Глава 11
Сон был хорошо знаком, одним из тех повторяющихся кошмаров, что мучили ее со дня убийства Мартина Крокера. Однако на этот раз она воспринимала его по-другому. Прежде всего она осознавала, что это только сон. Но самое поразительное заключалось в том, что она не испытывала страха.
…Мартин наступает на нее, он в паре ярдов. Он уже отшвырнул в сторону пакеты с продуктами. Батон, упаковка кофе в зернах и латук, завернутый в прозрачную пленку, — все это валяется на пирсе. Ей хочется бежать прочь, но она не может. Еще немного — и ее чувства обожжет боль. Мартин вцепится в нее.
Но что-то не так. Она не парализована страхом. Напротив, она спокойна. Это неправильно. По идее она должна бояться до смерти, причем не только Мартина, но и того, что собирается сделать…
— Нет.
Она пробилась сквозь завесу неестественного спокойствия в поисках правильных эмоций.
Грейс проснулась как от толчка. Обычно после таких кошмаров ее сердце бешено стучало, но сейчас оно билось ровно и спокойно. У нее даже дыхание не участилось, а ночная сорочка не пропиталась холодным потом.
Она открыла глаза и посмотрела в окно. На фоне бледно-серого предрассветного неба выделялись перила балкона и часть шезлонга. Она не в Эклипс-Бей.
Точно. Она на Мауи, выполняет задание для «Джонс и Джонс» и, кстати, учится жить настоящим моментом.
— Ты как? — прозвучал за дверью голос Лютера.
Ошарашенная Грейс быстро села и повернула голову. Лютер успел надеть только брюки. Грейс заметила босые ноги, затем подняла взгляд к широким плечам и мускулистой груди. Ага, ясно: больная нога не мешает ему поддерживать себя в хорошей физической форме.
Грейс вспомнила, как ощущала под руками его сильные плечи, как прикасалась к его груди. Воспоминания оказались очень живыми.
Секс. У нее был секс с этим мужчиной. Самый интимный из всех контактов между людьми. Ладно, с технической точки зрения соития не было. Однако прикосновений была масса. А еще был оргазм, во всяком случае, у нее. Ей вдруг стало совестно.
Если честно, то, что она вчера испытала, так сильно выбило ее из колеи, что она не нашла в себе силы ответить взаимностью. Ей стоило большого труда вообще удержаться на ногах. Она чувствовала себя очень странно, ей казалось, что она балансирует на лезвии ножа между полнейшим облегчением и тревожным удивлением. Излечилась ли она от своей фобии? Или прошлый вечер стал причудливой интерлюдией, созданной взаимодействием с тем охотником?
Лютер, по всей видимости, понял ее. Или просто утратил интерес, когда она расплакалась у него на груди. Мужчины не любят плаксивых женщин. И тем более таких, которые рыдают после оргазма. Его нельзя осуждать.
Что бы ни было у него на душе, он решил, что им нужно срочно вернуться в гостиницу. Лифт, слава Богу, был пуст. Вряд ли она смогла бы подняться по лестнице. Когда они добрались до номера, Лютер завел ее в спальню, а затем вышел и закрыл дверь.
Наверняка несколько раз за ночь он заглядывал к ней. Ведь он телохранитель как-никак.
— В порядке, — ответила Грейс. Она подтянула к груди укрытые одеялом колени и обхватила их руками. — Кошмар приснился. — Ее охватила тревога. Если она разбудила его, значит, кричала. — Я что-нибудь говорила?
— Нет.
— Вот и хорошо. — Она немного успокоилась.
— Ты сказала «нет», — пояснил Лютер. — Ты металась и пару раз повторила «нет». Тяжело, наверное, тебе пришлось.
— Да, несладко. — Грейс откинулась на подушку. Радует, что она не произносила во сне имя Мартина. Хотя была близка к этому.
— Наверное, тебя выбила из колеи встреча с тем охотником, — предположил Лютер. — Такое событие вполне способно навеять неприятный сон у людей вроде нас.
— Вроде нас?
— Экстрасенсов.
— Верно.
Только в ее сон вторгся отнюдь не охотник. В сознании вдруг всплыли воспоминания о том, как она внезапно успокоилась, когда тот проходил мимо. Вечером ее голова была занята другими вещами, в том числе и первым оргазмом, который она испытала за долгое время, поэтому она не анализировала случившееся на дорожке. Сейчас же поняла, что вчера ощутила такое же неестественное спокойствие, что и в сегодняшнем сне. В обоих случаях ее паника улеглась, а это было противоестественно для нее. Обычно она сама подавляла ее.
