Глава 15

В эти предрассветные часы, глядя на угли, догорающие в камине, Филиппа бодрствовала в каком-то неясном ожидании. Ожидании чего? Заветного стука в дверь или никак не наступающего утра.

Маркус оставил ее, едва успев сказать «прощай», чтобы, следуя чувству долга, вернуться обратно в дом. Не то чтобы она особенно беспокоилась о нем… Тогда что же мешает ей мирно заснуть? Ведь сон, как известно, имеет первостепенную важность для женской красоты. Как она покажется перед ним – с темными кругами под глазами и, возможно, даже маленькой складочкой между бровями?

Устав сидеть, она принялась расхаживать по обюссонскому ковру, невольно прислушиваясь к тиканью часов на каминной полке, которого раньше никогда не замечала. Теперь оно будоражило ее сознание, мешало успокоиться и заснуть. Оно раздражало ее. Может быть, поэтому Филиппа не услышала деликатного постукивания в дверь, не заметила темную тень, проскользнувшую в ее гостиную. При виде этого черного духа ночи, как ей показалось, она закричала.

– Бога ради, не надо шума, – произнес Маркус Уорт, прикрывая ладонями сначала свои уши, а потом ее рот. Наконец воцарилась тишина. Это всего лишь я, – прошептал он. – Вы больше не станете кричать?

Она кивнула. И он, успокоившись, отнял свою руку. Но, как оказалось, был не прав. Ибо тут же получил замечательный хук справа. По счастью, на этот раз пострадало его плечо, а не скула.

– Молчать! – приказала она, потряхивая рукой, которая тоже пострадала от удара. – Это вам за то, что вы напугали меня. Учтите, в следующий раз я ударю в живот.

Маркус покачал головой:

– Не слишком удачная идея. В живот хорошо бить только неожиданно, когда он расслаблен. Надо бить ниже или много выше – в шею.

– Я отлично знаю о пользе удара в низ живота, но что касается выше…

– Правильный удар в шею может перерубить дыхательное горло.

– Хм… возьму это на заметку, – бросила она. Маркус подошел к ней ближе.

– Ваши эти… вопли, они, случайно, не могли разбудить миссис Тоттендейл?

– Тотти не разбудит даже грохот пушек. Весьма полезное свойство для компаньонки. – Теперь, когда он был наказан, лицо Филиппы приобрело более благосклонное выражение. В самом деле, на какой прием он мог рассчитывать, бросив ее в толпе перед Уитфорд-Мэншн, а затем возникнув на излете ночи как черный призрак? Однако она все же была рада убедиться, что с ним ничего не случилось. – Что касается слуг, – продолжала она, – то у них есть одно общее свойство: они так и лезут на глаза, когда не надо, а когда что-то случается, их не дозовешься.

– Вот и прекрасно, – заметил он, опускаясь на изящную кушетку.

А вид у него усталый, отметила про себя Филиппа. Похоже, он до предела вымотан. Было четыре утра, она часто прибывала с бала в это время. Однако события этой ночи явно выходили за рамки привычного ночного приключения.

Маркус сидел, уставясь на огонь, который высвечивал суровые складки у его рта и запавшие глаза.

Она бы покончила с собой, появись такие следы у нее на лице. Но его лицу они каким-то странным образом даже идут…

– Так зачем вы пожаловали? – спросила она, усаживаясь в кресло напротив.

Он спокойно взглянул на нее, вздохнул и стал рассказывать ей продолжение ночной истории.

– Пистолеты пропали, – объявил он.

– Пистолеты из галереи Уитфорда? Добыча Сизого Ворона?

– Именно. Изначальная собственность Лорена. Я подозреваю, что он их и украл.

– Стало быть, легенда, рассказанная лордом Уитфордом, верна?

– Более или менее. Для лорда Уитфорда – скорее более… Говорят, он слишком много за них заплатил, а значит, он в нее поверил.

– Перестаньте паясничать, – попросила Филиппа с беспокойством в голосе. – Оставим пистолеты. Что там случилось еще?

– Еще я предложил ему мои услуги по наведению порядка в доме, – усмехнулся он.

В действительности он снова и снова оттаскивал лорда Уитфорда от несчастного шеф-повара, вывалянного хозяином в злополучном пироге. Слегка успокоив его, он послал за констеблем. Леди Уитфорд истерически рыдала в углу зала. Ей также «повезло» – во время обморока она испачкалась в разных деликатесах, попадавших на пол во время паники. Маркус разобрал лишь несколько слов: «Все кончено» и «Всем на посмешище». Когда прибыл констебль, служанка увела ее в спальню, а Марселя стали допрашивать.

Лорд Уитфорд обнаруживал явную неспособность к логическому мышлению и вяло позволил Маркусу Уорту представлять его интересы. Хотя, несомненно, хозяин дома находил его присутствие несколько странным, а манеры слишком авторитарными для младшего баронского сына, оставшегося без титула и служившего каким-то заштатным клерком, пусть и в Уайтхолле.

