Глава 22
Анна направила Тень к зарослям деревьев на холме, откуда как на ладони была видна ферма. Взявшись рукой за колчан со стрелами, она замерла на месте и стала всматриваться в то, что происходило внизу.
Морван стоял у сторожки. Доспехи его сверкали в лучах заходящего солнца. Несколько рыцарей цепью выстроились вдоль фасада строения. Остальные держались неподалеку.
Породистые кобылы, чуя близкую опасность, сбились в кучу в дальнем конце своего загона. У водосточной канавы полыхал костер. Морван в случае необходимости готов был сжечь сторожку.
Анна не подвергалась никакой опасности. «Поэтому, – сказала она себе, – можно считать, что я не ослушалась его приказания». Он заклинал ее не покидать крепость, но разве могла она сидеть там сложа руки и ожидать известий? Ведь ее бесценных лошадей могли ранить или убить. Как и самого Морвана, если уж на то пошло.
Она сильно нервничала, то и дело привставая в стременах от нетерпения. Время шло, но ничего не происходило.
Еще раз внимательно оглядев всю ферму, она только теперь заметила, что в картине, ставшей для нее уже привычной, чего-то недоставало. И тут взор ее скользнул вдоль ограды. Верно! Лошади разбойников куда-то исчезли.
Она тронула поводья. Тень послушно повернулась и затрусила вперед: Анна проехала вдоль края полукруглого холма и очутилась сбоку от домика стражей. Отсюда ей стали видны лошади, укрытые позади строения. Они были оседланы.
Рядом не было никого из воинов ее гарнизона. Пастбище, где обычно кормились жеребцы, простиралось до самого подножия крутого холма, который полукругом отрезал его от долины. Этот холм служил своего рода естественной оградой для коней. Он же должен был преградить путь разбойникам.
Вдруг взор ее приметил два стремительных движения, которые одновременно проделали два разных человека на разных участках фермы.
У переднего фасада сторожки Морван вдруг обернулся и стал смотреть как раз туда, где укрывалась она. Он словно почувствовал, что она здесь.
А из окошка заднего фасада, видимый только ей, выскочил один из разбойников и, пригибаясь к земле, бросился к лошадям. Судя по всему, он решил покинуть товарищей, чтобы спасти свою жизнь.
Вор вскочил в седло, но не обогнул здание, как рассчитывала Анна, а поскакал напрямик через пастбище. Тем временем из того же окошка выпрыгнул еще один член шайки.
Она бросила растерянный взгляд на Морвана и рыцарей. С такого расстояния они не могли ее услышать. Ей не удастся предупредить их о том, что происходит.
С растущей тревогой она наблюдала, как третий из разбойников бросился к оседланным лошадям. Тем временем первый приблизился к загону, где находились жеребцы. Оцепенев от ужаса, Анна догадалась: он намеревался проникнуть в загон и отворить ворота, что выходили на открытую, не ограниченную холмом часть пастбища. Все стадо вырвется наружу, а разбойники, воспользовавшись суматохой, сумеют скрыться.
Кровь застыла у нее в жилах при мысли о бесценных конях, рассыпавшихся по долине, умчавшихся в леса и навсегда для нее потерянных.
Она направила Тень на тропинку, которая опоясывала верхний край холма. И пустила ее в галоп, когда с пастбища послышался топот множества копыт.
Она сняла со спины лук, отстегнула от седла колчан и ножны с мечом. И бросила тяжелое оружие на землю. Натянув поводья, поскакала вниз, к подножию холма.
Перед глазами ее предстала устрашающая картина. Вдоль ручья, который пересекал долину, мчалось стадо жеребцов. Боевые кони с налитыми кровью глазами, верховые скакуны неслись вперед, не разбирая дороги. Всех их вел за собой огромный белый жеребец. Схоронившись среди этой лавины, несколько разбойников пытались уйти от погони верхом на своих лошадях. В ста ярдах позади скакал авангард отряда Морвана.
Белый конь вел стадо прямиком на Анну. Ей оставалось лишь повернуть Тень и пустить ее в галоп рядом с этим роскошным гигантом. Анна прошептала молитву. Только бы ее план удался. Иначе кони поднимутся вверх по пологому склону холма в ближней части долины и скроются в лесу.
