Глава 23
Сестры — настоящие подруги. Они не только спрашивают, как дела, но и слушают твой ответ.
Фиби Трегер
Мэдди выпрямилась, посмотрела на Джекса и застегнула молнию на костюме. Она добралась до окна как раз в тот момент, когда Сойер открыл заднюю дверь машины шерифа.
Хлоя выскочила из автомобиля и на всех парусах рванула к коттеджу.
— О Господи! — произнесла Мэдди.
— Сойер чертовски зол, — прокомментировал Джекс, подойдя к ней сзади.
— Откуда ты знаешь? Его лицо совершенно бесстрастно.
— Это тебе так кажется. В таком состоянии он всегда держит эмоции при себе.
У Мэдди похолодело внутри.
— Как думаешь, что она натворила на сей раз?
— На сей раз?
Мэдди помчалась на улицу.
— Хлоя! — позвала она.
Обернулись оба — и Хлоя, и Сойер.
— Я не виновата, — сказала Хлоя.
Сойер фыркнул.
Хлоя воздела руки к небу, развернулась и продолжила свой путь.
— Просто покаталась, — сказал Сойер ей в спину.
Хлоя показала ему средний палец и захлопнула за собой дверь.
— Что произошло? — спросила Мэдди у Сойера.
— Она уговорила Ланса прокатить ее на дельтаплане при свете луны. Они вдвоем забрались на Хорн-Крест и спикировали с утеса, приземлившись прямо на Бо-Поинт. Промахнись они на шесть футов — разбились бы в лепешку.
Хорн-Крест, высотой 6700 футов, был высочайшей точкой в Лаки-Харборе. Бо-Пойнт — плато размером с футбольное поле, возвышающееся над городом на высоте 300 футов над уровнем моря, точнее, Тихого океана, чьи волны бьются внизу о долину камней. Мэдди представила, как рисковала Хлоя, и ей стало дурно.
— С ней все в порядке?
— Шутите? У нее девять жизней, как у кошки. Правда, не знаю, сколько еще осталось в запасе. — Сойер раздраженно помотал головой. — А Ланс к тому же был под мухой. Задержу этого осла, пока не протрезвеет. Хлоя не пила, так что формально я не могу ее задержать. И они на самом-то деле не нарушили ни одного закона, потому что тупость еще не преступление, но они нарушили границы частных владений, так что мне стоило бы оштрафовать ее. — Он вздохнул. — Но по нынешним временам это будет пустой перевод бумаги. — Сойер потер руками лицо и повернулся к Мэдди. — Сегодня ей повезло. Чертовски повезло. Я бы попросил вас вправить ей мозги, но не уверен, что это возможно.
Распрощавшись с Джексом и Сойером, Мэдди вошла в коттедж и направилась в маленькую спальню. Хлоя лежала на постели лицом вниз и была в отключке.
Дикарка…
Мэдди всегда втайне мечтала быть дикаркой. Все лучше, чем мышкой. Впрочем, к ней это больше не относится.
Мышка не стала бы возиться с отелем. Мышка не стала бы заниматься бурным сексом с мужчиной, который может разбить ей сердце. Мышка не стала бы стремиться к тому, чтобы лучше узнать своих сестер и саму себя.
Возможно, то, что произошло с отелем, было неизбежно, и не в ее силах было его спасти. И может, то, что происходит у них с Джексом, на самом деле явление временное и тоже не может быть спасено от разрушения.
Но она может спасти свои отношения с сестрами. Она может спасти себя от возвращения на тот путь, по которому шла раньше.
Она может быть кем угодно.
При этой мысли Мэдди поймала себя на том, что улыбается, и вытащила мобильник.
— Ты не уехал? — спросила она, когда Джекс ответил.
Джекс наблюдал за Мэдди, которая смотрела сквозь ветровое стекло на неосвещенное и неподвижное чертово колесо.
— Закрыто, — разочарованно сказала она.
— Сегодня сочельник. — Джекс не заглушал мотор, обогреватель работал на полную катушку. Внутри автомобиля было темно, только от приборной панели шел свет, но Джекс без труда различал выражение глаз Мэдди и улыбку на ее лице.
