Глава 5
«Благородная леди и арлекин стали любовниками, но такое очень трудно скрыть, ибо у благородной леди были богатые и ревнивые поклонники и скоро до них дошли слухи про арлекина. Как-то ночью, в полнолуние, они последовали за арлекином в Сент-Джайлс и напали на него со своими стальными клинками. У арлекина же, чтоб защищаться, был только игрушечный деревянный меч. Схватка длилась недолго, и когда она закончилась, нападавшие оставили арлекина лежать на улице, истекая кровью…»
Из легенды об арлекине, Призраке Сент-Джайлса
Услышав тихие слова мистера Мейкписа, Изабель сглотнула. От его голоса ее охватил трепет, а соски напряглись. Правильно ли она расслышала? Он только что признался в том, что девственник? Он не женат, это верно, и, по его собственному признанию, у него никогда не было возлюбленной, но все же. Многие мужчины прибегают к услугам проституток, а в том районе, где он живет, их пруд пруди.
Но одного лишь взгляда на гордое суровое лицо мистера Мейкписа ей хватило, чтобы понять: он никогда не будет платить за такое интимное действо.
А это означает, что он девственник… и только что попросил научить его. Но ведь он же не имел в виду…
— Молчание так несвойственно вам, миледи, — произнес он все тем же глубоким, четким голосом, от которого у нее по коже пробежал холодок. — Надеюсь, я не шокировал вас своей неопытностью… во флирте.
Флирт. Ну конечно же. Они говорили именно об этом. Но ей не привиделся блеск в его темных глазах или едва уловимая заминка перед словом «флирт».
Изабель выпрямилась. В конце концов, из них двоих опытная тут она.
— Тогда, полагаю, нам надо поработать над вашим представлением.
Он лишь приподнял бровь.
Изабель прокашлялась. Когда в последний раз она так тушевалась? Да к тому же перед простым чопорным школьным учителем — мужчиной моложе ее?
— Флирт лучше начинать незамедлительно, еще даже до представления. Вы можете показать, как кланяетесь?
Он медленно встал и, по-прежнему не сводя с нее глаз, коротко поклонился.
Она нахмурилась.
— Нет. Как-нибудь поэлегантнее. Продемонстрировать?
— Не нужно. — Взгляд его сделался ироничным.
В этот раз он отступил на шаг и изобразил взмах воображаемой шляпой, поклонившись от пояса и грациозно разведя руки.
У Изабель округлились глаза.
— Если вы все это время знали, как должным образом кланяться, то почему же не делали этого?
Он медленно выпрямился и пожал широкими плечами.
— Простой кивок предполагает достаточно почтения и без глупой напыщенности.
Она закатила глаза.
— Ну, с этих пор с напыщенностью, пожалуйста, когда вы в высшем обществе.
— Как вам будет угодно, — серьезно отозвался он.
— Теперь… — Ей пришлось прерваться, чтоб сделать вдох, ибо она ощутила какую-то странную нехватку воздуха. — Теперь я бы хотела, чтобы вы попрактиковались целовать даме руку.
Она протянула руку, надеясь, что он не заметит легкой дрожи ее пальцев.
Уинтер подошел к Изабель, взял руку и склонился над ней. На секунду его склоненная голова скрыла их руки, но она почувствовала прикосновение — теплое и интимное — губ к костяшкам пальцев.
Она ахнула:
— Вы должны целовать воздух над женскими пальцами.
Он поднял голову, по-прежнему склоненный над ее рукой, отчего лицо его оказалось к ней намного ближе. Она разглядела крошечные золотистые крапинки в его карих глазах.
— А разве это не урок флирта?
— Да, но…
Он выпрямился в полный рост.
— Тогда, мне кажется, настоящий поцелуй подходит больше, чем притворный.
Только тогда она заметила тень улыбки, притаившейся в глубине его глаз.
Она подозрительно сощурилась и попыталась высвободить руку. Его хватка осталась крепкой.
— Мистер Мейкпис.
Он расслабил руку, но лишь слегка, так что, когда она вытаскивала свою, его пальцы будто погладили ее ладонь.
— По-видимому, вы не нуждаетесь в обучении.
— О, еще как нуждаюсь, уверяю вас. — Он снова сел на свое место напротив нее. — Сколько любовников у вас было?
Она нахмурилась, искренне шокированная.
— Такое спрашивать нельзя.
— Но вы же у меня спрашивали, — невозмутимо напомнил он ей.
— Я, безусловно, не использовала слова «любовники», — парировала она.
— Но смысл был тот же, не так ли?
— Возможно. — Разумеется, смысл был тот же. Она поджала губы.
