Глава 21

Неделей позже в Ла-Рош-де-Роальд прибыли из Бреста три рыцаря и пятеро воинов, которых Морван нанял для пополнения гарнизона еще перед свадьбой. Выбор его пал на них, поскольку все они показались ему достойными доверия – опытными в воинском искусстве и щепетильными в вопросах чести. Справедливость последнего суждения доказывало уже то, что они с готовностью согласились на его предложение, вместо того чтобы искать легкой поживы в составе любого из вольных отрядов, грабивших окрестности.

Двое из новоприбывших были англичане. Это пришлось не по вкусу кое-кому из замковой челяди и воинов гарнизона. Замужество Анны по-прежнему вызывало глухое недовольство у некоторых из ее людей. Никто не высказывал его в открытую, но Морван улавливал некоторую натянутость в отношении к нему тех, кто с недавних пор находился под его началом. Никто не возражал против альянса с Англией, но выполнять распоряжения лорда-англичанина нравилось не всем. Среди крестьян же находились такие, кто считал брак Анны не чем иным, как кощунственным осквернением святыни. Морвану могло понадобиться немало времени, чтобы утвердить свой авторитет среди всех этих людей, стать полновластным их хозяином.

Любые бунтарские выходки Анны лишь отдалили бы момент достижения им этой цели. Но она больше не позволяла себе противиться его воле. Морван с радостью наблюдал, как она в считанные дни забрала в свои руки бразды правления хозяйством. Он мысленно поздравлял себя с успехом. Ему с легкостью удалось поставить ее на место, обуздать ее строптивость. Она даже обращалась к нему теперь не иначе как «милорд», чего он вовсе от нее не требовал. Правда, произнося это слово, она всякий раз как будто запиналась и отчетливо делила его на два слога. Но на лице ее сияла обезоруживающая улыбка, так что Морван, при всей его проницательности, не улавливал скрывавшейся за этим иронии.

На другой день после прибытия рыцарей и воинов в Ла-Рош-де-Роальд прискакал вестовой от Роберта де Бомануара, кузена Гюрвана, с сообщением, что выкуп за пленного будет уплачен через неделю после Пасхи. Это означало, что Гюрван проведет в заточении еще целый месяц.

А после неожиданно исчез Луи. Сменившись с очередного дежурства на конеферме, он, как всегда, отправился домой. Карлос поручил ему доставить в крепость одну из молодых кобыл. Но наутро выяснилось, что он не появлялся ни дома, ни в Ла-Рош-де-Роальд. Морван с пятью воинами прочесали все окрестности, но юноша, а вместе с ним две породистые лошади пропали бесследно.

– Удрал он, Анна, – сказал Морван поздним вечером, когда они, обнявшись, лежали в постели. – И похитил твоих лошадок.

– Никогда в это не поверю. Луи не вор.

– Факты говорят обратное, – терпеливо возразил он. – Случись с ним что худое, мы отыскали бы лошадей. И его тело. Или нашли бы его раненным. В общем, все ясно.

– Ничего не ясно. Зачем бы ему бежать отсюда? У него хорошее ремесло, он живет в достатке.

– Не смог пересилить свою досаду.

– Нет, по-моему, он вполне уже примирился с тем, что служит английскому лорду.

– Твоя правда. Но у бедняги душа переворачивалась из-за того, что ты вышла замуж. Он ведь в тебя влюблен.

Она, смеясь, махнула на него рукой:

– Морван, брось! Бред какой-то!

– Он тебя боготворил.

Она снова беззаботно рассмеялась.

– Ты мне льстишь, Морван. Это в тебе ревность заговорила. И подозрительность. Еще немного, и мне придется выслушать от тебя, что и Карлос, и Асканио, и Грегори без памяти влюблены в меня. – Она легонько ткнула его кулаком вбок.

Он обнял ее и прижал к себе.

Все еще невинна, как дитя. Все еще пребывает в неведении о том, как хороша, как одним взглядом сводит мужчин с ума. Его удивляло и умиляло это простодушие полевого цветка, щедро дарящего свою красу всем и каждому, но лишенного возможности самому ее лицезреть.

