Глава 14,
в которой миссис Ратледж нащупывает почву под ногами

Казалось, что они бесконечно долго поднимались по лестнице в свою спальню. Бентли тащился позади Фредерики, наблюдая, как соблазнительно покачиваются при ходьбе ее бедра, и с каждым шагом на сердце у него становилось все тяжелее. То, что он сцепился с Кэмом, он считал абсолютно оправданным поступком. Почему же теперь он чувствовал себя таким болваном? И что могло заставить Фредди до сих пор оставаться с ним? Наверное, это просто случайность.

Его худшие опасения подтвердились, как только он следом за Фредди перешагнул порог спальни. Два ящика ее комода были открыты, а на одном из кресел лежала охапка одежды. Больше он не мог ждать. Схватив жену за плечи, он повернул ее к себе.

– Ты уезжаешь от меня?

Услышав его хриплый шепот, Фредерика вздрогнула:

– Что?

– Ты покидаешь меня, Фредди? Если это так, то скажи прямо. Боже мой, я не могу выносить ожидания.

По его тону Фредерика поняла, что он страдает. Взглянув через его плечо, она увидела в свете лампы отражающиеся в трюмо раскрытые ящики комода. Чтобы успокоить нервы, она сегодня сортировала свою одежду, хотя это занятие не принесло желанного умиротворения. Она как раз направлялась на кухню, чтобы выпить стаканчик теплого молока, когда услышала шум борьбы и ругательства, доносившиеся из кабинета милорда.

Не спуская с нее глаз, Бентли снял сюртук и галстук и бросил их на кровать. Она подошла к комоду и закрыла ящики, не решаясь начать разговор. Его взгляд жег ей спину. Неужели он думает, что она и впрямь намерена его покинуть? Нет. Ни за что. Правда, случалось, хотя и очень редко, что ей хотелось убежать отсюда, словно испуганному кролику, к себе домой, к своей семье.

Но нет, она этого не сделает. Она вышла замуж. Пусть даже волна накрывает ее с головой, она должна научиться плавать. И Бентли Ратледж, может, черт возьми, научиться сдерживать свой нрав и общаться с окружающими не только с помощью кулаков или своего пениса. Они еще оба поборются за свой брак. Она повернулась и увидела, что он приближается к ней, окидывая взглядом ее фигуру в ночной сорочке.

– Ты бросаешь меня, Фредди? – хрипло пробормотал он. – Ради Бога, ответь мне просто: «да» или «нет»?

Она покачала головой.

– Я не уезжаю, – произнесла она, заметив, как расслабились его напряженно приподнятые плечи. – Я всего лишь сортировала чулки, чтобы отдать их Джейни в штопку. А чем занимались вы с Кэмом?

– Мы вели себя как пара идиотов, – печально признался он. – Кэм обвинил меня в том, что я пьян, хотя я пьян не был, а просто был в подавленном настроении, мне было жаль себя, я боялся, что ты меня бросишь. Слово за слово – мы повздорили, потом Кэм ударил меня. Или я его ударил. Черт возьми, я даже не помню. Такое с нами время от времени случается.

– Где ты был целый день? – очень спокойным тоном спросила она.

Он на мгновение закрыл глаза. Сквозь распахнутый ворот его рубашки она видела, как на его горле учащенно бьется жилка.

Сегодня утром, спустившись по совету Куинни в столовую, она обнаружила, что ее муж уже полчаса как отбыл верхом, причем никто не знал, куда он уехал.

– Возможно, в Челтнем, – предположил лорд Трейхорн. – Он скоро вернется.

Он, конечно, вернулся. Но не скоро. И выглядел он не наилучшим образом: небритый и в помятой несвежей одежде. От него несло табачным дымом и бренди, черты лица его заострились. И все же он был дома. Цел и невредим. Она вздохнула облегченно.

– Где ты был, Бентли? – спросила она более мягким тоном.

Он запустил руку в волосы.

– Даже и не помню толком, – пробормотал он. – Ездил в Уитингтон, потом в Бельвью. Потом спустился в деревню и заехал в «Розу и корону».

– Ты выглядишь усталым.

– А ты выглядишь красивой, – тихо проговорил он, все еще не смея посмотреть ей в глаза. – И я не могу понять, почему ты все еще здесь. Знаешь, я ведь думал, что ты уедешь. Я думал, что вот вернусь домой, а эта комната пуста.

Похоже, ей придется удовольствоваться этим подобием извинения или объяснения. Ну что ж, пока сойдет и так. Она протянула руку и провела пальцами по щетине на его щеке.

