Глава 15
— Вы нашли его?
Елена сидела, съежившись, у яркого огня во внешней комнате, надев его халат из шоколадного шелка и положив на колени полотенце.
— Как вы нашли дорогу сюда?
— Я шла за слепым Зебедайей от Оксфорд-стрит. В дом меня впустил Хардинг.
Уилл не думал, что она вернется. Он смирился с тем, что потерял ее. Она не для него. То, что он отпустил ее у дома матери, было, вероятно, его самым благородным поступком.
— Это не остроумно — снова так свободно обращаться с моим гардеробом, Елена.
Уилл снял шляпу, перчатки и пальто, держась подальше от Елены.
— У огня стоит вода для ванны. Я уже искупалась.
Она подалась вперед, шелк скользнул по ней и коснулся кончиков подстриженных волос. Ее груди, больше не спеленатые, колебались под шелком, и при виде этого прелестного колебания Уилл на мгновение замер.
Он бросил взгляд на кровать. В голове толпились безумные возможности. Медная ванна ждала, полотенце лежало на скамье. Две свечи лили свет, отражаясь в зеркале, висящем над комодом. Такую же обстановку он оставил, когда пошел в бордель Марча, чтобы спасти Елену.
— Чем вы занимались?
Она подняла голову и положила руки на полотенце. Треугольник кремовой кожи мерцал на фоне темного шелка халата, и полоска веревки или от шнурка пересекала ее шею.
— Я читала лорда Трастмора.
Он сглотнул.
— Полагаю, после Париса эта чепуха для вас неопасна.
— Я считаю, что она поучительна. Вряд ли у мисс Йелд мог оказаться лучший учитель, чем лорд Трастмор.
Ее легкомысленность вызвала у Уилла взрыв возмущения.
— Вы обратили сегодня внимание на дом моей матери? Да, мои братья — праведный сэр Александр и надменный лорд Давентри, но я-то остаюсь незаконнорожденным. — Движением плеч Уилл сбросил с себя куртку и поискал взглядом графин с бренди.
— Вы всегда выражаетесь с абсолютной ясностью.
Уилл налил себе бренди и сел рядом с Еленой.
— Та часть вас, которая мне нужна, — это не ваша рука, чтобы повести вас к алтарю. Я не тот человек, который, лишив вас ночью добродетели, сделает достойное предложение утром.
Она и бровью не повела.
— Единственное обещание, которое я жду от вас, — это выполнение нашей сделки. Завтра вы отведете меня в бордель Марча.
— Не будьте дурой, милочка. Если сегодня ночью я овладею Еленой Троянской, та девушка, которая прячется за вашей маской умной распутницы, та девушка, которую вы так хорошо скрываете, тоже лишится добродетели.
— Той другой девушки вы совсем не знаете, и она бы вам не понравилась. — Елена грустно улыбнулась. Он знал эту ее улыбку. Она появлялась всякий раз, когда Елена говорила о другой своей жизни — жизни, которую она упорно хочет поставить под удар.
— Значит, эта ночь — ночь Елены. — И Уилл поднял бокал в ее честь.
— Эта ночь будет посвящена лечению ваших ребер. — И Елена взмахом окутанной в шелк руки указала на кровать.
— Вы очень интересуетесь моими ребрами.
— Это единственная часть вас, которая явно сделана не из железа. Хотите принять ванну?
Уилл допил бренди и внимательно посмотрел на Елену. Она вдруг стала такой самоуверенной, что это сбивало его с толку. Он попробовал обдумать это, и его взгляд снова упал на нелепый кусок шнура, висящий у нее на шее.
— Вы туда ходили, да?
— Ходила.
— Черт! — «Почему она так упорно рискует собой?»
— Вы видите, что мне снова это удалось.
— Как далеко вы прошли в доме?
— На кухню.
— И отобрали шнурок у кошки?
Елена усмехнулась.
— Так что же?
