Книга: Легкомысленное пари
Назад: Глава 21
Дальше: Глава 23

Глава 22

Стена сомнений рухнула. Не было больше никаких «если бы», ни протестов, ни возражений. Были только они двое – Филиппа и Маркус – и огонь любви, пылавший в их сердцах и крови.
Едва она подошла к нему, как Маркус заключил ее в объятия и стал целовать. Он хотел ее, она была необходима ему. И он не мог больше сопротивляться своему желанию. Он зарылся в ее волосы, а потом стал выдергивать шпильки и сверкающие заколки. Филиппа прижималась к нему, играя завитками на его висках и за ушами, пробегая пальчиками по его бакенбардам. Он впился в ее губы, но она внезапно прервала их поцелуй, вызвав его недоумение. Но она лишь сняла с него очки и положила их на стол. Затем она снова нашла его рот, и их языки забились в ритме, который был подсказан импульсами, ведомыми только им.
Даже теперь, когда она была рядом, ему было мало ее, он продолжал тосковать по ней. Ему казалось, что он никогда не сможет насытиться ею. Он теснее прижал ее к себе и дернул за шнурок черного бархатного плаща у горла, спеша почувствовать ее кожу. И тяжелый плащ, повинуясь нетерпеливому движению его руки, скользнул на пол.
Она была в вечернем облегающем шелковом платье. Все обольстительные изгибы ее тела предстали перед ним: высокая грудь, сверкавшая в декольте молодой упругой кожей, тончайшая талия и стройные, но женственные бедра. И он прижал ее бедра к своим, к тому месту, которое требовало удовлетворения. Оторвав свой рот от ее губ, он стал целовать стройную шею, затем его губы нашли жилку, пульсировавшую за ее бриллиантовым ушком. Ее слабый изнемогающий вздох заставил его сердце биться еще сильнее.
Филиппа, в свою очередь, тоже решила, что домашний халат вовсе не так уж ему необходим. Ее руки скользнули под материю, лаская его гладкую кожу и сильные мускулы. Но вдруг она замерла.
– Твое плечо… – прошептала она.
– С ним все в порядке, – ответил он, отрываясь от ее шеи. Затем он повел плечами, освобождаясь от своего ненужного наряда. Губы его снова вернулись к ее шее.
– Ты уверен? – спросила она с тревогой в голосе. Вместо ответа он прильнул поцелуем к ее губам и вдруг, резко наклонившись, поднял на руки и прижал к себе. Он пересек кабинет со своей драгоценной ношей и толкнул ногой дверь, ведущую в спальню.
– Это не повредит тебе? – спрашивала она, лаская его темные волосы.
– Ничто не может повредить мне, когда ты рядом со мной, – прошептал он.
Пламя еще не погасло в камине, но в комнате было темно. Маркус осторожно опустил Филиппу на край постели, нежно ее поцеловал и… неожиданно отстранился.
– Подожди, подожди… – страстным шепотом произнес он. – Я хочу видеть тебя, хочу зажечь свечи.
Он зажег один канделябр у двери и второй – у постели.
Филиппа сглотнула. Неужели это происходит на самом деле, или ей только мерещится? Ее тело по-прежнему изнывало в тоске по нему, кровь кипела от желания, но какой-то непонятный страх, какие-то условности мешали ей отдаться своему чувству.
Маркус смотрел на нее с невыразимой нежностью.
– Мне просто не верится… Ты в моей постели… И ты пришла сама!
Она покраснела, в смущении поднимая и опуская глаза, и сложила руки на коленях, словно пытаясь защититься. Он заметил этот ее жест, присел перед ней и принялся расстегивать пуговки на перчатках. Целуя освобожденные ладони, он вплел свои пальцы в ее, приник губами к ее рту и нежно опустил на постель. Ее туфельки слетели на ковер, распущенные волосы разметались по подушкам. Нижняя сорочка сползла с одного плеча, явив обольстительную плоть его голодному взору.
