Глава 16
Маркус пошел домой самым длинным путем: через весь Гайд-парк, но не по прямой, а петляя – чтобы зайти к обувщику и в банк. Он даже свернул к зеленщице и купил у нее три апельсина, за что заработал косой взгляд, подвергший сомнению его джентльменское достоинство. Джентльмены крайне редко покупали снедь у зеленщиц – за них это делали слуги.
Но зато эта маленькая остановка позволила ему незаметно проверить, не следует ли кто-нибудь за ним. Пока он не заметил ничего настораживающего – ни подозрительной фигуры, ни ее тени. А ему хотелось бы узнать, кто может следить за ним, и повернуть все в обратную сторону – стать охотником, а не зайцем. Он даже старался не слишком петлять, чтобы его неожиданный преследователь не потерялся. То, что за ним идет слежка, он ощущал подсознательно, своим затылком, на котором начинали топорщиться волосы. Его затылок всегда чувствовал чужое внимание и никогда не подводил его.
Но несмотря на свои ощущения, он все же решил вернуться домой. Солнце уже катилось вниз по небосклону, оставляя пунцовые блики на медных решетках и стеклах пансиона для джентльменов за Лестер-сквер, где с комфортом обосновался Маркус, сняв для себя одного целый этаж. Конечно, он мог бы себе позволить и более изысканные апартаменты в дорогом отеле, но ему нравилось его тихое пристанище. Здесь было уютно, почти как дома.
Его комнаты были скромны, но он имел все, что нужно для холостого джентльмена: гостиную, кабинет и спальню, прекрасно обставленные. Горничная домовладельца проводила влажную уборку раз в неделю, а он потом небрежно запускал все до ее нового прихода. Однако в свой кабинет он редко ее допускал, навесив на дверь два надежных замка.
И сейчас, едва поднявшись на свой этаж, он поспешил к кабинету. Дверь была заперта, как обычно, но с тумблером второго замка было что-то не так – он был почему-то скошен. Внимательно изучая его, Маркус вдруг уловил какой-то шорох за спиной, за входной дверью на его этаж. Неслышно и быстро, как ночной кот, он пронесся по коридору и, глядя снизу, из-под двери, понял, что за ней кто-то стоит. Проверив, на месте ли его пистолет, который он носил сбоку под платьем, Маркус сосчитал до трех и уверенно распахнул дверь.
– О, прошу прощения, мистер Уорт, не поможете ли мне с этими коробками? – раздался скрипучий голос Лесли Фармапла. В руках у него было столько разных бумаг, что он едва удерживал равновесие.
– Лесли, так это вы?
– Да, мистер Уорт, пожалуйста, помогите мне освободиться от ваших вещей.
– О, разумеется! Но разве эти коробки мои?
– Да, сэр, – отвечал раскрасневшийся Лесли. – Это содержимое вашего стола. Мистер Кроули обратил внимание на то, что в нем ужасный беспорядок. И тогда Стерлинг приказал мне вычистить стол и отправить его содержимое вам.
– Не стоило утруждать себя, Лесли. Я бы мог зайти и сам, – сказал Маркус, беспокойно оглядываясь назад, на дверь своего кабинета.
Лесли не замечал или делал вид, что не замечает его озабоченности: он затаскивал коробки в холл.
– Да, но, кажется, лорд Стерлинг как раз и хотел избежать этого, – угрюмо проговорил Лесли. – Я лишь слежу за порядком, но вы их чем-то зацепили, вы теперь нежеланный гость.
– Увы, Лесли, – вздохнул Маркус.
Лесли еще сильнее вспыхнул, а потом весь как-то сжался.
– Чтобы вы знали, сэр. – Он помедлил, глядя Маркусу в лицо, а затем продолжил: – Я считаю, что лорд Филдстон чересчур резко с вами обошелся. И чересчур поспешно принял решение…
Маркус покачал головой:
– Возможно, это уже давно назревало… Но спасибо тебе, Лесли. И прости меня за то, что я не умел содержать свой стол в порядке. Некоторые люди очень болезненно относятся к беспорядку, я это понимаю.
Лесли расцвел улыбкой.