Как бы там ни было, но, похоже, хозяин был рад, что рядом находится хоть кто-то, сохранивший присутствие духа и рассудок и предлагающий свою помощь. Выбирать было уж точно не из кого.

Повар выглядел смущенным и потерянным. Он никак не ожидал увидеть в пироге мертвых, искалеченных птиц.

– Я сам не понимаю, что случилось, – уверял он, соскребая с себя мокрые хлопья. – Я собственноручно посадил прекрасных белых голубей под корку пирога за пятнадцать минут до того, как он был подан к столу. Сажать голубей мне помогал младший шеф-повар. Полагаю, что кто-то подменил пирог.

– Хочешь сказать, что могли испечь два одинаковых пирога, высотой в шесть футов? Не слишком ли дорогое удовольствие? Кому могла прийти в голову идея так позабавиться? Бред какой-то… – сокрушался лорд Уитфорд. – Нет, это сделал ты, ты, негодяй, французишка! – снова налетел он на Марселя.

– Лорд Уитфорд, пожалуйста… – сказал Маркус, показывая взглядом в сторону констебля, ведущего протокол допроса, который потом мог быть направлен в информационный отдел «Тайме». – Вы считаете, что пирог могли подменить? – обратился Маркус к Марселю. – Куски корки и блюдо, хотя и расколотое, все еще здесь. Посмотрите, может быть, найдете что-нибудь в пользу вашей версии?

Марсель, обрадованный появившейся надеждой доказать свою невиновность, стал ползать над остатками, разбросанными по залу. Осколки керамики не интересовали его. Он поднял большой кусок слоеной корки, поднес ее к самым глазам, внимательно рассмотрел и прищелкнул пальцами:

– Пригласите сюда мадемуазель Куинн!

Один из лакеев, застывших у дверей, немедленно отправился на кухню и вернулся вместе с растерянной рыжеволосой девицей лет двадцати в перепачканном тестом фартуке, свидетельствовавшем о ее участии в приготовлении пирога.

Марсель сунул кусок корки ей в руки:

– Мадемуазель Куинн, что это?

– Это корка от пирога.

– Вы уверены? Посмотрите внимательнее.

Она стала разглядывать корку, поднеся ее поближе к пламени свечи. Затем лицо ее задрожало, и она воскликнула:

– Это не мой пирог! Кто готовил его?

– Не ваш? – воскликнул Маркус, подойдя ближе к ней, за ним подтянулись и констебль с лордом Уитфордом.

– Это выпечка из восьми слоев, тогда как я готовила пирог из шестнадцати. Я всегда так готовлю.

– Всегда? – переспросил Маркус.

– В моей кухне никто не готовит слоеную выпечку меньше чем в шестнадцать слоев! – вмешался Марсель, снова обретя уверенность и вскинув голову к потолку. – Никто!

– Но кому же понадобилось так шутить и зачем? – подавленно спросил лорд Уитфорд.

– Вы задали очень важный вопрос, но сначала я должен спросить вас: после этого бедлама вы распорядились осмотреть дом?

– Осмотреть дом?

– Вполне возможно, что кто-то задумал это безобразие в качестве прикрытия: чтобы свободно порыться в вашем доме. Лорд Уитфорд, я обнаружил пропажу ваших знаменитых пистолетов из галереи, – объявил Маркус.

Лорд Уитфорд мгновенно сорвался с места, за ним последовали Маркус с Марселем и констебль, а далее, совершенно автоматически, побежали слуги.

Влетев в свою галерею, лорд Уитфорд замер в растерянности перед пустым футляром, валявшимся под стеклом. Сначала он стал мертвенно-бледным, потом – пурпурным и, обретя властный тон, приказал слугам обыскать каждую щель в доме. Затем подмигнул Маркусу, приглашая его следовать за собой. Тот подчинился, предоставив констеблю составлять список пропавших вещей, как то: кольца для салфеток и сами салфетки, цветочные горшки, вилки и прочая ерунда.

Лорд Уитфорд привел Маркуса в свой личный кабинет на втором этаже, где все было устроено в соответствии с суровым мужским вкусом. Однако бросалось в глаза, что и здесь побывал кто-то чужой и учинил заметный беспорядок. Лорд Уитфорд прежде всего бросился к картине на стене – слащавый пасторальный пейзаж, единственный в комнате.

– И что пропало из сейфа? – заинтересованно спросила Филиппа.

– Прошу прощения? – не понял Маркус.

– Я полагаю, что за картиной скрывалась дверца сейфа, не так ли? – уточнила Филиппа.

Его бровь поползла вверх.

– Почему вы так решили?

Легкая улыбка превосходства заиграла на ее лице.

– Прежде всего лорд Уитфорд отдает предпочтение портретной живописи, а отнюдь не пасторальной. В его доме я видела дюжины портретов и батальных полотен и ни одного пейзажа. Потом, вы сказали, что это была единственная картина в кабинете, а значит, дверца сейфа могла находиться только под ней. А где же еще? Не на голой же стене? И третье, самое очевидное. С тех пор как существуют сейфы и картины, одно всегда прячется за другим, это и младенцу известно. Лорд Уитфорд не отличается оригинальностью, я всегда это отмечала.

