Глава 9

Прежде чем направиться к столу за снедью, Питер отыскал столик на два места между чайником и окном. «Чем хороша провинциальная ассамблея, – с удовольствием думал он, накладывая еду на тарелки, – так это неизменно вкусным и обильным угощением».

– Куда вы поедете из Сомерсета? – поинтересовалась мисс Осборн, когда Питер принес тарелки с закусками, затем чай и устроился напротив нее за столиком. – Домой?

– Вы имеете в виду Сидли-Парк? – переспросил Питер. – Не сразу. Хочу, чтобы разъехались гости, приглашенные моей матерью.

– Выходит, у вас дома гости, а принимаете их не вы? – удивленно вскинула брови мисс Осборн и откусила от сандвича с огурцом.

– Дело в том, – проговорил Питер, – что моя мать всеми силами пытается меня женить. И в числе приглашенных та, которую она прочит мне в невесты. Появись там я, это всем сразу стало бы ясно.

– А вы не желаете жениться? – спросила мисс Осборн.

– Решительно не желаю, – подтвердил Питер. – По крайней мере не хочу, чтобы меня женили.

В глазах Сюзанны плескался смех.

– Чтобы невесту мне выбирала мать.

– Она просто очень любит вас, – заметила мисс Осборн.

– Любит, – кивнул Питер. – Но ведь любовь порой, как известно, может стать тяжким бременем. В первый раз матушка попыталась женить меня, когда я был еще зеленым юнцом – в двадцать один год.

– Вы не любили ту девушку? – спросила Сюзанна.

– Любил. – Питер поморщился. – Я влюбился в нее по уши – ибо именно этого от меня ждали. Я был дерзким малым, мисс Осборн, и тешил себя уверенностью, что ни от кого не завишу, что я сам себе голова. Однако в действительности делал то, чего от меня ждали. Я только думал, что люблю ее.

О Боже, он не готов обсуждать с ней это… Питер улыбнулся, но улыбка вышла кривая.

– Все произошедшее со мной было похоже на пробуждение и очень меня впечатлило, – признался он. – Проснувшись наивным, веселым ребенком, витающим в облаках, я к вечеру превратился в циничного старика. Эта едва не состоявшаяся помолвка обернулась для меня величайшей трагедией. Женщина, которую я, казалось, преданно любил, а потом разлюбил, на следующее утро уехала с родственниками, и я их больше не видел. К счастью, они живут далеко на севере Англии и не появляются не только в Лондоне, но и в его предместьях. Не прошло и двух месяцев после нашего разрыва, как я услышал, что она вышла замуж.

Так, может быть, потеря Берты и не стала величайшей трагедией его жизни? Трагедией, скорее, можно назвать его отношения с матерью. Он никогда, что называется, не держатся за маменькину юбку, он просто всем сердцем любил мать и считал ее идеалом. Но в тот памятный день обнаружил, что его мать всего лишь человек из плоти и крови.

И неужели он, черт побери, обсуждает все это – пусть даже не вдаваясь в подробности – с Сюзанной Осборн? Ведь он никогда и ни с кем не обсуждал этот эпизод своей жизни, он и вспоминал-то о нем редко. На лице Питера обозначилась робкая улыбка.

– В итоге ко мне приклеилась дурная репутация пожирателя дамских сердец, – продолжил он. – Совершенно не заслуженная, ибо у женщины, о которой идет речь, не было сердца.

Сюзанна продолжала внимательно смотреть на него.

– Итак, неусыпная… забота моей матери о моем семейном – или, если угодно, бессемейном – статусе продолжает лежать на мне тяжким грузом, – продолжил Питер, – хотя я понимаю: она желает мне только добра.

– Родственники действительно могут стать бременем, – тихо проговорила мисс Осборн, – даже если мать умерла от родов, а отец скончался, когда тебе было двенадцать.

Питер пристально посмотрел ей в глаза, но она, казалось, смотрела сквозь него.

– У вас нет других родственников? – спросил он. – Со стороны отца или по материнской линии?

Этот вопрос его заинтересовал еще после пикника. Ему показалось странным, что Маркемы не разыскали ее родственников, которые могли бы взять девочку в свою семью, или же, если это не представлялось возможным, по крайней мере похлопотать о ней. Ведь ей было всего двенадцать. А Маркемы не производили впечатления бессердечных людей. Что, черт возьми, она делала в Лондоне одна? Как она искала работу в двенадцать лет?

