Глава 5
За высокими домами улицы Габриэль занимался парижский рассвет, окрашивая небо в розовато-золотистый цвет. Оливия вышла из кареты и остановилась возле своего деверя – раздражающего, упрямого и такого мужественного герцога Дарема. Из трех эпитетов последний точнее всего характеризовал герцога, хотя он был еще и тщеславным, и высокомерным, и не в меру серьезным.
Их путешествие из Лондона в Париж прошло без всяких приключений и довольно быстро. Правда, присутствие герцога нервировало Оливию, чего никогда с ней не бывало, когда она была с Эдмундом. Они почти не разговаривали, хотя она заметила, что он слишком часто на нее смотрит, и это приводило ее в еще большее волнение. Они стойко переносили присутствие друг друга, обменивались репликами лишь при необходимости, а ночи проводили в отдельных номерах. Теперь, когда они прибыли в Париж и начнется обман, ей придется притворяться, что она его жена, и это и пугало, и возбуждало ее.
– Куда идти, мадам? – пробормотал ей на ухо герцог.
– В дом, – отрезала она, словно он спросил какую-то глупость. На самом деле ее заставило вздрогнуть его теплое дыхание возле самого уха.
Она почувствовала затылком, что он ухмыльнулся, но, не обращая на это внимания, она подошла к парадной двери, которая распахнулась перед ней, прежде чем она успела постучать.
Знакомые ароматы лаванды и специй сразу же вытеснили запахи улицы. Наконец-то она была дома! Впервые за несколько недель она почувствовала себя на своей территории, и беспокойство как рукой сняло.
– Вы вернулись, мадам Карлайл!
Навстречу ей из-за прилавка вышел Норман Пакетт – ее помощник и давний друг и советчик. Он схватил ее за плечи и поцеловал в обе щеки.
– Норман, как же хорошо снова быть дома!
– Да, эта ужасная поездка на север длилась слишком долго. – Он притворно нахмурился.
– Как вы тут без меня? Прибыли наконец поставки сандалового дерева? А мадам Готье по-прежнему не уверена, что именно выбрать для...
Герцог у них за спиной откашлялся. Все еще не отрываясь от Нормана, Оливия резко обернулась.
– Ах, прости, дорогой. Ты же помнишь месье Пакетта, моего ассистента?
– Месье Карлайл, добро пожаловать домой. – Норман слегка поклонился.
Оливия почувствовала, что герцог встал совсем близко за ее спиной, и на миг подумала, что он может схватить ее за плечи, чтобы продемонстрировать собственнические чувства. Она инстинктивно отшатнулась от Пакетта.
– Месье Пакетг, вот мы и встретились снова, – произнес Сэмсон.
– Зовите меня Норман, пожалуйста, – улыбнулся Пакетт. – Отбросим формальности. Мы все очень скучали по вашей жене. В ее отсутствие Дом Ниван просто осиротел.
Напоминать таким образом об отсутствии Оливии было не в правилах Пакетта. Норман никогда не бывал груб. Но он также никогда не доверял, да и не любил Эдмунда, и Оливия почувствовала, как сгустилась атмосфера, чего не было всего минуту назад. Но она предпочла ничего не замечать.
– Мы с месье Карлайлом сейчас поднимемся в наши апартаменты, Норман, а завтра за чаем обсудим наши дела, а заодно и посплетничаем.
Норман рассмеялся:
– Я так рад снова видеть вас, Оливия. Но вы устали с дороги. Идите отдыхать. Я вчера предупредил мадам Аллар о вашем приезде, так что она прибралась в ваших комнатах и приготовила вам ужин.
Мадам Аллар была приходящей домработницей и поварихой, и, хотя она обычно приходила на короткое время, она всегда помогала Оливии по хозяйству, когда та была занята. Оливия облегченно вздохнула, обрадовавшись, что не забыли вовремя застлать чистым бельем гостевую кровать. В данный момент это было важнее, чем ужин.
– Спасибо, Норман. Увидимся утром.
Он отступил, чтобы дать ей пройти, а герцог взял ее под руку, когда они шли мимо витрин и двух продавщиц, которых Оливия не знала. Новые девушки часто появлялись и исчезали, но это Норман обычно их нанимал или увольнял, если был ими недоволен.
Оливия провела герцога через богато декорированный салон, где элегантно одетые леди обычно пили чай или вино, обсуждая новейшие духи, и, приподняв юбки, поднялась по выкрашенной в белый цвет винтовой лестнице, устланной красным ковром. Лестница вела на третий этаж в апартаменты Оливии.
Герцог молча шел за ней по пятам. Наверху она достала из бархатного ридикюля ключ, отперла дверь и вошла. Ее деверь, не колеблясь, последовал за ней.
Войдя в гостиную, Оливия закрыла глаза и вдохнула знакомые запахи дома.
– Оставьте приоткрытой дверь, чтобы лакей мог внести наш багаж, – сказала она, стягивая перчатки.