— Прошу прощения. Не знал, что вы такая чувствительная натура.
— Да этот негодник смеется над ней! О, выражение его лица вполне серьезно, но судя по взгляду, он намеревался ее подразнить.
Изабель откинулась на диванные подушки и склонила голову набок.
— Три.
Подбородок его дернулся — едва заметно, но она обратила внимание. Она удивила его.
Спрятав улыбку, она грациозно взмахнула рукой.
— Четыре, если считать мужа, но не думаю, что мужей следует учитывать как любовников, а вы?
Он наполовину прикрыл глаза веками.
— Не знаю. Вы имели любовников, когда были замужем?
— Нет. — Она состроила капризную мину. — Довольно буржуазно, я знаю, но это так. Я никогда не нарушала брачных обетов.
— А он?
Она отвела глаза.
— Мне не нравятся эти вопросы.
— Простите. Я не хотел сделать вам больно. — Голос Уинтера был глубоким, а тон — искренним.
— Вы и не сделали. — Она отчаянно пыталась вернуть себе уверенность. Вызывающе вздернула подбородок, открыто глядя на него.
Уголок его губ чуть-чуть дернулся.
— Значит, вы заводили любовников уже после кончины супруга?
Как она позволила завлечь себя на эту зыбкую почву? Но раз уж она здесь, то не отступит.
— Да. Естественно, я выждала приличествующее время после похорон Эдмунда.
— Естественно.
Она бы поклялась, что он не одобряет женщин, заводящих любовников, но не смогла уловить в его тоне неодобрения. Он сидел, сложив руки на коленях, и держался так непринужденно, словно они обсуждали цену на свежие устрицы.
— А сейчас у вас есть любовник?
Каково было бы обучать такого мужчину постельному искусству?
Эта откуда ни возьмись появившаяся мысль удивила ее. Он не ее круга, мужчина не того типа, которого она могла бы рассматривать в качестве потенциального любовника. Ей нравятся мужчины с опытом, с утонченным вкусом. Мужчины, у которых всегда наготове какая-нибудь забавная острота. Мужчины, которые умеют развлекать, быть может, удивлять в спальне, но при этом сдержанны, даже холодны вне ее. Мужчины, которые не воспринимают affaire d’amour всерьез.
Сердце ее учащенно забилось.
— Нет. — Посмотрим, насколько далеко он готов зайти. Она соблазнительно наклонилась вперед. — Желаете занять это место?
Если она надеялась заставить его отступить, то оказалась немало разочарована. Губы его скривились, притягивая ее взгляд. Она задумчиво сдвинула брови.
— У меня много разных желаний, — отозвался он своим глубоким неторопливым голосом, — но не верю, что вы всерьез предлагаете мне это, миледи. В конце концов, я ведь уже признался в отсутствии опыта.
Любой другой мужчина выглядел бы сконфуженным, напоминая ей о своей неопытности. Мистер Мейкпис, напротив, казался вполне довольным, даже самоуверенным. Что-то подсказывало, что он бы воспринял любовную связь очень и очень серьезно. Раз сосредоточившись на цели, он телом и душой отдался бы этой связи. Доверился бы женщине, которую решил сделать своей возлюбленной.
От этой мысли по телу пробежал чувственный трепет. Быть объектом такого пылкого внимания — перспектива заманчивая, но это заставило ее задуматься.
«Осторожнее, — предостерегал разум, — не связывайся с этим мужчиной, не обдумав все как следует. Избавиться от него будет не так просто, как от светских волокит».
Изабель медленно откинулась назад, разглядывая своего ученика.
— Значит, нам надо поработать над вашими светскими навыками, не так ли? — Она улыбнулась, выплеснула свой остывший чай и налила себе еще чашку. — Попрактикуемся в застольной беседе?
Он кивнул, и если она и увидела в его глазах разочарование, то оставила без внимания. Пусть ей нравится флиртовать и подшучивать, но она, в конце концов, не лишена здравого смысла.
— Я к вашим услугам, — тягуче проговорил он.
Уинтер наблюдал, как леди Бекинхолл взяла его чашку, вылила остатки и налила ему свежего чая. Он чем-то отпугнул ее от рискованной беседы, и теперь она настроилась на разговор о погоде или о чем-то еще, не менее скучном.
Странно то, что он ощутил укол разочарования. Ему понравилось пикироваться с ней. А еще больше понравилось то, что удалось мельком увидеть под светской маской, которую она носит. Муж причинил ей нешуточную боль, и хотя он не желал пробуждать ее безрадостные воспоминания, ему не терпелось вновь увидеть то истинное лицо, которое она мельком показала. Увидеть настоящую леди Бекинхолл.