Из открытого ворота халата она вытащила веревку, на которой болтался железный ключ.
Елена наклонилась вперед, и Уилл взял ключ в руку. Его пальцы сомкнулись на железе, согретом теплом ее тела, ее груди почти коснулись кончиков его пальцев.
— Хорошая работа. На вид он подходит к накладному замку, скорее всего на наружной двери. — Уиллу казалось, что его голос звучит как обычно, но она резко выпрямилась, и ключ выскользнул из его руки.
Елена встала.
— Теперь можете принять ванну.
В ее голосе послышалась дрожь, от которой Уилла охватило вожделение. Он не двигался.
— Елена, я не вынесу еще одной ночи в постели с вами, если не буду вас касаться.
Елена посмотрела на него так, словно он был особо слабоумным дурнем.
— Лучше помогите мне налить воду. Ведра очень тяжелые.
Тогда он поставил свой бокал и помог ей вылить воду в ванну. Он не мог прочесть ее мысли. Поняла ли она его? Поняла ли, что он может дать ей наслаждение и страсть, но ничего большего? Настолько ли она погрузилась в свою жизнь в качестве Елены, что не сознает реальных последствий их любовных игр?
— Вся Греция терпеть не могла Елену, — сказал он.
Елена наклонила голову, сосредоточившись на кипящем котелке с водой.
— Все женщины должны быть благодарны ей за то, что она осмелилась быть собой, и за то, что отказалась признать свою вину и принять наказание.
Они опростали ведра, до краев наполненные водой, и от тяжести выливаемой воды медная ванна зазвенела.
Он отставил ведро и быстро управился со своей одеждой. Когда Елена увидит, в каком он состоянии, она, пожалуй, будет вести себя иначе. Можно будет на всю ночь запереть ее во внутренней комнате.
Но когда он встал перед ней обнаженным, то увидел в ее глазах не страх, а приветствие, как будто его чертов пенис был старым и дорогим другом, которого она рада видеть. Вот черт!
Уилл шагнул в ванну.
Елене нравилось смотреть на него обнаженного. Сжатая энергия, которая могла выплеснуться во внезапных движениях, шрамы, неустрашимая гордость и великолепие — все это делало его понятным. Зеркала в комнате отражали его со всех сторон. Его кожа не скрывала выпуклости мускулов, очертания сухожилий и костей. Он походил на рисунок светотенью, белизна плеч и бедер резко контрастировала с темными волосами на торсе. Елена оказалась права, полагая, что Уилл и голый все равно будет господствовать в комнате.
Теперь она понимала его лучше. Она ошиблась, решив, что ее обман ранит его не так сильно, как удары жизни или пренебрежение со стороны семьи. Уиллу, который считает себя собственностью сатаны, нужно было верить в добро. Именно его способность верить в добро Елена не должна ранить.
Уилл погрузился в горячую воду, и его окутал пар. Потребовалось много решимости, чтобы не толкнуть Елену на роскошную кровать и не стянуть пояс с ее халата. Уилл поздравил себя с такой выдержкой.
Елена пододвинула табурет и, запустив пальцы в волосы Уилла, начала массировать его уши, виски, затылок и напряженные плечи.
— Откуда вы знаете, как это делается?
— Одна старуха научила меня этим тонкостям… в Трое, когда Парис бывал в плохом настроении, я помогала ему расслабиться.
— Я думал, он был всего лишь вашим очаровательным любовником.
— Вот видите, вам только кажется, что вы знаете эту историю.
— Так расскажите мне о неочаровательной стороне Париса. — Уиллу нужно было как-то отвлечь ту часть своего организма, которая уже билась ровным пульсом желания. Он пока не знал, что он станет делать, когда вода неизбежно остынет.
— О том, как он начищал доспехи? Парис иногда бывал недоволен. Он дулся и становился надменным всякий раз, когда другие ставили под сомнение его воинские способности. У него было пятьдесят братьев, которые почти никогда не признавали его ратных подвигов.
