Публикация этого рисунка могла привести к грандиозному скандалу. Для какой-то части читателей такая деталь, как сломанный нос порочного лорда Хартсхорна, была совершенно возмутительной. Они считали, что иллюстратор мисс Анджела Салливан нанесла оскорбление его светлости герцогу Бекингему. Вообще все это производило странное впечатление, если учесть тот факт, что она была его родственницей по линии жены. Какой семейный конфликт мог спровоцировать художницу на такой поступок? И почему раньше об этом конфликте ничего не было известно? Эти и другие вопросы давали пищу для разговоров в гостиных всего города.

Но некоторые читатели увидели в изображении сходство не с самим герцогом, а с его братом-близнецом, имеющим дурную славу, то есть Филиппом Кенсингтоном, маркизом Хантли.

Но разве они знакомы? Он покинул город задолго до ее приезда. И, тем не менее, ходили слухи об их тайной любовной связи. Если мисс Салливан изобразила его в роли злодея, то, может быть, у нее для этого есть основания?

В конце концов, что вообще было известно свету о мисс Лнджеле Салливан? Она только недавно стала появляться в обществе, ее связи были немногочисленными. Она была молодой, незамужней и работала в «Лондон уикли». Правда, ходили слухи о некой истории, связывающей ее имя с Лукасом Фростом, который совершенно не скрывал своих ухаживаний за молодой женщиной. Он не отрицал и того факта, что был знаком с ней прежде. Но истинного положения вещей никто не знал, поскольку это были какие-то события десятилетней давности.

Анджела отдавала себе отчет в том, что публикация этого рисунка – дело весьма рискованное. Но нарисовать портрет Филиппа ей было необходимо, чтобы не лишиться разума. Прошло восемь месяцев, одна неделя и четыре дня, все это время, несмотря на все драматические события ее жизни, она ни на минуту не забывала о нем.

Его образ преследовал ее во сне и наяву. Звонок в дверь вызывал тревогу. В памяти все время всплывали какие-то подробности их жизни в монастыре – шутливые и серьезные разговоры, игра в карты, моменты близости и нежности. Вид у мужчин, занятых строительными работами, тоже напоминал ей о Филиппе. На балах она вспоминала, как мечтала появляться там вместе с ним. В общем, абсолютно все напоминало ей о Филиппе.

У нее была мысль написать ему, поскольку она знала от Эмилии, что Филипп поселился в Астон-Хаусе. Но она не смогла сделать это. И тогда она решила, что если ей удастся нарисовать и поместить его рисунки в газете, то его образ больше не будет преследовать ее.

Нарисовав его, она подумала, что этот рисунок надо выбросить. Он получился слишком совершенным, слишком чувственным. Найджел Хейвен, издатель, не поддержал ее, узнав, что Анджела не хочет публиковать рисунок. И чтобы снять ее возражения, Хейвен громогласно объявил, что удвоит гонорар и обязательно опубликует рисунок.

Таким образом был распространен по всей стране рисунок, изображающий Филиппа в качестве злодея лорда Хартсхорна, державшего в заточении Дарси Дарлингтон – героиню любимого английского авантюрного романа. Когда Анджела взяла в руки свежеотпечатанный номер, она поняла, какой мотив двигал ею. Она хотела послать ему сигнал, что ее чувства еще не остыли.

Это было как дым от огня, который хорошо виден на большом расстоянии.

Анджела до конца не понимала, чего она хочет от Филиппа, помимо ответов на некоторые неприятные вопросы. Почему он уехал? Почему не вернулся? И вообще любил ли он ее? Ей очень хотелось знать правду. Когда она впервые появилась на балу в доме лорда Финчли в качестве иллюстратора «Лондон уикли», трудно было не заметить косые взгляды, удивленно поднятые брови и шепотки со всех сторон. Анджела искала ответы. А вместо этого дала почву для пересудов и бурных обсуждений: громко и приглушенным шепотом, за обеденным столом и за партией в бридж. Известные игроки даже заключали пари и, как в Аскоте, делали ставки.

– Что я такого сделала? – спросила Анджела свою тетушку.

– Ты произвела сенсацию. И сейчас не время терять присутствие духа, моя дорогая.

