — заметил Руперт.

— Ваш брат! Тот, которого ранило под Ватерлоо. Он кивнул.

— Хромота безотказно действует на женщин, их сердца тают. Они вздыхают, впадают в экстаз, кидаются на него. Возможно, чего мне не хватает, так это хромоты. — Руперт искоса взглянул на нее.

Это был многозначительный и интимный взгляд. Он вызвал в ее воображении вкус его губ, прикосновения его рук и крепкого тела. Пока Дафна боролась с собой, восстанавливая то, что было раньше ее умом, Нафиза сказала:

— Это мангуста моего соседа, я в этом уверена.

Дафна привела свои мысли в порядок и снова направила свое внимание на девушку и на те важные слова, которые та произнесла несколько минут назад.

— Ты видела ее той ночью, когда явился призрак, Нафиза, — сказала она. — Расскажи мне о призраке.

Карсингтону Дафна передала ее рассказ позднее, когда они вернулись в носовую каюту, но он уже узнал основное от Лины.

Нафиза видела призрак в прошлый четверг ночью. На следующее утро она рассказала об увиденном жене соседа. Не прошло много времени, как к ней в дом явились люди кашефа и долго расспрашивали ее о призраке. Она рассказала, что видела и где. Они дали ей денег и ушли. Позднее она увидела, как группа людей направилась к гробницам. Это были чужие люди и иностранцы. Они пришли не из ее деревни и не из Миньи, но, казалось, большинство жителей деревни знали, кто они, и боялись этих людей.

— Не обратиться ли нам снова к кашефу? — спросила Дафна. — Вероятно, достаточно большая взятка поможет узнать то, что нам нужно.

— Я поговорю с ним сразу же завтра утром, — сказал Руперт. — И возьму с собой Тома.

— Том знает английский в лучшем случае поверхностно, а его словарный запас крайне ограничен.

— Ничего, — возразил Карсингтон, — я не собираюсь много говорить.

— Но…

— Вы со мной не поедете. Мне надо, чтобы в мое отсутствие вы следили за порядком на судне.

— Следила?

— Мне нужно, чтобы здесь находился кто-то, на кого я могу положиться. Вы должны убедить Нафизу поехать с нами. Ей небезопасно возвращаться в деревню. Ее сосед — один из шпионов кашефа. Я не сомневаюсь, что они все заодно с нашими бандитами.

— Но вы…

— Если кто-нибудь попытается проникнуть на судно, стреляйте в них. Вы единственная, на кого я могу рассчитывать, кто в трудную минуту сохранит трезвую голову.

— Но я не попадаю в цель! — воскликнула она.

— Однако люди холодеют от страха при виде того, как вы взводите курок. Просто начните стрелять и дайте сигнал Раису Рашаду к отплытию.

— Но вы…

— Если у нас с Томом возникнут трудности, мы нагоним вас позднее.

То есть они бы нагнали, если бы выжили после встречи с кашефом. Руперт предвидел беду. Он даже ждал ее с нетерпением, но держал свои предположения при себе.

На следующее утро, когда он нанес визит этому жирному лгуну, Руперт просто предложил научить его летать. Затем Руперт продемонстрировал свой метод обучения, схватив самого большого из охранников и ударив его об стену.

Остальные стражники бросились к нему. Руперт велел Тому бежать, а сам встал, раскинув руки, как бы приглашая их в свои объятия и ухмыльнулся, глядя на нападавших на него стражников. Битва оказалась именно такой, на какую Руперт и надеялся.

У него было плохое настроение. Накануне он пережил нечто обеспокоившее его, когда он перевел взгляд с полоумной мангусты на стоявшую рядом с ним женщину. Он заглянул в изумительные зеленые глаза миссис Пембрук и понял, что не знал ни минуты покоя с того момента, когда она вошла в темницу в Каире.

Он не мог объяснить почему, но это смущало его. Он никогда не знал этого чувства, и оно ему не нравилось.