Джекс знал, что эта улыбка появилась благодаря ему. С каждым днем Мэдди все больше возвращалась к жизни, но, по правде сказать, его особой заслуги в этом не было. Она бросила вызов своему миру, и следить за процессом борьбы было чертовски увлекательно.
— Похоже, придется мне искать другие приключения этим вечером, — сказала она.
Волосы обрамляли ее лицо мягкими кудряшками и спускались чуть ниже плеч. Джекс знал, как они пахнут, помнил, как они касались его кожи. Он знал, какая Мэдди на вкус и как заставить ее стонать и выкрикивать его имя. Знал, что она из тех, кто не сразу открывает свое сердце, но однажды сделав это, становятся неистово преданными тем, о ком заботятся. Он знал, что она любит есть, знал, что она быстро пьянеет и все равно любит иногда пропустить стаканчик. Знал, что она притворяется, будто ее раздражает железная решительность Тары, но на самом деле это ее восхищает, равно как и — это он тоже знал — храбрость Хлои. Он знал, что после жизни в Лос-Анджелесе она думала, будто Лаки-Харбор рай земной. Он знал, что она ищет большего, надеется, что нашла то, что искала.
Она тоже кое-что о нем знала — больше, чем он рассказал любой другой женщине за последнее время.
Не в силах удержаться, Джекс провел рукой по ее виску, заправив за ухо рыжую прядь.
— Назови это, — попросил он. — Скажи, чего ты хочешь.
— Но у нас нет с собой презервативов.
Джекс не выдержал и рассмеялся.
Мэдди ухмыльнулась:
— Прости. Думаю, дело в свежем воздухе. И в накатывающих волнах. И наверное, в тебе тоже.
— Нет, — тихо ответил Джекс. — Дело в тебе. Не возражай. — Он заглушил мотор, вытащил с заднего сиденья два теплых пальто и одно протянул Мэдди. Хорошенько укутавшись, они вышли на пирс.
Когда они проходили мимо «Съешь меня», в животе у Мэдди заурчало.
— Я бы съела немного крутого шоколадного кекса Тары.
— Крутого? — переспросил Джекс.
— Ну, типа, это такие крутые кексы, что ты сам становишься крутым кексом от одного запаха.
Джекс рассмеялся и прижал Мэдди к себе — просто ради удовольствия прикоснуться к ней.
— Хочешь зайти? Я куплю тебе крутой кекс.
— Нет. Там Тара. Ей это не понравится.
Не успели они сделать и пяти шагов, как услышали громкий голос:
— Мэдди Мур, я тебя вижу.
Мэдди оглянулась.
— Какого…
Джекс указал на репродуктор на углу здания, как раз над большим окном кафе, где несколько человек приникли лицами к стеклу и наблюдали за ними.
— Держись подальше от этого симпатяшки, — произнес неопознанный голос.
Тара.
Мэдди застонала, но удивила Джекса, сжав его руку сильнее, вместо того чтобы выпустить.
— Что она вытворяет?
— Развлекает посетителей. — Джекс посмотрел на зевак у окна, и некоторые сочли за лучшее отойти подальше, другие помахали руками.
— Мэделин Энни Трегер, это говорит твое подсознание, — раздался голос из громкоговорителя. — Мы наблюдаем за тобой. И… Эй, это что, на тебе мои сапожки от «Гуччи»?
Мэдди подняла лицо к звездам, как будто обращаясь к небесам за помощью.
— Вот у некоторых семьи как семьи, — сказала она. — Они собираются раз в месяц и обедают вместе. А мы? Мы крадем другу друга обувь, красим волосы в зеленый и кричим друг на друга в громкоговоритель на публике.
— Продолжай свой путь. Никакого праздношатания на пирсе!
— По пирсу все слоняются без дела! — закричала Мэдди в ответ.
Мэдди и Джекс посмотрели на омелу, которую кто-то повесил на карниз здания.
— Что говорит обо мне тот факт, что я хочу постоять под омелой? — спросила Мэдди.
— Что у нас мысли сходятся? — Джекс подошел ближе, склонил голову и…
— Так держать! — раздался голос «подсознания». Мэдди вздохнула:
— Джекс?
— Да?
— Мне нужен шоколадный шейк.
Он не стал напоминать, что на улице очень холодно и что ее дыхание превращается в пар. Просто повел ее в кафе-мороженое.