Понадобилось совсем немного времени, чтобы найти Девона и Эмилию. Неужели каждый раз, когда она будет видеть Девона, ее сердце будет уходить в пятки? Поскольку Девон был женат на племяннице леди Палмерстон, Анджела виделась с ним довольно часто. Вблизи она легко улавливала разницу между братьями, но когда на балу Девон вдруг появлялся в другом конце зала, ее сердечко замирало.

– Мы как раз обсуждали вашу последнюю иллюстрацию, – сказала Эмилия с лукавой улыбкой, едва Анджела и леди Палмерстон присоединились к ним. Анджела и Эмилия были вполне в дружеских отношениях, но не слишком близки. Анджела многое хранила в тайне, и не потому, что не доверяла ей, просто из-за того, что не могла заставить себя обсуждать – например, то, что было связано с Филиппом.

– Меня уже начали называть лордом Злодеем, – добавил Девон с печальным видом.

– Мне очень жаль, Девон. Я думала, что будет понятно; что это не вы. Ведь у моего персонажа сломанный нос… – Анджела умолкла, не добавив больше ни слова. Она и так сказала слишком много.

– Поразительное сходство с братом, – продолжил Демон, и они с Эмилией обменялись многозначительными взглядами. Он сказал это таким тоном, что стало ясно: они что-то знают. Они могли не знать подробностей, но ее прошлые отношения с Филиппом явно не были для них тайной. Хотелось бы ей знать, что именно рассказал им Филипп. Но Анджела так и не осмелилась спросить.

– Твоя репутация, пожалуй, не пострадает, если в свете будут думать, что ты нарисовала Девона, – разумно заметила леди Палмерстон, и тут же они с Эмилией начали живо обсуждать необычную прическу леди Радерфорд.

А Анджела и Девон продолжили разговор.

– Как вы думаете, он это видел? – Она не смогла удержаться от вопроса, в общем-то, достаточно невинного, но позволяющего сделать определенные выводы.

– Маловероятно. Газет он не читает: Хотя в последнее время у него могла появиться такая привычка. Я уже несколько месяцев не получал от него никаких вестей, с момента его отъезда в Астон-Хаус. Мы с ним не очень близки.

– Я знаю, – кивнула Анджела, ведь Филипп говорил ей об этом тоже. – Мне жаль, что я совсем не подумала о том, как публикация рисунка скажется на вас…

– Всю мою жизнь меня принимают за моего брата, и я уже смирился с этим.

– Я знаю.

– Я тоже кое-что знаю, Анджела.

– Вы о чем? – невозмутимо спросила она, хотя догадывалась, что скажет Девон.

– Филипп пришел ко мне, чтобы одолжить денег. Он сказал, что у него есть невеста в аббатстве. Когда вскоре после этого разговора вы объявились в Лондоне, я понял, что это вы. Ваш рисунок подтвердил мою догадку. Но я посчитал себя не вправе обсуждать эту тему.

– Вы раскрыли мою тайну, – призналась Анджела, чувствуя, что с ее плеч свалился тяжкий груз.

– Даю вам слово, что сохраню ее, – ответил Девон. Анджела поблагодарила его, но ей пришла в голову ужасная мысль: а если этот номер газеты не попадет в руки Филиппа и он не увидит ее призыв? Неужели она зря рисковала?

– Если только, – продолжил Девон, – вы не пожелаете, чтобы я объяснил своему брату, что джентльмен не имеет права покидать свою невесту. Ведь он именно так и поступил, верно?

– Если он сам не может этого понять, то ничего не поделаешь.

Дружеская беседа между Девоном и Анджелой не осталась незамеченной и тут же дала повод для новых разговоров. Однако никто, кроме одного человека, не решился подойти к ним, чтобы разрядить атмосферу. Это был не кто иной, как лорд Лукас Фрост, некогда явившийся причиной ее падения. Улыбаясь, он подошел к ним. Лукас открыто ухаживал за Анджелой, и его не отпугивала та холодная сдержанность, с которой она относилась к нему.

Две недели назад на балу у Каррингтонов она чуть не упала в обморок, увидев, как он, лавируя между гостями, направляется к ней.

– Анджела, дорогая моя, – сказал Лукас, беря ее за руку. – Неужели я вновь вижу вас?

И он одарил ее той улыбкой, которая некогда заставляла ее забывать обо всем.