Ее вид заставил его почувствовать свою силу – силу охотника, тянущегося к добыче. С угрюмой самоуверенностью он распускал ее лиф, стягивал вниз сорочку. И когда ее грудь была полностью обнажена, он застонал от блаженства.
Она была в растерянности. Холодный воздух ударил в нее тысячью холодных уколов, заставив сжаться ее маленькие розовые соски, выставленные теперь на его обозрение. Она попробовала прикрыть их рукой, но его рука отвела ее руку и завладела пленительными бугорками.
О, эта его рука! Она ощутила огромную волну нежности в себе, вся потянулась ему навстречу. Он целовал ее шею, ключицы, правый и левый холмики, увенчанные розовыми бутонами, с которыми нежно играли его зубы.
Наслаждаясь чудесными ласками, она не заметила, что его рука уже спустилась к чулкам… Но когда она ощутила быстроту и уверенность его рук, ею овладел страх, сосущий, странно томительный, и внутри у нее все сжалось.
Маркус мгновенно уловил этот ее внезапный испуг, едва заметное желание отстраниться, отсрочить возможное. Его рука замерла на ее обнаженном бедре.
– Что не так? – нежно прошептал он, не отрываясь от ее груди.
– Ничего, – вздрогнула она.
Он, подняв голову, заглянул в ее глаза. Этого только не хватало! Подозрительный блеск, который он заметил в них грозил обернуться слезами. Маркус отстранился от нее, теперь он опирался на локоть.
– Мы не должны были заходить так далеко, да? – спросил он.
– Нет-нет! – вскричала она. – Но я… я… Я хочу этого, очень хочу, но только, только…
– Ты нервничаешь, – мягко проговорил он. – Ты слишком чувствительна.
– Нет, просто со мной еще никогда такого не было, – пролепетала она, глядя на свою руку, робко блуждавшую по его мускулистой груди. – Был только мой муж… но он… он не был…
– Радость моя, сердце мое… – прошептал он, прижимая ее руку к своему сердцу. Она услышала нервные, быстрые удары, рвущиеся из его груди. – Посмотри на меня.
Она увидела бесконечную нежность в его глазах.
– Это всего лишь я. Ты узнаешь меня, ты мне доверяешь?
И она поняла: ей не о чем беспокоиться. Здесь есть только он и она. И никого, тайно следящего за ними. Маркус не станет презирать ее за неопытность. Да, она неопытна в любовных делах, несмотря на свой имидж искушенной леди. Теперь всеведущая миссис Беннинг могла быть самой собой. Нервной, глупой, застенчивой, дерзкой и счастливой… Она нужна ему – такой, какая она есть.
– Да, это только ты, – отозвалась она, чувствуя нахлынувшую на нее волну облегчения. – И я. – Она снова привлекла его к себе.
Наконец-то она вновь обрела свободу, ее пьянила возможность поступать, повинуясь только собственному желанию, импульсу, своему партнеру…
Ей доставляло глубочайшее наслаждение касаться его мускулистой груди, рук, она даже провела пальцем по шраму на его боку. А потом, когда он снова приник к ее груди, она обвила его бедра ногами, чтобы ощутить самое интимное касание…
Их разделяли только несколько слоев одежды, которые казались теперь Филиппе ненужной помехой. Она протянула руку к пуговицам на его брюках…
Но теперь пришел черед Маркуса сдержать ее порыв. Он поспешно отвел ее руку, когда она была уже готова коснуться обнаженной атласной длины его копья. Он слишком долго ждал ее, он хотел полностью насладиться этой женщиной. Ему хотелось продлить удовольствие от ее ласк, от ее тела…
– Не спеши, – произнес он, делая над собой усилие.
– Почему? – низким, хрипловатым от сдерживаемой страсти голосом спросила она. – Разве это не ты? И разве это не я?
Ей нравится играть словами, с легкой досадой отметил он.
– Я хочу посмотреть… – продолжала она вкрадчивым голосом.
– Не торопись, дорогая, не торопись. Я не хочу, чтобы все закончилось слишком быстро. – Нежно поцеловав, он убрал ее руку с опасной территории. – И я хочу, чтобы ты насладилась нашей любовью.