Между тем Руперт все еще не удовлетворил своих потребностей и не нашел ни одной привлекательной женщины в этом городе, полном соблазнов. Поэтому он выбрал другое стоящее занятие — драку.

Дафна с ружьем в руке расхаживала взад и вперед по палубе. Лина и Нафиза с голым младенцем на плече, как принято в Египте, расхаживали рядом с ней.

— Он вернется живым и здоровым, — уверяла Дафну Нафиза. — Мангуста — хороший знак. Все это признают.

— Мальчик скажет что-нибудь неправильно, — сказала Лина. — Кашеф оскорбится и отрежет ему язык или, может быть, голову. Вам не следовало позволять вашему англичанину идти сегодня утром, госпожа. Вам следовало лечь к нему в постель и снять одежду. Если бы вы сделали его таким образом счастливым, он бы не заметил или его бы не интересовало, что судно отошло от берега. К восходу солнца мы могли бы уже покинуть это проклятое место. Что мы будем делать, если весь город будет против нас, а ветер упадет? Все мужчины будут убиты, а нас продадут на невольничьем рынке. Или они обесчестят нас и бросят в пустыне на съедение хищным птицам и шакалам.

Не было заметно никаких признаков изменения ветра. Даже более того, он с наступлением утра усиливался. Если город станет враждебным, «Изида» мгновенно снимется с якоря. На рассвете Дафна и Руперт совещались с Раисом Рашадом. Все было готово к поспешному отплытию.

Если не спадет ветер.

— Не отчаивайтесь, леди, — сказала Дафне Нафиза. — Это заколдованный корабль. Вы умеете лечить колдовством, а английский господин имеет власть над змеями.

— Никто не боится заклинателей змей, — пренебрежительно фыркнула Лина.

— Но в Саккара его слушалась дикая змея, а не ручная без зубов, каких показывают на базарах заклинатели змей, — сказала Нафиза. — Здесь все слышали, как он околдовал змею у ступенчатой пирамиды в Саккара. Все слышали, что он силен как джинн. Почему, как вы думаете, только один человек хотел ограбить судно в ту ночь? Другие боялись. Дафна остановилась.

— В самом деле? Какое разочарование для мистера Карсингтона. Ему так хотелось сразиться с бандитами.

— Он ищет драки, — мрачно сказала Лина. — Это каждому видно. — Понизив голос так, что ее еле было слышно, она добавила, обращаясь к Нафизе: — Они хотят друг друга. Но они, видишь ли, англичане, а у англичан странные…

Ее прервал крик. Дафна взглянула на берег. Человек, которого они так горячо обсуждали, неторопливыми шагами спускался к причалу, за ним семенил Том. Юсуф, сошедший на берег, бежал им навстречу.

«Изида» отчалила от берега, как только мистер Карсингтон и его преданный слуга ступили на палубу. К этому моменту Дафна уже владела собой.

— Вы живы, — сказала она с поразительным спокойствием. — И не ранены. И не видно никаких синяков.

— Это Том виноват, — сказал Руперт. — Как только разговор стал интересным, он начал нести всякий вздор. И не мог остановиться. Что-то о джиннах и ифритах, по-моему. Во всяком случае, кашеф побледнел и выслал всех вон, кроме своего переводчика. Затем неожиданно его честь начал «вспоминать» прошлое.

Звук, раздавшийся у его ног, заставил его опустить глаза. Мангуста, стоя на задних лапках, смотрела на него. В мелких острых зубах она по-прежнему держала кусок рубашки Майлса.

Предыдущей ночью она поссорилась с котами, но больше ничего не произошло. Повар, не без основания опасаясь за своих кур, накормил ее. И команда, казалось, не возражала против ее присутствия. Все на борту, если не считать котов, видели в мангусте добрый знак, как и говорила Нафиза.

— Все еще с нами, как я вижу, — заметил Руперт.

Намного важнее было то, что он сам все еще был с ними. Живой. Невредимый. Только когда Дафна увидела, как он неторопливой походкой спускается к причалу, она поняла, как волновалась в его отсутствие.