«Да, это я, мисс Анджела Салливан, некогда любимая и покинутая, и не один раз, а дважды», – подумала она про себя и грустно улыбнулась. Ей было приятно сознавать, что Лукас больше не имеет власти над ней. И одновременно было грустно оттого, что она уже не семнадцатилетняя девушка.

– Здравствуйте, лорд Фрост, – сдержанно поприветствовала его Анджела.

– Давайте не будем забывать о нашем первом знакомстве, – еле слышно проговорил он, склоняясь к ее руке, и, запечатлев поцелуй, добавил: – Зовите меня Лукас. Как в старые добрые времена.

– Гм… – пробормотала ее тетушка, стоявшая рядом с Анджелой.

– Позвольте мне представить вам леди Палмерстон, мою тетю и наставницу.

– Рад познакомиться с вами, миледи.

– К сожалению, не могу ответить тем же, – не без иронии заметила леди Палмерстон. – Но выражаю вам искренние соболезнования по поводу постигшего вас горя.

– Благодарю вас, – любезно ответил Лукас, решив не обращать внимания на ее колкость. Затем обратился к Анджеле: – Позвольте пригласить вас на вальс.

«Отказаться было бы невежливо», – сказала она самой себе. Он подал ей руку, Анджела мгновение смотрела на нее, затем приняла. Она вспомнила свои прежние надежды и мечты стать женой этого человека. Теперь у нее появился второй шанс.

Однако будь у нее выбор, она предпочла бы выйти замуж за Филиппа.

Но выбора не было.

Анджела закружилась в вальсе с Лукасом. Его бесстрастные голубые глаза смотрели на нее. Он теперь стал другим, гораздо старше… Черты лица утратили прежнюю мягкость и стали более резкими.

– Ты все такая же красивая, – отметил Лукас.

Анджела лишь улыбнулась в ответ. Ей хотелось бы, чтобы сейчас у ее партнера глаза были карие, нос – с горбинкой, волосы темные. Чтобы он был выше, сильнее… Словом, лучше бы это был совершенно другой человек.

Первая встреча с Лукасом произошла две недели назад. Ее настрой по отношению к нему в основном остался прежним. Но теперь она была раздражена. Она призывала Филиппа, а он все не появлялся. В то время как Лукас всегда был рядом, вел себя так, словно в прошлом их ничто не связывало, в общем, путал все карты и вносил в ее жизнь неразбериху. Она не могла простить этого человека за то, что он почти погубил ее и их семью. Он был косвенной причиной смерти ее отца. Но когда-то Анджела любила его.

Отсутствие Филиппа толкало ее в объятия Лукаса, а она совсем не была уверена в том, что хочет этого. Лукас постоянно наносил им визиты, присылал цветы. На каждом балу он танцевал с ней вальс. Однажды Лукас осмелился спросить ее о семье, и она увидела в его глазах вину и боль, когда он услышал в ответ: «Я не знаю, как обстоят у них дела». После этого они вообще не говорили об их прошлом. Они беседовали о Лондоне, и Лукас подробно рассказывал о своем поместье – Брэдли-Парк.

Намерения Лукаса Фроста были ясны.

Он намеревался вернуть ей статус честной женщины. Но сможет ли его женитьба на ней устранить все то зло, которое он ей причинил много лет назад?

– Вы сегодня чем-то расстроены, – заметил Лукас. Он нежно сжал ее руку, напоминая о том, что ждет ее внимания.

– Извините меня.

– Если вас волнует то, что я думаю по поводу вашей иллюстрации, то могу вас заверить, для меня это не имеет никакого значения.

– Очень любезно с вашей стороны, – сказала она, с трудом скрывая охватившее ее раздражение.

Он думает, что ее волнует его мнение, но ей это совершенно безразлично. В глубине души теплилась надежда – Лукас поймет, что это Филипп, и оставит ее в покое.

– Но может быть, по секрету все же скажете мне, кого из братьев вы изобразили? – с улыбкой спросил Лукас. – Признаюсь, мне любопытно.

Анджела хмыкнула и промолчала.

Она была очень зла на Филиппа. Он причинил ей сильную боль. Но она искренне любит его, любит чисто и глубоко. И ничем не оскорбит это чувство, сделав его предметом банальных пересудов.