– Мы обещали друг другу прожить вместе шесть месяцев, – напомнила она ему твердым голосом. – Шесть месяцев, чтобы научиться жить вместе, если сможем. Это мы и делаем, я надеюсь. Учимся… как жить дальше.

Это был скорее вопрос, чем утверждение, но Бентли не ответил. Вместо этого он взял ее пальцы, поднес их к губам и поцеловал.

– Сегодня утром ты сказала, что я тебе не нужен, – прошептал он, опустив длинные ресницы. – И что ты никогда не хотела меня. Но, Фредди, я всегда это знал. Тебе не надо было говорить об этом.

Фредерика покачала головой:

– Мне не следовало говорить этого…

– Шш-ш, – остановил он ее. – Я знал, что ты меня не хотела. Я знал это с того самого момента, когда ты прикоснулась ко мне той ужасной ночью. Но я был слаб. Я не смог отказаться. Я не тот мужчина, который тебе нужен, Фредди. И сегодня я целый день размышлял о том, почему я настоял на нашем браке. Я не знаю, почему я не доверил тебе сделать так, как лучше для ребенка. Я не знаю, почему я так настойчиво стремился участвовать в этом. И будь я проклят, если знаю, как мне сделать тебя счастливой.

– Ах, Бентли. – Она покачала головой, положив руку на свой живот. – Нам нужно думать о ребенке. Перестань чувствовать себя виноватым за то, что мы – да, мы! – сделали. И я не могу сказать, что несчастлива – по крайней мере не была несчастлива до нынешнего утра…

– Я знаю, знаю, – прервал он, отпуская ее руку. – Знаешь, от старых привычек трудно избавиться.

Фредерика сложила губы в упрямую гримаску.

– Ну, с некоторыми из них тебе придется распрощаться, Бентли, – сказала она непреклонным тоном. – Я с ними не смирюсь. Можешь использовать эти шесть месяцев, чтобы решить, стою ли я того, чтобы ради меня пойти на такое неудобство.

– Это был всего лишь флирт, – не очень убедительно возразил он. – Я не изменял тебе и не собираюсь изменять.

Фредерика покончила со слезами. Более того, она покончила также с подысканием оправданий для собственного мужа.

– Но такое поведение означает неуважение ко мне, – заявила она. – Это все равно что публично заявить, будто тебе нет дела до моих чувств.

– Но это не так, Фредди, – прошептал он. – Разве ты мне не веришь?

Фредди чуть помедлила.

– Я не вполне уверена, – честно призналась она. – Я не знаю, о чем ты думаешь, Бентли, что чувствуешь. Я знаю лишь, что нас связывает мощная страсть и она становится все сильнее. Но в тот день – ты помнишь, это было в музыкальной комнате в Страт-Хаусе – ты сказал, что мы сможем сделать из нашего брака нечто большее. Однако я… – Она покачала головой, глядя куда-то вдаль.

– Продолжай, – попросил он, взяв ее за плечи.

– Я не замечаю, что ты пытаешься это делать, – прошептала она. – Мы с тобой никогда не разговариваем. Никогда не планируем. Мы не делимся друг с другом своими опасениями и не обмениваемся мнениями. Нас связывает страсть, но не близость. Временами мне кажется, что я тебя совсем не знаю. Да, нам хорошо вместе – но только в одном-единственном отношении. А я продолжаю ждать чего-то большего. Даже не знаю, чего именно. И чувствую себя такой глупенькой и неопытной… – Неожиданно ее голос сорвался, и на глазах появились те самые слезы, с которыми, как она думала, было покончено.

Бентли сразу их заметил. Ругая себя, он схватил ее в охапку и, подняв на руки, направился к кровати, уселся на нее, прислонившись спиной к изголовью, и пристроил ее у себя на коленях. Пока она плакала, он крепко держал ее, шепча какие-то успокаивающие слова, а мысленно пинал себя ногами. Ведь она была права. И намерена настоять на своем. Если пойти у нее на поводу, это будет равносильно тому, чтобы истечь кровью, вскрыв себе вены.

Нет, этого он сделать не мог. Это был бы худший вариант из всех возможных. Вероятнее всего, они так и ограничатся слезливыми упреками и полуправдой, и Фредерика будет по кусочкам складывать то, что никогда не станет единым целым, а он попытается помогать ей, действуя, как всегда, с помощью своего обаяния, своей улыбки и своего пениса. Это было бы так же безнадежно, как складывать стог сена в ветреный день. Но ему придется постараться, потому что – увы! – он ее любит. И он боялся, что случилось это уже давно. Это не была влюбленность, и голову от безумной любви он не терял.