— Кажется, она хочет остаться, — чуть задыхаясь, сказала Дафна. — И Нафиза тоже. Она не хочет возвращаться в деревню покойного мужа. Видите ли, там начались переговоры о том, чтобы сделать ее еще одной женой соседа, того самого, которому принадлежала мангуста.

— Она теперь наша, — сказал Карсингтон. — Как мы назовем ее?

— Нафиза, — ответила Дафна. — Вам, конечно, нетрудно произнести ее имя.

— Я говорю о мангусте.

— О! — Дафна посмотрела на зверька, по-прежнему сидевшего у ног Карсингтона. Разве мог кто-нибудь устоять перед ним?

Коты — Гог и Магог. Они были величественно равнодушны к нему, как и ко всем, находившимся на судне. «Почему только я не кошка?» — подумала Дафна.

— Златоцвет, — предложил он. — Что вы думаете об этом имени.

— Глупое имя, — сказала Дафна, — и очень ей подходит. О такой глупой мангусте я никогда не слышала.

Он присел на корточки.

— Златоцветка? — спросил Руперт. Мангуста пожевала кусок ткани. Он встал:

— Она над этим подумает.

— А пока она думает, вы, может быть, окажете мне любезность и расскажете, о чем же вспоминал кашеф, — сказала Дафна.

— О, об этом? — Он нахмурился. — Пойдемте в каюту. Умираю, так хочется кофе.

Принесли кофе, а также и еду. Поднос, заставленный блюдами — ни одно из них даже отдаленно не походило на английское, — напомнил Руперту, что после короткого завтрака на рассвете он ничего не ел. В перерывах между глотками он подробнее описал миссис Пембрук свою встречу с кашефом Миньи.

Когда Руперт изобразил картину своих дипломатических усилий, демонстрацию полетов, она широко раскрыла свои зеленые глаза. Его поступок ошеломил ее. Затем ее бледное лицо покраснело от гнева.

— Как вы могли вести себя так безрассудно? Они могли бы убить вас… и Тома. И где бы мы оказались? Вы забыли, что на судне несколько женщин, одна почти еще девочка и другая — маленький ребенок?

Она резко встала, взметнув муслиновые юбки.

— Но зачем, я вас спрашиваю? Конечно, вы безответственный человек. Иначе вы бы не оказались в той темнице в Каире. Если бы у вас было чувство ответственности, если бы вы были мыслящей личностью, мистер Солт не ухватился бы за возможность избавиться от вас.

Как и следовало ожидать, ее мозг был в прекрасном рабочем состоянии — она была права.

— Ну, не сердитесь же, — сказал он. — Признаюсь, это была глупость, но у меня было отвратительное настроение, и я плохо соображал.

— Мы не можем позволить себе вашего дурного настроения. Одна я не справлюсь. Я полагаюсь на вас, мистер Карсингтон. Мне не хочется… давить на вас. Я знаю, вы человек действия, должно быть, слишком большая ответственность угнетает вас. Но я должна попросить в-вас… — Ее голос задрожал.

— О нет, — сказал он.

Дафна предостерегающе подняла руку:

— Я не собираюсь плакать.

— Нет, собираетесь.

Она подошла к дивану и села, прикусив губу.

— Продолжайте, — вздохнул он. Она покачала головой.

— Хорошо, — сказал он. — Лучше бы вы ударили меня, но такое наказание намного тяжелее. Но именно его я и заслуживаю.

Дафна криво улыбнулась:

— На этот раз я вас помилую, но вы не должны больше так поступать.

Эта кривая улыбка подействовала как крючок. Он больно впился в самую глубину его существа, и Руперт уставился на нее бессмысленным взглядом.

— Я никогда, никогда больше так не сделаю.

— Вот и хорошо! — Дафна снова села на диван, поджав под себя ноги, и улыбнулась.

— Расскажите, что вы узнали от кашефа.

