Если просто сидеть в гостиной леди Палмерстон, и слушать о своих прошлых прегрешениях, было сродни мукам ада, то можно себе представить, какими терзаниями обернутся для него визиты ко всем этим женщинам.

Он знал, что невиновен и в половине приписываемых ему прегрешений. Но и второй половины было достаточно, чтобы испытывать раскаяние. Но если все, чего требует Анджела, – это извинение, и оно вполне устроит пострадавшую сторону, то он готов пойти на это. Все, что он должен сделать, – это встретиться с ними и попросить прощения.

Это он понял, стоило ему взглянуть на Анджелу и увидеть, как она улыбается.

– Первой была мисс Эмили Престон. Седьмая дочь барона Рэглана. Последнее, что я о ней слышала, так это то, что она вернулась в Англию и проживает в Оксфордшире, если я не ошибаюсь, – сказала леди Палмерстон. – Она недолго пробыла в Лондоне. Я думаю, меньше месяца.

– Как давно это было? – спросила Анджела.

– Девять лет назад, – ответила леди Палмерстон.

– А следующая? – спросил Филипп, поторапливая ее, чтобы быстрее покончить со всем этим. Смутные воспоминания начали всплывать в его голове, но думать сейчас не хотелось.

– А затем была Лайла Олторп, она теперь графиня, – сказала леди Палмерстон с довольной улыбкой. – Сам Принни пожаловал им с мужем графский титул. Я присутствовала на их свадьбе.

– В самом деле? – удивился Филипп, подумав, что и он мог знать об этом, если бы, как все, читал газеты. Но она была замужем, их принимал сам король, значит, их неудавшийся роман не отразился на ее будущем.

– Припоминаю, что читала об этом, – добавила Анджела. – Они с мужем были агентами. А графский титул стал им наградой за службу на благо страны.

– Филипп, ведь именно ты подмочил ее репутацию во время ее первого выхода в свет, и произошло это в течение первого же часа, – напомнила ему леди Палмерстон.

– Да, верно. Но ничего страшного не произошло. Нас застали через пять минут после того, как мы вышли из зала. Недостаточно времени, чтобы…

– Тем не менее, вас застали, – перебила его леди Палмерстон. – Дальше идет Кристина Грей.

– Ну, уж ее-то мы пропустим, – сказал Филипп. В любом случае счеты уже сведены.

– Нет. Она, несомненно, все еще таит зло и, как ты убедился, готова предпринимать какие-то действия, – ответила Анджела. – И более того…

– Только не вздумай сказать то, что я боюсь услышать, – осторожно произнес Филипп.

– Мне любопытно было бы взглянуть на бордель, – простодушно сказала Анджела.

– Должна признаться, мне тоже, – добавила леди Палмерстон.

– Богатые содержанки не живут в борделях. Она, вероятно, проживает в роскошных апартаментах, которые ей оплачивает очередной любовник. Нет, туда мы ни за что не пойдем, потому что если вас там застанут, вы никогда не восстановите свою репутацию.

– Какой, однако, приступ собственнических чувств! – съязвила Анджела.

– Лишить нас такого развлечения, – обиделась леди Палмерстон.

– Вам это кажется развлечением?

– Думаю, что один ты к ней не пойдешь, – решительно заявила Анджела.

– И теперь – леди Графтон, – продолжила перечисление тетушка. – Она живет в деревне одна, с сыном.

На самом деле с его сыном, если верить слухам. Но упоминать об этом было совсем не обязательно. Судя по наступившему в гостиной молчанию, Филипп понял, что обе дамы сейчас думают об одном и том же… Верны ли эти слухи?

Он никогда не видел этого ребенка и не собирался этого делать. Но что, если у него и в самом деле есть сын? Вопрос был слишком серьезным, чтобы размышлять над этим, поэтому Филипп, по обыкновению, проигнорировал его.

– Сегодня утром я составила для нас маршрут. Абсолютно уверена, что приносила его сюда, – пробормотала леди Палмерстон, перебирая стопку газет и приглашений на столике рядом с ее креслом.