Сегодня там не было Ланса — тот до сих пор сидел в одиночной камере в управлении шерифа. Вместо него клиентов обслуживал Такер, брат-близнец Ланса.
— Сойер присматривает за ним, — ответил Джекс на безмолвный вопрос Такера. — Вскоре его отпустят праздновать Рождество. С ним все в порядке.
— Он идиот. Нам на следующей неделе выплачивать тебе арендную плату. А у нас ни гроша за душой.
— Ничего страшного, — успокоил его Джекс. — Это подождет.
Такер благодарно кивнул, протянул шейк, и Мэдди с Джексом продолжили свой путь.
— Ты их арендодатель? — спросила Мэдди.
— Да.
Минуту она обдумывала его ответ.
— Тебе принадлежит весь пирс?
— Нет. Но у меня есть тут свой бизнес.
Мэдди подошла к краю пирса. Перегнувшись через ограждение, она воззрилась на бурлящее море, явно о чем-то думая, и всерьез.
Ей нужны ответы, она их заслужила, но, по правде, он не знает, с чего начать. Для человека, который когда-то зарабатывал на жизнь краснобайством, это полное фиаско. Он подошел и встал рядом с Мэдди.
— Еще у меня есть бизнес в городе.
— Интересно, что вы никогда не упоминали об этом, господин мэр.
Джекс вздрогнул.
— На самом деле ты обо мне знаешь довольно много.
Мэдди хмыкнула, явно не впечатленная.
Он глубоко вздохнул.
— Однажды ты рассказала мне о некоторых своих недостатках.
— Обо всех!
Джекс улыбнулся и потянул ее за кудряшку.
— Хочешь узнать мои?
— Я их знаю. Ты не любишь делиться секретами. Ты думаешь, что собачьи пуки — это смешно.
— Все думают, что это смешно.
— Ты заставляешь меня говорить во время секса.
Он усмехнулся:
— Тебе же это нравится.
Мэдди зарделась.
— Не важно.
Она ничего не добавила, и Джекс удивленно приподнял бровь.
— И что, все? У меня больше недостатков, Мэдди. Целая куча. Например… До пяти лет я ел одни хлопья.
— Мне нравятся хлопья.
— Я спрыгнул в море с Лунного утеса, когда мне было десять. Думал, смогу полететь, но вместо этого сломал обе ноги.
— Ну, все мальчишки такие. Подумаешь.
— В девятнадцать я трахался в библиотеке юрфака, и меня едва не арестовали за непристойное поведение. Я провалил выпускной экзамен из-за похмелья. — Он помедлил и выложил все карты на стол. — Еще я взялся за дело, из-за которого невиновная женщина оказалась в ловушке между истцами и ответчиками. Я пытался предостеречь ее, нарушив тем самым юридическую этику. Но вместо того чтобы извлечь пользу из полученной информации, она покончила с собой.
Джекс замолчал, когда Мэдди сдавленно охнула. Он не смог истолковать этот звук, понятия не имел, что он выражал — ужас или отвращение. Но он зашел уже слишком далеко — отступать некуда.
— После этого случая я прекратил юридическую практику. Она вынула из меня душу. — Джекс помолчал. — И душа до сих пор не на месте.
И тут Мэдди посмотрела ему в глаза. Он подумал, что она бросится прочь от него через три, две, одну…
Мэдди сделала шаг, но не прочь от него, а, наоборот, к нему навстречу, положила руку ему на грудь, где-то в районе сердца, и нежно погладила.
— У тебя есть душа, — прошептала она, ее голос взволнованно дрогнул. — И огромное сердце. Даже не сомневайся. У тебя сердце супергероя, — горячо сказала она.
Он покачал головой:
— Я не супергерой, Мэдди, даже близко. Я обычный парень со своими изъянами. И их немало. Я занимаюсь ремонтом и делаю мебель, потому что мне это нравится, но ни то ни другое нельзя назвать доходным делом.
— Но у тебя такой большой красивый дом. Как же ты смог… — Она помолчала. — Твой отец, — вздохнула она.
— Нет-нет, — твердо ответил он, — не отец. Просто я умею правильно вкладывать деньги.