Сейчас она взглянула на него, окончательно вернувшись к роли хозяйки.
— Вы видели новую оперу в Королевском театре?
— Нет. — Он сделал глоток чаю, наблюдая за ней. — Я никогда не был в опере.
Глаза ее слегка сузились, и если он не ошибся — от раздражения.
— Тогда, быть может, какую-нибудь пьесу?
Он молча покачал головой.
— Музыкальное представление? Ярмарку?
Он просто смотрел на нее и ждал.
А она не отличается терпением, его леди Бекинхолл.
— Однако, скажу я вам! Вы, мистер Мейкпис, самый скучный из всех известных мне мужчин. Вы должны заниматься еще чем-нибудь помимо нелегкой работы в приюте.
Он почувствовал, как уголок его рта приподнялся.
— Иногда я читаю.
— Нет, не говорите. — Она повелительно вскинула маленькую ладошку. — Вы тайно поглощаете фривольные романы Даниеля Дефо.
— Признаюсь, что мне нравится «Робинзон Крузо», — сказал он. — И нахожу его памфлеты о джине и его перегонке весьма интересными, пусть и совершенно ошибочными.
Она заморгала, будто заинтересовалась помимо воли.
— Почему?
— Дефо утверждает, что перегонка джина — неотъемлемая часть благосостояния наших английских фермеров, потому что они продают свое зерно перегонщикам. Этот аргумент, может, и верен, но он не принимает во внимание то, что джин делает с бедняками Лондона.
Она покачала головой.
— Но позже Дефо написал, что употребление джина отражается на детях тех матерей, которые пьют… Почему вы улыбаетесь?
— Читаете политические памфлеты, миледи? — Он изобразил потрясение. — А остальные члены Женского комитета знают об этом?
Она покраснела, словно ее поймали за чем-то неприличным, но упрямо вздернула подбородок.
— Вы бы удивились, узнав, как много светских дам читают политические памфлеты.
— Нет, — отозвался он, — не думаю, что удивился бы. Я никогда не сомневался, что прекрасный пол не меньше мужчин интересуется политикой и пороками общества. Однако я несколько удивлен, что вы этим интересуетесь.
Она пожала плечами.
— Почему вас это удивляет?
Он наклонился вперед.
— Потому что вы прилагаете массу усилий, изображая безразличие ко всему серьезному. Зачем?
На мгновение показалось, что она действительно даст ему прямой ответ. Потом Изабель отвела глаза, равнодушно взмахнув рукой.
— Вообще-то я обучаю вас застольной беседе. Политика не слишком подходящая тема для смешанной компании.
— Миледи… — хотел было он возразить.
— Нет. — Она покачала головой, намеренно не встречаясь с ним глазами. — Больше вы меня не втянете. Романы — гораздо более предпочтительная тема разговора.
Он видел, что она не намерена менять решение, поэтому уступил ей.
— Даже «Молли Флэндерс»?
— Особенно «Молли Флэндерс». Роман о женщине с дурной репутацией непременно вызовет оживленное обсуждение.
— И тем не менее, — мягко заметил он, — несмотря на столь трагическое падение Молли, мистер Крузо нравится мне гораздо больше.
Изабель явно колебалась, и Уинтер подумал, что она будет держаться своей обычной светской манеры. Но потом его визави наклонилась вперед, увлеченная, как любая нормальная женщина.
— О! Когда он нашел человеческий след на песке!
Уинтер улыбнулся.
— Волнующе, правда?
— Я всю ночь не могла оторваться, пока не дочитала до конца, — призналась она, откинувшись назад с удовлетворенным вздохом. — С тех пор читала роман еще дважды. — Она вдруг пробуравила его взглядом. — А если вы когда-нибудь расскажете кому-нибудь из дам, что я предпочитаю «Робинзона Крузо» «Молли Флэндерс», я вырежу вашу печень.
Он торжественно поклонился.
— Ваша тайна умрет вместе со мной, миледи.
Уголки ее сочного рта насмешливо изогнулись.
— Кто бы мог подумать, — пробормотала она, — что такой серьезный мистер Мейкпис любит приключенческие романы?
Он склонил голову набок.
— Или что легкомысленная леди Бекинхолл предпочитает приключенческие романы скандальным биографиям?
На мгновение — лишь на одно мгновение — она сняла маску и улыбнулась ему почти застенчиво.
Он улыбнулся в ответ, сердце его забилось в бешеном ритме.
Потом она отвела глаза, закусила губу.
— Ой как бежит время! Думаю, на сегодня достаточно, правда? Завтра я приеду в приют и продолжим занятия там.
