Глава 20

Эсме знала, что он ушел, еще до того как открыла глаза яркому утреннему свету. В последнем сне она ощутила прохладу из-за его отсутствия. Перед этим были другие сны, но последний был наполнен теплом и исступленной радостью.

Раньше у нее никогда не было таких счастливых снов. Она и вообразить не могла, что происходит, когда тело мужчины соединяется с телом женщины. Она понимала, что это должно быть приятно. Несколько недель назад она испытала удовольствие, там, в Пошнии, когда Вариан интимно целовал ее и гладил. Но минувшей ночью наслаждение было беспокойное, темное. Как будто в теле был заключен могучий демон, который устроил ужасную, но прекрасную борьбу, похожую на неземную бурю. Но вот наконец его выпустили из ловушки, и после этого наступил сладчайший покой.

Но не надолго, обнаружила Эсме. Она потрогала подушку, где лежала голова Вариана, и вспомнила, какая нежная была у него улыбка, когда он держал ее в руках в том восхитительном покое.

Конечно, он всем женщинам так улыбается. Он знает, как согнать все сомнения и последние проблески совести. Как утихомирить женщин. Он не любит суматохи. Он их оставляет, и это должно вызывать недовольство, но позже. Он бросает их так, чтобы они переживали разочарование без него.

Вот и хорошо, что он ушел. Наверное, сейчас он уже на пути в Корфу. Она не знала, как смогла бы снова посмотреть ему в глаза. Она упрашивала его взять ее, а потом — о, какая она была неуклюжая. Ее полудетское тело было ужасно, ни к чему не способно. Неудивительно, что он то и дело пытался остановиться. Сколько было хлопот с тем, чтобы утолить ее вожделение.

Она закрыла лицо руками. Она вела себя как стерва в пылу. Была отвратительна.

— А, утреннее пробуждение.

Эсме уронила руки и с ужасом и недоверием смотрела на дверь.

Вариан стоял с улыбкой на прекрасных губах и изучал ее. Потом он закрыл дверь так же тихо, как открыл, подошел и поднял с пола ночную сорочку.

— Ты бы надела что-нибудь. А то у меня появится искушение ознакомиться с тем, что под одеялом, а я боюсь помять брюки.

Ее лицо пылало.

Вариан отвернулся к окну.

Темный сюртук сидел на нем как влитой, подчеркивая широкие плечи и тонкую талию, а брюки облегали мускулы стройных ног. Ночью она без стыда обвивала его голое дивное тело, а утром он показался незнакомцем. Эсме отчаянно захотелось выскочить за дверь, пока он стоит отвернувшись, и убежать далеко-далеко.

Но она села и неуклюже натянула через голову ночнушку. Пальцы так дрожали, что она завязала пояс узлом.

— Я… я думала, что вы уехали, — задушенным голосом сказала она.

— Да? И куда же я уехал? — Он все еще смотрел в окно.

— На Корфу.

— Ах да. Без тебя. — Он повернулся к ней. — Соблазнил и покинул, вот что ты подумала, и еще бог знает что. Не хочу знать что. Как я сказал, утреннее пробуждение. «А наутро…» Эсме, наступило утро.

Враждебный тон окатил ее холодом. Она невольно подтянула к груди одеяло. — Конечно, утро. Незачем говорить это так, как будто наступил Судный день.

— Для тебя это так прозвучало? Как интересно. Потому что так оно и есть. То есть для тебя.

Вариан прислонился к оконной раме и скрестил руки на груди. У него было каменное лицо, голос холодный и резкий.

— Я проснулся рано утром. Среди прочих забот меня интересовало, где Персиваль. Я нашел его внизу, вместе с Керибой, и узнал, что это он вчера спас нам жизнь.

Кериба. В этом доме. Эсме в отчаянии смотрела вниз на одеяло.

— Твои законопослушные друзья постановили, что я не должен получить никакой помощи, даже от своего эскорта. Они были убеждены, что я нечто вроде Вельзевула. К счастью, Персиваль не подчинился моему приказу и явился их разуверить. Они отказались воспользоваться переводчиком, и твой кузен был вынужден объяснять нашу ситуацию по-албански.

