Глава 20
На следующее утро в небе только-только забрезжила заря, а в, спальню Оливии уже влетела Петти.
– Миледи! Миледи, проснитесь! На рассвете прибыли герцог и герцогиня Холсуик!
Оливия сразу проснулась. Внутри у нее тотчас все похолодело. Герцог и герцогиня?!
«Ты хоть представляешь, каких важных гостей мы завтра ждем?» – вспомнила она.
Словно призванный ее мыслями, в спальню через смежную дверь размашистым шагом вошел Дейн, за ним семенил Проффит с охапкой одежды и развевающимся галстуком Дейна.
– Петти, поди проверь, готова ли голубая комната, – рявкнул виконт. – Ее светлость предпочитает голубой цвет.
Петти опрометью выбежала из комнаты. Забравшись за ширму, Оливия принялась стаскивать с себя ночную сорочку, а Дейн тем временем продолжал давать наставления:
– Оливия, распорядись, чтобы миссис Хафф подала нам всем сытный завтрак. Должно быть, его светлость ехал ночью. Думаю, они ужасно проголодались.
Он выхватил из рук Проффита жилет и рывком его надел.
– Ее светлость славится своей привередливостью. Пьет только тепловатую воду, подкисленную лимонным соком, и каждый вечер перед сном ей надо подавать блюдце ровно с девятью финиками. Скажите об этом слугам.
Дейн вышагивал взад и вперед по комнате, а Проффит семенил за ним как привязанный, протягивая то одно, то другое.
– Вода должна быть чуть теплой, потому что у нее болят зубы, а финики нужны для ее пищеварения. Ее светлость требует, чтобы во время каждой трапезы на столе была пахта. И вот еще что! Копченая селедка…
В спальню влетела Петти.
– Ее светлость уже в своей комнате и очень довольна. Ее камеристка об этом сказала.
Юркнув за ширму, она начала помогать Оливии одеваться. Тут в комнату вошла Хетти, за ней следовал Самнер с ведерком угля. Утреннее платье колоколом опустилось Оливии на голову, заглушив указания Дейна. Она высунула голову из-за ширмы:
– Что ты сказал насчет копченой селедки? – Дейн смерил ее холодным взглядом.
– Ты что, не слушаешь? Я сказал, чтобы на стол, за которым будет сидеть ее светлость, ни в коем случае не подавали копченую селедку. От одного запаха селедки ее светлость выворачивает наизнанку.
– Хорошо, никакой копченой селедки.
– Герцогиня распорядится, чтобы ее собственные слуги передали все ее просьбы кухонному персоналу. Как хозяйка дома, ты должна проследить, чтобы все ее необычные потребности были удовлетворены.
В это время Петти застегивала пуговицы на платье Оливии, которая высунула поднятую руку из-за ширмы, точно прилежная ученица.
– Сегодня еще ожидаются столь же разборчивые гости?
– Обсудим это позже. А сейчас ее светлость, наверное, готовится встретиться с нами в комнате для завтрака.
Проффит затянул последний идеальный узел на галстуке виконта. Безукоризненно одетый, он тут же зашагал к двери.
– Мы должны быть там первыми.
В одном чулке, с растрепанными волосами, все еще заплетенными в косичку, Оливия высунулась из-за ширмы и сердито взглянула на мужа:
– Тебе-то легко говорить, а я ношу столько много одежды! – Но Дейна это нисколько не разжалобило.
– Жду тебя через пару минут, – отрезал он и вышел. Оливия закрыла глаза.
– Хетти, Самнер, ступайте вниз и проверьте, знают ли слуги на кухне про теплую воду, финики, пахту и… что там еще?
– Копченую селедку, миледи.
– Да, копченую селедку. Ступайте, и поживее!
Как только бесцеремонно вторгшиеся в ее владения мужчины ушли, Оливия бросилась в кресло прямо перед туалетным столиком.
– Прическу, Петти, и быстрее!
