Глава 5

Проходя мимо спален домочадцев, Клара старалась ступать как можно осторожнее. Хотя было уже за полночь, гарантии, что все крепко спят, не было никакой Беатрис нравилось думать, что они живут «по городскому распорядку», хотя их светский календарь не был настолько уж заполнен. Сама Клара считала, что если спать до полудня, то ночью ничего другого не остается, как бодрствовать.

Преодолев самую сложную часть коридора, она с облегчением вздохнула. Несколько слуг, работавших в семействе у Траппов, уже давно спали в своих комнатах на третьем этаже. Если быть осторожной, они вряд ли проснутся, разве что по зову колокольчика своей хозяйки.

Им всем неплохо платят, и слуги, в отличие от бедной маленькой Розы, вполне довольны.

Клара проверила корзинку, которую держала в руке. К сожалению, мясной рулет уже остыл, но глиняная фляжка с шоколадом была еще горячей. Кроме того, ей удалось припрятать от близняшек несколько кексов.

Предвкушая восторг Розы, Клара поднялась по последнему лестничному пролету на чердак. Нащупав в кармане ключ, она отперла дверь. Насколько ей было известно, никто не хватился этого ключа за те полтора года, как она совершала свои походы, наверное, потому, что никто из обленившихся трапповских домочадцев не изъявлял желания подниматься ни на одну лишнюю ступеньку.

На чердаке было темнее, чем в коридоре, но Клара не стала зажигать свечу. Теперь она наизусть знала дорогу и могла пройти по длинному чердаку с закрытыми глазами.

Пройдя весь чердак, она остановилась перед голой стеной из толстой и широкой гладко оструганной доски – эта стена (была единственным, что отделяло чердак их дома от соседнего чердака. Она три раза тихонько стукнула по доске и отступила на шаг.

Одна из самых широких досок сместилась в сторону, качнувшись на одиноком гвозде. В отверстие просунулась тонкая рука с огрызком свечи, и Клара мигнула от света, неожиданно ярко сверкнувшего в полумраке. Потом показалась маленькая голова в большом чепце, а затем и сама юная горничная скользнула в отверстие в дощатой стене.

– Здравствуйте, мисс Клара.

– Здравствуй, Роза, – тепло приветствовала ее Клара. – принесла тебе угощение. На этот раз лимонный кекс.

Девушка просияла, дождалась, пока Клара, усевшись, начала выкладывать содержимое корзинки, и только потом села сама.

Клара впервые встретила горничную из соседнего дома, когда после смерти Бентли убирала на чердак его вещи услышав чьи-то приглушенные рыдания, она не очень удивилась, более что в тот период сама время от времени роняла слезинку.

Клара тогда подумала, что это Беатрис поднялась наверх, чтобы наконец помочь ей. Потом поняла, что всхлипывания доносятся откуда-то со стороны, не говоря уже о том, что тихий плач совсем не походил на театральные причитания Би.

Она пошла на этот звук к дальней стене чердака, где дом Траппов выходил на террасу, соединяющую дома вокруг весьмa престижной площади Смайт-сквер.

Никогда прежде ни один звук не проникал сквозь непроницаемую каменную стену, разделявшую соседние дома, но по какой-то причине эта стена была не закончена и представляла собой тонкую деревянную перегородку.

Рыдания не прекращались, оставаясь все такими же тихими. Тронутая до глубины души, Клара опустилась на колени рядом со стеной и тихонько постучала:

– Эй! Вам плохо? Я могу вам помочь?

Всхлипывания стихли. Клара села на пол, прислонившись спиной к стене.

– Я и сама плакала, – произнесла она, прижав щеку к грубому дереву. – Когда человек одинок, печаль лишь усиливается.

Продолжительное время она не слышала ни звука, потом донеслось громкое сопение. Ободренная, Клара продолжила:

– Я печальна, потому что оплакиваю кончину.

Опять сопение, потом послышался тонкий голосок.

– Чью?

– Моего супруга. Он был солдатом и сражался на Пиренейском полуострове.

– Его погубил Наполеон?

Клара печально покачала головой:

– Нет. Кончина Бентли не была героической. Он поскользнулся и сломал шею, когда шел в уборную.

Последовало продолжительное молчание. Потом Клара услышала сдавленное хихиканье. Момент был совершенно неподходящим для веселья, Клара это понимала, но не смогла удержаться и тоже хихикнула. Затем сдерживаемый смех прорвался, и Клара вместе с незнакомкой по другую сторону стены засмеялась, пока слезы не потекли по ее щекам.

Когда наконец ее смех со слезами пополам утих, Клара вытерла глаза, пытаясь найти в себе раскаяние, но почувствовала, что ей стало легче.

– Вы его любили?