– Я уже наслаждаюсь! – вскричала она, заставив его удивленно изогнуть бровь.
– Еще нет, – ответил он, и в его глазах зажегся дьявольский огонь.
Одним резким движением он приподнял ее с подушек, посадил и быстро стянул через голову нижнюю рубашку. Теперь на ней не осталось ничего, кроме чулок. Испугавшись своей наготы, Филиппа безнадежно пыталась прикрыть свою грудь руками, тянула на себя простыню, но Маркус отвел ее руки в стороны и с нежным, страстным любованием стал смотреть на нее. Вожделение, которым были полны его глаза, пробуждало в ней ответное желание, которое теперь спустилось вниз, в интимные тропики внизу ее живота. Он снова мягко уложил ее на подушки, прильнул к ней всем своим обнаженным телом, и она замерла под ним, каждым своим нервом ощущая влекущий зов его плоти. Его рука осторожно скользнула вниз и легла на ее золотистый треугольничек. По телу ее прошла дрожь, она обхватила его шею руками, откинула голову, вручая себя его власти, предлагая ему себя, поощряя его…
Маркус отнюдь не был пресыщенным повесой, он отдавался любви со всей страстью, ему хотелось вобрать ее в себя, подчинить своей мужской силе. Но он сдержал себя – прежде всего думал о ней, о том, чтобы именно ей – не себе! – подарить высшее наслаждение. А потому его палец проник в нежные интимные складочки и нашел там твердый бугорок… Страсть вознесла их на небо, а потом опустила на землю… Но этот спуск был длинный-длинный, и великолепный. Она стонала, трепетала под его руками, спеша пробиться к финишу, шепча что-то невнятное, а его опытная рука продолжала вести ее по дороге страсти.
Наконец он подвел ее к самому краю, она закричала, не осознавая собственного крика. Волны наслаждения пробегали по ее телу, она излучала тепло и энергию и продолжала прижимать Маркуса, его бедра к своему животу. Он силился не потерять контроль над собой, ведь взаимное конечное слияние тел – его главный маневр – было еще впереди.
Он целовал ее волосы, ее глаза, пока не почувствовал, что страсть отпустила ее – пока, на время, до того момента, когда он решит, что пришла пора им обоим – уже обоим! – ощутить полную меру любви.
Она лежала притихшая, с легкой улыбкой на лице и вдруг неожиданно хихикнула:
– Знаешь, наконец-то я поняла, почему люди так носятся с этим… Наверное, ты сочтешь меня глупенькой, но я…
Не дав ей договорить, он закрыл ей уста долгим поцелуем.
– Никогда еще я не видел тебя более прекрасной, – проговорил он, отрываясь от ее губ и начиная стягивать с нее чулки. Она привстала и занялась пуговицами на его брюках.
И в этот раз он уже не останавливал ее, напротив, он даже Услужливо приподнялся, чтобы помочь ей освободить его от брюк. Увидев его великолепную плоть, она замерла.
– Это всего лишь я, – ласково подбодрил он ее. – И еще то, чем наградила меня природа…
На лице ее появилась лукавая усмешка.
– Она наградила не только тебя, это принадлежит еще и мне! – объявила она, прильнув мягким треугольничком к его копью, чуть не прервав эту их сладостную связь.
Маркус застонал от наслаждения под влажными листьями ее тропиков, но жажда уже давно томила его, и терпеть оставалось совсем недолго.
– Филиппа, дорогая, – прошептал он, переворачивая ее на спину и покрывая лицо поцелуями. – Я хочу тебя.
– А я тебя, – отвечала она, впуская его в себя и обвивая ногами его бедра.
А это совсем другое ощущение, подумалось ей. Каждое его движение разжигало в ней все более сильное пламя. Но своей страстью она мешала ему, подгоняя к финишу, а ему хотелось длить бесконечно и свое, и ее наслаждение. Скорее дойти до конца и в то же время никогда не отпускать – такие противоречивые желания раздирали его.
Она никогда не испытывала столь сильных ощущений, да и сам он чувствовал, что она до конца растворилась в волнах наслаждения.