— Если ты точно в порядке, то я пойду оденусь, — сказал Лютер и пошел к двери.
— Подожди.
Он послушно остановился.
— Что-то не так?
— Да, мне кажется, что-то не так. — Грейс откинула одеяло и встала с кровати. — Я требую объяснений.
— Каких?
— Вчера на дорожке ты применил энергию своей ауры, чтобы подавить мою энергию, не так ли? Признайся. Готова спорить, что и несколько минут назад, когда я спала, ты сделал то же самое. Кто дал тебе право?
Лютер молчал, стоя в дверном проеме.
— Не бери в голову, — наконец произнес он, — вчера у тебя был длинный день, а потом приснился кошмар. Наверное, у тебя слегка расшатались нервы.
— Мои нервы в порядке, благодарю за заботу. Что ты со мной сделал?
— Ты это почувствовала? — спросил Лютер, слегка хмурясь с таким видом, будто сомневался, что правильно расслышал ее.
— Естественно, почувствовала. Вчера у меня не было времени анализировать все это, потому что я была занята охотником, и то, что он не обращал на нас внимания… — Грейс пораженно замолчала. — Господи, да ты и с ним провернул то же самое, да? Ты приглушил его или… даже не знаю, как это называть. Он был разгорячен, а ты остудил его. Ты подавил его собственной аурой.
— Кажется, ты быстро все поняла. — Лютер смотрел на нее настороженно. — До тебя это ни у кого не получалось, если не считать, возможно, Фэллона Джонса.
— Он знает, на что ты способен?
— Трудно определить, что знает Фэллон.
— Ну, теперь ясно, почему ты преуспеваешь в качестве телохранителя. — Грейс на секунду задумалась. — И почему из тебя получился хороший коп и бармен. Неудивительно, что ты не любишь применять оружие. Ты в нем не нуждаешься. Тебе достаточно сконцентрироваться на плохом парне, чтобы загасить его.
Пальцы Лютера сжались на рукоятке трости.
— К сожалению, все не так просто. По мере удаления от объекта эффект исчезает. Если плохой парень слишком далеко от меня, я мало что могу сделать, если только вразумить словами. Я не могу подавить ауру снайпера на крыше.
Грейс слабо улыбнулась:
— И много у тебя было клиентов, которых нужно было защищать от снайперов?
— Не очень, — признался Лютер. — Обычно опасность находилась вблизи от дома.
— Наверное, твой дар очень помогал тебе, когда ты был копом.
— Именно из-за дара я и ушел из полиции, — без всяких интонаций в голосе произнес Лютер.
— Не понимаю. Почему тебе от него не было пользы?
— Это долгая история.
— И ты не в настроении рассказывать ее?
— Да, — ответил он.
Он имеет право на тайны, подумала Грейс. У нее ведь тоже есть свои. Она переключила восприятие и принялась изучать его ауру. В ней было много напряжения, причем большей частью сексуального. Грейс против воли покраснела.
Лютер улыбнулся:
— Видишь что-то интересненькое?
От удивления у Грейс отвисла челюсть.
— Ты можешь определить, когда я разглядываю твою ауру? — оправившись от первого шока, спросила она.
— Естественно. А ты разве не чувствуешь, когда я разглядываю твою?
Она ошеломленно таращилась на него.
— Ну, не знаю.
— Так ты не чувствуешь? — В его голосе звучало неподдельное удивление.
Грейс судорожно сглотнула.
— Ну, то есть, когда я рядом с тобой, я чувствую незнакомую энергию, но я думала, что это как-то связано с… — Она униженно замолчала.
— С тем, что нас влечет друг к другу? — Лютер пожал плечами. — Может, и связано. Должно быть, ты почувствовала, как я разглядывал тебя вчера в аэропорту. Я не знал, что это ты, но не мог отвести от тебя глаз. Помню, я тогда подумал, что ты похожа на невероятно яркую бабочку.
— М-да, а я и не догадалась, откуда это ощущение.
Грейс вспомнила тот восторг и радостное предвкушение, что она ощутила, когда увидела его в аэропорту. Ее щеки запылали. Интересно, сколько из всего этого он понял? Хотя после того, что случилось вчера ночью, никакой разницы нет. Наверное, он с самого начала понял, что ее влечет к нему.
Никто никогда не мог читать ее. А вот она читала всех. Именно она знала, что человек собирается сделать, еще до того, как он это делал. Вот таким вот образом ей удавалось охранять свои тайны.
— Чувствуешь себя неловко.
Лютер весело усмехнулся.