– Сказать по правде, не знаю, – ответила мисс Осборн, снова сосредотачивая на нем взгляд. – Отец… он поссорился с родственниками и на все мои расспросы о них отмалчивался. О семье моей матери он тоже отказывался говорить. Наверное, как и я, не любил вспоминать прошлое.

А кто любит, если воспоминания причиняют боль? И все же как странно и даже жестоко, что Осборн так ничего и не рассказал дочери о ее родных. Наверное, он не думал, что уйдет из жизни так рано. Но ведь об этом никто не думает. Очевидно, ничто не предвещало беды. В итоге Сюзанна Осборн осталась одна на свете. Мать умерла родами, а Осборн не позаботился о том, чтобы у дочери сложилось о ней хоть какое-то представление.

В своих детских фантазиях ей никогда не удавалось увидеть ее лицо.

Теперь всякий раз, сетуя на необходимость держать в голове огромное количество дат, связанных с рождением сестер и племянников, он будет вспоминать Сюзанну Осборн.

– Значит, вы собираетесь домой, когда разъедутся гости? – продолжила начатый разговор она.

– Я хотел это сделать в день нашего с вами знакомства, – сказал Питер. – Наконец после пяти лет, в течение которых я старался бывать там как можно реже, я решил вернуться. Но за два часа до нашей встречи от матери пришло письмо. В нем она сообщала, что созвала гостей по случаю моего возвращения, и в числе приглашенных должна быть девушка, которая идеально подходит мне в жены.

– Так вы все-таки не едете? – подытожила мисс Осборн.

Питер пожал плечами, не зная на самом деле, едет он или нет… Он уже ни в чем не был уверен. Сидли не только его дом, но и дом его матери. Она живет там с тех пор, как вышла замуж за его отца. И управляет им деловито и сноровисто. Вот только теперь Питер начал сомневаться, что они с матерью могут ужиться там вместе: ведь он уже не тот пай-мальчик. Однако еще меньше ему хотелось просить ее покинуть имение или переселиться во вдовий домик там же, в Сидли.

Она же его мать. А бессердечие никогда не было свойством его натуры.

– Ваше ценнейшее качество – доброта – во многом осложняет вам жизнь, – сказала Сюзанна Осборн.

Питер поразился, внезапно осознав, что, оказывается, проговаривал свои мысли вслух.

– Доброта в данном случае звучит почти как «слабость», – смущенно заметил он, принимаясь за еду.

– Доброта – это вовсе не слабость, – твердо возразила Сюзанна.

– Но разве похоже на доброту мое нежелание ехать к гостям матери? – спросил Питер.

Подперев подбородок рукой, Сюзанна снова пристально вгляделась в его лицо. Питер заметил, что она к своей еде даже не притронулась.

– Вам нужно победить дракона, – вздохнула Она.

– И спасти беспомощную деву? – усмехнулся Питер.

– Расскажите о своих грезах, – попросила Сюзанна.

– Вам интересны причудливые сюжеты, мелькающие в моем сознании, когда я сплю? – улыбнулся Питер.

Однако лицо Сюзанны оставалось серьезным: она была не намерена позволять ему отделываться шуткой.

– Я говорю о ваших мечтах, – уточнила она.

Отодвинув тарелку, Питер на несколько минут задумался.

– В них нет ничего особенного, – проговорил он. – Я мечтаю с собакой и крепкой палкой в руке ходить по своей земле. Мечтаю научиться ее возделывать, мечтаю узнать, какова она на ощупь, хочу радоваться при виде пробивающихся сквозь почву зеленых, еще слабых, всходов, которые я сам помогал сеять. Мечтаю поближе познакомиться со своими работниками и их семьями, узнать, чем они живут, и, трудясь с ними плечо к плечу, привнести гармонию в наше существование и наши устремления. Я также мечтаю стать хозяином дома и, наконец, своей жизни. Мечтаю коротко сойтись с соседями, чтобы можно было, не церемонясь, нагрянуть к ним в любое время – хоть днем, хоть ночью – и чтобы и они, в свою очередь, не стеснялись приезжать ко мне. Я хочу, чтобы имя виконта Уитлифа когда-нибудь перестало служить преградой между мной и большинством простых смертных, обитающих по соседству. Вот… вам довольно?