– Может быть, вы оставили его на письменном столе наверху, – предположила Анджела. Судя по тому, с какой преувеличенной озабоченностью Анджела перебирала бумаги, Филиппу стало ясно, что она очень довольна своей уловкой, которая позволяла ей остаться наедине с ним. Леди Палмерстон бросила на нее испытующий взгляд, потом посмотрела на Филиппа, словно предостерегая его от каких-либо действий.

– Я вернусь через минуту, – заявила она и вышла в холл. Двери в гостиную остались слегка приоткрытыми.

Анджела знала, что она требует от Филиппа слишком многого. Но восстановить утраченное доверие непросто. Сомнения не так легко рассеять. Разбитое сердце – это не смертельно, если нанесен один удар или даже два, но Анджела не хотела больше рисковать.

Она не сомневалась, что Филипп любит ее. Она лишь не знала, насколько сильна его любовь. Она дважды доверила мужчинам свое сердце.

И они оба покинули ее. Хотя потом вернулись. Она понимала, что судьба может подарить и второй шанс. Но это не означает, что она должна во второй раз совершить ту же ошибку.

Надо признать, что она не доверяла не только Филиппу, она не доверяла и самой себе. И поэтому Анджела с такой легкостью решилась сопровождать Филиппа в компании леди Палмерстон, которая не позволит ей вновь так легко отдать свое сердце и свое тело, невзирая на то, что предоставляет Анджеле массу возможностей сделать это.

– Филипп, спасибо тебе.

– Ш-ш-ш!

Он прижал палец к ее губам, призывая ее замолчать, и она была рада. Она не знала, что сказать. И тогда он прижался своими губами к ее губам.

И она не смогла не ответить на это прикосновение. Она раскрыла губы и полностью отдалась поцелую. Это не было сражением, которое она хотела выиграть. Она сдалась быстро и легко, чувствуя, что ей удалось получить награду – удовольствие, которого она не переставала страстно желать.

И в этот момент разум уступил место чувствам. Их дыхание слилось. Филипп стал источником и причиной окативших ее горячих волн. Она изголодалась по нему, и он тоже. Есть некоторые вещи, которые девушки понимают без слов.

И она осознавала, что если сейчас не прервать этот поцелуй, то все закончится тем, что они займутся любовью прямо на полу гостиной леди Палмерстон.

Они оба отпрянули друг от друга, заслышав шаги спускающейся по лестнице тетушки. Когда леди Палмерстон вошла, она не увидела ничего компрометирующего, хотя Филипп и Анджела выглядели чуточку счастливее…

Филипп оставил леди Палмерстон и Анджелу и вошел в клуб «Уайтс», где договорился встретиться с Паркхерстом. Прибыв туда, он рад был узнать, что, несмотря на долгое отсутствие в Лондоне, его не вывели из состава клуба.

Он прошел мимо столов, за которыми шла игра. Хотя это далось ему нелегко, он отклонил предложение присоединиться. Он нашел Паркхерста в дальней комнате, где тот попивал бренди, наблюдая за игрой в бильярд. Последний шар оказался в лузе, и новые игроки поднялись со своих мест, чтобы сделать ставки на одну игру. Филиппу очень хотелось самому взять в руки кий, но вместо этого они с Паркхерстом уселись в кожаные кресла.

Официант принес им бренди. Филиппу все еще доставляло большое удовольствие ощущать в своей руке бокал с бренди. К тому же объяснить Паркхерсту, что ему не хочется пить, было бы сложнее, чем объяснить, почему ему не хочется дышать. Гораздо проще было поставить стакан на стоявший рядом столик и время от времени брать его в руки.

– А, – выдохнул Паркхерст, сделав глоток, – передышка от женского засилья в моем доме.

– Твоя жена не выражает недовольства по поводу того, что ты проводишь здесь довольно много времени?

– Нет, черт возьми. По-моему, в контракте было записано, что я имею право на посещение клуба. Это позволяет мне выбираться из дома и не мешать ей. Я ведь женился главным образом потому, что матушка грозила лишить меня наследства.