Даже, несмотря на то, что она чертовски зла на него. Боже, избави его от этого гнева, если все-таки он вернется!

– Ваше молчание красноречивее любых слов, – заметил Лукас.

– Вероятно, оно подтверждает ваши самые худшие подозрения?

– Для меня вы по-прежнему остаетесь той невинной романтичной девушкой, какой были в семнадцать лет. Я не могу видеть вас другой.

Лукас хочет сказать, что он слеп и не видит в ней взрослую женщину, которой она стала.

– А вы, Лукас? Вы все тот же человек, которого я знала?

– Нет, – печально произнес он. – А как бы мне этого хотелось! Если бы мы были вместе…

Танец кончился, прежде чем он успел закончить признание. Но она и так знала, что он хочет сказать. Мол, если бы они снова оказались вместе, то могли бы вернуться к тому, что было много лет назад. Лукас предлагал ей второй шанс. А может, это ее последний шанс выйти замуж, обрести семью и чувство, похожее на любовь?

Филипп посмотрел на листок бумаги с адресом, потом на дом перед ним: Беркли-сквер, 4. Его смелость и решимость стали понемногу угасать. Он знал этот адрес и этот дом.

Раздобыть адрес было не так сложно. Выдав себя за брата, Филипп явился в редакцию «Лондон уикли» в образе разгневанного герцога, и уже через минуту перепуганный клерк дрожащей рукой писал адрес Анджелы.

В течение последних восьми месяцев Филипп выдумывал всяческие причины, чтобы отложить встречу с Анджелой. Он убеждал себя в том, что она презирает его, что не сможет простить, что будет лучше, если каждый пойдет своей дорогой, и что в любом случае она не будет с ним счастлива. Но, самое главное, если Анджела не смогла подождать какую-то неделю, разве она станет ждать дольше? Он не находил для этого никаких оснований.

Но что-то в его сознании изменилось. Может быть, на него повлияло письмо отца. Возможно, эта газетная иллюстрация. Или все дело в том, что имя стали часто упоминать вместе с именем Фроста. Филипп любит Анджелу и не может позволить ей вновь совершить такую очевидную ошибку.

И уж если ему суждено остаться жалким неудачником, то он сделает все для того, чтобы его нельзя было упрекнуть в том, что он не пытался стать лучше. Анджела может отвергнуть его, окончательно и бесповоротно, но он должен рискнуть.

Филипп вновь взглянул на адрес. Этого не может быть. Ведь он хорошо знал этот дом. Когда-то он бывал здесь довольно часто, но теперь его отношения с хозяйкой дома можно определить не иначе как взаимную неприязнь.

От редакционного клерка Филипп узнал, что леди Палмерстон – тетка Анджелы. Когда-то у него был роман с другой ее племянницей. И вот теперь судьба сыграла с ним злую шутку. Чтобы завоевать руку и сердце Анджелы, ему придется заручиться поддержкой именно этой леди. Такая ситуация ни в малейшей степени не казалась ему забавной.

Конечно, он сейчас может развернуться и уйти. Но ведь он специально преодолел этот долгий путь из Бедфордшира. И ощущение было такое, будто он из глубин ада прошел босым по горячим углям, чтобы получить свой шанс на счастье. «Доброта и любовь. Долг и чувство вины».

Нет, он не уйдет. И потом, кто знает, ведь леди Палмерстон могла переехать. Но забыть Филиппа она точно не могла.

– Гроувз, проводите лорда Хантли! – услышал Филипп ее голос, стоя в холле. Да, никаких сомнений, это был голос леди Палмерстон.

Филипп проследовал за дворецким в гостиную. Здесь со времени его последнего визита ничего не изменилось, тогда он сделал Эмилии предложение и подарил кольцо, это была его отчаянная попытка заполучить богатое приданое. Интерьер гостиной по-прежнему избыточно декорирован разными аксессуарами. Создавалось ощущение, что в любую секунду ты можешь что-нибудь разбить. Филипп поморщился и непроизвольно съежился при воспоминании о своем последнем визите сюда. Если бы он знал тогда, что когда-нибудь ему понадобится поддержка леди Палмерстон, он вел бы себя иначе.