Наутро он отправился объезжать свои владения. Он решил, что станет делать это регулярно, намереваясь стать образцовым хозяином. Следовало побывать на всех границах, познакомиться с крестьянами, свободными поселенцами, подметить все недочеты в работах. Следующие шесть дней он уезжал из крепости рано поутру и возвращался поздним вечером, так что у него не оставалось сил вникать в детали обихода Ла-Рош-де-Роальд, которые прежде он не оставлял без внимания.

Ближайшие земли он посетил в последнюю очередь. Вернувшись в замок раньше обычного, Морван и рыцари, которые его сопровождали, прошли в зал. Им подали эль. Стоя у одного из столов, они обсуждали события минувшего дня.

Вдруг Морван заметил во тьме коридора какое-то движение. Приглядевшись, он увидел, что к нему направлялись женщины в белых одеяниях и белых чепцах. Шествие возглавляла дородная особа средних лет. Морван вспомнил, что она ткачиха и швея, работает в замковой мастерской и зовут ее Ева. Именно она сметывала перед примеркой свадебное платье Анны.

– Милорд, мы желаем говорить с вами, – заявила она. Морван жестом велел рыцарям удалиться.

– В чем дело?

– Это насчет леди Анны, милорд. Она теперь всем хозяйством распоряжается. Говорит, по вашему приказанию.

– Так оно и есть. Это ее право, – сурово произнес он. Ева нервно облизнула губы. Из-за ее спины выскочила бойкая молодая девица и выпалила:

– Она новые порядки заводит, милорд!

Ева мрачно кивнула:

– Истинно так, милорд. Все теперь у нас шиворот-навыворот. Станки велела переставить в ряд, так что мы больше не можем говорить друг с дружкой. Сказала, так мы больше наработаем.

– И нитки для вышивания велит держать на крючках, на стене. Все они теперь у нас общие и по цветам разобраны, – добавила другая. – А раньше-то сподручней было, каждая из своей корзинки вытягивала, что ей надобно.

– А еще миледи сама изволит приходить к нам в швейную, – пожаловалась тощая старуха. – Чинит ваше платье, милорд. – При этих ее словах некоторые из швей выразительно закатили глаза, другие многозначительно на него взглянули. Морван понял, что последнее сообщение требует его особого внимания и нехотя кивнул:

– Пойдемте, я сам на все это взгляну.

В окружении белых чепцов и колышущихся белых платьев он прошел в швейную комнату. Все оказалось так, как они говорили.

Теоретически благодаря этим новшествам женщины должны были бы работать быстрее и производить больше холстов, вышивок и платья. Но они вряд ли станут особо усердствовать, будучи лишены привычных маленьких радостей – поболтать всласть да поглазеть друг на дружку. Только глупец мог этого не понять. Анна же была далеко не глупа.

Морван погрузился в размышления.

Их, однако, тотчас же прервала сердитая Ева:

– Вы только посмотрите на это, милорд! – В руках у нее оказался один из его камзолов. Коричневый, немного широкий в плечах. Морван не очень им дорожил. Теперь на обоих рукавах камзола была вышивка. Рисунок был расположен криво, неровность и неряшливость стежков бросались в глаза.

– Всю неделю она над ним трудилась. Я два раза все начисто выпарывала, времени своего не жалеючи, потому как мне жаль господского добра. А она знай свое! Если так и дальше у нас пойдет, придется вам пожаловать этот камзол кому-то из конюхов, миледи его загубит.

– Мы чуть со смеху не померли, как узнали, что миледи станет чинить да вышивать ваше платье, – хихикнула старуха.

– А что об этом думает леди Катрин?

– Отказалась нас слушать. Говорит, леди Анна теперь полная хозяйка в крепости, вот ей, мол, и повинуйтесь.

Вот как. Значит, и эта с ней заодно.

– Я с ними поговорю, – пообещал он и попятился к выходу.

Женщины продолжали хором жаловаться на его супругу.

Он перевел дух, лишь очутившись в спасительной тишине зала. Но и здесь ему не суждено было насладиться покоем: у очага стояла молоденькая служанка. Она явно ждала его.