Эсме съежилась, представив себе, как бедный мальчик сражался с незнакомым языком в окружении толпы враждебных незнакомцев.

— Он очень храбрый мальчик. Он спас не только нас двоих, но и всех моих друзей. Али наказал бы их со всей жестокостью, если бы ты утонула.

Она молчала, и Вариан продолжал:

— Персиваль не знал, что в Албании слово «друг» может также означать «супруг», а слово «мужчина» может означать «муж». Он считал, что говорит им о том, что я хороший человек и друг, что ты сбежала из-за непонимания. А твои друзья услышали, что ты сбежала от мужа. Вот почему, после того как нас спасли, они оставили нас улаживать свои трудности освященным временем способом всех супружеских пар.

Эсме попыталась понять выражение его лица, но оно ничего ей не сказало. Она подняла голову.

— Это всего лишь ошибка. Каждый поймет, если ему объяснить. К тому же ни для кого не секрет, что я много раз спала в одной с вами палатке. Если вы беспокоитесь о том, что мой кузен будет стыдиться, — жестко сказала она, — то вы можете оставить меня здесь. Я никогда не хотела ехать на Корфу и говорила вам это много раз.

От Вариана повеяло холодком.

— Я надеялся, что не это было причиной того, что ты приказала мне разрушить тебя, Эсме.

— Я вам не приказывала! — Но она знала, что лжет. Она настаивала. Требовала! Она вся горела от стыда.

— Я тебе сказал «нет», не так ли? — Да, но…

— Но ты не слушала. — Он подошел к кровати. — Я постоянно тебя предупреждал. Я тебя умолял. Тебе нужно было только сказать слово «нет». Но ты этого не сделала. Ты знала, что я за человек. Такая умная девушка, как ты, должны была понять это с первого взгляда. Ты была настолько умна, что манипулировала мной. Тебе хватило ума заставить меня поверить, что ты еще ребенок. К сожалению, на этом кончаются примеры ума, которые ты продемонстрировала ради самосохранения.

Он тяжело вздохнул и сел на кровать.

Эсме знала, как плохо она себя вела. И все же она чувствовала, что с его стороны недобро было добавлять язвительные замечания в то утро, которое стремительно становилось самым унизительным утром в ее жизни. Но она тайком посмотрела на него и ощутила острый укол совести.

Он сидел близко, и она увидела, что он совсем не так владеет собой, как хочет представить. Под глазами лежат глубокие тени, лицо необычайно бледное. У него такой вид, как будто он не сомкнул глаз этой ночью.

— Минувшая ночь вас расстроила, — сказала она. Это было глупо, просто ужасно, но это было то, что она считала горькой правдой. — Я… я сожалею, что вам неприятно об этом вспоминать.

Вариан повернул к ней голову; лицо ничего не выражало.

— Неприятно? Эсме отвела взгляд.

— Я не знала… О, я не думала об этом, а то, наверное, догадалась бы, что с невежественной девушкой это может быть неприятно. Я не могла понять, почему вы все время пытались остановиться. Я не подумала, что для вас это было очень утомительно. Тем более после того, как вы переплыли залив и чуть не утонули. Но ведь это все из той же области, верно? — грустно сказала она. — Я заставила вас идти через болото и вверх и вниз по горам, мучиться из-за грязи и паразитов и…

— Эсме, тебе плохо? Ты в своем уме? — спросил он странным, сдавленным голосом.

— Мне лучше, чем я заслуживаю, — пробормотала она. — Я заслуживаю пули. Мне нельзя жить среди цивилизованных людей. Мое место в горах, с дикими зверями.

Он прокашлялся.

— Я сказал, что наступил день расплаты, моя дорогая. Но у меня на уме кое-что еще более важное.

Она широко раскрыла глаза. Она не рассчитывала, что он поймет ее буквально.

— Б-более важное?