Леди Палмерстон, как на троне, восседала в кресле у камина. Она посмотрела на него пронизывающим взглядом. При безусловной бесстрастности лица и позы от леди Палмерстон веяло абсолютным превосходством. И это пугало Филиппа. Он знал, что она видит его насквозь. Но в этом был и свой плюс. Она сможет понять, что Филипп искренне любит Анджелу, которая, без сомнения, была где-то рядом – Филипп всем своим существом ощущал ее присутствие.

Он не пойдет на попятную, несмотря на ее надменную холодность. Только не на сей раз. Слишком многое зависит от этого визита. Он поднял голову и со спокойной уверенностью воспринял изучающий взгляд дамы.

– И вновь мы встретились с вами лорд Хантли, – констатировала леди Палмерстон. – Я заинтригована вашим появлением в моей гостиной. Но все когда-нибудь повторяется, не так ли? – Слегка наклонив голову, она пристально смотрела на него, чтобы уловить его реакцию на столь прозрачный намек.

– Я пришел не для того, чтобы вспоминать былое, леди Палмерстон, и признаю, что вам, к сожалению, наверняка непросто относиться ко мне без предубеждения, – ответил Филипп спокойно.

– В таком случае хотелось бы узнать причину вашего прихода, – сказала леди Палмерстон.

Вне всяких сомнений, это было лицедейство. Все знали, что леди Палмерстон одна из самых осведомленных светских дам. И Филипп решил, что самая лучшая стратегия – быть предельно откровенным.

– Мне необходимо увидеть Анджелу.

– Необходимо?

– Да, необходимо. Если я не увижу ее, моя жизнь потеряет всякий смысл, поэтому, повторюсь, мне просто необходимо увидеть Анджелу.

– И почему вас так привлекают мои племянницы? – язвительно спросила леди Палмерстон, меняя направление разговора.

– Сам удивляюсь.

– Надеюсь, это случайное совпадение, – заметила она.

Действительно. Ну, сколько незамужних племянниц может иметь одна женщина? И когда же перестанут пересекаться их пути?

– Да, но мне, в самом деле, необходимо увидеть Анджелу.

– Я это уже слышала. Пожалуйста, избавьте меня от необходимости выслушивать ваши пылкие речи, – жестко сказала леди Палмерстон, и взгляд ее стал холодным. – Анджелы нет дома.

– Значит, она живет здесь, – ответил Филипп, обратив внимание на то, что леди Палмерстон случайно проговорилась и тем самым подтвердила, что Анджела действительно проживает здесь.

– Вы стали немного проницательней, не так ли? – не преминула заметить леди Палмерстон.

Филипп не был уверен, что эти слова стоит воспринимать как комплимент, поэтому решил промолчать.

– Ну, конечно же, она живет в моем доме, лорд Хантли. Вы должны признать, что для молодой женщины это самое безопасное место в Лондоне.

– Если их нужно оберегать от мужчин с сомнительной репутацией, то тут, безусловно, ваши усилия могут сравниться с действиями целой армии, – ответил Филипп и оцепенел от собственной дерзости. Потому что только что допустил бестактность по отношению к женщине, в поддержке которой остро нуждался. Но что это?.. Филипп заметил, как уголки ее губ слегка приподнялись. Ему захотелось кричать от восторга. Но он сохранял хладнокровие.

– Но каковы ваши истинные намерения, лорд Хантли? Надеюсь, на этот раз вы не будете действовать в привычном вам стиле?

Это ведь вопрос, не так ли? И Филипп заговорил четко, тщательно подбирая слова, чтобы их нельзя было истолковать превратно:

– Мои намерения не изменились с того момента, как Анджела приняла мое предложение. Я собираюсь на ней жениться.

– Помнится, лорд Хантли, последний раз, когда вы говорили, что обручены с моей племянницей, вы бесстыдно лгали.

Филипп тяжело вздохнул. Вновь его прошлое настигло его. Тот вечер, о котором упомянула леди Палмерстон, даже для него был падением.

Но, тем не менее, вот уже десять минут он довольно мирно беседует с этим драконом в шелках и бриллиантах. Так что, похоже, Филиппа Кенсингтона не собираются сразу насаживать на вертел, чтобы приготовить из него жаркое.

– Леди Палмерстон, если меня не подводит память, вы тогда тоже мне лгали и к тому же серьезно оскорбили мое мужское достоинство. Но я прощаю вас, – хладнокровно парировал Филипп.