– Что тебе?

– Я судомойка, милорд. – Девушка нервно потерла ладони одну о другую. – Повар сказал, вы сегодня рано вернулись в крепость.

– Да. Это его огорчило? Ему хотелось бы, чтобы я дольше отсутствовал?

– Нет, что вы, милорд, как можно. Просто ему надо кое-что вам сказать. И другим тоже. Не соизволите ли пройти на кухню?

Он молча последовал за ней к выходу из замка. Пройдя через широкий двор, они приблизились к зданию кухни.

Облака пара, чад, шум и треск, звуки множества голосов ослепили и оглушили его. Но через несколько мгновений, как только он был замечен, в просторном зале воцарилась тишина. Из дальних углов к нему двинулись двое мужчин и женщина. В центре стоял толстый лысый коротышка с мясницким ножом в руке.

– Милорд, я Пьер, главный повар, – с достоинством представился он. – Служу здесь уже два десятка лет. Я армии кормил. Я кормил богатейших лордов и герцогов! И во время чумы я тут остался. Мои подмастерья и поварята разбежались в разные стороны, как крысы, а я остался тут. Никуда не сбежал, стряпал на всех, на здоровых и больных. – Он угрожающе наставил на Морвана кончик ножа. – И теперь вы хотите мне сказать, милорд, что вы мной недовольны?!

– С чего ты это взял, друг мой? – заискивающе улыбнулся Морван. – Яства, что ты нам готовишь, выше всяких похвал!

Нож качнулся из стороны в сторону.

– Я свободнорожденный! И не обязан тут оставаться. Терпеть такие оскорбления!

Морван со вздохом облокотился на стол.

– Так почему бы тебе не рассказать мне, что случилось?

– Тому пять дней, как миледи явилась сюда. Ну, думаю, все хорошо, и большая честь для нас, что миледи почтила кухню своим вниманием. Скучает, поди, бедняжка, ведь супруг, сказывают, отнял все ее игрушки. Вот она и ищет себе занятие на то время, пока не подарит милорду дитя. Такое сплошь и рядом бывает. Я даже слыхал, иные леди не брезгуют сами встать у стола и маленько постряпать. Но леди сперва только сидела и ко всему присматривалась. Потом стала меня расспрашивать. – Вытаращенные глаза свирепо сверкнули. Нож так и заплясал в воздухе. – А два дня назад миледи созвала нас всех и объявила, что приказывает поделить между собой работу, чтоб каждый, значит, занимался чем-то одним. Кто рыбой, кто приготовлением десертов, а кто жарким. И чтоб отныне так было всегда. А еще что она удумала! – Размахнувшись, он с силой воткнул нож в столешницу в нескольких дюймах от ладони Морвана. – Велела всем пересказать друг дружке свои рецепты! Получается, я должен открыть вот этому недоумку свой секрет приготовления рыбы на пару! – Пьер с негодованием кивнул в сторону мужчины, стоявшего слева от него, и сложил руки на груди. – Ноя вам заявляю, милорд, никто, кроме меня, не станет стряпать это блюдо на этой кухне!

Помощник и помощница толстяка не произнесли ни слова. На протяжении всего его монолога они лишь одобрительно кивали. Тот, кого Пьер назвал недоумком, казалось, нисколько на это не обиделся.

Морван озадаченно потер ладонью лоб и попятился к выходу.

– Я… поговорю с миледи.

– Милорд, верните вы ей ее игрушки! – взмолился Пьер. – А не то нам всем, которые вольнорожденные, придется подыскивать себе новые места.

Ему не следовало терять бдительность. Ведь знал же, с кем имеет дело!

Во дворе к нему подошел Грегори.

– Милорд, вы рано сегодня.

– Да. Лучше б мы разбили лагерь в поле, – с чувством произнес Морван.

Грегори весело подмигнул:

– Извольте пройти со мной. Я вам хочу кое-что показать.

«Боже, помоги мне! Что на этот раз?!»

Грегори молча указал пальцем на зубчатые стены. У Морвана отлегло от сердца. Парапеты. Караульные башни. Разобраться с этим будет просто.