– Да, – улыбнулась Сюзанна. – Я рада, ваши слова полностью убедили меня в возможности нашей дружбы. Я рада знакомству с вами. Вы мне нравитесь.

Ее слова, как это ни странно, тронули Питера.

– Ну! – тихо рассмеялся Питер. – Вот уж похвала так похвала. Я нравлюсь мисс Сюзанне Осборн.

Сюзанна, откинувшись на стуле, сложила руки на коленях.

– В этих словах нет никакого подтекста, – сказал Питер. – Я всегда думал, что нравлюсь большинству своих знакомых – благодаря своему легкому нраву. Хотя не помню, чтобы кто-то мне это говорил. Ваши слова проливают бальзам на мое сердце, на тот самый насос в моей груди.

На этот раз улыбка Сюзанны была по-настоящему веселой.

– А теперь ваша очередь рассказывать о своих мечтах.

Сюзанна как-то сразу погрустнела, в ее взгляде появилась тоска.

– Мне, в сущности, нечего вам сказать, – ответила она. – Я довольна тем, что имею.

– Если это правда, – отозвался Питер, – то это самое печальное признание из всех, что я когда-либо слышал. Нельзя жить, ни о чем не мечтая. Однако я не верю, что у вас нет заветных желаний. Я по вашим глазам вижу, что есть и не одно.

– По глазам? – Сюзанна вдруг насторожилась. – Глаза не умеют говорить.

– А вот тут вы не правы, мисс Педантичность, – сказал Питер. – Глаза могут быть весьма красноречивы, тем более ваши. Расскажите все-таки, о чем вы мечтаете. Ведь я же исполнил вашу просьбу, а мы с вами как-никак друзья, не так ли? Не бойтесь, я не собираюсь вас высмеивать или, взгромоздившись на стул, трубить всему свету о ваших заветных желаниях.

– Мои мечты столь же бесхитростны, как и ваши, – улыбнулась Сюзанна. – Иметь свой дом. Первые двенадцать лет своей жизни я жила у чужих людей, а потом – в батской школе. Я мечтаю о собственном доме, который находился бы в местности, похожей на эту, в окружении добрых соседей и друзей. Он не обязательно должен быть большим. Мне хватит скромного коттеджа. Но при нем непременно должен быть – пусть маленький – садик, чтобы выращивать цветы и овощи на пользу и на радость. И моя главная мечта…

Сюзанна умолкла, прикусив губу, но Питер молчал, и она продолжила:

– Муж и несколько детей, своя семья, о которой я бы постоянно заботилась и где меня бы любили… О богатстве и положении я не мечтаю – только о любви. Ну вот, вы настаивали. И я вам все сказала.

Ее мечты и впрямь были незатейливы. Ни одной женщине, подумал Питер, не должно быть отказано в своем доме и семье, если она этого хочет. И тем не менее Сюзанна мечтала об этом как о чем-то недостижимом. Неужели это действительно ей недоступно? Ведь она редкая красавица, мягкого нрава. И все же где, если не здесь, она сможет встретить достойного мужчину? Возможно, он мог бы…

Но нет. Он не может. Решительно не может. Не стоит и думать об этом. И потом… Да нет, никаких «потом».

Питер заметил, что и у него, и у Сюзанны чай в чашках остыл и подернулся пленкой, а еды на тарелках почти не убавилась.

– Позвольте принести вам свежего чая, – предложил Питер.

Но Сюзанна посмотрела куда-то поверх его плеча, и на ее лице отразилось удивление. Обернувшись, Питер обнаружил, что они в комнате одни. Из главного зала доносились звуки музыки и веселый шум: шла заключительная часть вечера.

– Боже мой! – воскликнул Питер. – Неужто вы ангажированы на этот танец?

– Нет, – ответила Сюзанна.

– Я тоже свободен, – с чувством некоторого облегчения сказал Питер. – Здесь чересчур жарко, вы не находите?

– Да, – согласилась Сюзанна.

– Не хотите ли прогуляться, – предложил Питер, – пока все остальные не соберутся уезжать?

Сюзанна колебалась одно мгновение.

– Пожалуй, – согласилась она.

И через пять минут они уже брели по деревенской улице мимо скопления экипажей и слуг, ожидавших своих пассажиров, мимо лавки, церковного двора, дома священника и мимо самой церкви. Сюзанна оперлась о руку Питера, а немного погодя он прижал ее локоть к себе, и их пальцы переплелись.