— Как будто тебя используют. Но если это будешь ты, я не против.
Они ступают на опасную почву. Надо быть осторожной. Нельзя подвергать риску новую жизнь, которую она строила с такой тщательностью.
— Мне надо все это обдумать, — тихо проговорила Грейс.
— Обдумывай. А пока скажи, какой твой настоящий уровень по шкале Джонса?
Грейс все никак не могла оправиться от потрясения, но постепенно взяла себя в руки.
— Разве мистер Джонс не говорил? — спросила она.
— Он намекнул, что у тебя седьмой уровень со способностью составлять профиль на человека, чью ауру ты читаешь. Ведь это вранье чистой воды, да? Голову даю на отсечение, у тебя как минимум десятый уровень. Я бы не удивился, если бы твой уровень был помечен звездочкой. Ты экзот.
Нельзя поддаваться панике, напомнила себе Грейс. Гнев — вот более безопасная реакция.
— С чего ты это взял? — холодно осведомилась она. — У меня седьмой уровень, это официальные данные, как и то, что у тебя — восьмой.
Лютер удовлетворенно кивнул:
— Как я уже сказал, это вранье чистой воды.
— И ты это признаешь? — недоверчиво спросила Грейс.
— А какой от этого вред? Ты, наверное, и так это знаешь благодаря своему опыту и дару. Сомневаюсь, что ты будешь рассказывать об этом всем встречным.
— Ну, не буду. Просто мистер Джонс заверил меня в том, что у тебя восьмой уровень.
— Чем раньше ты поймешь, что Фэллон Джонс нагло лжет, когда ему выгодно, тем легче тебе будет.
Грейс устало села на кровать спиной к Лютеру, сложила руки на коленях и устремила взгляд в окно.
— Сомневаюсь, что он солгал ради того, чтобы солгать. Думаю, он пытался уберечь твою тайну.
— Будь осторожна, приписывая благие намерения Фэллону Джонсу. Его главная задача — уберечь тайны Общества. Ради этой цели он пойдет на все.
— Наверное, ты прав, — сказала Грейс. Ей стало неуютно при мысли, что Фэллон, возможно, знает или подозревает гораздо больше насчет ее уровня по шкале Джонса.
— Фэллон подправил мое личное дело, чтобы мой уровень не привлекал лишнего внимания, — сказал Лютер. — Он хотел засекретить мои способности. Но вот как тебе удалось подделать свой уровень?
— С чего ты решил, что я его подделала?
— С того, что я вижу мощь твоего диапазона, — быстро ответил Лютер. — Я его чувствую. Я не знаю, какой у тебя уровень, но только не седьмой.
Может, ей и удастся ловко уйти от этой темы.
— Я говорила тебе, что моя мать умерла, когда мне было тринадцать, незадолго до того, как мне предстояло пройти тестирование в Тайном доме. После ее смерти меня тут же передали на воспитание в семью, где никто не знал о существовании Общества. Поэтому тестирование я прошла, только когда подала заявление на работу в Бюро. К тому времени я уже научилась управлять своим даром. Так что мне было нетрудно сделать так, чтобы у них зарегистрировался седьмой уровень. Ты же знаешь, как в Обществе воспринимают тех, у кого девятый или десятый.
— Конечно. Они считают нас уродцами. А уродцы, особенно сильные, заставляют людей нервничать. Так какой у тебя уровень? Десятый?
Грейс прокашлялась.
— Девятый.
— Черт! Ты бы видела свою ауру. Она пульсирует, как ненормальная. У тебя уровень десять плюс, верно?
Это было правдой.
— Да, — ответила Грейс.
— Как и у меня.
Она вздохнула:
— Шкала Джонса заканчивается на десятке.
— Только потому, что они не научились измерять психическую энергию выше этой точки. Именно поэтому они и ставят чертову звездочку. Как ты думаешь, Фэллон Джонс знает, какой у тебя уровень на самом деле?
— Еще вчера я бы ответила «нет». — Она повернулась к Лютеру. — Сейчас же я в этом не уверена. Учитывая природу его собственного дара, он, вполне возможно, давно догадался, что мой уровень чуть выше указанного в личном деле.
— Ты экзот, — без малейшего сомнения произнес Лютер. — Как и я.
Секрет в обмен на секрет. Какой вред в том, чтобы открыть немножечко правды другому чтецу ауры? Разве не так он сам сказал? Причем открыть тому, кто по-настоящему тебя понимает. Это же величайшее облегчение!
— Да, — кивнула Грейс. И скривилась. — Но я не люблю это слово.