– Не думаю, что состояние стола, будь он запущенный или прибранный, может повлиять на исход войны. Всего хорошего, мистер Уорт. – Он приподнял шляпу. – Не знаю, увидимся ли мы еще когда-нибудь… но я бы хотел снова встретиться с вами в прежних стенах. Надеюсь, в конце концов это произойдет.
– Всего хорошего, Лесли, – сказал Маркус, протягивая ему руку. Тот с благодарностью принял ее.
– Я уверен, что мы еще увидимся, – бросил он и выскользнул за дверь, в объятия надвигающегося вечера.
Освободившись от Лесли, Маркус захлопнул входную дверь и с тяжелым сердцем направился назад в свои тихие апартаменты.
– Я пришел убить тебя, – спокойно произнес хриплый голос, и перед ним вырос черноволосый джентльмен из парка.
Он ловко, как фокусник, крутанул своей полированной черной тростью с серебряным набалдашником и, развернув ее поперек, накрепко придавил Маркуса к стене. Руки его были обездвижены, но зато ноги были свободны. Своим тяжелым ботинком он ударил нападавшего по голени, заставив того пошатнуться и ослабить зажим. Воспользовавшись этим, Маркус освободил руки, оторвался от стены, выбил у своего противника трость и прижал его к двери кабинета, отрезав таким образом путь к бегству.
– Извини за слишком недружественное приветствие, – прошипел Маркус в лицо человека из парка.
Черноволосый усмехнулся в ответ:
– Ты медлительный болван! – За этими словами последовал ряд отточенных боксерских ударов в открытый левый бок Маркуса.
Ответным ударом Маркус заставил наглеца впечататься в дверь всем позвоночником.
– Не хочешь играть честно? Отлично! – усмехнулся Маркус и нанес следующий удар по раненому бедру противника, угодив в знакомый шрам.
Тот рухнул на пол.
– Т-ты, ты чуть не убил меня, – задыхаясь, проговорил он.
– Ты метил в мои слабые места, а я попал в твои, – ответил Маркус, отступая и складывая руки на груди.
– У меня более свежие раны. Грэм убил бы тебя, если бы увидел твой подлый удар.
– Но Грэма здесь нет, а ты вообще должен находиться в деревне.
– А кто подбил тебе глаз? – спросил черноволосый, разглядывая Маркуса.
– Вряд ли это можно назвать достойным поединком. Я боксировал со сводником в Уайтчепеле.
– Тэк-с, тэк-с, Маркус. Раньше у тебя был более изысканный вкус.
– Я искал там кое-какой след, Бирн, – криво усмехнулся он. – Но что же ты? Проходи. По-моему, тебе не повредит чашка чая.
– Сначала я хочу получить разъяснение, за которым пришел. Что за утечка информации? Почему слухи о Сизом Вороне будоражат весь город? – угрюмо вопросил он. В его до этого спокойном тоне прозвучало порицание, черные брови сошлись на переносице.
– Чтобы объяснить это, потребуется не одна чашка чая. – С этими словами Маркус проводил еще одного своего брата, Бирна, в тесный и захламленный кабинет.
Маркус и Бирн составляли одну неразлучную команду еще в далеком детстве. Грэму, их уравновешенному старшему брату, было семь лет, когда Бирн начал подрастать и живо интересоваться всем вокруг, задавая свой тон в общении с родными и слугами. Ему нравилось верховодить. Но его старшему брату это было совсем не по нутру, он не любил, чтобы кто-то оспаривал его право первородства. К тому же Грэм считал Бирна сопляком. Но зато Маркус, который был двумя годами моложе Бирна, накрепко привязался к нему.
Бирн выделялся из всей семьи своей романтической внешностью и тягой к приключениям. Ему повезло родиться с иссиня-черными волосами и пронзительным взглядом холодных синих глаз. Но авантюрное начало соединялось в нем с рассудительностью, граничащей с цинизмом. Он с детства обладал железной волей и умел подчинять людей какой-то своей особой гипнотической силой.
Что касается Маркуса, то он рос горячим и порывистым, всегда готовым отстаивать до хрипоты то, что казалось ему важным. Однако в юности он стал более терпимым и научился относиться снисходительно и даже с юмором ко многим грустным вещам.
