Глава 8

Синклер испытывал глубокое удовлетворение от того, что стал первым мужчиной Лисички Фонтейн. Шанса разрушить брак больше не существовало, если только они не придумают какую-нибудь длинную сказку, но это уже не имело значения. Он начал понимать, что ему не хочется отпускать ее.

— Мне давно следовало бы поколотить Уильяма Лэндри, — пробормотал он, касаясь губами ее волос.

Виктория засмеялась.

— Согласна. Жаль, что мы не занялись этим с тобой, пока не были женаты.

Он поднял голову.

— Мне это не очень-то нравится.

Она выглядела, как растрепанный ангел в лучах солнечного света.

— Я знаю. Это было бы безнравственно.

Синклер тоже рассмеялся.

— Есть еще кто-то, кого я могу отдубасить для тебя?

К его удивлению, ее глаза слегка затуманились.

— Только человек, который убил твоего брата.

Маркиз вздохнул, перебирая пальцами ее длинные вьющиеся волосы. От главной цели его отвлекла мысль о том, что он может вот так лежать с ней каждое утро до конца жизни.

— Боюсь, сегодня не получится.

— Я много думала о том, что ты собираешься предпринять.

— И?..

— И хочу помочь тебе.

У него перехватило дыхание.

— Нет. Ни в косм случае. — Одно дело немного информации, но активное участие… он даже не хотел думать о том, что может с ней случиться.

Виктория села, обнаженная и прекрасная в лучах полуденного солнца, льющегося через окно.

— Я знаю этих людей значительно лучше, чем ты, и легко обнаруживаю некоторые вещи.

— Какие вещи? — скептически спросил он.

— Ну, например, что ты был тайным агентом военного министерства, — с вызовом произнесла она.

— Неужели? — Син недоверчиво рассмеялся. — Боже, кто подал тебе эту идею?

Виктория спокойно продолжила:

— Я также знаю, почему ты не мог вернуться в Англию, когда убили Томаса. Ты притворялся влюбленным в дочь маршала Пьера Ожеро и намеревался узнать от нее, где Бонапарт собирает свои силы.

Кто-то оказался чертовски болтлив.

— От кого ты услышала эту чепуху? — медленно спросил он. В нем поднялся гнев, сменивший утоленную страсть, которой он наслаждался всего минуту назад.

Она смотрела на него безо всяких эмоций:

— От тебя, Син.

— Не думаю.

Видя настороженность в ее глазах, маркиз замолчал. Дальнейшая настойчивость только подтвердит подозрения.

Он наклонился к ней, пытаясь применить другую тактику.

— Неужели ты не понимаешь, что это могло бы быть ключом к…

— Я покажу тебе. — Она соскочила с кровати. Синклер бросился за ней и схватил ее за запястье.

— Виктория, это не….

— Я говорю тебе правду, — ответила она спокойным голосом — Доказательство — в гостиной. Пойдем со мной, если хочешь.

Теперь уже он не мог выпустить ее из поля зрения. Пока она надевала рубашку, он схватил бриджи и быстро натянул их. Как только Виктория открыла дверь, в комнату вошел кот, но Син, следуя за женой в гостиную, проигнорировал его. Случилась беда. Кто-то проговорился — и пока не выяснится, кто это сделал, он не будет знать, как защитить ее.

Виктория направилась к ближайшему от камина креслу, затем внезапно остановилась, и ее плечи приподнялись в глубоком вздохе.

— В чем дело?

— Ты собираешься рассердиться на меня, а я надеялась, что ты снова подаришь мне… — она жестом показала на свою спальню, — это.

Неудивительно, что ее прозвали Лисичкой.

— Я не способен отказать тебе в этом, — сухо ответил он, сам удивляясь своему раздражению.

— А у тебя это получается, когда ты сердит? — с любопытством спросила она, подняв к нему лицо.

— Да, хотя я не рекомендовал бы это. Не пытайся сменить тему.

Она нагнулась и вытащила из-за кресла объемистый сверток.

— Давай сюда.

— Нет, я справлюсь одна. — Виктория водрузила сверток на кушетку. — Я сама принесла его сюда.

— Почему?

Она покраснела.

— Потому что я не хотела, чтобы это видел кто-либо еще. Теперь присядь и, пожалуйста, сохраняй спокойствие.

Это звучало все более угрожающе. Маркиз сел на стул напротив нее и приготовился.

— Все в порядке, я сижу. Но что, скажи на милость, заставило тебя подумать, будто я — тайный агент?

Бросив на него слегка раздраженный взгляд, Виктория приподняла угол шали и стала рыться в бумагах.

— Вот что. — Она открыла одну из бумаг и бегло просмотрела. — Пожалуйста. «Хотя я ценю, Томас, что ты потчуешь меня своими злоключениями во время пикника с мисс Хэмпстед, в своем следующем письме, пожалуйста, воздержись от упоминания прекрасных вин. Несмотря на их приятную окраску, я, по-моему, уже переполнен ими — в конце концов, здесь Париж».

Синклер побледнел, но не сводил с нее глаз. Он дважды попытался открыть рот, прежде чем заставил себя заговорить:

— Два вопроса. Первый: что здесь такого, чтобы считать меня тайным агентом? Второе, где, черт побери, ты нашла эти письма?