Следом за Грегори он поднялся на крышу. Грегори с широкой улыбкой распахнул дверь, что вела к внутренней галерее, опоясывавшей всю стену. Морван прошел сквозь проем.

Вдоль галереи, насколько хватало глаз, на небольшом расстоянии одна от другой стояли деревянные бадьи и лохани с густой грязью. Между зубцами помещались маленькие жестяные ведерки, наполненные таким же содержимым.

– Что это такое, дьявол побери?!

– Это, – Грегори широким жестом обеих рук обвел галерею, – с вашего позволения, сад.

– Сад?!

– Ага. По весне в этих лоханях зацветут розы. Представляете, как ребята обрадовались, что теперь, обходя стены, они должны будут скакать через бадьи, точно козы? А что они говорили, когда затаскивали сюда землю, того я вам повторить не осмелюсь, милорд. – Он покачал головой. – Представьте себе, здешние слуги и воины умеют браниться на семи разных наречиях!

– Розовый сад, – пробормотал Морван, окидывая взглядом бадьи и жестяные ведерки. Он признал себя побежденным.

Она была неподражаема. Гениальна.

– Пойду-ка я к себе, – сказал он. – В приемную. – Помолчав, он упавшим голосом спросил: – Скажи-ка, Грегори, это уже все ее проделки? Или есть еще что-то, о чем мне надлежит знать?

– Да не то чтобы… Нет, кроме как о планах миледи побелить всю крепость известкой и о мятеже, который того и гляди устроят слуги, мне вроде и доложить не о чем.

– Побелить всю крепость? Я не ослышался?

– Но такое принято в Англии и во Франции.

– Да, чтобы худые камни не крошились. Но ведь Ла-Рош-де-Роальд сложена из крепкого гранита. Надеюсь, мне нет нужды спрашивать, по душе ли тебе все это, Грегори.

– Упаси Бог, – отвечал тот, пряча улыбку. – Чтоб я радовался, когда вам худо, милорд. А вот отец Асканио, тот прямо сияет от счастья.

– Ничего удивительного.

– И старший над конюхами, Карлос, в восторге от всех затей миледи.

– Понятно.

– И сама леди Анна очень собой довольна. Давно уж я ее такой не видел.

– Могу себе представить.

И он сбежал по ступенькам вниз, чтобы поскорее затвориться в приемной. Не приведи Бог, кто-нибудь еще явится к нему с докладом об очередных проделках жены.

Будь все неладно! Он снова ее недооценил.

– Ты нарочно все это затеяла, – укорил он ее ночью, когда они, обнявшись, отдыхали после супружеских ласк.

– Я только выполняю твое распоряжение, Морван. Но если ты желаешь мне указывать, как управлять хозяйством, изволь, я стану согласовывать с тобой каждый свой шаг, все мелочи, все детали. Лишь бы ты был доволен мной.

Он ступил на скользкую почву. Стоило согласиться, и ему пришлось бы по целым дням разбирать дрязги слуг и улаживать раздоры между Анной и поваром. О других делах следовало бы позабыть. При мысли об этом душу его объял ужас. – Так не пойдет, Анна.

– Рада, что ты это понимаешь, Морван, и полностью с тобой согласна. – Она произнесла это тоном послушной девочки.

Но Морван уже хорошо знал, чего стоила эта ее напускная покорность.

– Ты должна унять недовольство слуг.

Анна недоумевающе заморгала:

– Но ведь я только следую твоим приказам. Ты сам велел мне занять себя женской работой. Быть может, ты хочешь сказать, что я не слишком-то хорошо с ней справляюсь? И мне следует подыскать себе другие дела?

У ног Морвана разверзлась западня. Один шаг, и он кувырком полетит в бездонную яму.

– Нет, дорогая моя супруга, ничего подобного у меня и в мыслях не было. Поступай, как считаешь нужным. Я во всем на тебя полагаюсь, я доверяю тебе. Настолько, что решил отлучиться. Позволю-ка я себе развеяться, нанести визит сэру Болдуину. Пора проведать наших вассалов в дальних поместьях. Погощу у него, пока не пришло время получения выкупа за Гюрвана.