Можно предположить, что такая разница характеров и темпераментов должна была бы разъединять братьев. Но они составляли поразительно дружную пару и понимали друг друга без слов. И всегда поддерживали один другого.
Когда Бирн выхлопотал себе офицерский чин, Маркус последовал его примеру. И когда Бирн потянулся к шпионской деятельности, Маркус без колебаний стал его напарником и шифровальщиком. Он собирал и сортировал для него информацию, докладывал о перемещениях его цели и предлагал следующую цель.
Разумеется, эта деятельность не была их частным делом. Оба они были зачислены офицерами семнадцатого полка армии его королевского величества. Вместе с полком они сражались в долине Луары, а потом, перейдя Пиренеи, оказались в Испании. И там, в Испании, Маркус и Бирн перехватили первую вражескую депешу.
Это не составило большой сложности: лазутчиком оказался испанский мальчишка, слонявшийся по деревне. Но однажды в трактире Маркус с Бирном заметили, как, с опаской озираясь по сторонам, он прихватил со стола грязный клочок бумаги. Братья решили проследить за ним.
Бирн прокрался в полуразрушенный дом вслед за мальчишкой и вернулся с перехваченным листком, а заодно и с информацией обо всех обитателях дома. Его иссиня-черные волосы и сносное испанское произношение помогали ему не раз сойти за своего. Но именно Маркус преуспел в расшифровке перехваченной информации. Тот грязный листок помог спасти от уничтожения их полк.
Когда слух об их подвигах дошел до Уайтхолла, они были зачислены в военную разведку. Внешне все оставалось как прежде: они продолжали служить в полку, но это было лишь прикрытием их шпионской деятельности.
Бирн пропадал в окрестных деревнях неделями, мимикрируя под местного жителя и охотясь за каждым словом и фактом. Его испанский становился все более свободным, а его французский и раньше был безупречным. Он добывал обрывки информации, которые Маркус потом сопоставлял и разгадывал. Постепенно роли между ними распределились предельно точно: Бирн – человек действия, Маркус – голова, мыслитель. Псевдоним Сизый Ворон больше подходил Бирну, но принадлежал скорее им обоим. Но как и когда он стал достоянием общества – это отдельная история.
Маркус был отозван в Лондон зимой 1812 года на несколько недель для восстановления после полученного ранения. Однажды, когда он уже не знал, куда себя девать от скуки в доме Грэма и его новобрачной Марии, его вызвали в Военный департамент и потребовали, чтобы он написал рапорт обо всех операциях его и Бирна, о взаимоотношениях с местным населением. Департаменту требовались последние сведения о положении дел и настроениях на континенте. Не желая раскрывать свое имя и имя брата, Маркус поставил подпись: «Сизый Ворон», что как-то перекликалось с внешностью брата. Однако вышло так, что документ, читавшийся скорее как авантюрное сочинение, выпорхнул из стен военного ведомства.
Трудно даже представить степень изумления Маркуса, когда однажды за завтраком, раскрыв «Таймс», он нашел там целый разворот с отрывком из своего рапорта. На следующий день он обнаружил продолжение, потом еще и еще.
Ответ был до изумления прост. Наступивший 1812 год был не из легких, две войны выиграны, но в обществе чувствовалась усталость. Герой войны Сизый Ворон был призван пробудить народ от апатии, высечь искру патриотизма. Языки заработали, имя стало обрастать легендами. Сверху посчитали, что это работает на сплочение нации.
Когда Маркус вернулся в армию, газетные публикации продолжались. Иногда они опирались на реальные факты, но далеко не всегда. Однажды братья долго хохотали, раскрыв случайно газету месячной давности.
Грэму, который унаследовал вместе с имением отцовский титул, они никогда не рассказывали о своих подвигах. Если бы он узнал, что один из его братьев – тот самый прославленный, непотопляемый шпион Сизый Ворон, а другой – автор этого имени, он бы сошел с ума. Потому Бирн и Маркус хранили это в секрете. Это имя, словно волшебная нить, накрепко привязало одного к другому.