— Как же так?
— Вы удивлены? Он был быстр и отлично управлялся с копьем, доспехи у него были немного безвкусные, но дело в том, что всем троянцам нравилось золото. Золота у них были целые ведра.
— Вы много узнали о Трое. — Медленно кружившие по его голове руки словно тянули за невидимые струны, прикрепленные к его чреслам.
— В городе можно было сойти с ума, если не изучать что-нибудь — моим предметом изучения были люди.
— Их добродетели или их недостатки?
— Их голоса, какими они были на самом деле.
Уилл рассмеялся, представив, какой безумной парой они являются — Елена, радостно болтающая о Трое, и он, думающий о следующем движении лорда Трастмора.
Он больше не мог терпеть, он просто встал, вышел из ванны, поднял ее с табурета и пошел к огромной кровати. Он опустил Елену на кровать и стянул с нее пояс, который удерживал полы халата.
Она со смехом откатилась, выскользнув из просторного одеяния, и лежала теперь великолепно обнаженная на темно-синем покрывале. В ней было все, что Уилл помнил с той первой ночи, все, что вот уже несколько дней сводило его с ума.
Он досуха вытерся и, откинув покрывало, улегся на кровать рядом с ней.
Они лежали на боку, лицом друг к другу. Он смотрел в ее глубокие карие глаза, потемневшие от желания. Кончики ее обкромсанных волос мягко завивались вокруг лица, закручиваясь от пара, исходившего от ванны. Груди, которые он изо всех сил старался забыть, свободно круглились с единственной бледно-розовой чертой там, где в тело врезалась батистовая повязка.
Уилл протянул руку и обхватил одну грудь — гладкую и округлую. Она была такая мягкая, что у него закружилась голова. Он расправил пальцы и провел ладонью по ее боку, к равнине талии, по изгибу бедра, а потом по ноге.
Он слышал, как Елена отрывисто задышала, но она не пошевелилась от его прикосновения. Уилл перевернул ладонь вверх и провел пальцами по внутренней стороне ее бедра и по животу. Его пальцы распластались поверх завитков, темно-золотых на светлой коже.
— Вы заполучили лорда Трастмора, Елена, а не Париса, который хочет умереть от любви. Я подарю вам наслаждение и страсть, но не любовь.
Елена понимала, что должна испытывать стыд, чувство беззащитности, страх, но ничего подобного она не чувствовала. Она чувствовала себя могущественной, как сама Афродита. Она ему нужна. В данный момент она нужна ему как воздух. Каждая ее частичка радовалась своему могуществу.
Елена понимала, что это могущество уйдет от нее, что под конец богиня потребует, чтобы она ощутила свою беспомощность перед желанием. Но Елена вынесла это, вынесет и богиня.
Уилл увидел, что она улыбнулась улыбкой, которой он никак не ожидал от девственницы — словно она знает что-то такое, чего не знает он.
Он покажет ей, что чтение лорда Трастмора ничего не значит. Он протянул руку и, обняв Елену, привлек к себе. И прижался губами к ее губам.
Она раскрыла губы, чтобы соединение, которого он требовал, получилось полнее, и сплелась с ним ногами.
Понадобилось несколько минут, прежде чем он понял, что его стратегия не работает. Вместо краснеющей девы, оскорбленной вкусом, запахом и жаром плотских объятий, он оказался в постели с внимательной и на все готовой куртизанкой. Он оторвался от ее губ.
— Мы можем остановиться на этом. Тогда вы останетесь девственницей, я не советую вам пребывать на границе между девственностью и опытом.
Он лег на спину рядом с ней, кровь в жилах билась, точно паровой двигатель.
Елена дышала отрывисто, как и он. С каждым жарким выдохом и вдохом ее груди вздымались и опускались. Золотистая кожа горела, соски, блестящие от его ласк, торчали прелестными пиками.