У Анны вытянулось лицо. Морван едва сдерживал улыбку. Пусть распробует кашу, которую сама же заварила.

– И сколько ты намерен там пробыть?

– С неделю, а там видно будет.

– Я буду скучать по тебе, милорд.

И снова два слога. Как два удара барабанными палочками. Она с умыслом произносила это слово таким манером, теперь он полностью в этом уверился.

В течение четырех дней после отъезда Морвана Анна продолжала выполнять обязанности хозяйки замка с веселым энтузиазмом. Но теперь, когда его не было в Ла-Рош-де-Роальд, она позволяла себе то, на что не осмелилась бы в его присутствии: то и дело заходила в приемную на верхнем этаже и оттуда подолгу смотрела на ворота и башню над ними. По распоряжению Морвана решетка была опущена, а мост через ров поднят.

Стражей, карауливших ворота, Морван строго-настрого предупредил, чтобы те не выпускали из крепости никого из женщин. Это означало, что ей не удастся выйти наружу, смешавшись с толпой служанок. Он предвидел, что она попытается нарушить его запрет, и сделал все, чтобы помешать ей в этом. Но Анна поклялась себе, что за время его отсутствия найдет способ выбраться из крепости. Это стало для нее делом чести.

Лишь на пятый день она нашла способ выполнить задуманное.

Во время вечерней трапезы она исподтишка наблюдала за рыцарями, которых Морван нанял в Бресте. Взгляд ее все чаще стал останавливаться на милом, открытом лице одного из них, сэра Уолтера. Именно ему было поручено вместе с Асканио руководить охраной крепости в отсутствие владельца.

Она старалась есть как можно медленнее, чтобы нежелательные свидетели предстоящего разговора, покончив со своим ужином, успели уйти. Когда зал почти опустел и даже Асканио поднялся со своего места подле нее и, простившись, ушел к себе, она кивнула сэру Уолтеру и жестом велела занять освободившийся стул.

Польщенный такой честью, рыцарь повиновался.

Он был примерно одних лет с Морваном. Его несколько костлявое узкое лицо в обрамлении темных прямых волос выражало добродушие, прямоту и отвагу. Анне совестно было злоупотреблять доверием и преданностью этого славного человека, но другой возможности добиться своего она не видела.

Она занимала его беседой ни о чем, пока слуги не убрали со столов остатки трапезы и все блюда и кубки. Лишь оставшись с ним наедине в огромном зале, она решилась приступить к выполнению своего плана.

– Мне представляется, что до сих пор я не слишком усердно выполняла свои обязанности хозяйки по отношению к ваш и двум другим новым рыцарям, сэр Уолтер.

– Вы оказали нам самый что ни на есть теплый, радушный прием, миледи, – возразил он.

– Нет-нет, вы слишком снисходительны ко мне. Я не проследила даже, как вас разместили в замке. Наверное, на первых порах не очень-то ловко оказаться на попечении незнакомых слуг.

Он помотал головой и с подкупающей улыбкой ответил:

– Уверяю вас, мы всем здесь довольны. Нам не на что пожаловаться.

– И все-таки я намерена теперь же исправить свои упущения. Вот скажите, к примеру, занялась ли хоть одна из служанок вашим платьем? Пересмотрела ли его, чтобы починить то, которое прохудилось? Нет? Ну что ж, тогда я это сделаю. – Она поднялась со своего стула. – Вам отвели ту самую комнату, где прежде жил мой супруг, не так ли?

Уолтер смущенно кивнул:

– Так, миледи.

Она стремительно прошла через зал, миновала коридор и распахнула дверь небольшой комнаты.

– Я так и думала. У вас даже сундука нет. И никто об этом не позаботился. – Она пощелкала языком, глядя на груду одежды на кровати, и, не теряя времени, принялась ее перебирать. К глубокому ее огорчению, почти все вещи сэра Уолтера были в безупречном состоянии.