Она старалась не отставать от белого коня, хотя его безумный взгляд страшил ее. Тень также была напугана, но послушно мчалась галопом подле разъяренного гиганта. Мысленно подбадривая себя, Анна высвободила ступни из стремян, подобрала ноги и, вцепившись в гриву белого, перескочила ему на спину. Она обняла коня за шею и прижалась к ней лицом.
Первая часть задуманного была выполнена. Набрав полную грудь воздуха, Анна обеими руками стиснула огромную голову и повернула ее в сторону ручья. И с силой сдавила пятками бока животного. И конь послушался ее! Он повернулся к ручью всем корпусом, оттолкнулся от земли и легко перемахнул через узкую полоску воды. Остальные жеребцы последовали за ним. И снова в ход пошли ладони, икры и пятки, они заменяли Анне отсутствующие шпоры и поводья. Боевой конь подчинился ей – он повернулся и поскакал назад, к ферме, увлекая за собой остальных. Скачка продолжалась все с той же головокружительной скоростью.
Разбойники, которых неожиданные маневры табуна застали врасплох, привстали на стременах и только теперь заметили Анну, мчавшуюся на белом жеребце. Двое из них выскочили из середины движущейся массы и перемахнули через ручей.
В широком лезвии меча, взметнувшегося над головой Анны, отразилось закатное солнце. Она успела лишь увидеть оранжевый всполох и мысленно проститься с жизнью, прежде чем цепкая рука другого разбойника сбросила ее со спины коня. Анна держалась за длинную гриву белого жеребца и скользила вниз вдоль его бока, пока ноги ее не коснулись земли. Только тогда она разжала руки. Падение почти не причинило ей боли. Едва переведя дух, она благоразумно скатилась в спасительный ручей. То, что две лошади, которые мчались вслед за белым во весь опор, перескочили через нее, вместо того чтобы раздавить копытами, было равносильно чуду.
Она с головой погрузилась в воду. Одежда ее тотчас же намокла. Ноги не доставали до дна. Она схватилась за ветви куста, который рос на берегу, и попыталась подтянуться. И тут чья-то железная рука сомкнулась на вороте ее камзола и вытащила ее на берег.
Она отерла воду с лица. Морван, в доспехах, казавшихся золотыми в лучах солнца, заслонил ее от разбойников, которых теснили к ручью его рыцари и воины.
Он так и стоял подле нее во все время короткого боя и лишь время от времени преграждал своим мечом путь ворам, которые пытались броситься в ручей.
Анна с трудом приходила в себя после случившегося. Никогда еще она не была так близка к смерти, как несколько минут назад. Смерть витала и над поляной, где рыцари и воины расправлялись с разбойниками. Морван следил за успехами своих людей сквозь прорезь шлема. В глазах его сверкали искры. Табун давно уже исчез из виду. Белый жеребец увел его на дальнее пастбище.
Еще через несколько минут бой закончился, и на земле остались шестеро убитых разбойников и три раненые лошади. Четырем членам банды удалось уйти от погони и раствориться в лесу. Туда же убежали несколько жеребцов.
Морван схватил Анну за руку и толкнул ее к Асканио.
– Проводите ее на ферму. Пусть обсушится у огня. А потом – в крепость.
Асканио вперил в нее осуждающий взгляд. Анна потупилась. Он впервые смотрел на нее с такой суровостью. Сняв латную рукавицу, он протянул ей руку. Анна подала ему свою и легко вскочила в седло.
– Вы на меня сердиты, Асканио? – спросила она, когда они медленной рысью миновали рощу.
– Да. Если уж у меня чуть не разорвалось сердце, когда вы оказались на волосок от смерти, то что должен был чувствовать ваш муж! Ведь это случилось у нас на глазах!
– Но если бы я не пошла на этот риск, кони пропали бы. Мы в лучшем случае отыскали бы половину. А остальные через день-другой очутились бы в чужих владениях, и нам их никто не вернул бы.
– И вы полагаете, что поступили разумно? Бросьте, Анна, разве вам невдомек, что он готов не задумываясь отдать за вас собственную жизнь? А вы говорите о лошадях. Пусть хоть все они разбегутся по лесам, лишь бы с вами не случилось худого.
Вот, оказывается, как высоко они ее ценят.