— Знаменитая яхта Мерзавца Нокса действительно останавливалась здесь менее недели назад. — Руперт сосредоточил внимание на своем рассказе и еде, чтобы не думать о том, что она с ним делает. — Это была короткая остановка для пополнения запасов. Он пришел к кашефу еще с одним человеком, говорили о призраке. После ухода Нокса этот человек начал расспрашивать людей в окрестностях о призраке. Где-то через день он отправился с группой людей к каменным гробницам, чтобы совершить священный ритуал, вызвать призрака и заставить его исчезнуть. И вот слушайте, песчаная буря принесла джинна, и тот унес призрака далеко в пустыню. Другими словами, в данный момент ваш брат пересекает пустыню в обществе сомнительных типов из разных племен и народов. И эти люди, как известно, находятся на службе у Мерзавца Нокса.

Зеленые глаза изумленно распахнулись.

— Господи Боже мой!

— В Египте все консулы, включая и нашего, в некоторых случаях нанимают людей, имеющих дурную репутацию. Нокс пытается заполучить ваш папирус, как и вашего брата. Люди, похитившие вашего брата, настоящие головорезы. Как бы мне ни было неприятно защищать его, я могу понять, почему его милость нанимает людей такой породы.

— Возможно, это можно понять, — сказала она. — Но то, что он оставил Майлса в их руках, не поддается объяснению.

— Да, но все гораздо сложнее, чем мы думаем, — сказал Руперт. — Это не банальная вражда из-за антиквариата. Это выглядит как личная война между Ноксом и Дювалем — и в ней больше насилия, чем в обычных распрях.

— Другими словами, Майлс очутился между ними.

— Да, кажется, так. — Руперт продолжал есть, время от времени отрываясь, чтобы следить за выражением ее зеленых глаз. Он знал, о чем она думает, и это мысли не об обольщении. Она обдумывала значение сказанного им. Его удивляло, почему ему так интересно наблюдать, как она думает.

— Война, — наконец сказала она. — И поскольку Майлс сейчас в руках людей лорда Ноксли, мы можем ожидать, что люди Дюваля придут за мной.

— Вы козырная карта в этой игре. — Руперт помолчал, прежде чем добавить: — Если я правильно понял, они все направляются на юг. Если вы считаете для нас разумным…

— Нет, — перебила она, — я не поверну назад. Они могут драться из-за этого дурацкого папируса, если желают, но я не оставлю Майлса в руках разбойников и убийц, кто бы их ни нанял. Я не вернусь в Каир без брата. Я проделала этот длинный путь не для того, чтобы сбежать при первом же препятствии.

— Едва ли это первое препятствие, — сказал он. — Разве вы забыли, как мы попали в ловушку в пирамиде? Или из вашей памяти исчезли те трупы, о которые мы спотыкались? Нас арестовывали, вспомните. А близкое знакомство с ядовитой змеей? И к нам явилась полоумная мангуста.

Дафна небрежно отмахнулась от его слов:

— Мы и раньше знали, что Дюваль может захватить меня, чтобы использовать против брата. Эта угроза не остановила меня тогда и не остановит теперь.

— Полагаю, что нет, — с глупой улыбкой сказал Руперт. Он не смог сдержать ее, как не мог скрыть своей безудержной радости. Он мог бы отвезти ее назад, если бы она захотела, но он совершенно не был готов прервать их приключения.

Дафна встала.

— Мы будем делать все, как запланировали. Люди лорда Ноксли рано или поздно должны встретиться со своим хозяином. Мы заберем Майлса, и пусть они продолжают свою войну без нас. Однако сейчас мне необходимо собраться с мыслями в уединении. — Она открыла дверь, и в каюту вошла мангуста, волоча за собой злополучную рубашку. — Златоцветка составит вам компанию.

С каждой пройденной милей ветер все усиливался. Он утих на закате лишь с тем, чтобы вернуться с большей силой на рассвете следующего дня. К счастью, он был попутным, и это давало Дафне повод оставаться в уединении в своей каюте.