– Миледи, мне неловко, что вы так себя…

– Бросьте, сэр рыцарь. Не мне ли надлежит следить, чтобы воинам, которые служат моему супругу, жилось хорошо, чтобы они ни в чем не нуждались? – Она облегченно вздохнула, обнаружив наконец тунику, нуждавшуюся в стирке. И принялась с удвоенной энергией отыскивать для себя панталоны.

Сэр Уолтер больше не участвовал в разговоре. Он неподвижно стоял у стены и наблюдал за ней. Время от времени Анна с улыбкой оборачивалась к нему через плечо. Внимание ее было полностью сосредоточено на платье рыцаря, но вместе с тем она невольно ощущала некоторую неловкость, натянутость. Казалось, в воздухе комнаты сгустилось нечто, чему она не могла подобрать определения. И это загадочное нечто сосредоточилось… в его глазах. Ах, этот взгляд. Поблескивающие зрачки. Румянец, проступивший на впалых щеках. Неужто же…

Руки ее двигались все быстрее, в голове же вихрем роились мысли. Она вдруг вспомнила, что такие же точно взгляды бросал на нее в свое время юный Поль. Теперь ей сделались понятны некоторые недомолвки, намеки, которые адресовали ей придворные рыцари в Виндзоре. В памяти всплыло лицо Гюрвана, каким оно было в последнюю их встречу.

А ведь для Морвана все это никогда не было секретом. Он удивлялся ее наивности и даже взял на себя труд растолковать ей, что некоторые будут желать ее, а иные, быть может, искренне полюбят…

Выходит, он был прав.

Она тряхнула головой, отгоняя от себя эти непрошеные мысли. У нее будет время обо всем этом подумать, теперь же следовало выполнить то, ради чего она так бессовестно злоупотребила простодушием сэра Уолтера.

Прижав к себе охапку платья, она повернулась к рыцарю и сказала с приличествующей случаю любезной улыбкой:

– Все это будет приведено в надлежащий вид.

Не успела она выйти в дверь, которую рыцарь предупредительно распахнул перед ней, как из-за ее спины прозвучал его голос:

– Неужто же вы удостоите меня чести лично заняться этим, миледи?

Бедняга сэр Уолтер! Он произнес это с таким волнением, с такой надеждой!

– По правде говоря, нет, – как можно более непринужденно сказала она. – И вы должны этому радоваться. Ведь всей крепости наверняка известно, что я скверно владею иглой и успела безнадежно испортить камзол мужа.

– Да позволено мне будет возразить вам, миледи! Я уверен, все, к чему бы ни прикоснулись ваши благословенные ручки, становится во сто крат лучше, чем было!

Анна с трудом удержалась, чтобы не расхохотаться ему в лицо. Видел бы он тот камзол! Однако правила приличия требовали должного ответа.

– Благодарю вас. Вы очень любезны.

С этими словами она вышла в коридор. Ей было от души жаль добродушного Уолтера. Но мысль о том, ради чего она пошла на этот обман, наполняла ее душу ни с чем не сравнимым восторгом.

Очутившись в спасительной тени деревьев, Анна пустила лошадь шагом. Под ней была не Тень, которую слишком хорошо знали в крепости. Прокравшись в конюшню, она оседлала для себя одну из молодых кобыл рыжей масти.

Все оказалось на удивление легко. Подъехав к воротам, она потребовала, чтобы их отворили, и это было исполнено. Решетка поднялась, и она пришпорила лошадь. Стражи, дежурившие у ворот, никогда еще не видели ее в мужском платье и приняли за молодого воина.

Она миновала рощу и поднялась на холм, поросший лесом. Оттуда была видна конеферма. Самое ее любимое место на земле. Анна радостно засмеялась.

Но внезапно тело ее напряглось. Сердце бешено заколотилось в груди. Она инстинктивно заставила лошадь повернуть и возвратилась под сень деревьев.

На ферме возле домика стражей лежали два неподвижных тела.

Чьи-то чужие лошади, привязанные к изгороди, мирно щипали траву. Она принялась их считать. Тут из домика вышел какой-то человек и обратился к другому, которого Анна вначале не заметила. Он стоял на страже в густой тени у домика.