Через пару минут, как и велел Дейн, полностью одетая, с волосами, временно укрощенными грудой шпилек, Оливия была готова принять своих первых гостей в комнате для завтрака. Конечно, она считала, что с их стороны было довольно невежливо заявиться ни свет ни заря со списком требований, но, наверное, герцог с герцогиней сами устанавливали для себя границы приличий.
Они с Дейном ждали и ждали. Оливии давно уже хотелось сесть, но у нее не было никаких сомнений, что как только ее ягодицы коснутся диванных подушек, придирчивая герцогиня Холсуик тут же вплывет в комнату.
Дверь отворилась. Оливия вытянулась в струнку и нацепила на себя радушную улыбку. Вошел Кинсуорт.
– Милорд, миледи. Только что прибыли лорд и леди Рирдон.
Оливия улыбнулась по-настоящему:
– Кинсуорт, распорядитесь, чтобы на стол поставили еще два прибора. И побыстрее!
Дворецкий посмотрел на нее безо всякого выражения:
– Слушаюсь, миледи.
В ту же секунду в обшитой панелями стене распахнулась служебная дверь, по комнате пронесся вихрь кипучей деятельности и оставил после себя превосходно накрытый стол на шесть персон. Оливия облегченно вздохнула. Ну конечно, прислуга Гринли определенно не нуждалась в ее указаниях.
Ктому времени как Кинсуорт вернулся, дабы доложить о прибытии лорда и леди Рирдон, Оливия уже умирала от желания увидеть хоть одно дружелюбное лицо. В этом отношении Уилла была именно тем человеком, который ей нужен.
– Слышала, здесь герцогиня Холсуик? – прошептала Оливии на ухо Уилла. – Вам не забыли сказать о копченой селедке?
О нет! Копченая селедка. Надо было сначала все проверить и только потом ждать герцогиню. Может, напомнить о селедке Кинсуорту?
Но, вспомнив о холодном презрении дворецкого, она засомневалась. С другой стороны, Дейн наказал ей проследить за этим лично…
В эту минуту в комнату снова вошел Кинсуорт. Наеголице было написано легкое замешательство.
– Прибыли лорд и леди Челтнем, а с ними мисс Абби Хакерман.
«О нет! Маменька не могла так поступить!»
По-видимому, все-таки могла. Должно быть, леди Челтнем узнала из своих ходячих газет о бале и гостях, которые останутся в Керколл-Холле на неделю. Мать Оливии рассудила, что дочь не оставит ее на подъездной дорожке. Как-никак с ними была мисс Хакерман.
Впрочем, судя по тому, как перекосилось от гнева лицо Дейна, такая перспектива была весьма вероятна.
В довершение всего лорд и леди Рирдон явно поняли, что что-то не так. Нейт послал Дейну загадочный взгляд, а Уилла моргнула и слегка нахмурилась:
– Я… э-э… не предполагала, что так скоро буду иметь удовольствие вновь увидеть ваших родителей.
Оливия сглотнула.
– Боже… какая… приятная неожиданность для всех нас!
Слуги снова проделали свой волшебный трюк со столовыми приборами, и теперь стол, накрытый на девять персон, выглядел так, будто его оформление продумывали неделями.
В столовую входили гости.
Оливия с трудом сдерживала гнев. Она убьет маменьку за это… Если, конечно, найдет за необъятными телесами герцогини Холсуик.
Герцогиня плюхнулась на стул и сделала всем знак садиться.
– Усаживайтесь, усаживайтесь. Потом мне всех представите. Знаете, я совершенно измотана. Не выношу кареты. Меня в них тошнит.
Как только все расселись, перед каждым появилась тарелка с превосходно приготовленными яйцами в мешочек и искусно уложенными ломтиками ветчины. Чаи дамам, кофе джентльменам, пахта ее светлости – все было расставлено так ловко, словно кто-то читал их мысли. Оливия начала расслабляться.