– Это всего лишь я, – прошептал он ей на ухо, чувствуя, что разбивается внутри ее на миллион осколков. И, в последний раз прижав ее к себе, затих.
Они лежали молча, тесно прильнув друг к другу, посреди разбросанных покрывал. Они боялись двинуться, чтобы не разрушить свою только что сотворенную единую оболочку. Маркус слышал биение ее сердца под ним и начинал понемногу освобождаться от любовного наваждения, когда он ничего не слышал, не понимал, не видел… Черт возьми, она чувствует себя превосходно и, кажется, не отказалась бы все повторить. Если он не оставит сейчас эту постель, любовная игра начнется сначала. Он сжал губами мочку ее уха, вдыхая ее запах, в котором чувствовалось что-то невыразимо родное и полузабытое, как дом, который ты когда-то оставил.
В ответ легкие пальцы пробежали по его спине, и нежные короткие поцелуи покрыли его шею. Внезапно он спохватился:
– Я, наверное, раздавил тебя, прости. – Он лег на бок рядом с ней, и холодный воздух заполнил крошечную пустоту между ними.
– Ты не смеешь уходить, – прошептала она, снова прижимая его к себе.
Он усмехнулся и зарылся лицом в ее волосах, довольный тем, что ей не хочется прерывать теплую связь их тел.
– Оказывается, ты прекрасный любовник, – сказала она. – И эта твоя рука, и пальцы как у пианиста или ловкого взломщика…
– Ты тоже не должна себя недооценивать, – улыбнулся он, игриво покусывая мочку ее уха и ее шею. – Я нахожу у тебя большие таланты в известной нам области.
– Однако это у тебя репутация Казановы, и сегодня я убедилась, что это правда.
– Я и Казанова? Нет!
– Все говорят, что Сизый Ворон – опытный любовник, ворующий вместе с секретами и честь дам.
Маркус застыл, у рта его появилась скорбная морщинка.
– Филиппа, дорогая, я должен сказать…
– …что рассказы о твоих подвигах преувеличены? – закончила она. – Ты уже говорил мне об этом. Но теперь я убедилась сама, что все это правда.
Маркус почувствовал, что краснеет от столь щедрых похвал.
– Но учти, – продолжила она, – я умираю от ревности при одной мысли о том, что ты развлекаешься с сотнями других леди так же, как со мной.
– Филиппа, дорогая, с тобой у меня все по-другому. Ты лучше всех. Но я должен тебе признаться, что…
Он снова замолчал, на этот раз из-за долгого искреннего поцелуя, наполнившего светом его душу.
– Я все поняла, – прошептала она, переводя дыхание, а затем снова целуя его.
«Я непременно расскажу ей все», – пообещал он себе. Но сейчас у него не было слов. Только эта комната, эта кровать, и волшебная оболочка – кокон, недоступный для посторонних.
Довольная и счастливая, Филиппа легко погрузилась в сон. Маркус между тем продолжал бодрствовать, думая о своих запутанных делах.
С одной стороны, сердце его изнывало от счастья при виде Филиппы, заснувшей в его объятиях. Реальность оказалась намного сладостнее всех его мечтаний, как бы ему хотелось, чтобы она всегда лежала вот так – в его комнате, на его постели!
С другой стороны, мысль о том, что рядом с ним она никогда не будет в безопасности, не давала ему покоя.
Если Лорен и его сообщники догадаются, что это Маркус охотился за Лореном в ту ночь, и что Филиппа стала частью его жизни, она тоже автоматически становится их мишенью.
И потом, между ним и Филиппой остается еще эта недосказанность – пустячная, быть может, – но он разрешил ей поверить в то, что он и есть знаменитый шпион Сизый Ворон. Маркус тихонько отодвинулся от нее, чувствуя свою вину и уловив ее слабый болезненный стон во сне. Нащупав в потемках свои брюки, он решительно натянул их. Ее прелестная нагота и отточенная поза, как у изящной статуэтки, мешали ему думать. Осторожно притворив за собой дверь спальни, он уселся за стол в кабинете. Но глаза его сразу упали на ее черный плащ и его халат, небрежно сброшенные на пол перед любовной прелюдией. Но сколько можно думать о ее поцелуях?