Уинтер даже не пытался возражать. Сегодня ему явно от нее больше ничего не добиться. Испытывая противоречивые чувства, он встал, поклонился и, пробормотав на прощание несколько слов, покинул ее. Но когда дворецкий проводил его к двери, Уинтер задался вопросом: кто кого пытается раскрыть в их маленькой игре?
Тем вечером, отпустив Пинкни, Изабель сидела перед зеркалом и расчесывала волосы. Она прекрасно понимала, что играет с мистером Мейкписом в опасную игру. Он не ее круга и даже не одного с ней возраста. И все же ее странно влечет его пристальный взгляд. Это так пьяняще — быть средоточием внимания столь серьезного мужчины. Ни один мужчина никогда не смотрел на нее так, как смотрит мистер Мейкпис, — ни любовники, ни тем более муж.
Она опустила щетку. Не потому ли ей хочется спровоцировать его на… что? На снятие маски, быть может?
Странная мысль. Впрочем, если подумать, его дерзкие речи весьма напоминают ей другого мужчину — Призрака Сент-Джайлса в маске. Он тоже отклонил легкий флирт для более прямого разговора с ней. Как чудно, что мистер Мейкпис, степенный директор приюта, напоминает ей проказливого Призрака Сент-Джайлса.
Какое-то движение в зеркале привлекло ее внимание. Полог кровати позади нее шевельнулся.
Изабель положила щетку на зеркало, повернулась и посмотрела в ту сторону.
— Кристофер?
Все было тихо, и она уже подумала было, что ошиблась, когда тоненький голосок произнес:
— Мэм?
Она вздохнула.
— Кристофер, сколько раз я говорила, что ты не должен прятаться в моих покоях.
Молчание.
Изабель в замешательстве смотрела на кровать. А вдруг он откажется вылезти? Следует ли ей стащить мальчишку с постели? Велеть няньке отшлепать его? Проклятие, где же Карадерс?
Полог снова зашуршал, словно маленькие пальчики пробежали по нему.
— Мне здесь нравится.
Она отвела взгляд, закусила губу, глаза защипало от слез. Он всего лишь маленький мальчик. Она, конечно же, сумеет справиться с маленьким мальчиком.
Изабель сделала вдох.
— Тебе давно пора в постель.
— Не хочу спать.
Она оглядела комнату, словно в поисках помощи.
— Я пошлю за теплым молоком.
— Не люблю молоко.
Она в отчаянии воззрилась на полог.
— А что ты любишь?
— Вы… — Она услышала нерешительность в его тоненьком голосе, и сердце ее сжалось. — Вы не могли бы рассказать мне сказку, миледи?
Сказку. В голове у нее было пусто. Единственное, что она могла вспомнить, — это «Золушку», а Изабель подозревала, что маленького мальчика не заинтересуют приключения девушки и прекрасного принца. Она в задумчивости опустила глаза и увидела щетку для волос.
Изабель прокашлялась.
— Ты когда-нибудь слышал о Призраке Сент-Джайлса?
Шевеление полога прекратилось.
— Призрак? Настоящий?
— Ну… — Она задумчиво сдвинула брови. — Он живой человек, но двигается как призрак и рыщет по ночам как призрак.
— А чего он рыщет?
— Ищет плохих людей, — ответила она, наконец обретя твердую почву под ногами. Она слышала россказни о том, как Призрак насилует девиц и похищает благородных дам, но, повстречав его наяву, окончательно уверилась, что все это вранье. — Он наказывает воров и разбойников, которые охотятся за невинными жертвами.
— Как это — охотятся?
— Как кошка охотится за мышкой.
— А-а.
Она взглянула на кровать и увидела, что Кристофер раздвинул полог. На нее глядел в щель один карий глаз.
Изабель попробовала улыбнуться.
— А теперь, думаю, тебе действительно пора в постель, Кристофер.
— Но это же не сказка, — возразил он.
Сердце ее сжалось от близкой паники.
— Пока это все, что мне удалось придумать.
— Вы моя мама? — Единственный карий глаз был круглым и немигающим.
Ей пришлось отвести взгляд первой.
— Ты же знаешь, что нет. Я тебе уже говорила. — Она встала и быстро отдернула полог, стараясь не коснуться мальчика. — Мне позвонить, чтобы пришла Карадерс, или ты сам найдешь детскую?
— Сам. — Он спрыгнул с кровати и медленно потопал к двери. — Спокойной ночи, миледи.
Голос ее был сиплым, когда она ответила:
— Спокойной ночи, Кристофер.
К счастью, ей удалось сдержать слезы до тех пор, пока дверь за ним не закрылась.
— Подъехала карета леди Бекинхолл, — сообщила Мэри Уитсон, входя в гостиную.