Герцогиня набила рот яйцами, не переставая говорить.
– Я заставляла его ехать всю ночь, только бы побыстрее покончить с неприятной дорогой, правда, голубчик?
Герцог Холсуик был дряхлым стариком, к тому же почти слепым. А как иначе можно было объяснить то, что он чуть ли не тыкался носом в тарелку?
Голубчик не ответил.
Герцогиня помахала вилкой в воздухе, и лорд Рирдон ловко увернулся от яичных брызг.
– Так вот, я сказала моему голубчику…
Она осеклась, разинув рот. Оливия никогда не видела, чтобы лицо человека за долю секунды из розового сделалось зеленым.
– Ваша светлость, что с…
– Копченая селедка!
Герцогиня зажала ладонью рот и выскочила из-за стола, опрокинув стакан с пахтой и залив весь стол. Все, за исключением престарелого герцога, тоже вскочили на ноги, но герцогине ничем уже нельзя было помочь. Она металась из угла в угол, очевидно, в поисках какого-нибудь сосуда, чтобы… Ее внушительная грудь высоко подпрыгивала.
Герцогиня Холсуик выбежала в дверь, извергнув содержимое своего желудка прямо на ковер в коридоре.
Слуги Гринли, а за ними и слуги герцогской четы бросились ей на помощь.
Все собравшиеся за столом остолбенели от звуков, которые до сих пор прокатывались эхом по коридорам Керколл-Холла.
Леди Рирдон накрыла пухлой ручкой рот. Мисс Хакерман беззвучно хихикала, пока разъяренный Дейн не бросил настол салфетку, которую сжимал в руке. Дейн обогнул стол, подошел к тарелке герцогини и перевернул вилкой остывшие яйца. Взглядам собравшихся предстала…
– Копченая селедка. – Голос его был безжизненным и зловещим. Три пары малюсеньких рыбьих глаз укоризненно таращились на Оливию. Дейн выпустил вилку, которая со звоном упала на тарелку.
Оливия вздрогнула.
– Я думала…
Дейн оборвал ее бормотание одним-единственным словом.
– Лично, – бесстрастно произнес он. – Я велел тебе проследить за этим лично! – Тяжелый взгляд его голубых глаз резал ее ножом по сердцу. – Ума не приложу, как опытная хозяйка могла допустить такое.
Он величественно удалился.
Оливия обвела взглядом всех оставшихся за столом гостей. У маменьки на лице были написаны негодование и ужас, словно она испортила ее званый завтрак. Папенька казался немного расстроенным и озабоченным.
Абби Хакерман скромно сложила руки перед собой, но ее лицо сияло злорадством. Не будь Оливия уверена в том, что Абби только что приехала…
Но ужаснее всего было то, что глаза леди Рирдон светились жалостью.
Оливия почувствовала, что у нее задрожали руки. Она – жалкое подобие виконтессы. И теперь весь свет узнает об этом. Уж мисс Хакерман постарается.
По коридору эхом прокатился последний громоподобный рык. Герцог Холсуик поднял голову от тарелки и посмотрел на них подслеповатыми глазами.
– Это моя Пиппи? – Он снова уткнулся носом в свой завтрак, гоняя яйца по тарелке трясущейся вилкой. – Должно быть, ей на глаза попалась селедка.
– П-простите. Простите меня… – Ояивия развернулась и выбежала из комнаты, промчавшись мимо собравшейся в коридоре толпы. Она чувствовала, как слезы начинают застилать глаза. Оливия никогда еще не видела Дейна таким грубым и жестоким, даже в ту ночь в гостинице. А его взгляд!
Она бежала по коридору верхне га этажа. До спальни уже рукой подать…
Повернув за угол, она врезалась во что-то твердое и обтянутое темно-зеленым бархатом.
– Эй, эй, помедленнее! – Она почувствовала, как ее схватили за плечи и остановили. – Оливия? Оливия, что стряслось?