— Экзот?
— Это полуучтивый термин для обозначения психических уродов.
— Ты не урод. — Лютер пошел к ней, постукивая тростью по полу. — Но ты действительно уникальное создание, во всяком случае, для меня.
Грейс встала.
— Серьезно?
В ней поднялась новая волна горячей чувственной энергии. Она знала, что Лютер рассматривает ее ауру, и видела, что он возбужден, ощущала поток жара от его энергетического поля. Теперь она понимала, что все это значит. «Он видит меня настоящую, — подумала она. — И он единственный, кто способен на это».
Лютер остановился перед ней и улыбнулся:
— Все смотрю и смотрю на тебя, малышка, и глаз отвести не могу.
Грейс рассмеялась, ей вдруг стало легко и весело. Она почувствовала себя соблазнительной и женственной. Безрассудно смелой. Готовой жить настоящим моментом.
— Нравится? — спросила она. Господи, да она кокетничает с ним!
— О да, — ответил Лютер и погладил ее по щеке. — Никто никогда не замечал за мной того, чтобы я возбуждался от чьей-то ауры, не говоря уже об аурах тех, кого мне пришлось угомонить.
Грейс затаила дыхание. Но психического удара от прикосновения не последовало. Ради эксперимента она прикоснулась кончиками пальцев к голой груди Лютера. И не почувствовала ничего, кроме тепла кожи и упругости мышц. То, что произошло вчера, не было случайностью. Она может прикасаться к нему безболезненно. И Грейс прижала к его груди раскрытую ладонь.
Она ощущала, как интенсивный энергетический поток его желания обтекает и обволакивает ее. Возможно, в нем таилась опасность, но она больше не желала обращать внимание на предупреждающие сигналы.
— Ты утверждаешь, что тебя влечет ко мне только потому, что я в состоянии помешать тебе манипулировать моей аурой? — спросила Грейс.
В его глазах зажглись лукавые огоньки.
— И потому, что ты разгорячена.
Грейс захлопала глазами.
— Ты действительно думаешь, что я разгорячена?
Лютер завел трость ей за спину. Он ухватился за противоположный конец, и Грейс оказалась в ловушке. Притянув ее к себе, он приник к ее губам.
— Очень-очень разгорячена, — произнес он.
Грейс затрепетала. Он хочет ее. И что из того, что отчасти притяжение вызвано его интересом к ее способности противостоять ему? Главное, что она не боится его, во всяком случае, так, как других мужчин. А это огромный плюс. И еще она может прикасаться к нему.
Надо жить настоящим моментом.
— Да, — сказала она. — Но так здорово — слышать эти слова.
— А действия? Действия тебя не привлекают?
— Привлекают. — Дыхание Грейс участилось. — Действия очень важны.
— Это хорошо, потому что я намерен кое-что предпринять.
Лютер стал целовать ее. Она обняла его за шею и ответила на его поцелуй со всей силой своей страсти. Не ожидавший такого напора Лютер покачнулся, выпустил трость и попятился. В следующее мгновение оба повалились на кровать.
Грейс оказалась наверху. Одурманенная желанием, она целовала Лютера, а он гладил ее, а потом, найдя подол сорочки, резко задрал ее и обхватил ладонями крепкие ягодицы.
Это словно влило в Грейс новые силы, и она судорожно сжала пальцами плечи Лютера.
— Разгорячена, это точно, — хриплым голосом произнес он.
Грейс бедром ощутила, как набух его член. Слегка приподнявшись, она нащупала молнию его брюк и потянула за язычок. Но молния никак не хотела разъезжаться.
— Я сам, — сказал Лютер.
— Только побыстрее.
Он выбрался из-под Грейс и сел.
— Поверь, я тороплюсь, быстрее просто невозможно.
Грейс легла вдоль кровати и любовалась Лютером, который встал и расстегивал молнию. Когда он снял брюки, она увидела свежий шрам на середине бедра и испытала самый настоящий шок.
— О, Лютер, — прошептала она.
Лютер проследил за ее взглядом, и его губы искривила усмешка.
— Не очень-то привлекательное зрелище, да? Один из докторов предложил пластическую операцию, чтобы вид был не таким ужасным, но в тот момент мне меньше всего хотелось ложиться в больницу.
— Да какая разница, как он выглядит? — Грейс села, спустила ноги с кровати и осторожно дотронулась до шрама. — Ты, наверное, потерял много крови. Ведь тебя могли убить.
— Я же говорил, что сам был виноват. — Лютер помолчал, пристально наблюдая за ней. — Тебя это очень волнует?