Уинтер поднял глаза от письма, которое читал, как раз вовремя, чтобы увидеть, как черно-белый терьер по-хозяйски вбегает в комнату.
— Ой, поди сюда, Додо! — воскликнула Мэри. Она наклонилась и подхватила собачонку, которая подчинилась без единого звука.
Уинтер удивленно вскинул брови. Когда он приближался, Додо всякий раз предостерегающе рычал.
— Пич спустилась?
— Нет, сэр, — с сожалением ответила Мэри. — Она все еще в постели и не разговаривает, бедняжка. Зато Додо решил обследовать дом. Сегодня утром госпоже Медине пришлось отгонять собаку от пирогов, которые она остужала на столе в кухне.
— А-а. — Уинтер поглядел на терьера, который прикрыл глаза, словно готов был прикорнуть у Мэри на руках. — Пожалуй, нам стоит определить кого-то из маленьких мальчиков присматривать за ним и следить, чтобы он ходил делать свои дела на улицу. Займешься этим, Мэри?
— Хорошо, сэр.
Девочка повернулась к двери, но Уинтер кое-что вспомнил.
— Одну минутку, Мэри.
Она взглянула на него.
— Сэр?
Он порылся в бумагах у себя на коленях, нашел маленькое сложенное письмо и протянул его Мэри Уитсон.
— Сестра вложила в письмо ко мне записку для тебя.
Лицо девочки осветилось, и Уинтер с изумлением осознал, что Мэри Уитсон превращается в красивую девушку. Еще пара лет, и им придется присматривать за окружающими ее парнями.
— Ой, спасибо, сэр!
Она схватила письмо и стремглав выскочила за дверь, прежде чем Уинтер успел сказать, что его не за что благодарить.
Он только-только сложил письма, когда дверь снова открылась. Леди Бекинхолл, уже без шляпы, вплыла в комнату в сопровождении своей камеристки с корзинкой в руках. Позади них семенил худой маленький человечек в прекрасно пошитом шелковом костюме персикового цвета.
Уинтер поднялся и поклонился:
— Добрый день, миледи.
— Добрый день. — Она повернулась к своей служанке. — Пинкни, пожалуйста, пошли кого-нибудь за чаем. — Она снова взглянула на Уинтера, забрала у Пинкни корзину и поставила на стол. — Я привезла восхитительные глазированные пирожные. Вы должны съесть по меньшей мере три.
Он вскинул бровь и мягко заметил:
— Я только что обедал.
— Но недостаточно, держу пари. — Она неодобрительно оглядела его.
— Вы намерены откормить меня, миледи?
— Среди прочего, — весело отозвалась гостья. Сегодня на ней было платье в сине-белую полоску, подчеркивающее голубизну глаз.
Уинтер заставил себя оторвать от нее взгляд.
— А кто это с вами? — поинтересовался он, кивая на маленького человечка в персиковом костюме.
— Ваш портной. — Леди Бекинхолл очаровательно улыбнулась. — Будьте так любезны, снимите бриджи.
Как раз в этот момент вернулась служанка. Естественно, она захихикала, но тут же прикрыла рот ладошкой и прошла к своему стулу в углу.
Уинтер взглянул на леди Бекинхолл.
— Если с меня действительно нужно снять мерки для костюма, то вам с горничной, возможно, лучше было бы выйти, прежде чем я начну раздеваться.
Она фыркнула, достала из корзины блюдо в голубой цветочек и стала выкладывать на него маленькие глазированные пирожные.
— Мы с Пинкни вполне способны отвернуться, уверяю вас.
Он плотно сжал губы, пытаясь погасить вспыхнувшую вдруг тревогу.
— Я бы предпочел, чтобы вы вышли.
— А я предпочитаю остаться, на случай если мистеру Херту понадобится проконсультироваться со мной по поводу костюма, который он должен сшить для вас.
Уинтер прищурился. Помимо неудобства от присутствия в комнате двух женщин, существует вероятность того, что портной увидит его шрамы, в особенности последний, и может задать неподходящие вопросы.
Но Изабель старательно не обращала на него внимания. Вошли две девочки с чайными подносами, и теперь она распоряжалась, куда их поставить.
— До бала герцогини Арлингтон осталось всего пять дней. Вы ведь успеете сшить костюм за это время, не так ли, мистер Херт? — спросила она, отпустив воспитанниц. Налила две чашки чаю, одну вручила Уинтеру, а в свою добавила сахару и сливок.
Портной поклонился.
— Да, миледи. Я усажу всех своих парней за пошив костюма для мистера Мейкписа.
— Великолепно! — Леди Бекинхолл сделала глоток чаю. — О, а чай гораздо лучше, чем в прошлый мой визит.