Маркус посмотрел на нее внимательным, глубоким взглядом – так она сама порой заглядывала в себя. Она знала, что красива, что в газетах целые колонки светских сплетен отводятся описанию ее внешности. Она была уверена в себе, но источником этой уверенности было не тщеславие, а способность к пониманию, к постижению сути происходящего вокруг нее.

У нее была развита неординарная наблюдательность, но, вращаясь в светском обществе, она не афишировала эти качества.

– Мистер Уорт, вы все еще не ответили на мой вопрос, – напомнила она с нетерпением.

– Простите, – отозвался он, – в такие часы я чувствую себя не совсем в форме.

– Попросить принести вам чай?

– Не надо беспокоить слуг. – Оттого что он старался придать своему голосу больше энергии, ответ прозвучал слишком резко.

– Вы устали, и вас пугает, что я вижу вас в таком несобранном виде?

Хитрая усмешка пробежала по его лицу.

– Меня? Пугает? Ничуть. Я переживаю за вас. – Он уставился ей в глаза. – Должно быть, вас пугает такая ситуация: непринужденная беседа с чужим джентльменом в ночные часы в своем доме. Но не беспокойтесь, я проскользнул через сад совершенно незаметно.

– А вы так старались проскользнуть незамеченным из-за того, что боялись за свою репутацию?

– Миссис Беннинг, я думал только о вашей репутации.

– У меня достаточно высокая репутация для того, чтобы вывести вас в самые высшие слои лондонского общества. Я удостоила вас моей беседой на Бонд-стрит, чтобы все видели, что вы человек моего круга; я говорила о вас с леди Гемпшир, и в ближайшие несколько дней вы получите приглашение на ее бега. А если нет, я дам этой леди почувствовать, кто такая Филиппа Беннинг. А мои слуги не привыкли обсуждать на стороне, кого я развлекаю в своем доме. Мы с вами говорим о серьезном деле, и я повторяю мой вопрос: что пропало из сейфа?

– Чертежи, – ответил он.

– Чертежи? – недоверчиво переспросила она.

– Чертежи новой игольчатой системы огнестрельного оружия, под которую лорд Уитфорд расширяет свои мануфактуры.

– Не взяли ни денег, ни драгоценностей?

– Нет, только чертежи. Весьма специфическая кража – и в галерее, и в кабинете. Больше ничего не пропало, если верить заверениям экономки и дворецкого. Лорд Уитфорд сокрушается главным образом о чертежах, он вне себя от горя и ярости. И эта кража пистолетов в галерее совершена весьма профессионально: стекло не разбито, а отжато, оставлен зазор примерно на палец. Это Лорен! Он хочет, чтобы мы догадались, кто взял оружие. Хочет продолжить игру и отомстить…

– А что, если… – начала миссис Беннинг и сразу запнулась.

– Если – что?

– Нет, это глупо, вы лучше понимаете в этом, чем я… – отмахнулась она, сделав неопределенный жест рукой.

– Нет уж, позвольте узнать и ваше мнение! Сейчас важна любая мелочь.

– Хорошо, – продолжила Филиппа несколько нервозно. – Мне кажется логичным предположить, что преступников было двое. Чтобы добраться из галереи до кабинета, на это требовалось время. Возможно, один вытаскивал пистолеты, а другой трудился над сейфом.

Филиппа говорила не очень уверенно, но Маркус всерьез задумался над ее предположением. Он ненавидел Лорена, тот стал для него персонификацией всеобщего зла, но действовал-то он как обычный человек, который всегда нуждается в сообщнике. Не стоит думать, что все замыкается на одном Лорене. И еще одно обстоятельство: Филиппа Беннинг не просто находчива и сообразительна – она действует на него отрезвляюще. Возможно, она для него просто незаменима.

– Миссис Беннинг, вы способны сделать карьеру в области шпионажа.

От такой похвалы она вспыхнула.

– Ну и комплимент с вашей стороны, мистер Уорт! Дрова в камине успокаивающе потрескивали, и Маркусу внезапно захотелось расширить эту картину: он, простертый на мягкой кушетке, и леди в кресле с рукоделием, плетущая какие-то кружева… Хотя вряд ли Филиппа Беннинг станет заниматься такой чепухой. Но он поспешно одернул себя – не хватало еще задремать здесь. Да и кушетка коротковата для его ног, усмехнулся он про себя.

– Мне пора, – объявил он, резко вставая.

– Тогда до завтра? – уточнила Филиппа, поднимаясь с кресла.

– Там будет видно, – ответил он, позволив себе напоследок полюбоваться ее прекрасными глазами, ее нежной кожей, такой теплой в отсветах пламени.