Клара медлила с ответом. Потом наконец сказала:

– Он мне нравился. Немного легкомысленный и не слишком ответственный, он все же был добрым. Если бы мы прожили вместе какое-то продолжительное время, возможно, я полюбила бы его. Но его призвали вскоре после нашей свадьбы.

На самом деле – до свадьбы, именно поэтому она и вышла за него замуж, охваченная нехарактерным для нее приступом романтической и патриотической лихорадки. Типичное замужество военного времени, подумала она. Нелепая шутка. Бедный Бентли. Все самые важные моменты в его жизни были чередой банальных и злых розыгрышей. Она вновь вытерла глаза и повернулась к стене.

– Почему ты плакала?

– Моя спина. Очень больно.

– Спина? Ты поранилась?

– Нет, мисс. Это от кнута.

Клара пришла в ужас.

– Тебя стегали кнутом?

– Это не так страшно. – Ее голосок дрогнул. – Не так опасно, как было, когда я пролила чай на гостя.

– Тебя отстегали кнутом за пролитый чай?

– Ну, он был очень горячий, мисс. А я такая нескладная. Но больше я чай не проливала. На этот раз меня наказали за то, что я плохо вытерла пыль на стойке перил.

Клара не могла этого вынести. Теперь, когда она находится в зависимости от сестры Бентли и его зятя, она жалеет себя, считая свою жизнь ужасной. Ей стало стыдно, когда она вспомнила просторную комнату в уютном доме Беатрис Трапп, где у нее не было более обременительных обязанностей, чем помогать Би присматривать за двумя спокойными и покладистыми девочками.

При этой мысли Клара зябко поежилась и почувствовала, что доска за ее спиной еле держится. У нее появилась идея.

– Послушай, как тебя зовут?

– Меня зовут Роза, мисс.

Клара изумилась:

– Надо же! Мы тезки. Меня зовут Клара Роза. – Она снова наклонилась к стене и тихонько постучала. – Роза, надави нa эту доску.

Она попыталась обхватить доску кончиками пальцев, но не смогла найти упора. Потом толчок с другой стороны выдвинул доску вперед, и Кларе удалось схватить доску по бокам. Не обращая внимания на занозы, Клара с силой дернула ее. Сухое дерево заскрипело, освобождаясь от старых гвоздей, и доска подалась.

Неровный свет сальной свечи проник в отверстие. Клара увидела домашний чепец и изнуренное худенькое личико.

– Здравствуйте, мисс.

Увидев залитое слезами лицо и впалые щеки, Клара молча протянула руку. Девушка робко взяла ее и с помощью Клары протиснулась в образовавшееся отверстие.

Когда девушка выпрямилась, Клара с удивлением увидела, что они практически одного роста. Они действительно во многом походили друг на друга. Они были одного возраста, имели одинаковый цвет волос и глаз. И почти одинаковое имя.

Пораженная этим необычным сходством, Клара испытала странное чувство – она словно смотрела на себя со стороны, видя себя такой, какой могла бы быть, не имей она тех преимуществ, которые ей были даны при рождении.

– Боже, вылитая я, – прошептала Клара.

Роза моргнула и тыльной стороной ладони вытерла нос.

– Что такое, мисс?

Клара покачала головой и улыбнулась:

– Не важно. – Она потянула Розу за руку: – Пойдем спустимся в кухню. Выпьем по чашечке хорошего чаю, а кухарка помажет твою спину.

Роза отпрянула:

– Ой, нет! Я не могу. Вы очень добры, спасибо, мисс, но я должна идти работать, иначе меня снова накажут или выгонят!

– Ну и пусть… – Клара едва не произнесла: «Пусть выгонят», – но осеклась. Будь у девушки выбор, она вряд ли осталась бы у своих жестоких хозяев.

Бедное создание должно вернуться к своим обязанностям, несмотря на боль и плохое обращение. Кларе была невыносима эта мысль.

– Позволь мне занять твое место, – выпалила она.

И эти слова стали началом странной истории. Она убедила Розу позволить ей надеть форму и чепец и сама смогла убедиться, в каких ужасных условиях живет девушка.

Спать ей приходилось на голом соломенном тюфяке, брошенном в углу чердака, который был гораздо холоднее, чем чердак в доме Траппов. Хозяин дома, мистер Уодзуэрт, был скупердяем высшей пробы и позволял разводить огонь только в той комнате, где на тот момент располагался он сам.

Ужин Розы часто состоял из одной лишь корки хлеба, а работала она от рассветало позднего вечера.

