Глава 35

Элетея неловко сидела в кресле, пила из кружки снятое молоко, а брат и леди Понтсби расспрашивали ее о поразительном объявлении Гейбриела – об их помолвке.

– Это довольно неожиданно, – проговорил Робин четвертый раз подряд.

Леди Понтсби подняла глаза от журнала мод.

– Они знают друг друга семь лет. Осмелюсь заметить, что если они будут ждать и дальше, нам придется планировать похороны, а не свадьбу.

– Когда состоится брачная церемония? – спросил Робин у сестры.

Она нахмурилась, прихлебывая из кружки и всуе мечтая, что лучше бы в кружке был херес, а не снятое молоко. В эту ночь ей необходим херес, или она вообще не переживет ее.

– Это хороший вопрос.

Леди Понтсби отложила журнал в сторону.

– Церемония состоится в Лондоне? Я так поняла?

– Вам лучше спросить у моего… у Гейбриела, – со вздохом ответила Элетея.

Леди Понтсби с любопытством смотрела на нее.

– Ну что ж, это бросает иной свет на его сегодняшнее поведение. Можно предположить, что у него была серьезная причина уйти с бала. Можно предположить, что он отправился к ювелиру за кольцом для вас.

Ее голос плыл поверх мыслей Элетеи, поверх бури, бушевавшей в ней. Она любила его отчаянно, но в данный момент она почти жалела, что не проехала мимо него в тот день, когда он стоял у позорного столба. Ее родители были правы.

Девочкой она решилась сунуться туда, куда не следует. Все попытки отца заставить ее вести себя соответственно своему происхождению оказались бесполезны. Она полюбила юношу, стоявшего у позорного столба, а потом притворилась, что довольна, когда ее обручили с этим безнравственным подлецом Джереми.

Ее родители и Джереми умерли. Она надеется, что их души обрели покой. Потому что она обрела свободу – неожиданную и более ценную, чем было прилично признать. И с этой свободой и неприличностью она обрела также и страдания, о которых толкуют все лучшие люди этого мира. Возможно ли обрести любовь без страданий?

– Вы что-то сказали? – спросила она у кузины со смущенным видом. – Я задумалась.

Леди Понтсби смотрела на нее со снисходительной улыбкой.

– Вполне понятно, дорогая, что вы рассеянны – при таких-то обстоятельствах.

Через четверть часа после того, как это маленькое общество разошлось и Элетея, простившись, отправилась к себе, кузина прокралась к ней в спальню, чтобы продолжить разговор.

– Не знаю, что произошло сегодня, но я вижу, что была какая-то ссора. Я надеюсь, вы с Гейбриелом преодолеете ее.

– Я не уверена, что это возможно, Мириам.

– Вы любите друг друга, и это – главное.

– Но ведь вы не знаете, что произошло, – сказала Элетея.

– Я знаю, что он вернулся ночью и что вы хотели, чтобы он вернулся. Все остальное устроится.

Гейбриел тяжело вздохнул, поняв, что они едут в самый привилегированный бордель на Брутон-стрит. Усиленно охраняемый и пользующийся дурной славой, дом Одри Уотсон привлекал и впускал только самых избранных клиентов из высшего общества и лондонского полусвета.

Наслаждения, которые можно было получить в отдельных кабинетах, обходились в хорошенькую сумму. Для тех мужчин, которые не искали эротических удовольствий, заведение Одри предлагало прекрасный набор вин и блюд, а также разговор и общество талантливых гостей. Художники, поэты и политики часто посещали салон Одри. Гейбриел когда-то жадно пользовался этой привилегией – войти и познать чувственные удовольствия этого дома.

Теперь существовала только одна женщина, которую он желал, а ей здесь было не место. Ее место – рядом с ним, и он должен быть уверен, что ее отношения с Одри не имеют никакого темного смысла.

– Это что, шутка? – спросил он у кузенов.

Дрейк с грустью усмехнулся.

– Насколько я помню, ты однажды привез сюда мою жену, чтобы сыграть со мной шутку.

Гейбриел против воли улыбнулся. Господи, каким испорченным малым он был!

– Но ведь все кончилось хорошо, верно?

– Благодарности от меня не жди, – ответил Дрейк беззлобно.

– Поторопись, Гейбриел. – Хит открыл дверцу. – Мы все, кроме тебя, женаты, и эта наша небольшая экскурсия может попасть в газеты, если мы не поостережемся. Обойди ворота слева. Сторож проводит тебя по потайной лестнице. Одри ждет. Мы заедем за тобой через час.