Подхватив халат, Маркус поспешно завернулся в него. А затем бережно поднял бархатный плащ Филиппы и повесил за дверью рядом со своей шляпой. Обе вещи отлично смотрятся рядом, решил он. Раздувая огонь в гаснущем камине, он вдруг услышал, как отворяется дверь, и, обернувшись, увидел Бирна, промокшего до костей, но улыбающегося.
– Что за ненастная погода, брат! – произнес Бирн, снимая свои грязные промокшие бутсы.
– Тсс, – прошипел Маркус, глазами указывая в сторону спальни. Но Бирн не реагировал пока на такие мелочи.
– Почему, Маркус? У меня куча новостей для тебя! – Сняв промокший плащ, Бирн оставил его сушиться на каминной решетке.
– Ты не забыл, что у меня есть соседи? Сейчас только три часа утра.
– Знаю. Я и сам не ожидал, что управлюсь так быстро. – Он хлопнул Маркуса по плечу, заставив того поморщиться от боли. – О, прости, я совсем забыл! – Бирн усмехнулся, энергия в нем била через край.
– Ты в отменном настроении, – произнес Маркус. – Давно не видел тебя таким.
Препараты на основе опия, к которым пристрастился Бирн, делали его ленивым и угрюмым.
– Что верно, то верно. Моя нога по-прежнему дьявольски болит, но на этот раз я сумел провернуть все быстро. Ты был абсолютно прав. Заметь, я всегда признаю, когда правда на твоей стороне.
– Прекрасно. Мой дорогой заигравшийся брат, подсевший на опиум, промокший до нитки и скулящий от боли, может быть, ты расскажешь мне, в чем именно я был абсолютно прав?
– В том, что я, Сизый Ворон, призван спасти наш общий светлый день, не допустить позора страны и все такое… – Он улыбнулся широко и счастливо. – Так вот, дорогой брат, я нашел эту Мэгги.
Это заявление заставило Маркуса привстать с кресла.
– Ты нашел ее? Но как?
– Это оказалось несложно. Я всего лишь перемолвился парой слов с кем нужно, из губ в ушко и с парой монет в руке, как это водится. Пришлось сказать, что я ее старый клиент и питаю к ней слабость. Она где-то довольно долго скрывалась, не выходила на панель и осталась совсем без денег, бедняжка. Теперь она рада услужить кому угодно.
– Мило. И что она тебе сообщила?
Бирн наклонился вперед:
– Она не только видела француза, как они с Диксом окрестили его, но и подняла выпавшую у него бумажку – твой черный список, когда следила за ним.
Маркус тоже наклонился вперед.
– И она может показать нам, куда он пошел?
– Мэгги сказала, что он уселся в карету с гербом. Она сможет узнать ее, если увидит.
Маркус вскочил, принялся расхаживать по комнате.
– Ей нельзя оставаться в Уайтчепеле. Он отыскал убежище Джонни Дикса и перерезал ему горло. Он найдет и ее, раз уж она вышла из укрытия и встречалась с тобой.
– Успокойся, я уже перепрятал ее, – ответил Бирн, покручивая свою трость между ладоней. – Я отвез ее к Грэму. Она пригодится миссис Риддл, его экономке. Мэгги раньше работала посудомойкой.
Маркус продолжал расхаживать, размышляя над услышанным.
– Мы вывезем ее завтра в парк в закрытом экипаже и будем искать карету с гребнем на крыше, – пришел к заключению Бирн, рассматривая какой-то необычный предмет на полу.
– Кажется, у Стерлинга есть какой-то гребень на карете, – произнес Маркус, потирая виски. – Если она опознает его карету, мы можем не дожидаться Золотого бала, чтобы распутать следующее звено этой головоломки. Мы отправимся тогда прямиком к Филдстону. На что ты там уставился? Еще прожжешь дырку в полу своим взглядом! – сменил он внезапно тему, обратив внимание на Бирна, который решил наконец подобрать с пола какой-то посверкивающий предмет.