— Правильно, что боишься, Эсме. Самое время. — Он поднял с одеяла ее руку и твердо зажал в своих ладонях. — Мисс Брентмор, нравится вам это или нет, но вам предстоит оказать мне честь стать леди Иденмонт.

Эсме тупо смотрела на руку, зажатую в тисках.

— Моей женой, — разъяснил он. — Свадьба. Ты не можешь соблазнить меня и надеяться уйти от расплаты.

Она безуспешно попыталась высвободить руку.

— Вариан, это не смешно.

— Погребальный звон судьбы редко бывает смешным.

— Вы говорите чепуху, — сказала она. — Злобная шутка, чтобы сравнять счет, потому что вы на меня сердитесь. Или же вы солгали насчет Али. Или… — Ей в голову пришла более отвратительная возможность. — О, Вариан, не может быть, что это из-за того, что я была девица. Конечно, я у вас не первая… — Она замерла, увидев, что он одеревенел. По его лицу пробежала тень.

— Мне еще нет тридцати. Я пока не гоняюсь за девственницами, чтобы их испортить. И не виню тебя в том, что ты в это веришь.

— Не важно, — быстро проговорила она. — Вы не можете сделать такую глупость — привязать себя к женщине из-за этого. Вы сказали, что не женились бы ради тысячи фунтов, и хотите сделать это из-за куска плоти? В этом нет смысла.

Сколько девушек теряют невинность случайно? На лошади или по тысяче других причин. Не понимаю, почему природа вообще создала такую вещь. От нее одни только неприятности.

Вариан покачал головой:

— Мог бы догадаться. Эсме логическая, вот как это называется. Нельзя было оставлять тебя этим утром. Нельзя давать тебе ни минуты на раздумье. Я знал, что за тобой надо приглядывать. Но это делают другие, а у меня не было опыта за кем-нибудь следить.

— Я не нуждаюсь…

— Нуждаешься. Иди сюда. — Он выпустил ее руку.

— Куда?

— Как ты думаешь куда? Куда твой любовник захочет, чтобы ты шла? В его объятия, конечно.

— Вы не…

— Да, я твой любовник. Не глупи, Эсме.

Он ее любовник — или был им, — и она не могла сопротивляться его приглашению, как ночь не может противиться рассвету. Она застенчиво вползла к нему на колени. Он обхватил ее руками, как свою собственность, и ее сердце растаяло от облегчения. Она уткнулась лицом в его сюртук.

— Так-то лучше, верно? — Его голос стал мягче. — Да.

— Потому что у нас излишне кружится голова друг от друга, так?

— Да. По крайней мере у меня, Вариан, — пробормотала она в шерсть сюртука.

— Вот почему мы занимались любовью. Я отнюдь не находил это утомительным. Моя беда была в чувстве вины. Я тебя очень люблю и не хотел тебя обесчестить. Ты храбрая, сильная и красивая, и великое множество моих соотечественников потеряют головы от любви к тебе. Если бы я оставил тебя нетронутой, ты могла бы выйти замуж за одного из них. Как видишь, у меня были благие намерения. К несчастью, они не совпадали с моим эгоизмом и вожделением — и если бы ты сказала «нет», ты бы с ними покончила. Я хочу, чтобы ты поняла: ты не очень виновата, Эсме. Во мне осталось не много чести, но для этого мне нужно было услышать «нет»… я так надеюсь.

Она откинулась, чтобы посмотреть на него.

— Конечно, вы ждали. Как вы думаете, почему я этого не сказала? Только не говорите, что я не очень виновата. Если бы вы мне отказали, я бы попыталась вас убить.

— Тогда ты, видимо, меня поймешь, если не согласишься выйти за меня замуж и я захочу тебя убить.

Эсме закрыла глаза. Каждый раз, когда она пыталась от него убежать, она чувствовала себя так скверно, что хотела умереть. Но привязать его к себе в глазах всего мира и самого Господа?

Она — грубая, неуправляемая девчонка-сорванец, он — английский лорд… и распутник. Его натура не вынесет уз брака. А когда его страсть к ней увянет — а так должно быть, — он ее бросит, если не фактически, то духовно. Его взгляд станет холодным, презрительным… Как она это стерпит? Лучше, разумнее порвать с ним сейчас.