Мэдди поймала его взгляд.
— Это тебя беспокоит, — заметила она.
Джекс помотал головой, не в состоянии найти подходящие слова. Он попытался вернуть людям то, что, по его мнению, он взял за годы службы в фирме, но вместо этого вновь извлек пользу для себя.
— Знаешь, ты вот стоишь здесь, — мягко сказала Мэдди. — А кажется, будто ты далеко. Ты столько держишь в себе. Ты делаешь это специально?
— Да, я делаю это специально так долго, потому что не вижу, как иначе. Ты же знаешь меня, Мэдди. Знаешь, чем я занимаюсь, куда люблю ходить…
— Я знаю это о многих людях, Джекс. О Люсиль, о Лансе. Черт, я и об Андерсоне столько же знаю. — Мэдди толкнула его в грудь. — Я хочу знать о тебе больше. Я хочу… — Они оказались лицом клицу, и Мэдди, споря с Джексом, смело посмотрела ему в глаза.
Она не боялась его. Она не отводила взгляда, отстаивая свою позицию, и Джекс никогда еще не был так горд за нее.
— Ты и так знаешь больше, — тихо ответил он. — Знаешь моих друзей, знаешь о моих отвратительных отношениях с отцом. Знаешь, что я вожу видавший виды джип, чтобы моя большая ленивая собака могла ехать со мной куда угодно. Знаешь, что я оставляю свою одежду там, где скинул, и что я люблю совершать пробежки по пляжу.
Мэдди что-то тихо пробурчала, Джекс подошел ближе и провел рукой по ее шее.
— Ты знаешь, как я люблю прикасаться к тебе.
Мэдди закрыла глаза.
— И мне нравится в тебе все, что ты перечислил, — призналась она. — Особенно последнее… — С ее губ сорвался тихий вздох, и она посмотрела ему в глаза. — Но ты все еще что-то скрываешь, я чувствую. Что ты скрываешь, Джекс?
Тяжело вздохнув, он взял ее за руку.
— Если я признаюсь, я нарушу обещание. Я не могу это сделать.
— Из-за того, что случилось с тобой, когда ты был юристом?
— Со мной ничего не случилось, — поправил он хриплым от волнения голосом.
Мэдди провела рукой по груди, вновь остановившись там, где билось сердце.
— Ты пытался помочь ей, Джекс. Ты не знал, на что она решится. Не мог знать.
— Я подвел ее. — Он зажмурился и снова открыл глаза. — И сейчас я снова между молотом и наковальней.
— Не понимаю.
— Знаю, что не понимаешь. — Он посмотрел на ее лицо, такое сосредоточенное, такое напряженно-внимательное, и снова тяжело вздохнул. — Ваш залог на отель. Я знаю, у кого долговая расписка. И знаю, что если бы вы договорились с этим человеком, банк одобрил бы рефинансирование.
Мэдди нахмурилась:
— Ты не можешь знать этого наверняка.
— Я знаю наверняка. Я пытался тебе намекнуть, но…
— О Боже… — Мэдди открыла рот и отпрянула от Джекса. — Это ты. Долговая расписка у тебя!
Джекс протянул ей руку, но Мэдди отдернула свою.
— Нет. Нет, — повторила она, часто и глубоко дыша. — У тебя?
— Да.
Мэдди ошарашенно смотрела на него.
— Почему же ты мне не сказал? Мы столько раз говорили об этом…
— Я каждый раз старался направить тебя в нужную сторону…
— Ты старался направить меня! Направить?! — Она слушала его и не верила своим ушам. — Я не овца, Джекс. Я запуталось, я испытывала дикий стресс, была ошеломлена, шокирована, а ты… А у тебя все это время был ответ!
— Я старался защитить чужую тайну и тебя, Мэдди. Я хотел, чтобы ты получила рефинансирование. Со мной. Но тогда взыграла бы твоя дурацкая гордость, она задушила бы тебя, если б ты решила, что принимаешь от меня что-то, чего не заслужила. Я знал, что только если это будет твоя идея, ты продолжишь бороться.
Она покачала головой:
— Так ты утаивал от меня информацию из благородных побуждений? — Она поморщилась, провела рукой по лицу, словно снимая невидимую пелену.