– Анна, – словно прочитав ее мысли, строго произнес Асканио, – нынче вы поступили просто недостойно, простите за резкость. Хочу заметить, что этот демарш меня не оскорбил, не нанес урона моему авторитету. Иное дело Морван.
Они проскакали по мосту и въехали во двор. Слова Асканио жгли ее, как раскаленное железо.
Ведь с того мгновения, когда он дал свою клятву, она все время находилась под его защитой. И теперь, заглянув в тайники своей души, созналась себе, что не представляет своей жизни без этой защиты, без него…
Она с беспокойством ждала его возвращения. Придет ли он к ней? Ей было так боязно, что Морван затворится в приемной и она останется одна в своей комнате. Ее не покидало чувство, что, если такое случится, она никогда больше не сможет занять прежнее место в его сердце. Между ними появится глухая каменная стена взаимных обид, и они не сумеют ее разрушить.
Морван допоздна оставался на конеферме. Он командовал воинами, которые копали могилы для убитых разбойников. Время пролетело незаметно. Гнев его постепенно угас.
Но, наконец, со всеми делами было покончено. Он оставил на ферме четырех стражей и приказал двоим из них поутру отправиться во владения Гарольда и Фуке и сообщить им о случившемся. Пусть будут настороже, ведь четверым ворам удалось скрыться.
Сначала он решил было переночевать на ферме, но ноги сами понесли его к стоявшему у изгороди Дезире. Лишь выехав в поле, он осознал, что направляется к Ла-Рош-де-Роальд.
В зале царило оживление. Морван кивнул рыцарям, которые отдавали должное стряпне Пьера и его помощников и обсуждали события минувшего дня, прошел к одному из столов и молча налил себе эля во вместительный кубок. У него не было желания принимать участие в общем веселье. Он отыскал взглядом Асканио, и тот поднял палец вверх, давая ему понять, что Анна в своей комнате.
Опорожнив кубок, Морван подозвал к себе Джосса. Вместе они поднялись в приемную. Когда все доспехи были сняты и сложены в сундук, Морван отпустил оруженосца, уселся в просторное кресло и предался размышлениям. На душе у него было тяжело, как никогда. Он не знал, на что решиться.
Он шел по коридору к комнате Анны, мысленно твердя себе, что не должен, не может ее видеть. Это решение было единственно возможным после того, что она себе позволила днем. Но, каждый шаг приближал его к ней, потому что в душе, которая снова распалилась гневом, он понимал, что ему не будет покоя, если он нынче не увидит ее.
Он толкнул дверь, плохо рассчитав силу своего движения, и та с оглушительным грохотом ударилась о стену.
Анна сидела на краю кровати. Рут расчесывала ее золотистые кудри. При виде Морвана лицо служанки стало белее снега. Она уронила деревянный гребень.
– Оставь нас, – велел ей Морван.
Рут заколебалась. Ей больше всего на свете хотелось сбежать, чтобы не попасться под тяжелую руку разгневанного хозяина, но как оставить с ним наедине бедняжку миледи. Анна ласковым жестом дотронулась до ее плеча и кивнула. Рут стремглав выскочила из комнаты. Следом за ней к двери направилась и маленькая Маргарита, которая до этого пряталась у матери за спиной. На ходу она бросила на Морвана укоризненный взгляд. Он с трудом удержался, чтобы не дать ей хорошего пинка.
Морван захлопнул дверь и мрачно воззрился на свою жену. На ней было просторное светло-зеленое платье, отделанное кружевом, и мягкие домашние башмаки. Она недавно вымылась, и волосы, едва успевшие высохнуть, мягкими волнами обрамляли ее порозовевшее лицо. Улыбка, невозмутимый взгляд, обращенный к супругу, – все говорило о том, что она не чувствует себя виноватой и ни капельки не сожалеет о происшедшем.
Он продолжал хмуро смотреть на нее, и она с обезоруживающей непосредственностью развела руками. Этот жест вместил в себя все: его ярость и ее непредсказуемость, их прошлое и будущее, жажду расправы над ней, которую он едва сдерживал.
– Действуй. Если тебе станет от этого легче, – сказала она. – Я в твоей власти. Что бы ты сейчас ни сделал, обещаю, я не стану тебя в этом винить.
Поведи она себя иначе – он вряд ли смог бы обуздать свой гнев. Но ее мягкий, низкий голос подействовал на него успокаивающе, и злость отступила, как волна, убегающая от берега в морскую пучину.