– После двух недель, проведенных здесь, я понял, насколько деревня мне милее Лондона или Брайтона, – проговорил он. – Как только гости матери разъедутся, мне и впрямь следует поскорее возвращаться домой. Бог даст, еще успею к сбору урожая. И Бог даст… А впрочем, ничего.

– Бог даст, – сказала Сюзанна, – ваша мечта однажды сбудется. Я на это надеюсь. Вы один из тех, у кого желания сбываются.

– Но если б не знакомство с вами, эти две недели не доставили бы мне и половины того удовольствия, что я получил, – сказал Питер и сам изумился своей искренности: ведь, флиртуя, он привык обходиться пустыми словами.

– Две недели еще не закончились, – заметила Сюзанна. – Впереди еще три дня. О Боже мой, всего три!

В ее голосе слышалась грусть. Эти три дня пройдут, и ей не останется ничего другого, как опять вернуться в школу к работе. Она говорила, что преподавание ей по душе. Но Питер знал и то (она сама только что в этом призналась), что одной работы ей мало для счастья.

Они остановились под вязом перед церковью.

– Стало быть, вам хотелось бы еще пожить здесь? – спросил Питер.

– О нет, – ответила Сюзанна. – Все хорошее должно кончаться, и мне пора в Бат. Я провела здесь свой самый приятный отпуск. Хотя печально сознавать, что он подошел к концу.

– А как, по-вашему, не стал ли он с моим появлением еще светлее и ярче? – поинтересовался Питер.

Этот вопрос был из тех, что он часто, шутя, задавал дамам. Но при этом и он и дама, улыбаясь друг другу, знали, что его слова пустой звук. Однако на этот раз Питер увидел, что Сюзанна Осборн отнеслась к вопросу со всей серьезностью, и с замиранием сердца ждал, что она скажет, будто от ее ответа зависело что-то очень для него важное.

– Да, – тихо проговорила Сюзанна. – Наша дружба была для меня ценным подарком.

Питер заметил, что она говорит о них уже в прошедшем времени. Вскоре все это и в самом деле уйдет в прошлое: вряд ли они, расставшись, когда-нибудь еще встретятся. Он не бывал в Бате, а она почти никогда оттуда не выезжала.

– Слово «дружба», – повторил он тихо, наклоняя голову к ней, – в нашем случае, по-моему, не вполне точное. Неужели мы с вами не стали хоть чуть-чуть ближе, чем могут быть просто друзья?

Зачем он это сказал? Однако последний вопрос Питер задал себе слишком поздно. В настоящий момент он был как никогда серьезен и искренен.

– О, не говорите этого! – горестно воскликнула Сюзанна. – Прошу вас, не говорите так! Не нужно губить го, что нам обоим дорого. И не заигрывайте со мной.

Боже правый!

– Об этом я думаю сейчас меньше всего, – заверил ее Питер.

Но если это не шутка, то что же? У Питера голова пошла кругом, ему показалось, будто он, сам того не желая, направил лодку в неизвестные воды.

Сюзанна стояла, замерев, неподвижно, а Питер понурил голову. Их лбы соприкоснулись. Питер закрыл глаза и на миг замер. Сюзанна не пошевелилась.

Питер снова ощутил приступ невыразимой тоски, еще более глубокой, чем вчера после прогулки к водопаду.

Он открыл глаза и легко скользнул губами по губам Сюзанны.

Это длилось один миг – краткий и безумный, – потом Питер поднял голову и, устремив взгляд на церковь, вдруг осознал, что они продолжают крепко держать друг друга за руки.

Сюзанна прерывисто дышала, и Питеру в голову пришла ужасающая мысль: похоже, это – а впрочем, вне всяких сомнений – ее первый поцелуй. Но он не мог сделать это знаменательное для нее событие более значительным – снова поцеловать ее, но только по-настоящему, более глубоко и страстно.

Хуже ничего не придумаешь.

Не нужно было ее вообще целовать.

Он вовсе не из тех, кто любит играть чувствами молодых неискушенных учительниц. Как и своими собственными, если на то пошло.

Боже правый, ведь они всего лишь друзья! Только друзья!

– Я думаю, лорд Уитлиф, – тихо проговорила Сюзанна, – нам пора возвращаться. Гости начали расходиться, музыка смолкла.