— Да, только в моей голове это звучало немного лучше.
Закатив глаза, Мэдди отвернулась от Джекса, но вскоре повернулась снова.
— А траст, упомянутый в завещании Фиби, — о нем ты тоже все знаешь, да?
Ему захотелось, чтобы она просто убила его уже наконец и покончила с этим.
— Да.
— Он твой? Она оставила доверенность тебе?
— Нет.
— Тогда…
— Я не могу сказать.
— В смысле — не скажешь?
— И это тоже.
Она дернулась от его ответа, как будто Джекс ее ударил, и тем самым, в свою очередь, нанесла сокрушительный удар ему прямо в сердце.
— Я точно помню, как спросила тебя, есть ли что-то еще, что мне надо о тебе знать, — произнесла Мэдди очень тихо.
— Это не касается меня. Это не моя собственность…
— Ты же мой друг. Ты мой… — Она остановилась на полуслове, глядя на него блестящими от невысказанных эмоций глазами. — Ну, — наконец тихо вымолвила она, выдержав мучительную паузу, — я никогда до конца не была уверена, кто же мы друг другу, но все же надеялась на большее.
— Так оно и было. Есть. Боже, Мэдди! Я не мог сказать тебе. Я пообещал.
— Да. Я поняла. А поскольку ты определенно никогда не давал мне никаких обещаний, у меня нет права злиться на тебя. — Дрожащей рукой она провела по глазам. — Я устала. И хочу вернуться в отель.
— Не раньше чем мы покончим с этим.
— Покончим? — Она невесело рассмеялась и направилась к джипу размеренным ровным шагом. — Я думаю, мы только что это сделали.
Мэдди на цыпочках прокралась в темный коттедж. Свет шел только от елки. Прижав руку к сердцу, она прошла прямо на кухню, к буфету, где Тара держала вино.
Вина на месте не оказалось.
— Вот черт!
— Случаем ты не это ищешь?
Мэдди обернулась на голос Тары, прищурилась и увидела в темноте сестру, сидящую на кухонном столе в старой, но очень сексуальной белой ночнушке. Перед ней стояла наполовину опорожненная бутылка вина.
— Мне бы не помешало то, что там осталось, — ответила Мэдди.
— Нет. Сестра, регулярно получающая оргазмы, не имеет права на сострадание.
— Ну да, только вот оргазмы остались в прошлом.
— Что? Почему?
— Потому что он многое скрывает от меня. От нас. — Пройдя в глубь кухни, Мэдди взобралась на стол рядом с Тарой. — Должно быть, ты слишком пьяна, чтобы это переварить, но дело в Джексе. Он держатель долгового обязательства.
Тара замерла.
— Он сам… тебе об этом сказал?
— Да, он внезапно оказался надежным источником информации. Этот свинтус знает правду и о трасте, но держит язык за зубами.
Тара сверлила Мэдди взглядом.
— Возможно, у него есть на это причины. Веские причины. Может, даже очень веские.
Мэдди вздохнула:
— А ты чего пьешь в одиночку?
— Я все делаю в одиночку.
— Тара… — Неужели этим вечером мукам не будет конца? — Так не должно быть.
— О, сладкая, — Тара отпила из горлышка бутылки, — ты всегда такая добрая, милая и… добрая и милая?
— Сейчас я отнюдь не добра и не мила.
Тара закрыла глаза.
— Я смотрю на тебя и чувствую себя такой виноватой. Я так переполнена этой проклятой виной, что я сейчас взорвусь.
— Но почему?
— Ради меня ты сняла с карточки последние деньги. Ты хотела остаться здесь, даже в гордом одиночестве, если будет надо, чтобы обо всем позаботиться. А всего, чего хотела я, — это уехать. Ты столько отдаешь, Мэдди. Ты — дающий, а я… — она в задумчивости наморщила лоб, — паразит. Я паразит на теле жизни. Я присосалась к ней.
— Так, больше никакого вина. — Мэдди забрала у нее бутылку. — Мы все вывернули карманы. Ну, кроме Хлои, потому что, как оказалось, у нее на счету ничего нет, но ты и я — мы обе…
— По разным причинам, — прошептала Тара и приложила палец к губам. — Шшш. — сказала она, — я промолчу.