– Вы должны являться по приглашению, – внезапно резко проговорила она, – а не прокрадываться в потемках, когда вам заблагорассудится. Ответьте мне как на духу: что бы вы стали делать, окажись я в это время уже в постели? Мне известно из газет, что Сизый Ворон любит прокрадываться в спальню к прекрасным дамам, а потом…

– Я уже говорил вам, миссис Беннинг, что не всем историям нужно верить. Я знал, что вы не спите, потому что видел свет в окне. Если бы свечи не горели, я бы ни за что не позволил себе войти. – Он помедлил, держась за ручку двери. – Утром я пришлю вам свою карточку с уведомлением.

– О! – сказала она, придвигаясь ближе к нему. – На днях вы должны получить приглашение. Леди Гемпшир закрывает свой пригласительный лист в среду. Если вы появитесь у меня в этот день, я смогу подтвердить вам ее приглашение.

Он кивнул, поворачивая ручку двери, но она вновь обратилась к нему:

– Один последний вопрос, мистер Уорт… Маркус. – Ее уверенный голос дрогнул. – Если вы знаете, что можете прислать мне вашу визитку утром, то зачем же вы явились тайком еще и ночью?

Маркус отступил от двери и вытянулся перед ней, как партнер перед танцем.

– А позвольте спросить, почему вы бодрствовали ночью у непотушенного камина? – Подняв руку, он нежно поправил выбившийся из прически локон.

Ей показалось, что пальцы, коснувшиеся ее щеки, прожигают ее кожу насквозь, а потом она ощутила их касание та своей шее, у самых ключиц, выглядывавших из выреза ее точного наряда, на удивление скромного для такой фешенебельной леди. Плотный, уютный хлопок укутывал ее своими складками, скрывая соблазнительные изгибы ее тела и придавая ей невинный девический вид.

Ее широко распахнутые глаза не отрывались от его лица в смутном ожидании, но он отдернул свою руку и, выскользнув за дверь, растаял в темноте ведущего к выходу холла.

К среде Филиппа превратилась в комок нервов. Ей пришлось участвовать в полдюжине встреч, связанных с организацией ее бала Беннинг, – от прослушивания новых музыкантов до дизайнеров, которые должны были украсить зеркалами длинную галерею, ведущую в бальный зал. Музыкантов она решила оставить прежних в пику своей матери, хотя они и были не бог весть что – не самые вкусные пенки на варенье.

Кроме того, ей с Тотти пришлось присутствовать на одном музыкальном утреннике и на ботанической выставке, устроенной леди Хертфорд, любовницей принца-регента. А вечером их ждали другие приемы с балами и ужинами. И все это казалось ей весьма утомительным, потому что от Маркуса Уорта не было никаких известий.

Она говорила себе, что у нее нет никаких причин для беспокойства. Но потом она совершила промашку, заглянув в газеты. И там, между статьями по поводу слабости французов и их ярости в связи с продолжающейся англичанами оккупацией Парижа, она наткнулась на следующую сплетню:

Филиппа была вне себя. Как могут газеты печатать подобную белиберду? Но, несмотря на очевидную дикость последнего вывода, факты были изложены более-менее правдиво, пришлось ей признать.

Была уже среда – ее приемный день. Гости собрались в ее розовой гостиной, где пару ночей назад Маркус Уорт почтил ее своим запоздалым визитом. Нора стояла у окна вместе со своей матерью, которая дружески болтала с леди Гемпшир. Тотти, как обычно, восседала перед чайным подносом, имея собственный особый «чай» под рукой. Полдюжины других дам прохаживались между корзин с цветами, которые были присланы от поклонников в это утро. Здесь же присутствовали и двое ее обожателей: джентльмен Фредди Хоукс и сэр Реджиналд Риджуэй – очаровательные друзья, занятые больше друг другом, чем Филиппой. Прибыла также леди Даннингем с дочерью Луизой и Пенни Стерлинг.

Но тот, кого она желала видеть, по-прежнему не являлся.

Пенни Стерлинг была очаровательной юной особой, хотя и слегка наивной. Но скорее всего она и нравилась окружающим именно своей наивностью. Она, впрочем, и внешне была очень приятной – румяной, свежей и жизнерадостной. Правда, ее платья оставляли желать лучшего. Они были таких же будничных темных тонов, как и ее волосы, и не слишком хорошо сидели на ее складной фигурке. Глядя на нее, Филиппа решила про себя, что ей следует поговорить с ее матерью. Однако леди Даннингем объявила, что леди Стерлинг, страдая от лондонского воздуха, отправилась на воды, вместо того чтобы заниматься выездами своей дочери в свет.

– Это очень нелегко – остаться без материнского руководства, когда ты так юна и неопытна, не так ли, малышка? – сказала миссис Даннингем, поглаживая руку собственной дочери. Но по лицу Луизы было заметно, что ничего ей не хочется так сильно, как освободиться от своей заботливой мамочки, вцепившейся в нее чуть ли не намертво. Что касается Пенни, то лицо ее отражало самые противоречивые эмоции. С одной стороны, ей явно не терпелось расправить крылышки, но видно было, что она еще нуждается в материнской ласке. Филиппа могла ей быть очень полезной.