За все эти годы Бирн ни разу не усомнился в Маркусе: он доверял его информации и шел по тому следу, который тот указывал.
Но только до настоящего момента.
– Филдстон прав, что вышиб тебя, – ты свихнулся! – проговорил Бирн, наполняя свой стакан, но отнюдь не чаем, а крепкой жидкостью из фляги, поставленной Маркусом на письменный стол. Маркус встрепенулся. Для него эта история с призраком вовсе не была выдумкой, и он имел право рассчитывать на понимание хотя бы своего брата.
– Бирн, я что, часто ошибался? – спросил Маркус с некоторой обидой. – За все время нашей работы я промахнулся только однажды. Да и то эта моя промашка спасла тебе жизнь. Помнишь, ты застрял на молочной ферме в Бельгии посреди заливных лугов и только поэтому не попал под прицел снайпера? – Маркус сделал хороший глоток бренди из своего стакана.
Бирн выстрелил в него холодным взглядом.
– Я не говорил, что ты не прав, Маркус. Я сказал, что ты свихнулся, сошел с ума, братец. Ты разговаривал с Филдстоном в присутствии посторонних!
Лицо Маркуса приняло виноватое выражение.
– Более того, – продолжал Бирн, – ты посвятил этого случайного свидетеля в свои планы, а ведь эта особа – совершенно бесполезное существо, не владеющее никакой информацией и не способное даже хранить ее. Да что там! Это просто пустоголовая, напыщенная красотка – леди Филиппа Беннинг!
Бирн метал на своего брата грозовые взгляды. А тот чувствовал себя так, как если бы заснул в мечтах в одиноком коттедже у озера в районе Лейк-Сити, а пробудился от грохота в лондонских портовых доках. Оказывается, слухи о предстоящем бале в духе «плаща и шпаги», который устраивает миссис Беннинг, уже докатились до лондонских окраин. О нем не знал только ленивый. Чего стоили одни только ее пригласительные билеты, отпечатанные на черно-синем картоне! И в них еще было сказано, что на балу гостей ожидает раскрытие какого-то важного секрета. Конечно, толковали еще и о позорно провалившемся банкете Уитфорда с пропажей французских дуэльных пистолетов. И о перышке ворона… В общем, чья бы ни была вина, но имя Сизый Ворон не сходило с уст обывателей по всей Англии.
И вот является сам Бирн со своей незаживающей раной – бледный, циничный и чертовски усталый, от всех этих неприятных слухов. А он, Маркус, стоит перед ним как нашкодивший мальчишка.
Бирну не повезло: на войне он был тяжело ранен, и характер его не стал от этого лучше. И вот пожалуйста, над ним снова нависает черная тень воскресшего Лорена. Впрочем, охлаждение между братьями наметилось не сейчас, а когда Маркус вернулся в полк из отпуска со своей подлеченной ножевой раной в левом боку. Бирн, с детства мечтавший о славе, внезапно осознал: эта слава о его подвигах может только повредить ему – навести на его след, а он уже не так ловок и силен, как раньше.
Пуля, которую Маркус сам выковыривал из ноги брата, глубоко задела мускул и кость, рану никак не удавалось залечить до конца. Бирн страдал от постоянных болей и искал способ успокоить их.
Простейший способ он нашел сразу, пропав однажды на три дня. И Маркусу пришлось вытаскивать его из опиумного притона на южном берегу Темзы, едва дышащего, в полной прострации.
Его держали дома в течение трех недель, пока он приходил в себя. Тогда на семейном совете было решено: Бирн переберется в коттедж, в Лейк-Виллидж, унаследованный им от старой тетушки, – подальше от пороков большого города.
Теперь, разглядывая его, Маркус понимал: до полного выздоровления еще далеко. Казалось, что одиночество только взрастило в нем демонов боли и страха.
– Зачем тебе все это? – спрашивал его Бирн. – Неужели ты решил разворошить все эти старые дела, чтобы вызвать дамский интерес? Тебе нужна эта пустоголовая блондинка? Этот корсет, набитый тщеславием? Филиппа Беннинг!