– Ну, наконец-то моя совесть будет спокойна, – невозмутимо ответила она.

– Всегда рад помочь. Но, как вы заметили, я теперь стал более проницательным, поэтому не рассчитываю на то, что вы поверили мне, когда я сказал, что Анджела приняла мое предложение. Но, полагаю, ей-то вы верите? Вы можете спросить ее об этом прямо сейчас.

– Я ведь уже сказала, что ее нет дома, – твердо ответила леди Палмерстон.

– В таком случае я подожду.

И он действительно намерен ждать. Он будет сидеть в этой гостиной хоть до второго пришествия, а если потребуется, то и дольше.

– Возможно, ее не будет несколько часов. Может, дней. Понятия не имею, – ответила леди Палмерстон. Они оба понимали, что миледи лукавит.

– Вижу, что она беспечна, как всегда, – сказал он. – Пожалуйста, передайте ей, что я приходил. И завтра зайду снова.

– И послезавтра, и послепослезавтра тоже, я полагаю, – закончила его мысль леди Палмерстон.

– Я буду приходить до тех пор, пока не увижу ее.

Филипп подумал, что она посчитала его по уши влюбленным глупцом. Сейчас он, несомненно, таковым и был. Впрочем, ему доводилось терпеть и худшее.

Анджела, ни жива, ни мертва, стояла за приоткрытой дверью и подслушивала, моля Господа, чтобы он простил ей этот маленький грех.

Они с тетушкой завтракали, когда Гроувз объявил о визите лорда Хантли, и это так потрясло ее, что она уронила вилку. Сердце ее сильно забилось. Она не могла поверить своим ушам. Филипп вернулся. Наконец она получит ответы на свои вопросы и сможет смело идти в будущее.

Анджела нахмурилась и отодвинула тарелку. Не думала она, что ей придется встретиться со своим будущим прямо с утра, во время завтрака.

– Не слишком ли рано для визита? – ни к кому персонально не обращаясь, спросила леди Палмерстон.

– Похоже, он очень торопится, мадам. Он желает видеть мисс Салливан по неотложному делу.

– Может быть, предложить ему зайти попозже? – спросила леди Палмерстон, бросив взгляд на наряд Анджелы.

Надо же было ему прийти именно тогда, когда она уже оставила всякую надежду, и весь ее вид красноречиво свидетельствовал об этом. В монастыре он видел ее в ужасных серых мешковатых одеждах. Но то был монастырь. Анджела вовсе не хотела, чтобы сейчас он увидел ее в платье, предназначенном для рисования, со следами угля на рукавах и капельками туши, вылетевшими из-под плохо заточенного пера и бисером осевшими на лифе. При встрече с Филиппом Анджеле хотелось выглядеть так, чтобы он горько пожалел о расставании.

Конечно, она понимала, что это всего лишь жалкое тщеславие, большой грех. Но факт остается фактом – она была красивой женщиной, которой предстояло встретиться с мужчиной, разбившим ее сердце.

Но в этот момент ей пришло в голову, что Филипп может быть очень рассержен. Он не раз говорил о том, что его очень раздражает, как его изображают журналисты. Ее рисунок, безусловно, не мог польстить ему, поскольку она изобразила его явным злодеем. Правда, иногда он бывал не очень догадливым. Возможно, на сей раз, он тоже не понял ее намерений. А ведь она просто очень хотела напомнить ему о себе.

Ее смелость таяла на глазах. Анджела с мольбой смотрела на свою тетушку.

– Я приму лорда Хантли, – заявила леди Палмерстон. – А тебе стоит послушать, чтобы мне не пришлось повторять все, что он будет говорить. Если это принципиально, он придет еще раз и все скажет тебе лично.

Итак, Анджела бесстыдно подслушивала. Как только она убедилась в том, что Филипп ушел, распахнулась дверь, и она вошла в гостиную.

Она слышала все. Но мало что понимала – гораздо меньше, чем раньше.

Леди Палмерстон посмеивалась и бормотала что-то о повесах, ступивших на путь истинный, и о том, что она никогда не перестанет этому удивляться. Анджела позвонила, чтобы принесли чай, и села на кушетку.