Тьфу ты, пропасть! Ему бы извиниться перед ней. Но извинение привлекло бы ненужное внимание к тому, что, в сущности, поцелуем не являлось.

Питер до сих пор ощущал тепло ее мягких губ.

Ну почему, черт побери, он не послушал ее, когда она более недели назад утверждала, что дружба между мужчиной и женщиной невозможна? В качестве доказательства своей неправоты он привел в пример Эджкомов. Вот только оставил без внимания тот факт, что граф с графиней не только друзья, но в первую очередь супруги.

Холостой мужчина и незамужняя женщина не могут быть одновременно и друзьями, и любовниками.

Как не могут они быть только друзьями. Самое скверное в том, что она возбуждает в нем плотские желания. Это никуда не годится.

– Я провожу вас, – произнес Питер, почувствовав несказанное облегчение оттого, что бал так вовремя закончился, предотвратив тем самым дальнейшие неблагоразумные поступки с его стороны.

Эджком с графиней ждали у своей кареты. Вокруг в радостной суматохе двигались экипажи и лошади, все прощались, желали друг другу спокойной ночи.

Питер, радостно улыбаясь, огляделся вокруг.

– А мы с мисс Осборн вас всех перехитрили! – крикнул он, когда они приблизились к толпе. – Мы с удовольствием прошлись и подышали свежим воздухом.

Бросив взгляд на Сюзанну, он увидел на ее лице широкую улыбку.

– Френсис, – проговорила она, – спасибо тебе за этот чудесный вечер, за то, что привезла меня сюда.

Эджком с улыбкой галантно протянул ей руку, чтобы помочь забраться в экипаж. Пожелав Питеру спокойной ночи, Сюзанна села в коляску вместе с графиней, а за ними – Эджком. Через несколько минут их кучер, ловко маневрируя, уже направлял экипаж сквозь толпу.

Питер, прощаясь, поднял руку, затем облегченно вздохнул и обратил свое внимание на мисс Рейкрофт, которая, сжав его локоть, возбужденно восхищалась удовольствиями вечера.

Но он слушал ее вполуха.

«Вам нужно победить дракона», – сказала ему Сюзанна в зале с закусками.

«Вам нужно победить дракона».

Постучав в дверь спальни Сюзанны, Френсис услышала какое-то невнятное бормотание, которое трудно было принять за приглашение войти. Однако, нажав на ручку, она приоткрыла дверь и заглянула внутрь.

– Ты еще не спишь, – проговорила она, открывая дверь шире. Сюзанна стояла возле окна, освещенная пламенем одинокой свечи, горевшей на туалетном столике. – Я подумала, тебе захочется обсудить свой первый бал. По дороге домой ты только и сказала, что вечер был чудесный, и все, после ты уж не проронила ни слова. Так, значит, «чудесный», Сюзанна? Больше ничего не скажешь? Лусиус предположил, что ты была столь немногословна из-за него. Но сейчас мы с тобой одни.

Она вошла в комнату и прикрыла за собой дверь. Сюзанна принялась задергивать шторы, сознавая, что повода не оборачиваться у нее больше нет.

– О, все было очень мило.

– Только мило? И чудесно? Разве столь сдержанной похвалой ты не выносишь вечеру приговор? – Тихо рассмеявшись, Френсис умолкла в ожидании, пока подруга возилась со шторами. – Сюзанна! Ты что, плачешь?

– Да нет, разумеется, нет, – запротестовала было Сюзанна, но голос ее постыдно сорвался.

– Ты плачешь! Ах ты, моя бедняжка! – воскликнула Френсис, торопливо приближаясь к Сюзанне. – Что случилось?

Сюзанна надтреснуто рассмеялась и, отвернувшись, полезла в карман ночной сорочки за носовым платком. Она заметила, что Френсис тоже готова ко сну – в синей ночной сорочке до пола и с распущенными по спине волосами.

– Мне стыдно, что я перед тобой так раскисла, – проговорила Сюзанна, вытирая нос, – тем более сколько-нибудь серьезной причины тому нет. Мне нечего горевать. Напротив, это был замечательный, просто чудесный вечер! Я никогда его не забуду. Бал превзошел все мои самые смелые ожидания. Я пропустила всего два танца – и то один из них могла бы танцевать: меня приглашал мистер Финн, но мисс Ханидью почувствовала себя плохо, и мне пришлось проводить ее к столу. А потом, когда объявили последний танец, мы с виконтом Уитлифом решили, вместо того чтобы танцевать, пойти прогуляться.