– Ты несправедлив, – возразил Маркус. – Нельзя говорить так о леди, которой ты не был даже представлен. – Маркус говорил быстро, боясь, что брат прервет его каким-нибудь издевательским замечанием. – А реальность такова, что Филдстон отказался доверять мне, а эта леди – единственная, кто мне поверил! Черт побери! Все отказываются видеть очевидность угрозы, даже после позора Уитфорда, а она – нет!
– Она использует тебя. А на самом деле – меня! Потому что она думает, что ты – это я. Ей не терпится поразить всех своим балом. Черт побери, Маркус! Почему ты не посоветовался со мной? Разве это только твое дело? – Гнев клокотал в нем как огненная лава.
– Потому что ты не вполне здоров, – спокойно ответил Маркус.
– Чертовски верно, я не здоров. Но я не просил тебя заниматься моей работой! Это моя работа, а не твоя!
– Не моя работа? – взорвался Маркус, опрокинув в порыве гнева маленький столик. – Тогда скажи мне, брат, как я должен был поступить, когда этот захороненный вампир вновь вылез из-под земли? Ничего не предпринимать? Дать ему время добраться до тебя и убить?!
– Возможно, так было бы лучше! – заявил Бирн, поднимаясь.
Маркус оцепенел. Бирн действительно вернулся с войны другим человеком, это и понятно. Но то, что с ним происходило теперь, было уже слишком.
– Я все еще жив, – продолжал между тем Бирн, – и я сам справлюсь с этим… Это мой долг и мое право добить его.
– Но ты не должен заниматься этим один. Вспомни, мы всегда держались вместе!
– Это я прикончил его тогда! – взорвался Бирн, снова опускаясь в кресло. – Я прошел весь долгий путь до этого коттеджа у моря на улице Пуассон. Я один. Да, я шел по наводке, которую дал мне ты. И я застрелил Лорена с расстояния в пять футов из его же оружия. И я забрал оба дуэльных пистолета. И теперь ты заявляешь мне, что он все еще жив?
– Я знаю, это звучит невероятно…
– Этого не может быть. – Бирн снова поднялся – он просто не мог усидеть на месте – и, опираясь на трость, принялся расхаживать по кабинету, насколько позволяло захламленное пространство. – Я знаю, кого я убил. Я говорил с ним, и он ждал меня. И это был Лорен.
«Истинное порождение дьявола на земле», – подумал Маркус.
Война была уже на исходе, с Бонапартом и его сподвижниками было покончено. Кто-то сдался сам, кого-то взяли в плен. На свободе затаился, возможно, один Лорен, кровожадный и циничный. Это был человек без чести, не желавший следовать законам войны, запрещавшим убивать сдававшегося. Он не знал милосердия к врагу, что было дико для просвещенного века. Он дразнил Бирна и Маркуса, обещая сложить трупы Воронов к ногам своего императора. Бирн опередил его, но ушел с незаживающей раной.
Потом брат отыскал брата. Тот лежал без сознания, потеряв много крови, на пустынном берегу. Еще немного, и прилив смыл бы его в пучину моря…
Маркус был уверен, что Лорен мертв, и чувствовал удовлетворение при мысли об этом. Пока Джонни Дикс не доказал ему обратное…
– Я знал, что ты болен. И я хотел уберечь тебя от этого кошмара, – произнес Маркус как можно спокойнее, наблюдая за бешеными шагами своего брата.
– И поэтому ты связался с Филиппой Беннинг? – Голос брата дрожал от негодования. – Ты не Сизый Ворон, а ведь ей нужен именно он, то есть я!
– Это не совсем так, – холодно заметил Маркус.
– Ты уверен? У тебя вид идиота, который мечтает, чтобы его утешили и обласкали, но поверь мне, Филиппа Беннинг не подпустит тебя к своему будуару. Таким несчастным воздыхателям, как ты, вход туда заказан. У нее нет стимула возиться с тобой.
– У нее, – произнес Маркус, – есть некий план. Филиппа Беннинг решила стать моим проводником в высший свет. И она хорошо знает, как этого добиться. Голова у нее отлично соображает. Ты был бы удивлен, если бы тебе пришлось пообщаться с ней. И умоляю тебя, будь поосторожнее в своих высказываниях о Филиппе Беннинг.