Конечно, все это Клара узнала не сразу. После той первой встречи Клару осенила идея заключить постоянную сделку с Розой. Клара «платила» Розе за возможность примерно раз в неделю занимать ее место, что позволяло девушке не воспринимать помощь неожиданной благодетельницы как милостыню, а у Клары, в свою очередь, появилась бесценная возможность изнутри увидеть жизнь представителей «приличного» общества.

Она пыталась рассказать о проблемах Розы супругу Беатрис, надеясь, что ее протекция позволит девушке уволиться из дома мистера Уодзуэрта, но Освальд Трапп лишь погладил родственницу по голове и, усмехнувшись, посоветовал ей не думать об этих несчастных созданиях, он, мол, себе никогда это не позволял.

И тогда Клара подняла эту проблему в «Лондон сан»: под шутливым псевдонимом сэра Торогуда она предложила газете свой первый сатирический рисунок, героем которого стал мистер Уодзуэрт.

Карикатуру напечатали сразу же, впрочем, как и все следующие рисунки. В конце концов Кларе пришла в голову мысль попросить об оплате.

Она надевала простое платье служанки и собственноручно относила очередную пачку рисунков в газету. К рисункам лежала записку от сэра Торогуда, в которой сей славный джентльмен указывал сумму своего гонорара. Поскольку Клара искренне сомневалась в ценности своих рисунков, она полагала, что редактор начнет торговаться, пытаясь снизить гонорар. К ее удивлению, Джералд Брейтуэйт заплатил без единого возражения, более того, вместе с деньгами передал записку, в которой говорилось, что, если сэр Торогуд согласен, газета готова покупать у него рисунки в еще больших количествах, поскольку редакция намерена публиковать их буквально через день.

Теперь, когда Клара смотрела, как похорошевшая и поправившаяся Роза с удовольствием лакомилась шоколадом и кексами, ей пришло в голову, что она почти осуществила свою мечту. Под кроватью у нее стояла коробка, до краев заполненная банкнотами, этих денег ей вполне хватит на достаточно комфортную, если не роскошную жизнь.

Это была труднодостижимая цель, и Клара зачастую теряла надежду. Но потом вспоминала о тех, кому помогла своими расследованиями, в частности о детях из сиротского приюта, которых систематически обкрадывал лорд Мозли. И Роза, эта милая девушка, возможно, станет первой, кого Клара возьмет к себе на работу, если ей удастся достичь своей цели.

– Мне пора заняться делами, – весело сказала Клара – Приду поздно, так что оставайся здесь, в тепле. Разбужу тебя, когда вернусь.

Роза кивнула:

– Да, мисс. И спасибо за кексы с тмином.

– Ерунда, ты их заработала. У меня бы ничего не получилось без твоей помощи. – Клара поднялась и протиснулась в щель. – Оставь свечу себе, я прекрасно ориентируюсь в темноте, – произнесла она на прощание и поставила доску на место.

На чердаке дома Уодзуэрта, в самом дальнем углу, стоял сундук, в котором Клара прятала свой наряд. Она переоделась при слабом свете уличных фонарей, проникавшем через большое мансардное окно крыши.

К счастью, окно было слишком грязным, чтобы через него можно было что-либо увидеть, подумала она. И тут же рассмеялась своим мыслям.

Чердак находился над четвертым этажом. Кто же мог ее увидеть на такой высоте!

Далтон цеплялся за самый высокий оконный выступ дома Уодзуэрта, злобно ухмыляясь и думая, что это как раз то, что ему нужно. Когда он вышел из состава «Королевской четверки», ему хотелось именно этого – острого ощущения настоящей жизни.

Вокруг него дремала тихая площадь, в домах светилось всего несколько окон, в пелене тумана казавшихся золотистыми прямоугольниками.

Далтон быстро передвигался вдоль выступа. В первый скат крыши был вставлен большой квадрат стеклянных панелей. Центральная панель открывалась, он заметил это сегодня днем с улицы, неторопливо прогуливаясь по площади.

Панель имела петли и фиксировалась шпингалетом, но изнутри она закрывалась обычным крюком. Далтон сунул одну руку в карман куртки, держась другой за влажный от тумана выступ, и это заставляло его сердце колотиться сильнее.

В этот момент Далтон мечтал о том, чтобы ему никогда больше не приходилось корпеть над каким-нибудь гроссбухом или решать какие-либо юридические вопросы.

Он закрыл глаза и на ощупь просунул плоское лезвие инструмента в узкую щель между створкой окна и рамой. Лезвие свободно прошло наверх, потом наткнулось на крючок.

Если ему повезет, крючок поднимется вверх и окно откроется. Если же крючок не поднимется, придется с риском для жизни спускаться по скользкой каменной стене.

Лезвие не входило дальше. Далтон слегка подвигал его сначала в одну, потом в другую сторону. Внезапно задвижка поддалась, и окно с легким скрипом распахнулось.