– Я не слуга, мадам. – Она резко обернулась.
– Я не имела это в виду, ваша светлость. – Он смотрел на нее с явным раздражением.
– Возможно, это ваш дом, Оливия, но за нашу операцию отвечаю я. Не забывайте этого.
Ее хорошее настроение сразу улетучилось. Она смерила его взглядом.
– «Операция»? Какая операция?
Он вздохнул и, не отрывая от нее взгляда, сказал:
– Давайте внесем ясность, дражайшая сестрица. Вы вернулись в Дом Ниван, в свое привычное окружение, но вы не вернетесь к своей обычной каждодневной работе, не будете контролировать всё и вся. На этот раз с вами я и с определенной целью, до тех пор, пока не закончится наша миссия.
– Я знаю это, – прошептала она в отчаянии.
– Неужели?
– Да, – горячо начала она, неожиданно рассердившись, что он разговаривает с ней таким тоном, будто она пятилетний ребенок, – я знаю. Я знаю, зачем мы приехали во Францию, сэр, но давайте будем реалистами. Вы употребили слова «операция» и «миссия», словно поиски вашего брата – это какая-то... военная акция. Это не так. Дело касается моего заработка, моих обязательств и человека, за которым я замужем, независимо от ваших забот. – Она расправила плечи и снова начала срывать с рук перчатки. – Может быть, вам следует меньше думать о себе, а в первую очередь о том, почему вы здесь.
Он долго смотрел на нее оценивающим, почти беспощадным взглядом, а потом тихо спросил:
– А вам не приходило в голову, что я приехал сюда именно потому, что думаю о вас, а не из-за своих желаний?
Этот почти шепот настолько смутил ее, что она не знала, как ответить на такой, казалось бы, простой вопрос. Она непроизвольно отступила от него на шаг, ощутив, как от его близости у нее вдруг сильнее забилось сердце.
Прежде чем потерять голову, она скрестила руки на груди и сказала, глядя на него в упор:
– А не может такого быть, что, думая обо мне, ваша светлость, вы как раз заботитесь о своих желаниях, поскольку вы слишком часто и неприлично разглядываете мое лицо и меня вообще?
Он не мог поверить, что она это сказала. Но по еле заметному повороту головы, по тому, как вспыхнули его глаза, она поняла, что попала в точку. Она возликовала, Но всего на мгновение. Потому что он схватил конец ее длинной перчатки и с ее помощью приблизил ее к себе.
– Я в своей жизни, Оливия Шей, не видел такого восхитительного лица и такой совершенной фигуры, несомненно, вылепленной богами, – прохрипел он шепотом. – Вы неописуемая красавица, и я не могу не думать об этом, глядя на вас, и я более чем уверен, что вам это очень нравится.
Теперь была шокирована она. Краска залила ей щеки и шею.
– Как вы смеете даже предполагать...
Он рывком притянул ее к себе еще ближе. Она не могла шевельнуться, завороженная его необыкновенной Способностью лишать ее слов или движений.
– Я давно понял, что желание может быть не только сладким и горьким одновременно, оно почти всегда бывает взаимным. Одно ваше присутствие является искушением, леди Оливия, но я вас предупреждаю, что вам никогда – слышите, никогда – не взять надо мной верх.
Взять над ним верх?
От его влажного дыхания зашевелились выбившиеся из прически тонкие прядки волос на ее щеках, и в течение нескольких секунд она не могла думать ни о чем, кроме того, что от него исходит тепло. Мужское тепло.
– Это не соревнование, ваша светлость, – процедила она сквозь зубы и вызывающе посмотрела ему в глаза.
Он отпустил ее и спокойно заявил:
– Я начинаю думать, что это похоже на соревнование, по крайней мере с вашей точки зрения.
Громкий стук в дверь заставил обоих вздрогнуть.
– Мадам, ваш багаж, – сказал консьерж.
– Спасибо, Антуан. Поставь, пожалуйста, мои чемоданы ко мне в спальню, а вещи моего мужа отнеси в комнату для гостей.
Если консьерж и посчитал ее просьбу странной, то не подал виду. Двое лакеев разнесли их багаж по указанным комнатам. Она отметила, что герцог отошел к окну гостиной и стал смотреть на темнеющее небо.
Слуги ушли, закрыв за собой дверь, и они опять остались одни. Тягостное молчание затянулось.
– Вам придется перестать называть меня «ваша светлость».
Он медленно расслабил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Даже Эдмунд никогда при ней не раздевался. Она постаралась отогнать неприличные мысли, вызванные поведением герцога.
– Всего минуту назад вы запретили мне обращаться с вами как со слугой, – сказала она, попытавшись продолжить тему их разговора.
Он повернулся и оперся на подоконник у себя за спиной.
– Между этими двумя обращениями есть еще кое-какие, дорогая Оливия.
Его хладнокровно-насмешливый тон взбесил ее.
– Ах так? Может быть, мне называть вас Эдмундом?