Анна с трудом оправилась от шока. Душу ее затопил ужас. Здесь, на ферме, нынче должен был оставаться Карлос и с ним два воина. Неужто третье тело лежит где-то неподалеку, скрытое от ее взгляда оградой? Или спрятано в конюшне? В водосточной канаве? Она прошептала молитву, прося Бога, чтобы хоть один из троих ее людей остался в живых.

Повернув лошадь, она поскакала назад и теперь, внимательно глядя вниз, различила на тропе отчетливые отпечатки подков. Здесь недавно промчалось несколько лошадей. Но она… она была полна восторга и ликования, что ей удалось обвести Морвана вокруг пальца, и ничего не замечала.

Ярдах в пятидесяти от холма она остановила лошадь, заметив краем глаза какое-то движение справа от тропинки.

Вот снова что-то едва заметно шевельнулось в низком кустарнике. Приглядевшись, она различила нечто большое, темное. На земле лежал человек! Анна вынула из ножен кинжал и, стиснув рукоятку в ладони, спрыгнула с лошади. Еще издали она узнала лиловую тунику, черную шапку волос, бороду.

Опустившись на колени подле бесчувственного тела, она положила голову Карл оса себе на колени. Нестерпимая боль пронзила ее грудь. Такого горя она не испытывала с тех пор, как в их края пожаловала «черная смерть».

Одна стрела пронзила его бок, другая – бедро чуть выше колена. Обе раны еще кровоточили.

Рот Карлоса скривился от боли. Черные глаза широко распахнулись.

– Ты жив! – выдохнула она. – Благодарение Богу.

– Пока еще да. Но мне недолго осталось, – пробормотал он. – Они прискакали после полудня. Так и посыпались с холма, словно черти из преисподней. Обоих стражей прикончили тотчас же. Я был в конюшне, и мне удалось незаметно перебраться через ограду. Но здесь, на холме, их стрелы меня догнали. А после они явились меня добить. Но решили, что я уже готов. Как и вы сперва, миледи.

– Раны у тебя тяжелые, – еле удерживая слезы, кивнула Анна.

– Разбойники там еще?

– Да.

– Значит, они станут умыкать наших лошадок поутру. – Он схватил ее за руку. – Скачите в крепость, миледи. Передайте отцу Асканио, их тут не меньше десятка.

– Разве могу я тебя бросить?

– От таких ран я мог бы уже не раз помереть. Но Бог миловал. Значит, потерплю еще. В крепость, миледи, не мешкайте! Теперь не время для дочери сэра Роальда де Леона вести себя по-женски.

Она сбросила с плеч плащ и бережно укутала его.

– Я скоро вернусь с теми, кто тебя отвезет в крепость!

– Нет! Пусть рыцари и воины сперва перебьют этих негодяев!

– У нас довольно людей, чтобы заняться и тобой, и ими.

Она пришпорила лошадь и погнала ее по тропе. Ветер свистел у нее в ушах. Одной рукой она держала поводья, другой вытаскивала из волос шпильки. Пусть стражи у ворот и на стене сразу ее узнают по этой разметавшейся золотистой копне и поднимут решетку. Времени на объяснения с ними у нее не было.

Еще скача по полю, она принялась размахивать руками и кричать, чтобы ей немедленно отворили ворота. К моменту когда копыта лошади зацокали по деревянному мосту, решетка уже была поднята, и она беспрепятственно въехала во двор.

– Асканио! Асканио! – взывала она, вихрем промчавшись через двор и останавливая кобылу у крыльца. Ответа не последовало. Анна вбежала в зал.

И едва не сшибла с ног мужчину. Сильные руки Морвана схватили ее за плечи и приподняли над полом.

– Слава Богу, ты вернулась! – воскликнул он.

Оглядывая ее с ног до головы, он сердито щурился. Анна была одета в мужское платье! Но при виде пятен крови, видневшихся на подоле туники и на панталонах, Морван побледнел от испуга. Воины, которые сопровождали его в поездке к Болдуину, тотчас же встали навытяжку по обе стороны от него. В зал вбежал Асканио, которому успели передать, что Анна звала его.