– Хорошо еще, что ее отец, лорд Стерлинг, в Лондоне, – продолжала леди Даннингем. – Вы знаете, он очень влиятелен в военных кругах. Во время торжеств на его мундире сверкает дюжина медалей.

– А чем занимается твой папочка на военной службе? – обратилась она к Пенни, стараясь не обнаружить своей заинтересованности. О, если бы только Маркус был здесь! Он-то знает, как правильно спросить, чтобы получить нужный ответ.

– Он больше не связан с военной службой, – отвечала Пенни, розовея. – Он теперь занят стратегическим планированием экономики.

– Нам, леди, лучше не интересоваться этим. Торговля, пошлины, поставки… третьи страны… Пусть над этим трудятся светлые мужские головы. Нам же лучше сидеть дома с детьми, заниматься их воспитанием и следить за слугами. Все остальное не нашего ума дело. – С этими словами леди Даннингем взяла себе еще один огуречный сандвич.

Филиппа про себя решила: чем меньше будет Пенни находиться рядом с этой дамой, тем будет полезнее для нее – и уже строила планы, как избавить Пенни от ее скучной опеки. Что касается Луизы, то ей будет очень сложно освободиться от влияния своей мамочки.

Ее отважная ученица, решительная смуглая Нора, незамедлительно решила вмешаться:

– Как, миссис Даннингем, неужели вы хотите хранить Луизу и Пенни в полном неведении относительно того, что движет миром?

– Нора… – попыталась остановить ее Филиппа.

– Неужели вы хотите воспитать их на провинциальный манер? – не унималась та.

На помощь пришел Битей, залившийся низким лаем, – он лаял всегда, когда чувствовал приближение чужих. Она прижала к себе пушистый ком и застыла в ожидании. Ее слуга Лейтон, облаченный в ливрею, распахнул двустворчатую дверь в гостиную и объявил:

– Миссис Беннинг, к вам на прием джентльмен. Глаза ее загорелись. Наконец-то Маркус здесь, теперь он сам будет очаровывать леди Гемпшир, чтобы заручиться ее приглашением, и задавать правильные вопросы Пенни Стерлинг. Она кивнула Лейтону, который с поклоном пропустил…

– Миссис Беннинг, – произнес своим медовым, подкупающим голосом маркиз Бротон и раскланялся. А затем, подступив ближе, прижал к своим губам ее руку и восторженно прошептал:

– Филиппа.

В гостиной на минуту воцарилась тишина, все наблюдали за этой парой. Придя в себя от неожиданности, она примерила приветливую улыбку.

– Лорд Бротон, – произнесла она и совсем тихо, только для его ушей, прошептала:

– Филипп…

– Явился засвидетельствовать вам свое почтение. У вас очень мило, – прошептал он ей на ухо. – Очень, очень интересно.

Затем с большим чувством собственного достоинства Бротон поклонился всему собранию. Когда Филиппа села, он тут же занял место рядом с ней, поспешно освобожденное Фредди Хоуксом. Маркиз являл собой образец учтивости и галантности, осыпая Филиппу комплиментами и не забывая улыбаться всем остальным леди в гостиной.

К удивлению леди Даннингем, Пенни Стерлинг неожиданно изъявила желание пригласить Филиппу на чай. И все из-за того, что Филиппа выразила ей дружеское сочувствие по поводу ужасного лондонского воздуха, вынудившего ее, мать отправиться на воды.

А Маркус Уорт так и не появился в ее гостиной. Что ж, завтра она непременно узнает, в чем тут дело… Но ей не пришлось дожидаться утра.

«Миссис Беннинг» – так начиналось послание Маркуса Уорта, мгновенно вызвавшее в ней досаду. «И когда же этот учтивый джентльмен научится называть меня по имени?» – с тоской подумала она. – Очень сожалею, что не смог быть у вас в назначенное время – в среду после полудня. Но не согласитесь ли вы встретиться со мной завтра утром в десять часов в Гайд-парке в северном конце озера Серпентайн?»

В десять утра! Попросил бы еще прибежать туда на заре. Филиппа получила его записку уже ночью, после возвращения с бала, где натанцевалась до упаду, и теперь у нее немилосердно гудели ноги.

Она нахмурилась, потом насмешливо фыркнула и села писать ответ. После нескольких язвительных замечаний, перечеркнутых и разорванных, она, неожиданно для себя, выразила согласие на встречу.

Наутро она прибыла в собственной карете к северному концу извилистого озера Серпентайн в сопровождении кучера и лакея. На ней был новейший прогулочный костюм: серо-зеленое платье с коротким темно-зеленым бархатным жакетом, украшенным по краям изящным виноградным орнаментом, вышитым золотой нитью. Ее лайковые перчатки и прогулочные ботинки были густого коричневого тона. Она сделала несколько шагов по невысохшей утренней росе, и тончайшая кожа слегка намокла.

Миссис Тоттендейл в это время еще мирно почивала в своей постели, как и положено всем людям с хорошими манерами и здравым рассудком. А Филиппа уже начинала сомневаться в присутствии у себя последнего. Но тут, словно ниоткуда, появился Маркус Уорт и встал рядом с ней.