Через несколько минут Гейбриела провели по внутренней лестнице борделя в личные апартаменты Одри – комнаты, загроможденные надушенными письмами, книгами, двумя пуделями и молодым человеком, которого вывели тем же путем, каким Гейбриел явился на аудиенцию к владелице сераля.

– О, Гейбриел, – пробормотала она, медленно оглядывая его с ног до головы, – любовь придала вам страстный вид, перед которым я просто не могу устоять. Это Элетея съездила вам в глаз?

Он вскинул руки, не отвечая, потом уселся на единственное свободное место в комнате – на кушетке рядом с Одри. Если она полагала, что он будет смущен или станет настаивать на том, чтобы остаться стоять, у него найдется что сказать ей. Он не собирался грубить – он просто был сбит с толку настолько, что его совсем не волновало это приглашение в личные комнаты одной из самых популярных в Лондоне куртизанок.

Она нахмурилась, словно прочла его мысли:

– Ради Бога, Гейбриел, вы не можете хотя бы притвориться, что обращаете на меня внимание?

Его взгляд медленно прошелся по ней, пристальный, оценивающий.

– Простите, – сказал он, тяжело вздыхая.

– Как поживает ваша матушка? – спросила она, беря его за подбородок и поворачивая лицом к свету.

Он отодвинулся.

– Что?

– Синяк темнеет с каждой минутой. Ваша матушка – герцогиня. Мне так хотелось побывать на ее свадьбе. В конце концов, сколько французских герцогов мне суждено встретить в жизни? Вы туда не поехали?

– Я не только не поехал, я ничего не знал – разве моя мать вышла замуж? За французского герцога? – спросил он, и его потрясение было достаточно искренним, чтобы вытеснить из головы все другие горести. Хотя бы на некоторое время. Он откинулся головой на парчовую подушку. – Должен ли я понимать, что вы вызвали меня сюда, чтобы поздравить с замужеством моей матери?

– Должна ли я понимать так, что вы следили за мной сегодня на балу у Грейсона?

– Ну и что с того? Это был бал. И вы разговаривали в саду, а не в исповедальне.

– Это был приватный разговор.

– А я, как будущий муж Элетеи, полагаю необходимым быть в курсе ваших отношений с моей женой.

Она поджала губы, не совсем скрывая улыбку.

– Ваша будущая жена. И она любит вас. Это и было главное, о чем мы разговаривали.

– Мне кажется, что в этом упрощенном объяснении отсутствует большая часть… например, как вы познакомились и по какой причине в прошлом году – и это видели – Элетея была у вас в доме.

Ее глаза сузились.

– Кто это вам сказал?

– Значит, она была у вас.

– Я ничего подобного не утверждаю, – сказала Одри язвительно. – Я говорю только, что она вас любит.

Гейбриел кивнул:

– Да. Но я не могу не задаваться вопросом, скольких мужчин она еще «любила» до меня.

Полуулыбка Одри не подтвердила и не успокоила его опасения.

– Разве это имеет значение? Стала бы она менее желанна вам, если бы была такого сорта женщиной, которых вы еще недавно находили неотразимыми?

Он сжал губы.

– Это другое дело. Я хочу на ней жениться.

– Как сильно? – с любопытством спросила она, наклонив голову набок.

– Настолько сильно, что я никогда в жизни не приду сюда и не посмотрю ни на какую другую женщину.

Она задумчиво усмехнулась:

– Влюбленный Боскасл – это воистину страшная сила. Вы очень сильный, Гейбриел. Полагаю, сегодня ночью мне будет сниться этот разговор. Как это вам, мужчинам из рода Боскаслов, удается вносить во все столько пылу?

– Скажите мне правду.

– Я уже сказала. Она вас любит. Это очень просто, не так ли?

– Черт побери, Одри. Вы знаете, о чем я спрашиваю, – она приходила сюда работать? Она спала с кем-то из этих мужчин, которых я встречал там, внизу? Или напротив которых я сидел за карточным столом? Я должен знать.

– Тогда спросите у нее.

Он встал, разочарованный, испуганный, – но все же ему нужна была правда.

– Я думаю, вы всегда любили ее, – тихо сказала она, когда он повернулся к ней спиной. – А теперь она возвращает вам вашу любовь. Остается только доказать, что вы – ее герой.

– Ее герой? – Он оглянулся, покачал головой: – Я оставляю вас, мадам, находясь в еще большем замешательстве, чем был, когда вошел сюда.

– Вам совершенно незачем вообще уходить, Гейбриел, – сказала она с обворожительной улыбкой.

Но он ушел еще до того, как она успела что-либо добавить к своим словам.