– Да, если мы не наедине. А если вдвоем, как сейчас, я предпочитаю, чтобы вы называли меня Сэмом. Так сокращенно звучит мое имя, данное мне при крещении.
Все то время, что они были знакомы, она ни разу не подумала о том, как его зовут на самом деле. Правда, она вспомнила, что он назвал свое имя, когда они впервые встретились наедине, но лишь вскользь. Странно, но до этой минуты она не воспринимала его как отдельную личность. Он был лишь копией, вариантом ее мужа, а не совершенно другим человеком. Человек со своим опытом, своими собственными надеждами, мечтами и разочарованиями.
Она отвела взгляд и подошла к своему секретеру, где лежала пачка писем и визиток, накопившихся за время ее отсутствия, и начала рассеянно их просматривать.
– Сэм, наверное, от Сэмюел?
– Нет, от Сэмсон.
Она слегка нахмурилась, прочитав одно из приглашений и сообразив, что пропустила ежегодный весенний раут у мадам Леблан, после которого у нее всегда появлялась масса новых клиенток.
– Ну, тогда в нашем маленьком приключении я буду играть роль вашей Далилы, – полушутя сказала она.
– Это ваша цель? Соблазнить меня? – Несколько визиток упали на ковер к ее ногам. Она бросила на него взгляд и зарделась от того, как была им истолкована ее простая шутка. Или он снова хочет ее шокировать? Сам он отнюдь не выглядел обескураженным.
Он наблюдал затем, как она бросила корреспонденцию обратно на секретер, и даже не пошевелился, чтобы поднять упавшие на пол визитки, явно упиваясь ее растерянностью. Она тут же решила, что не доставит ему удовольствия думать, что он может смутить ее всякий раз, как откроет рот, чтобы отпустить лживый комплимент или задать коварный вопрос.
Она разгладила юбки и посмотрела на него с улыбкой, которая, как ей казалось, была надменной.
– Сэм, – начала она, откашлявшись, – я имела в виду, что я буду по-настоящему наслаждаться, играя Далилу, и буду так же, как она, коварна ради того, чтобы найти своего мужа и вернуть деньги. – Она надеялась, что он поймет, что ему не удастся ею манипулировать. – Я сыграю свою роль, не сомневайтесь. Но соблазнять? Да никогда. Мы с вами никогда не станем любовниками. – Он сдвинул брови и на минуту задумался.
– Разве не то же самое сказала Далила Самсону? И помните, чем все закончилось? – Он улыбнулся одними уголками губ. – Запомните, Оливия, я не собираюсь рисковать ради вас своим собственным состоянием или, что еще важнее, своей жизнью и рассудком.
На самом деле она не помнила, говорила ли такое Далила Самсону, и не знала, кто кого соблазнил – она не слишком внимательно читала Библию. Но это вряд ли имело значение. Она понимала, что происходит между ней и герцогом Даремом. Она ему не нравится, он ей не доверяет, и он нарочно играет с ней, чтобы раздражать ее всякий раз, когда они остаются наедине. Так относиться к женщине, которую не знаешь, мог только циник.
«Тебя тоже кто-то здорово обидел».
Эта неожиданная мысль ее поразила. У нее не было никакого намерения сближаться с этим человеком – физически или эмоционально – да и думать об этом ей не особенно хотелось. Им необязательно нравиться друг другу, но ладить они все же должны. От их сотрудничества зависело ее благополучие.
Вздохнув, Оливия сдалась и сказала:
– Может быть, ваша светлость...
– Сэмсон.
– Конечно. Я забыла. – Она кивнула, притворно улыбнувшись. – Может быть, Сэмсон, мы с вами не такие уж и разные, что касается наших прошлых и будущих проблем, как мы думаем?
Ни ответа, ни комментария не последовало..
– Я лишь имею в виду, что независимо от того, какими мы считаем друг друга, я предлагаю сгладить наши разногласия, объединить наш опыт и попытаться работать вместе.
Оливия не сомневалась, что ее предложение будет немедленно принято. Может быть, они даже пожмут друг другу руки.
Но он, очевидно, воспринял все совсем по-другому.
– На самом деле мы очень разные, леди Оливия, – проворчал он тихо, и в его голосе прозвучали нотки усталости. – Но это не имеет значения, поэтому незачем об этом говорить. У меня нет настроения обедать, мне хотелось бы сразу же лечь. – Он направился в гостевую спальню, куда лакей отнес его вещи, и бросил через плечо: – А моего брата мы начнем искать завтра же утром. – И он закрыл за собой дверь.
Оливия осталась стоять озадаченная. За окном еще не было даже по-настоящему темно, а он пошел спать. Не стал есть, не сделал попытки лучше ее узнать или подумать о том, с чего они начнут завтра. Он ни о чем не хотел думать.
Грубиян.
Она вдруг обрадовалась, что ей повезло, что она сна-нала познакомилась с Эдмундом и вышла замуж за него, а не за его брата.