Нет, просто когда он стоял с Джоан у пруда и слушал, как она облекает в словесную форму его самое страшное опасение, что Фредерика может его покинуть, он понял, что любит свою жену. Он просто любит Фредерику независимо от того, заслуживает он ее или нет. И если он ее потеряет, если не сумеет сохранить свой брак… Об этом было страшно даже подумать.

Теперь, когда он вспоминал об этом, все выглядело трогательно и глупо. Он изо всех сил старался заключить этот брак и заполучить ее на своих условиях. Он пытался заставить Фредерику выйти за него замуж, руководствуясь ложными соображениями – например, тем, что он ее обесчестил. Что она ждет от него ребенка. Что у нее нет выбора. Но Фредди, проявив свой горячий темперамент, не позволила ему пойти по избитой тропе самообмана. Нет, она заставила его угрожать ей, уговаривать ее и в конце концов умолять. Если быть честным с самим собой, то он не мог бы сказать теперь, что сделал это только ради нее. Она отмела в сторону все его оправдания и заставила понять, что сделал он это из простого эгоизма. А теперь она угрожала отмести в сторону не только его оправдания, но и его самого.

Наконец она перестала плакать. Бентли прижался губами к ее виску. Висок был горячий, как у малышки Мэдлин после продолжительного приступа слез. Ему не раз приходилось утешать ее, а также Джарвиса и Ариану, когда они разбивали коленки или когда получали за что-нибудь взбучку, так что ему были известны все эти стадии. Слезы переходили в судорожные всхлипывания, а потом наступало некоторое затишье. Фредерика лежала у него на коленях, свернувшись калачиком и прижавшись щекой к его груди.

Но его жена удивила его – она погрузилась в глубокий, тяжелый сон, как человек, измученный невзгодами и тревогами и получивший наконец передышку. Бентли осторожно положил ее под одеяло, сбросил с себя одежду и лег рядом, положив ее голову к себе на грудь. Зарывшись лицом в ее волосы, он попытался и сам успокоиться, но, как это часто бывало, не сумел.

Может быть, он совершил ошибку, женившись на ней? У него опять возникло ощущение, что он испачкал в грязи что-то драгоценное. Бентли безжалостно прогнал эту мысль. А как же иначе? Он не мог позволить себе вновь попасться в ту же ловушку. То, что имели они с Фредди, было правильно. И если ему желательно сохранить этот брак, он должен всегда об этом помнить. Он снова начал ерзать и метаться в постели. А Фредди нужно было выспаться. Он осторожно отодвинулся от нее, пытаясь, как обычно, незаметно соскользнуть с кровати, но на сей раз она издала тихий недовольный стон.

– Нет, – пробормотала она во сне. – Не надо. Не уходи больше. – От ее нежной мольбы у него защемило сердце. Не мог он уйти от нее, хотя знал, что следовало бы это сделать. И тогда, прижав ее к груди, он закрыл глаза, моля Бога о том, чтобы заснуть, и опасаясь, что заснуть не удастся.

Фредерика не знала, сколько времени она проспала. Она чувствовала себя усталой и разбитой и никак не могла проснуться. Однако что-то ворошилось в глубине сознания, заставляя ее прогнать остатки сна.

Вдруг она открыла глаза от какого-то приглушенного крика. Может, это вскрикнула она сама? Но нет. Она села в постели, пытаясь понять, что происходит. Она находится в Чалкоте. С Бентли. Она откинула рукой упавшие на лицо волосы. Что ее разбудило? Может, это ей приснилось?

Рядом с ней заворочался в постели Бентли, сбросив с себя одеяло мощным рывком. И опять она услышала какой-то гортанный звук, перешедший в тихое поскуливание.

Она перекатилась к нему, обняла его за талию и прижалась губами к ключице. Даже покрытый потом, хватающий ртом воздух, он казался ей прочной и надежной опорой. Она положила голову ему на грудь и почувствовала, как бешено колотится его сердце.

– Бентли, – шепнула она. – Проснись, любимый. Это всего лишь сон. Дурной сон.

Он выбросил вперед руку, как будто старался оттолкнуть кого-то.

В ответ она крепко прижалась к нему всем телом и, пытаясь успокоить его, нежно провела рукой сверху вниз по его телу. Ее рука прикоснулась к чему-то горячему и тяжелому. Это был его невероятно напряженный член.

Почувствовав прикосновение, он вздрогнул.

– Нет! – прохрипел он. – Нет, остановись! Фредерика тут же отдернула руку. Но, как ни странно, он схватил ее за руку и вернул на то же место.

– Мне показалось… что ты меня хочешь, – прохрипел он, грубо прижимая ее руку к своей набухшей плоти.

– Хочу. – Она робко обхватила пальцами его ствол, и он застонал.

– Да, черт возьми, да! – шептал он, двигая вверх и вниз ее сомкнутые пальцы.