– А, Маркус… – Она посмотрела ему в глаза.
Встревоженный взгляд зеленых, точно нефрит, глаз лишил ее остатков самообладания. Он был так похож на Уолтера!
– О, Маркус!
Оливия бросилась ему на грудь с такой силой, что Драйден покачнулся. Он обнял ее и неуклюже похлопал по спине.
Рассказ полился из нее бессвязным и беспорядочным потоком, но Маркус понял все до последнего слова.
– Тише, тише. – Он погладил ее по голове. – Наверняка все не так плохо.
Оливия покачала головой, размазывая слезы по его жилету:
– Очень плохо! И даже хуже! Такое ощущение, что кто-то плетет против меня заговор! А Дейн сказал… Дейн сказал…
Рыдания снова вырывались из ее груди. Из того самого уголка души, где все время жила уверенность, что она не справится, что она никого не сможет провести, что она никогда не будет достаточно хороша для…
Маркус прижал ее к себе еще крепче и ласково усмехнулся:
– Ливви, Ливви, это всего лишь завтрак с гостями. Сезон закончился. Когда март снова постучится в дверь, никто об этом и не вспомнит. Раз уж на то пошло, после сегодняшнего Охотничьего бала и ваших таинственных увеселений никто об этом не вспомнит!
Маркус смог отыскать тропинку к ее сердцу. Пожалуй, он прав. С минуты на минуту приедут артисты, которых наняла миссис Блайд. Вполне возможно, что бал ждет оглушительный успех, а утренний конфуз будет предан забвению. Оливия попыталась прогнать слезы.
– Так-то лучше, – сказал Маркус, не размыкая объятий. – А теперь сделайте глубокий вдох.
Оливия повиновалась.
– О Господи! Я испортила вам жилет.
– Мне он все равно не нравился, – ухмыльнувшись, ответил он. – Ну, бегите умойтесь и переоденьтесь. – Он чмокнул ее в лоб.
Оливия удивленно на него посмотрела.
– Уолтер всегда так делал, – пробормотала она. Что-то промелькнуло у Маркуса в глазах, когда он посмотрел на нее сверху вниз.
– Значит, я буду вам братом, – ласково сказал он и нежно провел пальцами по ее щеке, стерев последнюю слезинку. – Наверное, так и должно быть…
– Оливия! – раздался глухой окрик Дейна. Оливию и Маркуса отбросило друг от друга, точно взрывной волной.
Оливия взглянула на лестничную площадку, где стоял ее муж. Он двинулся на них, заполнив своей внушительной фигурой все пространство коридора. Маркус толкнул Оливию себе за спину и выставил вперед обе руки.
– Дейн, успокойся. Она расстроена. Я просто… – НоДейн видел, что они прижимались друг к другу. Рука Маркуса обвивала ее стан, а вторая рука касалась ее щеки, а она смотрела Маркусу в глаза, желая слиться с ним в поцелуе…
Боль была слишком сильной, словно удар шпагой в сердце.
Он даже не помнил, как ударил Маркуса, но дело было сделано. Его поверженный друг лежал на ковре, а Оливия сидела рядом с ним на коленях, хлопала его по лицу и проверяла зрачки.
Она вскинула глаза и посмотрела на Дейна. Ее взгляд выражал замешательство.
– Да что с тобой? Он же твой друг!
Дейн бросился бежать. Его поразила внезапная догадка.
Он любит ее. Поразительно и немыслимо, но это так! Ничего ужаснее с ним не могло случиться.
Он побежал к конюшням за углом. Должно быть, конюхи завидели его издалека, потому что его любимая лошадь – белый жеребец по кличке Галаад – была почти оседлана.
Дейн с ходу вскочил на Галаада и вылетел в открытую дверь конюшни, низко пригнувшись. Огромные копыта тяжело застучали по подъездной дорожке, поднимая вверх фонтаны гравия.