– Отчего вы так напуганы? Разве вы не меня ждали? – спросил он с сардонической усмешкой.

– Но… но ваш глаз! – запричитала она, импульсивно потянувшись к его лицу. – Что с ним?

Он отпрянул назад.

– О, простите, простите! – сказала она. – Но это выглядит так ужасно. Вы уверены, что ваш глаз серьезно не поврежден?

С этим зелено-желтым подтеком, расплывшимся от виска к глазу, вид у Уорта был пугающим. Он явно уже использовал примочки, но время еще не успело залечить такой синяк.

– Я получил его не ранее как вчера. Он еще совсем свежий. Только не трогайте, умоляю вас!

– Ах, простите! – снова проговорила Филиппа со смиренным выражением лица. – Теперь я понимаю, почему вы не захотели вчера показаться на глаза леди Гемпшир.

– Вы правы, – ответил он. – Поверьте, я весьма сожалею…

– Все в порядке, – мягко ободрила его она и усмехнулась: – В сопровождении с таким ярким доказательством под вашим глазом ваше оправдание звучит очень искренно. Успокойтесь, для вас уже есть приглашение. Вы будете присутствовать на бегах Гемпширов.

– Я очень рад, с вашей способностью убеждать вы не знаете провалов.

– Хотите – верьте, хотите – нет, но своим приглашением вы обязаны маркизу Бротону.

– Ему? – удивился Маркус.

– Да, – отвечала Филиппа, поглаживая беспокойного Битей. – Миссис Гемпшир назвала ему число приглашенных незамужних леди, а он указал ей на тот факт, что холостых джентльменов будет явно недостаточно. И вы были немедленно включены.

– О, я готов быть всячески полезным маркизу! Могу даже стать его личным телохранителем, – заявил он, вызвав усмешку Филиппы.

– Ему это ничего не стоило, леди Гемпшир была счастлива исправить свою ошибку. – Филиппа заметила, что он не слушает ее, уставившись в водную толщу длинного змеевидного озера Серпентайн, форма которого определила его название. – Вы вытащили меня из теплой постели только затем, чтобы продемонстрировать свой синяк? – спросила она. – Расскажите хотя бы, как вы его заработали.

– Самым глупейшим образом. Но это не единственная причина, по которой я вас вызвал сюда.

– Так что же еще?

– Я хотел предложить вам кое в чем поупражняться вместе со мной.

– Поупражняться? – Филиппа усмехнулась скептически. – И какую же пытку вы припасли для меня?

– Ну, я бы не назвал это пыткой. Не желаете присесть?

Маркус подвел ее к литой железной скамейке у пешеходных мостков в зарослях ив. Солнце постепенно поднималось все выше, осушая росу на траве и заставляя раскрываться бутоны лилий.

– Я вот тут размышлял… – начал Маркус, усевшись на скамейку, сгибаясь и наклоняясь вперед. – Как хорошо видят ваши глаза?

– Мои глаза? – переспросила она. – Прекрасно! Во всяком случае, я никогда не носила очки, как некоторые, могу даже назвать кто.

– Прошу прощения, я неверно поставил вопрос. Мне нужно знать, как хорошо вы запоминаете то, что видите.

– Я запоминаю все, что вижу, – уверенно заявила она. – И я не преувеличиваю, – добавила она, заметив его скептический взгляд.

– Тогда начнем. Смотрите на озеро в течение десяти секунд, а потом закройте глаза и назовите каждого человека, которого вы видели.

– Но еще только десять утра, – запротестовала она. – Какой приличный человек притащится в такую рань? А те, что здесь… Зачем мне их запоминать? – проворчала она, прижимая к себе собачку.

– Именно поэтому я и выбрал такой ранний час. Вам не надо угадывать их имена, просто опишите мне их, – настаивал он.

Филиппа решила подчиниться, раз уж она все равно сидит в этом парке и раз на это уйдет каких-то десять секунд.

Она никогда не прилагала усилий, чтобы специально что-либо запомнить. Все запоминалось само собой. Но теперь она попробовала сосредоточиться. Филиппа смотрела на юных мисс среднего класса в чистеньких юбках из поплина, как они тащили корзинки с продуктами позади своих матерей. Смотрела на молодого человека, совершавшего утреннюю прогулку на лошади вокруг озера. Смотрела на пожилого джентльмена на другом берегу, читавшего газету и курившего трубку.

– Десять секунд истекли, – объявил Маркус, прерывая ее созерцание. – Итак, скольких мужчин вы увидели?

– Четырнадцать, – не раздумывая ответила она, поглаживая Битей.

Он помолчал, явно удивленный скоростью ее ответа и делая собственный быстрый подсчет.

– Нет, тринадцать, – возразил он.

– Четырнадцать, – настаивала она.

– Тогда попробуйте описать их.