Приносимый ветром песок часто не позволял женщинам покидать каюты, где щели были заткнуты тряпками. Лина большую часть времени проводила с Нафизой и ребенком, предоставляя Дафне спокойно заниматься новыми картушами.

Но она нервничала и не могла сосредоточиться. Тревога за Майлса не покидала ее, но не только в этом заключалась ее беда.

Дафна сознавала, что в тот день, когда они покинули Минью, она перешла черту. Сама по себе ее гневная вспышка была объяснима при данных обстоятельствах, но она не высказала и половины того, что переживала.

У нее возникло чувство привязанности к нему, что было глупой ошибкой, ибо такой человек, как Карсингтон, не мог испытывать это чувство к кому-либо, особенно к скучному книжному червю почти тридцати лет от роду.

Дафна с беспомощным недоумением смотрела на картуши в ее тетради, когда услышала шаги в коридоре, затем кто-то постучал в дверь.

Она отбросила тетрадь в сторону, подошла к двери и распахнула ее. Ее сердце тут же радостно забилось.

За дверью стоял Удаил-Том с кофейным подносом, а за его спиной возвышался мистер Карсингтон в одеянии араба из «Тысячи и одной ночи». С темным загаром, с растрепанными ветром черными волосами, он еще никогда не выглядел таким неукротимым.

— Лина говорит, что вы сердитесь, — сказал он.

— Нет, — солгала Дафна, — я работала.

— Нет, не работали. На вас нет ни одного чернильного пятнышка. — Через ее плечо он заглянул в каюту. — Ваши бумаги и тетради не разбросаны по дивану.

— Разложены, — поправила она. — Мои бумаги аккуратно разложены. Я вам говорила, что во всем должен быть порядок.

— Ваше представление о порядке сводится, на мой взгляд, к беспорядочной куче книг и бумаг. Но ведь я идиот!

— Мистер Карсингтон!

— Вам требуется кофе и сладости, чтобы стимулировать работу мозга. — Он похлопал Удаила по плечу, и юноша внес поднос в каюту и поставил его около дивана на низкий табурет. Выполнив свою работу, мальчик вышел.

Аромат свежесваренного турецкого кофе заполнил маленькую каюту. Дафна снова села на диван, Руперт задержался. Он стоял, прислонившись широким плечом к косяку.

— Да входите же, — сказала она. — Вы же понимаете, что я не могу съесть все это одна. К тому же смешно притворяться, что вы собирались сразу уйти, когда поднос накрыт на двоих.

— Вы так умны, — согласился он. — У меня действительно было тайное намерение. — Из складок своей одежды Руперт извлек свернутый в трубку лист плотной бумаги. — Надо посмотреть карту и решить, сколько нам следует сделать остановок до того, как придем в Ассиут, где мы обязаны остановиться.

Говоря это, он вошел и сел на диван, скрестив длинные ноги с такой естественной легкостью, как будто он и был арабским принцем.

— Ассиут, — повторила Дафна, на мгновение растерявшись. — Ах да! Там команда печет хлеб.

— Мы должны предоставить им весь день, — сказал он, наливая кофе в обе чашки.

Дафна не позволяла себе думать об интимности этого жеста даже при открытой ради приличия двери. Она больше не позволит себе делать глупости.

— В таком случае я не вижу причины для остановок, кроме как на ночь. И мало надежды, что кто-нибудь нам что-то сообщит. Одна из воюющих сторон уже подкупила или напугала местное население, чтобы они держали язык за зубами, и вы не можете заходить в каждую деревню и силой заставлять людей говорить.

Она взяла карту и отвернулась от него, чтобы рассмотреть ее повнимательнее.

— Да, Ассиут вполне подходит, это большой город. Там останавливаются караваны. Мы можем послать слуг на базар послушать местные сплетни. — Она рассматривала карту. — Я не сомневаюсь, при нашей скорости мы уже прошли Бени Хасан.