Чтобы полностью прояснить свою позицию, Маркус порывисто встал, приблизился к брату почти вплотную и пристально посмотрел ему в глаза. Тот, видимо, понял, насколько серьезно настроен Маркус, потому что в уголках его рта заиграла легкая улыбка и он сказал:
– Если тебе угодно гоняться за этим призраком, изволь. Давай займемся им. Но перестань втягивать Сизого Ворона во всякую светскую чепуху. Шпион, о котором болтают на всех углах, достоин осмеяния. – С этими словами Бирн повернулся к двери. – Я отправляюсь к Грэму и Марии, приятно иногда погостить в родовом гнезде.
– Он оставил свою метку на банкете Уитфорда, – спокойно произнес Маркус.
Бирн задержался у двери.
– Свою метку?
– Да, Лорен умудрился искалечить пару дюжин голубей и засунуть их в пирог Мира высотой в шесть футов, а напоследок выкрал у хозяина свои дуэльные пистолеты.
– Этот старый тюфяк оставил их на видном месте?
– Эти пистолеты – краса и гордость его коллекции, они лежали под стеклом в изящном футляре на бархатном ложе, – сухо пояснил Маркус.
– Черт возьми, меня просто тошнит от этих пистолетов! От всего этого. И что, Филдстон даже после этого проигнорировал тебя? – поморщился Бирн, сильнее припадая на трость.
Маркус обвел мрачным взглядом коробки, доставленные Лесли.
– Как видишь… Бирн глубоко вздохнул.
– Кто следующий поставлен под удар?
– Лорд Гемпшир и его знаменитые бега.
– И твоя миссис Беннинг уже обеспечила тебе доступ туда?
– Еще нет. Ноя жду приглашения. Думаю, ей не составит труда включить в список гостей и тебя.
Бирн молчал, прислонясь к двери и глядя прямо перед собой.
– Тебя не переубедить, – наконец проговорил он. – Ты решил, что это дело рук Лорена, потому что он любил дразнить меня голубем, а не вороном. И по клочку бумаги и капле воска на ней ты определил, что в департаменте засела «крыса» – предатель, но наверняка тебе ничего не известно. Нужно знать, а не вдаваться в пустое фантазирование.
– К сожалению, я вынужден работать с тем, что у меня есть. Одна из угроз уже сработала, не так ли? Угроза, о которой говорилось в том листке, что я раздобыл.
– Отлично, – вздохнул Бирн. – Попробую попасть на эти бега под видом какого-нибудь слуги или наймусь конюхом. На такие мероприятия всегда набирают дополнительный штат.
– Но ты едва держишься на ногах, – заметил Маркус.
– Я буду там, – твердо проговорил Бирн. – Если ты прав, мы докопаемся, кто же зачинщик всего. Но если ты ошибся, я возвращусь в Лейк-Виллидж и больше никогда не суну нос в это дело.
Бирн явно не верил ему. «Он думает, что я сошел с ума, – решил Маркус. – Или даже еще хуже. Он думает, что я хочу воспользоваться его именем и его славой, чтобы добраться до светской львицы».
Трещина между братьями все углублялась.
– Я рад, что ты согласился поддержать меня, – произнес он вслух. – Но тебя никогда не примут в услужение с этой твоей тростью. – Он участливо взглянул на брата. – И не забывай, что ты будешь в лондонском обществе. И там найдутся те, кто может опознать тебя.
– Я уже годами не посещал это общество, – усмехнулся Бирн.
– Так воспользуйся этим шансом. Кто знает? Возможно, это будет самым лучшим твоим перевоплощением, – тоже усмехнулся Маркус.
Бирн мысленно взвесил свои шансы.
– Но я не танцую, – счел нужным предупредить он.
– Я непременно всем сообщу об этом, – пошутил Маркус. – И знаешь, я, пожалуй, отправлюсь к Грэму вместе с тобой. Чтобы Мария не скисла сразу от твоего вида. – Он весело хлопнул Бирна по плечу, но тот остался невозмутим.
– Маркус, если Лорен действительно еще жив, ты дважды не прав, что лезешь в это дело. Да еще втягиваешь и меня, и миссис Беннинг.