– Кстати, как она поживает?

– Навещает нас три раза в неделю. Только что сбежал от очередного заседания. Между прочим, они как раз начали обсуждать тебя.

– Обычное дело. Что я натворил на этот раз?

– Обсуждение твоего появления на балу заняло не меньше десяти минут, причем говорила в основном моя матушка. Мой вклад в разговор состоял только в констатации того факта, что ты всего лишь вошел в зал, и ничего интересного за этим не последовало.

– Согласен.

– Но потом тебе пришлось выйти в сад и пару раз врезать Фросту. Это происшествие вызвало к жизни целую лекцию на тему о плачевном состоянии мужской морали и неспособности некоторых джентльменов владеть собой, а также дурной привычке давать волю кулакам. Но гораздо больше всех, в том числе и мою матушку, интересовала причина, по которой ты его поколотил. Говорят, что это из-за мисс Салливан. Некоторые видели, как она уходила с места происшествия. Ее спасло только то, что она была с леди Палмерстон.

– Скажу тебе по секрету, Паркхерст, я действительно поколотил этого мерзавца из-за Анджелы.

– Ну и дела! – медленно произнес Паркхерст с идиотской улыбочкой. – Я и подумать не мог, что доживу до того дня, когда ты будешь драться из-за какой-то женщины.

– Она не «какая-то», – сказал Филипп.

– Понятно. Но я не единственный, кого эта история шокировала. Тебе стоит взглянуть на запись ставок в букмекерском журнале. До твоего прихода я как раз занимался этим.

– И на что же делают ставки?

– Ну, поскольку видели, как вы с Фростом последовали за Анджелой, когда она выходила из сада после вашей стычки, все делают ставки на то, за кого же она выйдет замуж. Потому что она должна выйти замуж за одного из вас или покинуть Лондон, как утверждает моя матушка.

– Думаю, что ставки делаются не на меня, – проворчал Филипп.

– Определенно нет. Но черт поберу, Филипп, если ты поставишь сам на себя и выиграешь, ты станешь безумно богат.

– Ты считаешь, что честно ставить на самого себя, если от тебя самого зависит результат?

– Нет, это зависит не только от тебя, но и от девушки.

– Ты прав, – уступил Филипп. Он взял свой бокал, но вновь поставил его, не сделав ни глотка.

– Ну, хоть раз в жизни, – пробормотал Паркхерст, явно довольный собой.

– А тебе не кажется, что Анджела рассердится, если узнает, что я сделал ставку на нашу женитьбу? – спросил Филипп, хотя Паркхерст не мог иметь об этом ни малейшего понятия.

– А с какой стати она должна узнать об этом? – Паркхерст пожал плечами и сделал глоток.

Филипп посмотрел на него с недоверием.

– Если мы что-нибудь узнаем, то только благодаря болтливости женщин.

– Да, но они не могут болтать о том, что им неизвестно.

Паркхерст выглядел довольным, он был уверен, что сумел убедить Филиппа в своей правоте, а Филиппу хотелось, чтобы его убедили в этом.

– Да нет же, они могут и делают это, – словно читая наставление, проговорил Филипп. – То, что называется слухами, рождается из одной фразы, затем растет как снежный ком и превращается в «сведения из надежного источника». Более того, достаточно одному глупцу прокомментировать ставки чуть громче, чем нужно, и женщина обязательно это услышит. Потом она по секрету расскажет об этом своей лучшей подруге, та еще одной, разумеется, взяв клятву никому не говорить, и все…

– Можешь не продолжать, я понял. Но может быть, Анджеле это покажется романтичным, – предположил Паркхерст, пожав плечами и произнося слово «романтичный» словно впервые.

Может быть, да, а может быть, и нет.

Если он сделает ставку и проиграет, ничто уже не будет иметь значения. И все-таки он сделал ставку, потому что не смог удержаться от соблазна впервые в жизни поставить на самого себя.