– Два верхом в седле, но сейчас они почти не видны за ивами. Джентльмен, сидящий справа от нас на другом берегу с газетой и трубкой; три юных клерка, сбежавших ненадолго из офиса, как я полагаю; два гвардейца, что неудивительно, поскольку за нами Ланкастерские ворота; два пешехода, пересекших нашу тропу; мальчишка с мамой, которого с натяжкой можно включить в счет; затем мои кучер и лакей и еще – ваша персона. – Филиппа одарила его торжествующей улыбкой.

– Действительно четырнадцать, – вынужден был согласиться он.

– Вероятно, вы не нашли нужным приплюсовать мальчишку?

– Нет, – ответил он, – я не приплюсовал себя.

– И совершенно напрасно, вы не должны так небрежно относиться к собственной особе. Вы мало чем отличаетесь от этого мальчишки, – лукаво добавила она. – То есть я хотела сказать, что вы оба принадлежите к мужской породе. В общем, вы меня поняли…

– Ха-ха! – произнес он.

– Разумеется, это очень забавно, но мне не совсем ясна цель этого упражнения, – проговорила она.

Маркус рассеянно провел рукой по волосам.

– Просто я хочу, чтобы вы были подготовлены, – произнес он неожиданно строгим тоном.

– Подготовлена? – удивилась она.

Маркус уставился на воду и, не глядя на нее, заговорил монотонным, спокойным тоном.

– Каковы мои шансы отговорить вас отказаться от присутствия на Гемпширских бегах? – спросил он.

– Они равны нулю, – ответила Филиппа. – Леди Гемпшир никогда не простит мне этого, особенно после того как я вела с ней переговоры насчет вас. И потом, неужели вы думаете, что я позволю этой интриганке леди Джейн Каммингз флиртовать без всяких помех? Представляю, как она будет рада, если я не появлюсь там. – Филиппа устремила на него вопрошающий взгляд, но он по-прежнему продолжал смотреть на воду.

– К сожалению, я не могу посадить вас под замок, даже ради вашей собственной пользы, – произнес он.

– Ради вашей пользы вы должны еще попасть на Золотой бал принца-регента, не забывайте об этом, – парировала она.

– Именно так, – с грустью произнес он. – Я не могу уберечь вас от опасности, тем более что я даже не знаю, с какого конца она ударит.

– И не забывайте, что я – ваш проходной билет на все опасные мероприятия, – напомнила Филиппа.

– Поэтому я и хочу, чтобы вы были подготовлены, – очень серьезно проговорил он. – Я прекрасно осведомлен о вашей превосходной памяти, вы не раз демонстрировали мне ваши возможности. Но я хочу, чтобы вы научились выделять основное из хаоса лиц и голосов вокруг.

Раздражение Филиппы слегка поутихло, но какая-то частичка страха поселилась в ней после всех его внушений.

– Отлично, – сказала она бодрым тоном, распрямляя плечи. – Научите меня, на что мне следует обращать внимание. На хитрые переглядывания политических оппозиционеров, может быть? Или на грязных французских репатриантов, пытающихся пролезть через садовую решетку? А возможно, и на шелковое платье леди Гемпшир? Вы хотите узнать, заказано оно за границей или сшито в Англии?

– Ответьте мне, – сказал он и взглянул ей в глаза, – как много женщин здесь носят фартук?

Не поворачивая головы – поскольку его темные глаза не отрывались от ее синих глаз, – она произнесла:

– Три. Две девушки-служанки, пересекающие нашу тропу, и торговка с фруктовой тележкой у входа.

– Сколько мужчин носят перчатки?

– Все, кроме мальчика и клерков.

– А сколько мужчин читают газету?

– Пожилой джентльмен с трубкой – и, кстати, у мальчишки тоже какой-то клочок в руках – и еще господин на скамейке напротив.

– Сколько мужчин имеют при себе нож?

При этих словах у нее перехватило дыхание.

– Возможно, мальчик… – ответила она, впервые с ноткой неуверенности.

– Почему вы так решили?

– Я… я не знаю. Мне почему-то подумалось, что из них всех только мальчишка станет носить какой-нибудь перочинный ножичек в кармане. У гвардейцев есть сабли, у моего кучера – хлыст. Всем остальным ножи просто ни к чему.

– Миссис Беннинг, Филиппа, я должен просить вас быть внимательнее. Вы не угадали. Понятно?

Она кивнула, с завистью наблюдая за тем, как свободно он откинулся на спинку скамейки. Воздух все более прогревался, и она решилась спустить заскулившего Битей на землю. Обнюхав травку и слегка побегав, тот мирно свернулся на ботинках Маркуса. Филиппа, сидевшая все время выпрямив спину, тоже решила побаловать себя и откинулась на металлическую спинку, на которой уже лежала рука Маркуса. Издали могло даже показаться, что он обнимает ее.

– Я могу быть более успешной ученицей, если вы скажете мне, за кем конкретно я должна наблюдать, – мягко попросила она.

– Прошу прощения? – рассеянно произнес он.