– Я вернула лошадей на ферму, Морван.
– Ты чуть не погибла.
– Ты тоже.
– Я – другое дело.
– Не для меня, потому что я очень люблю тебя и не могу потерять.
Она впервые сказала ему о своей любви. Остатки раздражения тотчас же впитались в жаркие пески его души.
– Мы продолжим разговор завтра. – Он открыл дверь, чтобы уйти.
– Прошу тебя, останься.
Он замер у полуоткрытой двери. Оглянулся. Анна встала с постели и шагнула к нему. Под просторным платьем угадывалась ее ладная, стройная фигура. Грудь вздымалась и опускалась… Он вспомнил, какой она была, когда впервые предстала перед ним – облаченная в мужское платье, с суровым и решительным лицом и разметавшимися по плечам золотистыми локонами. И с мечом в руке. Сейчас на ней был женский наряд, лицо выражало мольбу и отчаяние, только локоны по-прежнему каскадом золотистых волн спускались на плечи. В руке она сжимала поднятый с пола гребень.
– Будет лучше, если я тебя теперь покину, Анна. Завтра мы обо всем переговорим.
Она сделала еще несколько шагов. Взгляд Морвана опустился ниже, на ее щиколотки, видневшиеся из-под подола. Узкие полоски белой кожи между волной кружев и войлочным верхом домашних башмаков. Ему следовало уйти сию же минуту.
Теперь их разделяло не более фута. Анна положила ладонь ему на плечо и заглянула в глаза.
– Я хочу, чтобы ты остался. Накажи меня как-нибудь иначе. Только не уходи.
Он наклонил голову и поцеловал ее руку. Даже это мимолетное прикосновение заставило его кровь быстрее заструиться по жилам.
Его решимость таяла с каждым мигом.
– Сегодня был тяжелый день. Погоня и битва меня утомили, – сказал он, чтобы выдержать характер. – Мне лучше уйти.
Анна подошла к очагу. Она даже не пыталась скрыть свою обиду. Морвану стало неловко, но он сказал себе, что позже искупит вину перед ней.
– Вот и славно. Предоставь мне бродить из угла в угол по комнате, как положено образцовой жене.
– Анна…
– Или пришли мне кого-нибудь-то мужчин. Любого воина, рыцаря. Да хоть сэра Уолтера.
Его словно огнем опалило. Ай да послушница из Сент-Мина! Он метнулся к ней, левой рукой схватив ее за волосы, правой сжав подбородок и щеки.
– Не смей так со мной шутить!
Она смело и открыто смотрела ему в глаза. И не пыталась сопротивляться.
– Но что мне, по-твоему, делать, Морван? Прокатиться верхом? Не забывай, я ведь тоже участвовала в битве.
Он удивленно поднял брови. А ведь она права! Теперь он это ощутил. Это сквозило во взгляде ее огромных синих глаз. Она была так же возбуждена, напряжена и беспокойна, как и он сам. И ей тоже необходимо было направить чувства, мысли и силы в иное русло, отвлечься, успокоиться, забыть о страхе смерти, о бешеной скачке во главе табуна, о лезвии меча, занесенного над ее головой… Она хотела теперь же ощутить всю полноту жизни, с которой чуть было не простилась.
– Ты сама не понимаешь, о чем говоришь, – пробормотал он, загораясь страстью.
– О нескольких часах в постели с женщиной. Вспомни свои собственные слова, – усмехнулась она. – Что бы они ни означали…
Этой шуткой она окончательно сломила его сопротивление. Никуда он не уйдет. Ему незачем уходить. Ведь это Анна, а не придворная жеманница. С ней он может быть самим собой. Она все поймет.
Он приподнял подол ее платья и просунул ладонь между бедер. Складки ее плоти, покрытые курчавыми светлыми волосами, уже призывно набухли, а все пространство между ними было влажным от желания. Весь во власти вожделения, которое не поддавалось контролю, он подхватил ее на руки и опустил на ковер у очага.
– Останови меня, когда устанешь.
Он всегда говорил это придворным дамам, с которыми делил ложе после турниров и битв. Но ведь это была Анна. В затуманенном страстью сознании мелькнула мысль, что предупреждать об этом ее было незачем. Она не устанет.