— Естественно. Ведь ранение серьезное.
— Я не об этом. Тебе не противно?
— Не глупи. Я просто переживаю за тебя, вот и все. Это была автомобильная авария?
— Нет. — Лютер раскрыл бумажник и достал оттуда пакетик с презервативом.
— Болит?
— Иногда. — Он надел презерватив. — Если ты не возражаешь, я бы предпочел не обсуждать мое ранение. Эта тема уничтожает всю романтику, если ты понимаешь, что я имею в виду.
Грейс покраснела.
— Я не сообразила.
Лютер весело улыбнулся ей и повалил ее на кровать.
— В этом мы с тобой едины, — тихо проговорил он и накрыл рукой ее грудь.
Грейс сквозь ткань сорочки ощутила жар его ладони. Когда она обвила руками шею Лютера, по нему прокатилась волна трепета. Его аура ярко вспыхнула и, как показалось Грейс, вошла в резонанс с ее аурой. Она в полной мере почувствовала свою женскую власть над ним.
Лютер сунул руку ей между ног и принялся ласкать ее так же, как ласкал вчера вечером, как будто знал, что именно этого она и ждет. В ней запульсировала уже знакомая энергия.
Проклятие. Ведь он точно знает, чего она хочет и что ей нужно. Он запросто читает ее ауру и ясно видит, что работает, а что — нет.
— Подожди, — выдохнула Грейс. — Это нечестно.
— В любви и на войне все средства хороши.
Лютер снова принялся ласкать ее, причем как-то по-другому, и от восторга у Грейс захватило дух. Ее ноги непроизвольно раздвинулись, и она открылась ему.
Поддавшись порыву, она обхватила пальцами его член. Лютер втянул в себя воздух и со стоном выдохнул. Грейс не требовалось разглядывать его ауру, чтобы понять, правильно она все делает или нет.
— Я согласна с тобой, — сказала она, наслаждаясь своей властью. — Все средства хороши.
Возбуждение Лютера достигло предела. Грейс наблюдала за ним и изучала его, открывая те точки, которые приносили ему наибольшее наслаждение. Чувственное желание в его жарком энергетическом поле стало проявляться ярче, а его пульсация участилась, и это придало Грейс смелости. Она еще никогда ни с кем такого не делала. Игра увлекала, захватывала, а она быстро училась благодаря тому, что получала ответный отклик от его ауры.
Грейс услышала тихий, хриплый смешок и поняла: Лютер знает, что она наблюдает за сокровенными реакциями его ауры точно так же, как наблюдает он.
— Ты быстро освоилась, — проговорил он и вдруг схватил ее за руки и закинул их ей за голову. — Но я не позволю тебе все быстро закончить.
Грейс улыбнулась и слегка подтолкнула его коленкой. Лютер сжал ее запястья одной рукой, а другую сунул ей между ног. При этом ему пришлось повернуться боком, и его плечо оказалось недалеко ото рта Грейс. Она несильно, но ощутимо укусила его.
— Что-то я отвлекся, — произнес Лютер. — Ладно, я уяснил твою точку зрения.
Он выпустил ее руки, и Грейс вернулась к прежнему занятию. Лютер тоже. Чувственный поединок становился с каждым мгновением все более неистовым и захватывающим, каждый из них стремился побыстрее подвести другого к высшей точке наслаждения.
Почти в последний момент Лютер лег на Грейс и вошел в нее. Она обняла его за плечи и, обхватив его бедра ногами, все сильнее и сильнее прижимала его к себе, причем требовательно, собственнически, так, как не вела себя ни с одним мужчиной. Она чувствовала, как перекатываются его мышцы под ее руками.
Неожиданно Лютер замер на мгновение, выгнулся, все его тело окаменело. Грейс заставила себя открыть глаза. В утреннем свете она увидела, что его лицо искажено гримасой. Такое выражение может быть у человека, оказавшегося на грани оргазма или крайней жестокости.
Лютер открыл глаза и обнаружил, что она наблюдает за ним. Он ничего не сказал. Грейс поняла, что он, как и она, не в силах вымолвить ни слова. Их обоих уже затянул мощный ураган. На долю секунды она ощутила, как между ними произошло осознание, как будто состоялось взаимное узнавание.
Прежде чем она успела проанализировать это явление, на нее накатил оргазм, и она забыла обо всем на свете. Через мгновение к ней присоединился Лютер.
Грейс могла бы поклясться, что их ауры слились и образовали единое энергетическое поле, окутавшее тела.
Что было, естественно, абсолютно невозможно с точки зрения законов парафизики.