— Вы набрались достаточно знаний, которые послезавтра сможете взять в свою другую жизнь. Быть может, вы пожелаете добавить к вашим рассказам историю лорда Трастмора. — Эти слова прозвучали холодно. От них любовные ласки превратились в любовные забавы, в урок.
Его холодность вызвала у Елены улыбку, но она села, сложив под собой ноги. Уилл ничего не мог поделать, он протянул руку, чтобы обхватить ее грудь, чтобы наполнить ладонь этой вздрагивающей плотью.
Тогда Елена поднялась на колени и провела рукой по его груди, животу и ниже, по бедрам. А потом она нагнулась и поцеловала его ребра. Ее дыхание коснулось его груди.
«Не нужно. Не нужно узнавать меня. Не нужно понимать меня. Не нужно так щедро отдавать себя».
Ее поцелуи изменились, и он понял, что его целует реальная женщина, та, что скрывается под маской. Он понял, что она собирается сделать — ради него она отказывается от своей порядочности.
Он поднялся и позволил лорду Трастмору взять над собой верх — снова опустив ее на спину, стал целовать ее губы, груди, живот, зацепил пальцем складочку пупка, завладел расщелиной, так что она выгнулась от его прикосновения. Он остановился, отодвинулся и встал на дрожащих ногах перед комодом, чтобы достать кондом.
— Ведь это еще не конец? — спросила она у его спины.
— Вовсе нет. Я просто готовлюсь к тому, что будет дальше.
Уилл повернулся, показал ей то, что было у него в руках, и увидел, что нескрываемая радость исчезает из ее глаз. И почувствовал, как это безрассудно — жалеть об исчезновении этой радости.
— Я просто принимаю участие в поддержке соседнего предприятия — на той стороне улицы помещается склад кондомов.
Елена откинулась на простынях, ее тело пульсировало жизнью, но воспаривший дух мгновенно был подавлен.
В свой пятнадцатый день рождения она стояла с видом победительницы на отвесной скале, наклоняясь навстречу суровому октябрьскому ветру, позволяя ему раздувать юбку и плащ и увлекать ее вверх. Но слабый ветер затих, и Елена вовремя отошла от выступа скалы.
Она закрыла глаза ладонью. Елена никогда не плачет, напомнила она себе.
— В конечном счете, слишком много реальности для вас, Елена? — Уилл отвернулся от нее, натянул на себя эту чертову штуковину, безжалостно крепко затянув кокетливые завязочки. Потом оглянулся через плечо. — Я не хочу приносить в мир незаконных детей.
Он перекатился на нее, завел ей руки над головой одной рукой, поцеловал груди.
— Удовольствие еще будет, я обещаю.
Елена открылась ему. Вот она, именно та беспомощность, которой требовала богиня. Он мог рассуждать, мог думать о мире за пределами этой кровати, а Елена не могла, ее тело требовало полноты, которую он должен ей дать. Она сдалась. То есть сдалась мисс Йелд.
Он приподнял ее и глубоко вошел. Услышал, как она ахнула от боли, и остановился. Потом начал медленно скользить, и тогда Елена поняла конечную тайну, которую могла даровать богиня, тайну таинственного могущества любви — в беспомощности человек оживает.
Наслаждение охватило ее и заполнило целиком. Он снова отвернулся, снял свои маленькие ножны — преграду, которая не давала ему сдаться так, как сдалась она.
— Спите. Я разбужу вас, когда придет время. Даю слово.
Он взял шнур с ключом. Ключ был холодный, и Уилл увидел, что она вздрогнула, когда он надел шнурок ей на голову и положил ключ между грудей.
Елена обхватила пальцами холодное железо. Ей казалось, что сердце у нее измято, но это только потому, что оно так сильно бьется. Это ощущение, конечно, пройдет.
Уилл натянул на нее одеяло и скользнул в соседнюю комнату. Если он собирается впустить ее в заведение Марча и увести оттуда невредимой, разумно будет еще раз рассмотреть чертежи Хардинга.