— Так, ладно, тебе пора баиньки, — решила Мэдди.
— Вот видишь, — Тара ткнула пальцем в ее сторону, — ты любишь меня.
— Каждый высокомерный, самовлюбленный, стервозный, всезнающий дюйм! — согласилась Мэдди. — Ну, давай же. — Ей удалось отвести Тару в спальню, где все еще спала Хлоя. Тара плюхнулась рядом с ней и уснула сразу, как только ее голова коснулась подушки. Скинув туфли, Мэдди переоделась в пижаму, переползла через одну сестру, прижалась к другой — обе недовольно ворчали во сне, когда ее ледяные конечности коснулись их ног под одеялом.
— Мэдди? — спросила Тара шепотом, достаточно громким, чтобы его было слышно в Китае. — Прости.
— За то, что ты выдула все вино?
— Нет. За то, что вынудила Джекса сделать тебе больно.
— Что?
Тара не ответила.
— Тара, о чем ты?
Ответом ей было тихое похрапывание.
Некоторое время спустя Мэдди внезапно проснулась от того, что задыхалась. Ловя ртом воздух, она резко села — ее легкие наполнились ужасом и дымом.
— О Боже! — закричала она, покрываясь холодным потом. Комнату застилали клубы дыма. Мэдди растолкала сестер. — Просыпайтесь, пожар!
— Что… — Тара перекатилась с боку на бок и упала с кровати.
Хлоя лежала на спине с широко открытыми глазами, тяжело дыша, обхватив руками горло и отчаянно пытаясь втянуть воздух в свои уже забитые дымом легкие.
Мэдди спрыгнула с кровати и потащила ее за собой. Господи, о Господи!
— У кого есть телефон под рукой?
— Мой на кухне, — ответила Тара хриплым от дыма голосом.
Телефон Мэдди остался там же.
Почти парализованные ужасом, они направились к двери и остолбенели — дверной проем уже лизали языки пламени, поедающие косяк и отрезавшие им путь к отступлению.
До кухни никто не доберется.
Тара подбежала к окну и попыталась его распахнуть.
— Заело!
Хлоя упала на колени, побледнев до прозрачности, ее губы посинели. Мэдди схватила с пола футболку, вылила на нее воду из стакана, стоявшего у кровати, и приложила к губам Хлои.
— Ингалятор! Где твой ингалятор?
Хлоя беспомощно мотнула головой — он был зажат в ее руке и явно не облегчал ее состояния.
— Мэдди, помоги мне открыть окно! — прокричала Тара, пытавшаяся открыть заевшую раму.
Мэдди понимала, что с окном — полная засада. Подоконник и оконная рама были густо покрашены в несколько слоев, причем последний нанесли по меньшей мере десять лет назад. Они не занялись этим раньше, потому что было слишком холодно, чтобы открывать окна.
— Воздуха! — произнесла Хлоя одними губами — ни единого звука не сорвалось с ее губ, только хрипы. Зрачки ее были расширены от ужаса.
Паника Хлои передалась Мэдди. Окно не сдвинется с места, а у них нет времени с ним сражаться. Хлоя вот-вот потеряет сознание. Черт, да она сама сейчас шлепнется в обморок. За последние шестьдесят секунд дым сгустился, вокруг них пульсировал горячий воздух, за спинами все трещало от огня.
Мэдди схватила маленький стульчик в углу комнаты, стряхнула с него одежду и, размахнувшись, ударила по стеклу. Ножками стульчика она сбила острые осколки, сгребла с кровати одеяло и набросила на край рамы — так, чтобы они не порезались, выбираясь наружу.
Сперва выпихнули Хлою — та упала на землю, хватая ртом чистый воздух. За ней полезла Тара. Следом Мэдди.
С минуту они лежали на земле, хватая ртом воздух, как рыбы, выброшенные на берег. Они лежали в грязи, и время, казалось, замедлило свой ход. На небе далекие звезды сверкали, как бриллианты, перемежаясь с полосками облаков.
Тут Мэдди снова увидела дым, заслонивший от нее звезды и красоту ночи, и услышала шум ветра, треск огня и… хвала небесам, завывание пожарных сирен вдалеке.
— Вот и славно, — сказала она непонятно кому и закрыла глаза.