– Ферму захватили разбойники, – сказала она. – Охранники мертвы. Карлос тяжело ранен. Боюсь, Дела его плохи.

– Сколько их? – спросил Морван.

Он по-прежнему сжимал ее плечи.

– Карлос насчитал десятерых. Он думает, они дождутся утра, чтобы увести лошадей.

– Всем вооружиться! – зычным голосом распорядился Морван. – Асканио, вели Грегори взять с собой двоих и отыскать Карлоса. Пусть доставят его в крепость и окажут помощь. Четверо останутся в караульной башне. Остальным через час собраться во дворе.

Воины поспешили удалиться. Морван направился к лестнице, ведя Анну за собой.

– Джосс, – сказал он, обернувшись через плечо, – прикажешь кому-нибудь из слуг помочь тебе надеть на меня доспехи.

Вдвоем они поднялись по ступеням. В приемной, куда он втащил ее, Анна без сил опустилась на стул у стены. Сердце ее разрывалось от жалости к Карлосу, к погибшим стражам. Остальное на фоне этого горя казалось таким мелким, таким ничтожным.

– Ты снова нарушила мой запрет.

– И хорошо сделала, иначе Карлос мог погибнуть без всякой помощи, а мы лишились бы лошадей. Побойся Бога, Морван, двое наших людей погибли, нашу ферму захватили какие-то негодяи, а ты говоришь такие слова.

– Я возмущен тем, что моя неосторожная, взбалмошная жена вся в крови и могла погибнуть!

– Мне никакая опасность не грозила.

– Судьба тебя на сей раз хранила. И ты надеешься, что так будет всегда? – Он взял ее за подбородок и заглянул в глаза. – Признайся, жена, если бы меня сейчас здесь не было, что бы ты предприняла?

– Послала бы Асканио и остальных на ферму, чтобы они перебили всех воров.

– А сама осталась бы в крепости и занялась вышиванием? Позволь мне в этом усомниться!

В дверь постучали. Морван приказал Джоссу и слуге войти, но сам даже не взглянул в их сторону. Он по-прежнему держал Анну за подбородок.

– Мы позже к этому вернемся, миледи. Но сейчас послушай меня внимательно. Не смей даже помышлять – слышишь? – помышлять о том, чтобы ввязаться в стычку с разбойниками.

Он, наконец, отпустил ее и прошел на середину комнаты. Джосс поднял крышку сундука, где хранились доспехи. Анна поспешила удалиться.

– Постой, – ледяным тоном произнес Морван. Она замерла в дверном проеме. – Когда мы станем обсуждать твой поступок, ты потрудишься мне объяснить, почему на тебе платье сэра Уолтера.

– Я и сейчас готова на это ответить, – оглянувшись, сказала Анна. – Сэр Уолтер ни при чем. Я его обманула, сказав, что отдам эти вещи в стирку и починку. Прошу тебя запомнить, муж, я не чета твоим придворным шлюхам. И свято соблюдаю обет верности, который дала у алтаря. Господь да поможет тебе, милорд.

Морван, как только Джосс и слуга облачили его в доспехи, отправил их седлать своего Дезире. Оставшись в одиночестве, он несколько раз прошелся по просторной комнате. Решение давалось ему нелегко. Наконец, подойдя к большому сундуку, он поднял крышку и вытащил оттуда меч, колчан со стрелами и лук. Он тщательно осмотрел оружие, потом захлопнул сундук и положил все поверх крышки.

Анна могла и на сей раз его ослушаться. Пусть уж тогда будет вооружена, пусть возьмет с собой свой собственный верный меч и лук, к которому привыкла.

На душе у него стало тоскливо. Он не мог отвести взгляда от этих предметов, символов ее независимости от любого мужчины. От него. Наглядных знаков ее неприятия чьей-либо защиты и покровительства. Он заметил темный след на луке чуть ниже середины, там, где рука ее сжимала его сотни раз.

Он мог бы запереть ее и оставить под охраной нескольких слуг. Мог бы привязать к стулу.

Вздохнув, он вышел из приемной.