Френсис устроилась на стуле возле туалетного столика, а Сюзанна села на кровать. Она подтянула колени к груди и, обхватив их руками, подоткнула под ступни полы сорочки.

– Как в старые добрые времена, – улыбнулась Френсис. – Я, признаться, до сих пор скучаю по тебе и по всем нашим. Мне порой так не хватает школы и ночных посиделок с тобой и остальными. Я не хочу сказать, что с готовностью променяла бы свою нынешнюю жизнь на ту, но… даже счастливый выбор порой вынуждает нас чем-то жертвовать. Человек так устроен, что ему всегда хочется всего и сразу.

– А ты довольна вечером? – спросила Сюзанна.

– Конечно, – ответила Френсис. – Здешние ассамблеи мне гораздо милее любого самого грандиозного бала. А этот стал особенным: ведь там была моя подруга, которая пользовалась успехом. И там звучал вальс, мы танцевали его с Лусиусом, словом, вечер удался на славу.

– По возвращении в Бат мне будет о чем рассказать Клаудии, Анне и мистеру Хакерби, – откликнулась Сюзанна. – Как я вальсировала на настоящем балу… ну или почти настоящем – да еще с кем! С самим виконтом! Это не герцог, конечно, но все же важная персона.

Сюзанна всегда шутила, что непременно найдет себе герцога. Она, улыбнувшись, прижалась лбом к согнутым коленям.

– Как все же прекрасен вальс! С ним не сравнится никакой другой танец, – вздохнула Френсис. – Ах, он такой… романтичный!

– Да. – Прикрыв глаза, Сюзанна вспомнила, что за чудо был этот вальс. Ей казалось, она парила над полом, почти его не касаясь. Ей подумалось, что, мечтая полететь, как птица, она на самом деле мечтала о вальсе. Вот только вальс еще лучше – ведь это полет в объятиях кавалера, благоухающего одеколоном, мускусный аромат которого кружит тебе голову. Во время этого танца мечта и реальность соприкоснулись, слились воедино, подарив ей истинное счастье – одну из редких интерлюдий, что иногда случаются в жизни каждого.

То было настоящее чудо.

Она всегда будет вспоминать этот вальс с восхищением и некоторой горечью. Сейчас она боялась, как бы горечь не взяла верх.

И вдруг слезы самым постыдным образом снова полились у нее из глаз, закапав прямо на сорочку. Сюзанна пыталась их сдержать и неожиданно громко икнула.

– О Боже, – произнесла она и, сделав попытку засмеяться, вновь полезла в карман за платком, – ты, верно считаешь меня круглой дурой.

После этих слов они ненадолго замолчали, испытывая некоторую неловкость.

– Сюзанна, – нарушила молчание Френсис, – ты, часом, не влюбилась в виконта Уитлифа?

Сюзанна резко вскинула голову и красными, заплаканными глазами с ужасом уставилась на подругу.

– Нет! – воскликнула она. – О нет, конечно, нет! Не знаю, как тебе пришла в голову такая глупость?

К сожалению, сдержать слезы в этот вечер ей никак не удавалось. Глаза все время были на мокром месте. Вот еще две слезинки покатились по щекам. Она торопливо вытерла их платком и прижала его к глазам.

– Бедная ты моя, бедная, – проворковала Френсис.

– Ты ошибаешься. Господи, как же это все глупо с моей стороны! – прорыдала Сюзанна. – Я не влюблена в него, Френсис. Поверь. Но он мне действительно очень нравится. За эти две недели мы успели подружиться. А нынче вечером я танцевала с ним вальс. И теперь, когда бал окончен, мне трудно смириться с тем, что мой отпуск тоже подошел к концу и через несколько дней я уеду в Бат. Только пойми меня правильно: дело не в том, что я не хочу возвращаться. Я люблю школу – там мой дом, мои друзья. Я всегда с удовольствием думаю о предстоящем учебном годе, о новых и старых ученицах. Все это греет мне душу. Но мне так не хочется расставаться с тобой, с лордом Эджкомом и со всеми остальными.

– И с виконтом Уитлифом, – тихо добавила Френсис.