– Вы хотите, чтобы я узнала Лорена? – осведомилась она без робости, чувствуя, что ступает на зыбкую почву. – Если бы я знала, как он выглядит, слышала его голос… Это бы очень пригодилось. Вы ведь его подозреваете, не так ли?

Маркус кивнул:

– Его и его сообщника. Как вы точно заметили в прошлый раз, у него должен быть сообщник.

– Так опишите мне Лорена. Немезида должна знать свою цель. Пора бы вам уже больше доверять мне.

– Я опасаюсь за вас. Как бы вам не пожалеть об этом. Вы можете совершить опрометчивый шаг. Поймите, это совсем не то, что ваши стычки с леди Джейн. Нет, миссис… Филиппа.

Он глубоко вздохнул, устраиваясь удобнее на скамейке, его рука уже касалась ее плеча. И может быть, поэтому он так старательно смотрел в сторону, отнюдь не собираясь убирать свою руку.

– В сущности, мне известно о Лорене немногим больше, чем другим, – начал он. – Его происхождение, как оно изложено лордом Уитфордом, кажется мне весьма достоверным. Но мы узнали его имя, только завладев его пистолетами. Он человек весьма утонченный и очень холодный. Он получает наслаждение лишь от самых изысканных вещей. Не сомневаюсь, он бы заинтересовался ва… вашим складом ума, вашими софизмами и так далее… – Он сделал неопределенный жест рукой.

Филиппа с достоинством пожала плечами. Почему бы и нет? Она нисколько не сомневалась в своей неотразимости.

– Он аристократ по рождению, но во время Французской революции потерял титул и примкнул к Наполеону, надеясь на восстановление своих прав. Много времени он провел в Англии, и я подозреваю, он должен был имитировать манеру произношения высших кругов, если бы не его презрение к англичанам и не боязнь порастрясти свою «французскую соль». Я знаю, Филиппа, что вы не раз побеждали в стычках с леди Джейн, но поймите, Лорен – это совсем иное. Он не станет колебаться, если понадобится убить вас и любого, кто встанет на его пути. – Рука Маркуса очень нежно легла на ее плечо, и все же Филиппа уловила слабую дрожь в этой руке.

– Но как же он все-таки выглядит? – спросила Филиппа, зная, что Сизый Ворон и Лорен встречались лицом к лицу.

– Бледный. Темные волосы. Глаза, которые прожигают тебя насквозь… – Голос его звучат так, словно он читал страницу из готического романа, а не пересказывал то, что видел собственными глазами.

– Но это похоже на описание какого-то вампира, – с дрожью в голосе призналась Филиппа.

Маркус промолчал.

– Мне кажется, я должна нанести визит вашему брату…

– Брату? Зачем?

– Мария предложила мне возглавить общественное движение в пользу несчастных сирот. И раз уж вы вытащили меня из моей постели в столь ранний час, придется потрудиться еще немного…

Он встретил это заявление ироничной улыбкой.

– Приятная утренняя прогулка в парке не могла вас слишком сильно выбить из колеи. Это такие пустяки…

В ответ на это замечание она выстрелила в него весьма выразительным взглядом. Он убрал руку с ее плеча, и сразу холодное пространство легло между ними, разрушив их уютный кокон. Филиппа встала, потянула за ошейник Битей, уютно свернувшегося на ботинках у Маркуса. Как только она встала, ее кучер занял свое место, а ливрейный слуга распахнул дверцы кареты.

– Желаю вам приятного продолжения утра, миссис Беннинг.

Казалось, он хочет добавить что-то еще, но не решается.

– Благодарю вас за то, что вы согласились на эту встречу.

– Мне доставила удовольствие наша встреча. Не забывайте делать примочки на ваш несчастный глаз.

– А вы берегитесь вампиров, – отвечал он с насмешливой улыбкой, склоняясь над ее рукой.

– Вы намекаете на того, что стоит поблизости? – невинно спросила она.

– А вы на что намекаете? – вспыхнул он.

– Не на вас. Взгляните осторожно на этого субъекта в тридцати ярдах сзади. Он бледен, изящен и строен, и вид у него такой, словно он только что поднялся с больничной постели. У него солидная трость с золотым набалдашником, злое лицо, и его ледяные глаза устремлены на озеро. А волосы у него такие черные – даже с синим отливом! Возможно, мне стоит пригласить его на мой бал Беннинг в духе «плаща и шпаги». Ему даже костюм не понадобится, достаточно просто стоять, изображая самого себя. А что, если он и есть тот самый французский шпион? Что, если это Лорен?

– Нет, это не Лорен, – с ласковой улыбкой произнес Маркус. – Вы снова не угадали, Филиппа. – Но она чувствовала, что он весь – как натянутая струна. Снова приложившись к ее руке, он отвернулся и пошел прочь. Ей оставалось лишь сесть в свою карету.

Однако, отдавая кучеру приказание ехать к леди Уорт, краешком глаза она следила за Маркусом. Он смотрел туда, где она заметила незнакомца с тростью! Лицо его было сосредоточенным, руки сжаты в кулаки. Но того и след простыл…