— Я так рад, что он снискал ваше одобрение, — заметил Уинтер.
— Сарказм, мистер Мейкпис. Мы уже это обсуждали, — пожурила она, потом, не дожидаясь ответа, сказала: — Думаю, ваше умение вести беседу стало много лучше, но вчера мы так и не дошли до танцев. Поэтому, после того как мистер Херт закончит…
Портной понял намек.
— Прошу вас, мистер Мейкпис, встаньте и снимите одежду.
Уинтер молча вздохнул и отставил свою чашку. Он заметил, что и леди Бекинхолл, и горничная позади нее замерли и глазеют на него. Он выгнул бровь.
— Ох! Да, конечно. — Леди Бекинхолл выпрямилась и жестом велела служанке отвернуться. Она в последний раз вопросительно взглянула на Уинтера и, когда выражение его лица не изменилось, тоже отвернулась, ворча что-то насчет «пуританских представлений о скромности».
Уинтер немного подождал, дабы убедиться, что она не повернется снова, затем снял сюртук и жилет. Непрошеным пришло воспоминание, как он лежал голым перед этой женщиной всего неделю назад.
Даже если она не знает об этом.
За сюртуком и жилетом последовали бриджи, и он остался в рубашке и исподнем, после чего взглянул на портного.
— Рубашку тоже, сэр, — сказал мистер Херт. — Сейчас в моде тесно облегающие жилет и сюртук.
— Да, действительно, — подала голос леди Бекинхолл. — Я хочу, чтоб костюм был сшит по последнему слову моды.
Уинтер поморщился, но рубашку снял.
Портной кивнул.
— Пока достаточно, сэр.
Уинтер стоял с вытянутыми в стороны руками, чувствуя себя совершенно по-дурацки, пока портной суетился вокруг него, ловко орудуя измерительной лентой.
— Вы практиковались в лести? — спросила леди Бекинхолл, когда большой палец портного, придерживающий ленту, приподнял край подштанников.
— Согласно вашим указаниям, — ответил Уинтер, наблюдая, как мистер Херт заметил открывшийся краешек шрама.
Портной колебался буквально мгновение, но сразу же продолжил работу.
Леди Бекинхолл тихонько вздохнула.
— Я восхищен тем, как вы умеете так… э… деловито распорядиться насчет чая, миледи.
Мистер Херт взглянул на него с сочувствием.
Последовала небольшая пауза.
— Благодарю вас, мистер Мейкпис. — Голос леди Бекинхолл звучал напряженно. — Должна сказать, ваши комплименты весьма образны.
— Ваше руководство вдохновляет меня, мэм.
На лице портного отразилось сомнение.
Уинтер прочистил горло.
— И конечно же, кого не… э… воодушевит красота вашего лица и фигуры.
Он выгнул бровь на мистера Херга.
Портной состроил мину, словно хотел сказать: «Неплохо».
Что, вероятно, означало предел того, чего Уинтер может достичь в этом искусстве.
Но леди Бекинхолл этим явно не удовлетворилась. Она склонила голову набок, слушая его, отчего какое-то украшение с драгоценными камнями засверкало на свету в ее блестящих волосах.
— Моя фигура, мистер Мейкпис?
О, это опасная тема.
— Да, ваша фигура, миледи. Она красивая и женственная, но, думаю, вы и сами это знаете.
Она издала низкий хрипловатый смешок, что вызвало в его душе сладкий трепет.
— Да, но дама никогда не устанет слушать комплименты, сэр. Вы должны постоянно держать сию истину в голове.
Ее маленькая служанка энергично закивала в знак согласия.
— В самом деле? — Уинтер уставился в спину леди Бекинхолл, пожалев, что не видит ее лица. Ее сочные губы, должно быть, насмешливо изогнуты, в голубых глазах пляшут веселые искорки. Тело его тут же отреагировало на эту мысленную картинку, и он порадовался, что мистер Херт переместился ему за спину.
— Но вы, должно быть, купаетесь в комплиментах, миледи, — сказал Уинтер. — Каждый джентльмен при виде вас должен выражать свое восхищение, свое желание любить вас. И это только те, кто может выразить вслух такие мысли. Повсюду вас окружают мужчины, которые не могут говорить о своем восхищении, которые должны молчать из-за отсутствия положения в обществе или из страха оскорбить вас. Только их мечты окутывают вас, следуя за вами, как шлейф из духов, пьянящие, но невидимые.
Он услышал ее изумленный возглас.
Служанка мечтательно вздохнула.
Быстрые, ловкие руки мистера Херта замерли, но под взглядом Уинтера он моргнул и возобновил свою работу.