– Да. – Сюзанна грустно улыбнулась, снова пряча носовой платок. – И с ним тоже.

– Но только ли друг он тебе? – спросила Френсис, хмуря брови. Даже в неярком пламени свечи в ее глазах было заметно беспокойство.

– Да, – заверила ее Сюзанна, заставляя себя улыбнуться шире. – Не говори чепуху. Он мне только друг.

«Поцелуи между друзьями не приняты».

А он поцеловал ее там, возле церкви, под вязом. Или это легкое прикосновение губ не было поцелуем? Однако Сюзанна знала: для нее это самый настоящий поцелуй – ее первый и, без сомнения, последний. Она будет помнить его всю жизнь.

Поцелуи между друзьями не приняты.

Но они ведь друзья.

Их ничто не связывает, кроме дружбы.

Ей и не нужно ничего другого.

Ничего другого и быть не могло.

Сюзанна снова уперлась лбом в колени.

– Сюзанна! – Френсис поднялась со стула. Приблизившись к подруге, она села рядом на кровать и тихонько потрепала ее по спине. – Мне очень, очень жаль.

Чтобы опять не расплакаться и взять себя в руки, Сюзанна сосредоточилась на своем дыхании. Она редко плакала. Этот вечер был исключением.

– Он и в самом деле мне только друг, – заявила она, когда уверилась, что может говорить более-менее твердо. – Но ведь и друзья бывают очень дороги, Френсис. Случись мне навсегда расстаться с тобой, Анной или Клаудией, сердце мое разорвалось бы на части.

– Значит, твое сердце разрывается на части? – спросила Френсис.

– О нет, конечно же, нет! – отвечала Сюзанна. – Это просто такой образ. Но когда закончатся эти две недели, я, конечно же, буду грустить. Очень. И благодарить судьбу за эти счастливые минуты, которые останутся со мной навсегда. Но ведь две недели еще не закончились, верно? Впереди целых три дня.

– Я в отчаянии, что не могу тебе помочь, – после паузы призналась Френсис. – Мне тебя ужасно жаль, Сюзанна, но я не знаю, что тебе сказать и как утешить.

Было ясно: Френсис не поверила ни единому слову Сюзанны о ее отношении к виконту Уитлифу. И, глядя на нее, страдающую перед предстоящим расставанием с ним – пусть только добрым другом, – Френсис очень переживала. Понурив голову, она на некоторое время умолкла.

– Одно то, что ты со мной, что ты моя подруга, служит мне утешением, – наконец твердым голосом проговорила Сюзанна, вставая с кровати. – Вечер был действительно прекрасным, Френсис… самым прекрасным в моей жизни, как и весь этот отпуск. Прости меня за эту мелодраму. А теперь ступай к лорду Эджкому. Мне нужно привести себя в порядок и выспаться.

Френсис сжала ее руки и поцеловала в щеку.

– Вот и умница! – сказала она. – Вот теперь передо мной опять моя мужественная Сюзанна. Спокойной ночи. Надеюсь, твой сон ничто не омрачит.

Оставшись одна, Сюзанна потушила свечу, улеглась в постель, натянула одеяло до самого подбородка и закрыла глаза.

И опять закружилась в вальсе.

Она снова в зале, где были накрыты столы с закусками, рассказывала Уитлифу о своих мечтах, они снова прогуливались с ним под руку по улице, переплетя пальцы.

И он снова поцеловал ее.

Через три дня она расстанется с ним.

Со своим милым другом.

И с ее стороны весьма глупо думать о нем так, ведь не прошло и двух недель со времени их знакомства. При этом в день они проводили вместе не более получаса. Но главное – он виконт Уитлиф.

«В нашем случае слово «дружба» не вполне точное. Неужели мы с вами не стали хоть чуть-чуть ближе, чем могут быть друзья?» – снова зазвучал в голове Сюзанны его голос. Потом он прикоснулся своим лбом к ее и поцеловал.

Но ей не хотелось вспоминать ни эти слова, ни этот поцелуй. Не хотелось верить, что они больше чем друзья, – это только усугубило бы ее страдания…

Сюзанна перевернулась на бок и сунула руку под подушку. Потом подтянула согнутые в коленях ноги к животу и поплотнее укуталась в одеяло.

И вот она снова, очарованная волшебными звуками вальса, кружится в объятиях виконта Уитлифа.

И снова ощущает вкус его губ.