– Гм… – пробормотала леди Палмерстон. – Так ты действительно дала согласие выйти за него?

– Да.

– Похоже, что он собирается заставить тебя сдержать слово.

– Он так только говорит, – с горечью заметила Анджела. – Дора, а что ты имела в виду, когда говорила, что он ухаживал за другой твоей племянницей?

– А, это целая история. Он был решительно настроен на брак с Эмилией, рассчитывал на большое приданое, а та была настроена, выйти замуж за Девона. Из-за потрясающего сходства близнецов возникли кое-какие проблемы. Но все разрешилось до того, как стало слишком поздно.

– Он и ее погубил?

– Нет, но пытался.

– Мне показалось, что сейчас он держался с вами грубовато.

– Напротив. Наконец-то выяснилось, что у него есть голова на плечах. И смелость. Впервые он не утомил меня до зевоты. Об этом можно было бы говорить бесконечно, но сейчас самый острый вопрос: что ты намерена делать? Я верю, что он сдержит, свое обещание и будет приходить день за днем, пока не встретится с тобой.

– А я поверю только тогда, когда это произойдет. Но если это действительно случится, пожалуйста, не оставляйте меня с ним наедине. И ни с каким другим мужчиной, – добавила Анджела, имея в виду намерения Лукаса нанести визит и помня о том, что Эмилия рассказывала о необычных наставнических способностях леди Палмерстон.

– Если ты боишься, что мужчина может причинить тебе вред в отсутствие наставницы, то не понимаю, зачем тогда вообще нужно встречаться с этим мужчиной.

– Я не боюсь, что он меня заставит сделать что-либо против моей воли. Я просто не могу положиться на себя, свою волю, на разум и здравый смысл.

– Понятно.

– Ни Лукас, ни Филипп никогда, ни к чему не принуждали меня. Но моя репутация все равно оказалась погубленной, а сердце разбитым. Вы понимаете, я не могу полагаться на саму себя, потому что мне, как видно, недостает здравого смысла. Пожалуйста, Дора, меня нельзя оставлять одну.

– Хорошо, Анджела.

– Мне стоит пойти переодеться, прежде чем появятся другие визитеры, – сказала Анджела, взглянув на свое платье.

Это не заняло у нее много времени, и она вернулась в гостиную как раз в тот момент, когда Гроувз объявил о визите лорда Фроста.

– Мы примем его, – сообщила дворецкому леди Палмерстон.

В лорде Фросте было что-то такое, что не нравилось леди Палмерстон. И пока они с Анджелой обсуждали состоявшийся накануне бал, миледи пыталась понять, что же именно не нравится ей в Лукасе.

«Возможно, его глаза», – думала леди Палмерстон. Они были светло-голубого оттенка, и этот цвет напоминал ей солнечный морозный февральский день. Яркий, но дающий лишь иллюзию тепла. Она не могла придраться к его манерам. Фрост производил впечатление настоящего джентльмена, он был хорошо воспитан, и все в нем было таким, каким должно быть. И все же она не могла отделаться от ощущения, что он поверхностен, а его манеры и обаяние – тщательно отрежиссированная игра.

Не удержавшись, леди Палмерстон начала сравнивать Фроста с Хантли, каким он был несколько лет назад, когда ухаживал за другой ее племянницей, Эмилией. Хантли не мог притворяться даже под угрозой смерти. Хантли всегда вел себя вызывающе, эпатируя окружающих, намеренно старался вызвать неприязнь или в лучшем случае раздражение.

И тут леди Палмерстон смогла определить то качество, которое ей не нравилось во Фросте, – неуверенность в себе, ведущая к безрассудству. И как следствие, отчаянное желание угодить, вызвать симпатию и что-то еще. Все это присутствовало в льдистой голубизне его глаз. Напряженность в его действиях и словах ощущалась постоянно.

И тут Фрост произнес нечто, весьма удивившее леди Палмерстон:

– Я видел, что из вашего дома выходил лорд Хантли. Или следует говорить «порочный лорд Хантли»? Это ведь он изображен на вашем рисунке, Анджела, не так ли?

Леди Палмерстон поджала губы. Это было весьма странно. Хантли вышел из дома минут за пятнадцать до появления Фроста. Очевидно, один из джентльменов некоторое время прятался возле дома. Она отметила для себя, что следует поговорить об этом с Гроувзом.