— Благодарю, мистер Мейкпис, — тихо проговорила леди Бекинхолл. — Это… это было просто чудесно.
Он пожал плечами, хотя она не могла его видеть.
— Я всего лишь сказал правду.
— Вы… — Она заколебалась, потом продолжила севшим голосом: — Вы считаете меня пустышкой из-за того, что мне нравятся такие комплименты?
С прямой спиной она выглядела уверенной, но шея, белая, тонкая, обнаженная благодаря поднятым кверху волосам, подчеркивала ее уязвимость. Она всегда была такой прямолинейной, такой решительной, что он прежде не замечал этой беззащитности.
— Думаю, порой вам нравится прикрываться напускной веселостью, миледи. — Он прочистил горло. — Еще думаю, что, когда вы входите в комнату, все взгляды обращаются на вас. Вы сияете, как факел, освещая самые темные углы, озаряя даже тех, кто считал себя уже хорошо освещенным. Вы приносите радость и веселье и оставляете за собой сияние, которое дает надежду тем, кто остается.
— А вы, мистер Мейкпис? Вы считаете себя одним из тех, кто хорошо освещен?
— Я темен, как бездна. — Теперь он был рад, что она сидит к нему спиной.
Темен, как бездна? Изабель не смогла удержаться, чтобы не повернуться на слова мистера Мейкписа. Он стоял, вытянув руки в стороны, пока мистер Херт определял длину его рукава. Она затаила дыхание. Это был оживший рисунок витрувианского человека. И, как и в шедевре да Винчи, обнаженная грудь Уинтера выглядела как произведение искусства. Мускулы вытянутых рук перекатывались, на бицепсах четко выделялись вены. Грудь была гладкой и широкой, лишь темная поросль курчавилась между сосками и темнела под мышками.
Изабель почувствовала, что дыхание ее участилось. Это нехорошо, она понимала. Ей не следует глазеть на мужчину. Не следует гадать, откуда у директора приюта могла взяться такая великолепная мускулатура. Словно вместе с одеждой он сбросил какой-то тайный защитный слой. Тело его было таким же мужественно прекрасным, как у последнего нагого мужчины, которого она видела, — у Призрака Сент-Джайлса. Когда взгляд ее опустился ниже, он слегка повернулся, пряча правую ногу. На секунду она прищурилась.
Портной издал тихий возглас, чем вывел ее из задумчивости. Взгляд ее метнулся вверх и встретился с глазами мистера Мейкписа. Несмотря на свою настоятельную просьбу отвернуться, когда он будет раздеваться, сейчас Уинтер не выказал ни тени смущения, стоя перед ней в одном исподнем.
Его взгляд, гордый и вызывающий, встретился с ее глазами, но она увидела в нем те мрачные глубины, о которых он говорил.
— Почему вы темны, как бездна? — спросила она.
Он пожал широкими скульптурными плечами.
— Я живу и работаю в самой мрачной части Лондона, миледи. Здесь люди просят милостыню, крадут и продают себя, пытаясь удовлетворить самые основные из человеческих потребностей: в еде, воде, крове и одежде. У них нет времени отвлечься от изнурительного труда, нет времени жить по-человечески, с Божьими дарами радости и любви.
Говоря это, он опустил руки и бессознательно шагнул к ней. Затем поднял руку и указал на потолок.
— Пич до сих пор лежит в кровати. Ею попользовались и бросили. Бросили ребенка, которого надо лелеять как самое дорогое, что есть на свете. Вот что такое Сент-Джайлс. Вот где я живу. Посему не странно ли было бы мне резвиться и дурачиться? Развлекаться и веселиться?
Его голая грудь тяжело вздымалась в волнении, чуть ли не касаясь ее корсажа, — так близко он подошел. Она запрокинула голову, чтобы видеть его глаза, и с каждым вдохом впитывала его пьянящий аромат.
Это был запах мужчины, настоящего Мужчины.
Она сглотнула.
— Другие тоже трудятся здесь, но не считают себя черной бездной. Ваши сестры, например. Вы полагаете, что они менее понимающие, чем вы?
Она увидела, как ноздри Мейкписа раздулись, когда и он тоже уловил ее запах.
— Не знаю. Знаю только, что тьма почти поглотила меня. Это зверь, с которым я сражаюсь каждый день. Тьма — бремя, которое я несу.
Неужели это и есть настоящий Уинтер Мейкпис, без маски, которую обычно носит? Ей хотелось дотронуться до него, хотелось погладить по щеке, ощутить тепло его кожи и сказать, что он должен победить, должен побороть поглощающую его тьму. Сказать ему, что она будет бороться вместе с ним и за него, если потребуется. В то же время она упивалась этой его стороной. Неужели в душе его в самом деле таится сплошной мрак?