— Я слышу, что ты думаешь, — угрюмо произнес он. — Это приведет к беде.

— Вариан…

— Попробуй сосредоточиться вот на чем. — Он поднял ее лицо и приблизил губы, остановившись в дюйме от ее губ.

Она машинально потянулась к нему.

— Нет, — сказал он. — Если ты не выйдешь за меня замуж, я тебя больше никогда не поцелую.

Теплое дыхание касалось ее лица, сильное тело давало защиту. Руки были такими нежными, они ласково поглаживали ее по щеке. У нее упало сердце.

— Это нечестно, Вариан.

— Я не играю честно. Да или нет? И так он победил.

«Она была осуждена на брак», — сказал себе Вариан час спустя, вжимая губы в ее шейку. Обречена с того момента, как они встретились. Не удовольствовавшись убийством отца, судьба послала ей Вариана Сент-Джорджа, чтобы уничтожить ее будущее.

И все равно ему не удавалось прочувствовать свою вину, когда это красивое, своенравное создание лежало в его руках и молило о любви. Видит Бог, ей не было нужно, чтобы ее уложили в постель. Он хотел заняться с ней любовью с того момента, как проснулся. Он это сделал и хотел еще.

Но он не мог весь день валяться в постели. Внизу Перси и Кериба ждут заверения, что Эсме не станет чинить препятствий к свадьбе. Больше тревожила мысль об Исмале, который тоже мог ждать — где угодно.

Последнее соображение вытащило Вариана из кровати. Он стал одеваться.

— Я пришлю сюда твою бабушку с какой-нибудь одеждой, — сказал Вариан, натягивая брюки. — Она уже занята упаковкой.

Эсме зарылась в подушки.

— Ага, она все время порывалась выдать меня замуж. Это все ее штучки?

— Это мои штучки. — Вариан надел рубашку. — Кериба просто помогает. Независимо от того, застал бы я сегодня утром ее и Персиваля внизу или нет, результат был бы тот же. Не воображай, что кто-то заставил меня жениться или что я действую из абсурдных понятий благородства.

Он вернулся к кровати и сурово посмотрел на нее.

— Я не благородный. Я практически с самого начала хотел сделать тебя своей. Как только ты прекратишь мне противиться, ты такой и станешь. Все очень просто, Эсме. Не усложняй.

Она устремила на него укоризненный взгляд зеленых глаз.

— Я вижу, как это будет. Ты опьянишь меня своей любовью, чтобы я не могла думать, и я стану отвечать: «Да, Вариан. Нет, Вариан. Как пожелаешь, о светоч небес».

Он невольно улыбнулся:

— Именно так.

— Ну, погоди, — предупредила она, — я еще привыкну к твоим трюкам.

— А будет поздно, потому что к тому времени мы уже поженимся. — Вариан влез в сюртук, избегая ее взгляда. — Больше никаких кувырканий не будет. Через несколько часов мы отправляемся на Корфу. Там у тебя будет компаньонка.

Она подскочила на кровати.

— Компаньонка? Ты не можешь говорить это всерьез!

— Тебе следует знать, что сегодня утром Персиваль приготовился к дуэли, чтобы защитить твою честь. Ты не можешь и дальше шокировать его юношеские чувства, живя с женихом в грехе.

Вариан направился к двери, но остановился на полпути:

— Тебя будут окружать не только незнакомые люди. Кериба согласилась поехать в качестве твоей компаньонки, а семья Доники, как я понял, обеспечит соответствующую албанскую церемонию еще до того, как мы надлежащим образом обвенчаемся путем положенной англиканской церемонии с англиканским священником. — Он кинул на нее виноватый взгляд. — Не бойся, ты не останешься без друзей в свой свадебный день.

Он не ждал ответа и был уже в дверях, когда Эсме его окликнула. Он остановился на пороге, еле сдерживая вспышку гнева.

— Спасибо, Вариан, — тихо сказала она. Он расслабился и улыбнулся:

— S'kagje.