— Давно. Раис Рашад собирается остановиться на ночь в каком-то месте с непроизносимым названием. Там поблизости есть какие-то знаменитые развалины.

— На западном или восточном берегу? Антинополь на восточном.

— На западном.

— Значит, Эль-Ашмунен, — сказала Дафна. — Там неподалеку развалины Гермополя. Он посвящен Тоту, египетскому богу, покровителю наук, который соответствует греческому Гермесу и римскому Меркурию. Согласно Плутарху, Тот изображался в виде ибиса, и одна рука у него короче другой.

— Я читал Плутарха, — сказал Руперт. — Мы все читали.

Она оторвалась от карты и взглянула на него. Он протянул руку за куском фатираха, количество которого за последние несколько минут значительно уменьшилось.

— Значит, вы получили неплохое классическое образование, — заметила Дафна.

Продолжая жевать, Руперт свел темные брови, как будто она сказала что-то очень странное. Она отложила карту и пила кофе, удивляясь, что могло заставить его размышлять… над чем-то.

После довольно длительного молчания он заговорил.

— Признаюсь, мое обучение было достаточно хорошим, но ужасно скучным. Одни и те же авторы и предметы кажутся намного интереснее, когда о них говорите вы. Сначала я думал, что это оттого, что на вас так приятно смотреть. В его словах не было ничего особенного. Просто несколько небрежно произнесенных фраз. Он пил кофе и почти не смотрел на нее.

Дафна же не знала, куда девать глаза. Мужчинам нравилась ее фигура. Даже Верджилу. Это, вероятно, было единственное, что ему в ней нравилось.

Ее лицо, хотя и некрасивое, не отталкивало мужчин.

— О, — сказала Дафна, чувствуя, как краснеет, — комплимент!

— Просто очевидный факт. Когда я не понимаю, о чем вы говорите, я представляю себя в картинной галерее. Вы для меня в этот момент — картины, на которые я смотрю.

Никто и никогда не говорил ей ничего подобного. Это было больше, чем комплимент.

— Но дело не просто в вашей внешности, — продолжал Руперт, задумчиво глядя куда-то вдаль. — Заражают ваши воодушевление, страстность, любовь к тому, что вы изучаете. Вы можете говорить о самых скучных вещах, а я чувствую себя, как этот, как его там звали, который слушал Шехерезаду.

Тут его лицо изменилось — если бы на его месте был другой человек, то Дафна подумала бы, что он покраснел. Но его темный взгляд остановился на ней, он покачал головой и рассмеялся своим обычным беззаботным смехом. . — Видите, я как ребенок, меня легко развлечь. Почему вы думаете, этот парень, я имею в виду — бог, был несчастен?

Рассвет был близок.

Дахабейя лорда Ноксли, остановившаяся на ночь в Гирге, отплыла, когда солнце еще не осветило горизонт. Поднявшись вверх по реке на пару миль, «Мемнон» подошел к отмели, на которой спали полдюжины крокодилов. За долгое путешествие их увидели впервые, ибо эти существа со временем переселились дальше на юг.

Спустя несколько минут его милость наблюдал, как связали двух человек, тех, что убежали от «призрака», и бросили их в воду. От первого же всплеска и крика рептилии проснулись и пожаловали завтракать.

Большинство присутствующих привыкли к методам Золотого Дьявола и, как и он, наблюдали за происходившим с явным равнодушием. А те немногие, кто еще не привык, отвернулись.

Одним из них был Ахмед. До сих пор он считал лорда Ноксли хорошим человеком. Как и любимый хозяин Ахмеда, этот англичанин хорошо платил, никогда не повышал голос, не оскорблял тех, кто ему служил, и не допускал избиения.

Теперь Ахмед понял, почему не было необходимости кричать или оскорблять кого-то и почему все на судне усердно трудились. Ахмед понял, что совершил ужасную ошибку, нанявшись на это судно, однако он не сомневался в том, что как никогда нужен своему хозяину.

О побеге нечего было и думать.