Она почувствовала, что что-то не так.

– Бентли?

По тому, как напряглось его тело, а не только пенис, она поняла, что он окончательно проснулся.

– Что? Что происходит? – хрипло спросил он.

– Все в порядке, Бентли. Я здесь. Тебе приснился дурной сон. – Она неуклюже придвинулась ближе и закинула ногу на его бедро. Но он выругался и оттолкнул ее.

– Не смей! – рявкнул он. – Никогда не смей ублажать мс таким образом! Черт возьми, почему здесь жарко, как в аду?

Фредерика села в постели.

– Что случилось, Бентли? – осторожно спросила она. – Тебе что-то приснилось? Что?

Он с шипением втянул в себя воздух сквозь стиснутые зубы.

– Ничего не случилось. Я не помню.

– Бентли, я твоя жена, – настаивала Фредерика. – Ты не расскажешь мне, что случилось?

– Все в порядке, Фредди, – заверил он ее. – Просто здесь очень жарко, и мне нечем дышать.

Но в окна барабанил холодный дождь, и, как показалось Фредерике, в комнате было прохладно. Однако Бентли взмок от пота.

– Не открыть ли окна? – предложила она.

Вытащив из-под головы руку, он повернулся к ней. Даже в полутьме она чувствовала, как его глаза вглядываются в ее лицо, словно он боялся, что сделал или сказал что-то лишнее.

Он что-то пробормотал себе под нос, потом выругался. Затем он дважды медленно вдохнул и выдохнул воздух. Она услышала, как скрипнула под его весом кровать. Наклонившись над ней, он грубовато просунул твердое бедро между ее ног, заставляя их раздвинуться.

– Поцелуй меня, – прошептал он. – Ну же, поцелуй меня, Фредди, любовь моя.

Приподнявшись ему навстречу, она раскрыла губы, пропуская его язык внутрь и позволяя ему увлечь ее вместе с собой в глубины страсти. Его язык ритмично входил"в ее рот, и все вопросы, которые она собиралась ему задать, так и остались без ответа. А за окнами началась буря, лил дождь, и это заставляло их еще сильнее ощущать обстановку интимной близости и изоляции от всего мира.

– Иди ко мне, жена моя, – пробормотал он, – неожиданно грубо вторгаясь в ее плоть. – Иди, ведь мы с тобой единое целое. Люби меня.

Буря разразилась перед рассветом, но Бентли не позволил себе снова заснуть. Он лежал и смотрел на задремавшую рядом жену, пока не рассвело настолько, что за окном стали вырисовываться контуры колокольни. Фредди лежала на животе, а ее лицо было повернуто к нему. Соскользнувшее одеяло обнажило ее хрупкое плечико и теплую смуглую кожу. У него опять проснулось желание – на сей раз нежное и не такое дикое. Но он безжалостно подавил его и сел в постели.

Да простит его Господь, этой ночью он плохо контролировал себя. И он боялся того, что она может сказать и о чем спросить его утром. Ему было стыдно, что он накинулся на нее, словно какой-то демон. Что он пытался этим доказать? Прогнать остатки того ужасного сна, который слишком часто мучил его? А ей он доставил удовольствие? Он не знал даже, достигла ли она оргазма, настолько настоятельным было его желание скорее удовлетворить свою потребность. Вспоминая об этом, он почувствовал себя каким-то… нечистым. Как будто он унизил кого-то, чтобы спасти себя.

Он заставил себя встать с постели, поняв вдруг, что не может дольше оставаться там. Правда, он боялся уходить от нее, потому что по утрам она очень страдала от приступов рвоты. Он понимал, что это из-за ребеночка. Боже милосердный, какое же тяжелое бремя он взвалил на нее еще до того, как все было сказано и сделано! Ему стало тесно в четырех стенах. Захотелось выйти на воздух. Сегодня ему предстояло кое-что сделать.

Он быстро умылся и стал бриться, глядя на свое отражение в зеркале. Сегодня утром он выглядел отвратительно: вокруг рта залегли глубокие складки, и взгляд был какой-то отрешенный.

Еще мальчиком он отличался красивой внешностью и чертовским обаянием. Но он никогда не был невинным. И теперь, глядя на свое отражение, он подумал о том, что физическая красота со временем пройдет, а обаяние превратится в эксцентричность. И опереться можно будет только на то немногое, что ему удастся построить. Вместе со своей женой.

Как могла она находить его привлекательным? Он соскреб с лица такую черную щетину, словно не брился неделю. Удивительно, что Фредди позволила ему приблизиться к себе. Тихо выругавшись, он смыл с лица остатки мыла, натянул на себя самую удобную одежду и ушел.