Это была шпилька.
– Что это? – спросил Бирн, метнув быстрый взгляд в сторону спальни, а затем за дверь, где висел бархатный плащ Филиппы.
– Это принадлежит мне, – раздался холодный и отчетливый голос Филиппы из дверей спальни.
Филиппа проснулась через несколько минут после того, как Маркус оставил ее одну в спальне. Сначала она с недоумением оглядывалась по сторонам, не понимая, где находится. Но быстро вспомнила все, и краска прилила к ее щекам. Она была одна, но в комнате по соседству слышались мужские голоса.
От стыда она зарылась головой в подушки. Что она себе позволила? Она вела себя как распутница. Так открыться перед мужчиной!
Но это не был какой-то мужчина. Это был Маркус Уорт, ее Маркус. И, кажется, теперь он разговаривает со своим братом Бирном. Как Маркус, так и Филиппа имели достаточно свободные представления о любви. Но у нее отсутствовал опыт любовных свиданий, она преуспела лишь в науке флирта. И теперь она пребывала в замешательстве. Она, Филиппа Беннинг, находится на какой-то холостяцкой квартире, чуть ли не в доме свиданий, и двое мужчин беседуют за дверью, в то время как она лежит в постели совершенно нагая.
Немедленно вскочив, она принялась шарить по полу в поисках своего сброшенного платья. Чулок обнаружился только один, но зато вместе с подвязкой, на расстоянии фута от постели. Второй, очевидно, стоило поискать у двери. Помедлив, она решила заглянуть в замочную скважину и не только увидела обоих братьев, но и превосходно расслышала их диалог.
– В чем таком я оказался абсолютно прав? – нетерпеливо спрашивал Маркус.
– В том, что я, Сизый Ворон, призван спасти наш общий светлый день… – отвечал Бирн с ликованием в голосе.
– Что такое? – прошептала Филиппа, вздрагивая.
Она замерла у двери. Далее речь пошла о какой-то Мэгги, воровке-карманнице и уличной проститутке, которая, оказывается, и помогла им выйти на след Лорена. Но это мало интересовало ее. Главное – Маркус оказался совсем не тот, за кого себя выдает. Не он, а его брат Бирн – знаменитый шпион. Она не верила своим ушам, но вскоре до ее слуха донеслось подтверждение:
– Я говорил тебе, что сделаю это, и все прошло как по маслу. Обычная рядовая задача для Сизого Ворона!
У Филиппы что-то сломалось внутри. Мысленно она перенеслась к той сцене в комнате с саркофагом. Лежа в египетской гробнице, она слышала диалог Маркуса с Филдстоном. Последний обращался к Маркусу как к Сизому Ворону, или она ослышалась?
Потом, когда она обратилась за разъяснениями к Маркусу, тот сначала отрицал это, верно. Но потом он позволил ей поверить в это и даже согласился на предложенную ею сделку: стать гвоздем программы ее бала Беннинг, позволить «разоблачить» себя перед всей честной компанией. Все поплыло у нее перед глазами.
Филиппа нажала на ручку двери и тихонько приоткрыла ее.
– Нам не придется больше задействовать Филиппу в этой шараде, – говорил Маркус, не замечая ее – он стоял спиной к двери.
На глаза ее наворачивались слезы, но его последнее замечание быстро их осушило. Она, Филиппа Беннинг, – часть шарады? Отныне – нет!
Она увидела Бирна, рассматривавшего ее шпильку.
– Ч-что это? – запинаясь, спрашивал тот.
– Это принадлежит мне, – холодно произнесла она, распахивая дверь и возникая перед ними без туфель и в одном чулке, но величественно задрав голову.
Не замечая остолбеневшего Маркуса, она подошла к Бирну и протянула ему руку.
– Простите, но мне кажется, мы должны быть представлены заново. Я все та же леди Филиппа Беннинг, а вы, очевидно, и есть тот самый знаменитый английский шпион Сизый Ворон?
Назад: Глава 21
Дальше: Глава 23