Или там сокрыта еще и страсть?
Но в этот момент мистер Херт прокашлялся.
— Думаю, я закончил, миледи.
Мистер Мейкпис тут же отступил назад, отвел глаза и взял рубашку.
— Конечно. — Голос у Изабель бы похож на писк. Она откашлялась. — Благодарю вас, мистер Херт, за потраченное время.
— Не стоит благодарности, миледи. — Портной поклонился и, прихватив свои записи, покинул комнату.
Мистер Мейкпис натягивал бриджи, повернувшись спиной.
Пинкни жадно следила за ним с другого конца комнаты. Изабель бросила на нее суровый взгляд, одновременно лихорадочно думая, что ему сказать. Трудно было вести задушевный разговор в таком положении.
— Надеюсь, мой факел, как вы выразились, сможет осветить вашу тьму, мистер Мейкпис. Я правда…
Он резко повернулся, схватив свой жилет и сюртук.
— Прошу прощения, леди Бекинхолл, но сегодня у меня много неотложных дел. Надеюсь, вы извините меня.
Что ж, ее прогоняют — это ясно как божий день. Изабель ослепительно улыбнулась, стараясь скрыть острую боль от его слов, пронзившую ее грудь.
— Естественно, у меня и в мыслях не было мешать вашей работе. Но нам крайне необходимо начать обучение вас танцам. Скажем, завтра днем?
— Да, хорошо, — отрывисто бросил он и с коротким поклоном вышел из комнаты.
— Ему еще учиться и учиться, — заметила Пинкни, видимо, себе самой. Поймав взгляд хозяйки, она выпрямилась. — Ой, прошу прощения, миледи.
— Нет, ничего, — рассеянно отозвалась Изабель. — Мистеру Мейкпису и в самом деле еще многое надо усвоить — возможно, больше, чем успеем до бала у герцогини Арлингтон.
Изабель отправила Пинкни с распоряжением подать карету и стала мерить шагами маленькую гостиную, размышляя над трудностями с мистером Мейкписом. Его резкость, которая временами граничит с грубостью, — это больше, чем просто пренебрежение светскими манерами. В конце концов, он же родился не в какой-нибудь пещере и не волки его воспитывали. Нет, он родом из уважаемой семьи. Его сестра Темперанс сумела освоить все премудрости света — настолько, что легко вошла в роль супруги барона, — даже если и не была полностью принята аристократическим обществом.
Пинкни вернулась и объявила, что карета подана. Изабель рассеянно кивнула и покинула приют. Она пробормотала слова благодарности Гарольду, когда тот помог ей забраться внутрь, затем откинулась на спинку сиденья.
— Вы уже решили, что наденете на бал у Арлингтонов? — нерешительно спросила камеристка, устроившаяся напротив.
Изабель заморгала и взглянула на нее. Пинкни выглядела приунывшей.
— Новое кремовое с вышивкой, я думаю. Или, может, в золотую полоску?
Разговоры о нарядах всегда оживляли горничную.
— О, вышитое кремовое, — решительно заявила Пинкни. — К нему прекрасно подойдут изумруды, и мы как раз получили полдюжины пар тех кружевных чулок, которые я заказала. Сделаны по французской моде.
— Мм, — пробормотала Изабель, мыслями далекая от обсуждаемой темы. — Полагаю, можно будет надеть и вышитые кремовые туфли.
С другого сиденья последовало неодобрительное молчание, заставившее Изабель поднять глаза.
Хорошенькие брови Пинкни были сдвинуты.
— У кремовых стерлись каблуки.
— В самом деле? — Изабель ничего такого не заметила — видно, стертость была незначительна. — Но наверняка не настолько…
— Было бы лучше купить новые — может, из золотой ткани, — с энтузиазмом предложила Пинкни. — Мы могли бы сегодня съездить к башмачнику.
— Ну хорошо. — Леди Бекинхолл вздохнула, смирившись с предстоящей поездкой по магазинам.
Обычно это занятие доставляло ей удовольствие, но в данную минуту все ее мысли были заняты загадочным мистером Мейкписом, ибо она только что поняла нечто важное относительно этого мужчины.
Если грубость мистера Мейкписа происходит не от издержек воспитания, стало быть, она врожденная — неотъемлемая часть его характера. А если это так — а Изабель сильно этого опасалась, — значит, обучение его изящным манерам — задача гораздо более трудная, чем она полагала. Ибо или мистер Мейкпис должен научиться постоянно притворяться любезным в обществе, или она вытащит его на свет и научит смотреть на мир веселее.
А это потребует воистину титанических усилий.