– Я не имею желания обсуждать, кого я изобразила на этом рисунке.

– У нас не должно быть друг от друга секретов. – Тут Фрост посмотрел на леди Палмерстон, и их взгляды встретились. Ему явно хотелось, чтобы она оставила их наедине. Он пристально, со значением, смотрел на нее, намекая на то, что ей не мешало бы удалиться. Отводя взгляд, Дора нахмурилась, давая понять, что визитер позволяет себе лишнее.

– Мне бы хотелось в ближайшее время опять увидеть тебя, – сказал Фрост. Теперь его взгляд был прикован к Анджеле. Выражение ее лица оставалось бесстрастным. Или девушка обладала актерскими талантами, или, в самом деле, ничего не чувствовала.

Но разрешение было дано, и Фрост ушел.

– Он стал другим, я помню его не таким. А может, это я изменилась, – задумчиво заметила Анджела.

– У меня нет возможности сравнивать, – сказала леди Палмерстон.

Но она могла сравнить двух гостей ее племянницы и, как это ни странно, была готова отдать предпочтение Филиппу.

– Ты взял мою одежду? – спросил Девон, оглядывая туалет Филиппа. Девон только что вышел в холл, и теперь братья ждали Эмилию, чтобы всем вместе отправиться на бал. Филипп самовольно, по сути, без разрешения Девона, переехал в Бекингем-Хаус. Ни на аренду жилья, ни даже на собственный гардероб у него пока денег не было.

– Да, взял. Даже не знаю, как тебя за это благодарить. У меня просто совсем не было времени на сборы.

Это была правда. Хотя и собирать-то Филиппу было особенно нечего: теперь у него не было специальной одежды на выход. – Не думаю, что я…

– Разве плохо иметь брата? Особенно такого, у которого тот же размер. Мне с тобой повезло, – сказал Филипп с улыбкой, любовно похлопывая брата по спине.

– В самом деле, Филипп, тебе, наверное, повредили голову. Ты ведешь себя совсем не так, как раньше. Я тебя с трудом узнаю, – заметил Девон, глядя на него с подозрением.

Филипп удержался от того, чтобы не упомянуть, что и сам Девон стал другим, совсем не таким, каким помнил его Филипп. Во-первых, Девон не поколотил брата и даже не попросил покинуть его дом. Правда, остаться он ему тоже не предложил.

Но что-то изменилось в их отношениях. Возможно, это произошло благодаря Филиппу. А может быть, дело было в том, что теперь им больше не нужно бороться за внимание отца. Филипп не стал утруждать себя поиском возможных объяснений, а просто впервые в жизни радовался тому, что у него есть брат.

– Слушай, а ведь я действительно повредил голову, вот, посмотри, – заметил Филипп, жестом указывая на шрам над правой бровью.

– Перестань напоминать мне об этом, – пробурчал Девон.

Филипп бы перестал, если бы это так сильно не раздражало брата и не забавляло его самого. Кое-что в их отношениях все-таки осталось неизменным.

– Пусть тебя радует то, что твой шрам появился раньше, – признал Филипп.

– Что мне еще остается? Правда, меня очень радует тот факт, что ты мне должен, сколько там, шестьсот фунтов?

– Добрый вечер, джентльмены, – поприветствовала их Эмилия, появившись в холле.

– Ты, как всегда, потрясающе выглядишь, Эм, – отметил Девон улыбаясь.

Филипп отвел глаза.

– Хорошо. Ну, так что, отправляемся? – спросил он.

– Ты едешь с нами? – спросила Эмилия.

– Девон любезно одолжил мне фрачную пару и позволил присоединиться к вам в качестве гостя, – солгал Филипп.

Но это была ложь во благо, на балу он надеялся встретить Анджелу. И то, что у него не было приглашения, вряд ли могло иметь какое-то значение. Само его появление после столь долгого отсутствия откроет ему любые двери, поскольку даст светскому обществу обильную пищу для сплетен. Это будет для них своеобразным подарком и развлечением как минимум на ближайшие две недели.

Девон открыл, было, рот, чтобы возразить, но Эмилия опередила его:

– О, Девон, как мило с твоей стороны! Девон улыбнулся:

– Итак, отправляемся?