Глава 22

Через несколько часов площадь обезлюдела и затихла. Елена стояла в ночной рубашке у окна, глядя на унылый зимний сквер в центре площади. На душе было пусто, зябко, она пыталась приободриться и не думать о том, что могло случиться. Ведь безымянный офицер мог быть кем угодно. Она не может потерять Уилла Джоунза дважды, пусть даже он никогда и не принадлежал ей. До этого вечера она в своем воображении хотела взять его с собой в любую жизнь, какая будет ей уготована. Она думала о нем, крадущемся по Лондону или лежащем в огромной султанской кровати, и вспоминала, каково это — быть живой, быть Еленой, быть самой собой.

Но теперь его реальное присутствие ей в одно мгновение показало, какой жалкой выглядит такая иллюзорная подмена рядом с живым человеком.

Теперь она прочно стояла на ногах и чувствовала, что утратила всякую связь со своим телом, что она находится где-то в другом месте. Интересно, думала она, не чувствует ли то же самое ее мать, — как будто тело вдруг стало объектом, отделенным от тебя, объектом, который приходится толкать перед собой, как инвалидное кресло.

Площадь медленно пересекла запоздалая карета, лошади двигались медленно, слабое позвякивание упряжи заглушалось туманом. Взгляд Елены задержался на медленно двигавшейся карете. Карета показалась знакомой, то была карета дьявола, которую влекли две черные лошади, и туман раздвигался вокруг них и клубился, как во сне. Елена подумала, что ей снится сон, когда карета остановилась у епископского дворца. Седовласый кучер в пальто и шляпе наклонился и что-то тихо сказал лошадям. Они осторожно забили копытами и фыркнули, и белый пар вылетел из их ноздрей в холодный воздух. Дверца отворилась, и элегантный господин, весь в черном, спрыгнул на землю — воплощенный дьявол, если не считать каскада белого шелка, зачем-то перекинутого через плечо.

Господин прошел прямо под ее окном и запрокинул голову, чтобы посмотреть на нее. Елена хотела отойти от окна, но ее застывшие конечности не подчинились этому желанию. А потом она задрожала и заплакала. Он не погиб. Она прижала холодные ладони к лицу, чтобы утереть ледяные слезы, а когда отняла руки, Уилл исчез.

Карета все еще стояла на улице. Елена рывком открыла дверь на маленький балкон и услышала отрывистое дыхание — так мог дышать только вполне реальный человек, взбираясь на балкон.

— Вы сошли с ума? — Она перегнулась через перила. От ее дыхания в воздухе тоже появлялся морозный парок.

Шляпу Уилл оставил внизу, но белый шелк все еще висел у него на плече.

— Я же вам сказал… — У него перехватило дыхание. — Я могу похитить вас из епископского дворца.

Еще минута — и он добрался до перил и перелез через них. Елена не могла пошевелиться. Дьявол шагнул вперед и заключил ее в объятия.

— О Боже, милая моя, вы настоящая. Я думал, вы мне приснились.

— Вы создали меня, вы сделали меня Еленой. Я не могла вернуться к Марианне. Я думала, что смогу, но в ней нет никакой жизни.

— Вы решили остаться Еленой навсегда?

Она кивнула, уткнувшись ему в плечо.

— Тогда выходите за меня. Сегодня же. У меня в кармане разрешение на брак.

От радости у нее перехватило дыхание. Она прижалась к Уиллу, настоящему и крепкому. Поскольку Елена не ответила, он предложил ей еще одну приманку.

— Поймите, у вас будет целая жизнь, чтобы спасти дьявола.

Она заставила себя заговорить, несмотря на сжатое горло, ее щека прижималась к его плечу.

— Я боялась, что вы погибли. Я боялась, что мне придется жить в мире, где вас нет.

Она почувствовала его поцелуй на своей макушке, прикосновение было легким, но это означало, что ее тело ожило.

— Вы так и не ответили на мое предложение.

— Да. Да. Да. Я выйду за вас замуж. — Она теснее прижалась к нему, к тонкому сукну его пальто.

— Хорошо. Я привез платье. Давайте наденем его на вас. — Он повернул ее, не размыкая рук, и повлек к туалетной комнате.

В маленькой комнате Елена замешкалась, холодными занемевшими пальцами зажигая лампу, и он забрал лампу и сжал ее дрожащие пальцы, чтобы утишить дрожь.

— Вы превратились в сосульку, да?

Когда свет лампы залил комнату, лицо у Уилла стало напряженным. Он протянул руки и обхватил ладонями ее груди, поглаживая их пальцами и согревая. Елена почувствовала, как к ней возвращается тело, оно снова становится покорным ее воле.

Она отступила от Уилла и открыла платяной шкаф, мгновенно забыв, зачем это сделала, потом рассмеялась, вспомнив, что ей нужны сорочка, панталоны и корсет. Снова повернувшись к Уиллу, она остановилась, пойманная его взглядом, который заставил ее ощутить себя необычайно живой. Она положила вещи, которые держала в руке, на туалетный столик, и распахнула пеньюар, чтобы остаться перед ним нагой, наконец-то стать его Еленой. Тогда Уилл подошел к ней, обнял за талию, неистово поцеловал, и его руки, горячие и сильные, скользнули по спине, плечам, талии и бедрам, предъявляя на нее свои права.

Потом он остановился. Его сердце неистово билось у ее груди.

— Я просто одурманен.

Елена надела батистовые панталоны, а он накинул ей через голову сорочку. Потом встал сзади и зашнуровал корсет. Она надела белое шелковое платье, и он внимательно оглядел ее.

Оба тихонько рассмеялись.

— Теперь быстрее. Не заставляйте меня больше ждать.

Он погасил лампу и сжал ее руку. Они вернулись в спальню, и он подвел ее к балконной двери.

На балконе Елена на миг остановилась, чтобы возразить, но Уилл крепко поцеловал ее.

— Вам придется вылезти из окна, дорогая. Хардинг поставил внизу карету, а в карете у меня есть теплый плащ.

Он перекинул ногу через перила, все еще держа Елену за руку.

Она шагнула вперед и рассмеялась. Не было смысла говорить ее нетерпеливому жениху, что на ней нет чулок и туфель. Хардинг поставил карету под окно. Она перелезла через перила балкона и ступила прямо на крышу кареты. Хардинг в знак приветствия приподнял шляпу.

— Куда мы едем? — спросила Елена.

— В дом моей матери. Вся семья ждет нас там.