— Возможно, тебе неизвестно кое-что, — начала она деловым тоном, несмотря на прячущуюся в ее глазах осторожность. — До того как я появилась в свете, моей наставницей была Александра Галлант, которая…

— Это относится к делу? — резко спросил он, готовясь выхватить у нее письмо, сверток и потребовать объяснений.

— Да, относится. Ты знаешь Александру как графиню Килкерн.

Опять Килкерн, черт побери.

— Ну и что?

— Лекс очень внимательно следила за войной на полуострове и настаивала, чтобы я делала то же. Каждый день я читала лондонскую «Таймс» и очень хорошо помню, что весной 1814 года граф де Шенерр, арестованный сторонниками Наполеона, исчез из парижской тюрьмы, а две недели спустя оказался в Хэмпстеде вместе с несколькими документами, относящимися к союзу Франции с Пруссией. Поместье Шенерр славилось во Франции своими виноградниками.

Чтобы дать себе время собраться с мыслями, Синклер встал и подошел к окну.

— Ну да, я упомянул вино и мисс Хэмпстед в том же…

— И Париж, — перебила она.

— …и Париж в том же письме. Я должен был иметь какие-то дела с графом Шенерром и его злоключениями.

Несколько секунд она спокойно сидела на кушетке, и за это время он заставил себя дышать ровно. Виктория не могла знать, как больно ему слушать эти слова, адресованные брату. Кто мог предположить, что год спустя Томас будет убит!

— Ты датировал свое письмо девятым мая 1814 года, через неделю после появления Шенерра; и твой брат никогда не устраивал пикника с женщиной по имени мисс Хэмпстед.

— Это смешно…

— У меня есть еще пять твоих писем, в которых, если их внимательно прочитать, речь идет о событиях во Франции и в других местах Европы, где Англии необъяснимо сопутствовала удача. Синклер, я понимаю необходимость соблюдать секретность и осмотрительность, но, пожалуйста, не принимай меня за идиотку. Пожалуйста.

Его взгляд был устремлен в окно, но шторы могли быть с тем же успехом задернуты, так как он не обращал ни малейшего внимания на вид улицы.

— Где ты нашла эти письма?

— У твоей бабушки.

Он резко повернулся.

— Что?

— У нее также сохранились рисунки твоего брата. — Отодвинув шаль, Виктория поставила себе на колени большой плоский деревянный ящик. — Вот, посмотри.

Сжав кулаки, он остался около окна.

— Не думай, что ты можешь отвлечь меня, Лисичка. Ты ходила…

— …за твоей спиной? Совала нос в твои дела? Ты не оставил мне выбора. И не говори, что доверял мне. Сейчас, во всяком случае, не доверяешь…

— Я не доверяю никому. Опасность грозит как мне, так и всем, кто в этом замешан.

— Потому что твой брат знал?

— Мой брат мертв. — Синклер пристально смотрел на ящик у нее на коленях. — Полагаю, ты все выболтала моей бабушке, хотя не имела права делать это. — Мысль о том, что он может невольно отдать еще кого-то в руки неизвестного убийцы, преследовала его последние два года. Ему бы следовало все это предвидеть и бежать на другой конец света от леди Виктории Фонтейн в тот же момент, как он осознал, что пленен ею.

— Я не надеялась найти что-либо, касающееся тебя, пока мне не попалось это. Но ты не должен опасаться, я сохраню твой секрет.

— Я уже слышал это раньше.

— Но не от меня. Я никому не скажу, Синклер, и твоя бабушка не сделает этого.

Как ни странно, в глубине души маркиз доверял ей с того самого момента, как заметил ее, без всякого логического объяснения, несмотря на компанию, в которой она вращалась.

— Очевидно, ты не собираешься рассказывать об этом, но помни, Лисичка: это не просто секрет, а очень опасный секрет.

— Мне не пять лет, и я все понимаю, но никто не запретит мне помочь тебе.

Синклер коснулся ее щеки.

— Ты слишком хороша, чтобы рисковать в этой игре. Я уже многих пережил и не хочу добавить твою смерть к печальному списку.

Ее фиалковые глаза сузились.

— А для чего я не слишком хороша? Для вечеринок? Танцев? Чтобы делить с тобой постель? У меня остается масса свободного времени.

— Виктория…

Она встала и бросила ящик на кушетку.

— Не пытайся дурачить меня. Я разгадала тебя, Синклер. Почему ты думаешь, что сможешь удержать меня от поисков убийцы?

Ситуация начинала выходить из-под контроля. До сих пор никто и никогда не оспаривал его решений.

— Привязав к ножке кровати, я уберегу тебя почти от всего. Я не могу рисковать тобой.

— Это так знакомо! — раздраженно заявила она. — Ты огромный, сильный и считаешь, что можешь указывать мне. Но я ни за что…

Кто-то постучал в дверь гостиной.

— Леди Олторп?

— Пропади вес пропадом, — раздраженно сказала она. — Майло, я не могу открыть дверь в таком виде.

Синклер поднялся с кушетки.

— Я могу.

— Но ты… мы…

Он от души наслаждался ее взволнованным видом.

— Теперь мы женаты. Так что все в порядке.

Когда маркиз подошел к двери и распахнул ее, то с удовлетворением отметил растерянное выражение на лице дворецкого.

— В чем дело?

— М-м… я… дело в том, что гости леди Олторп прибыли к обеду.

— Что еще за гости?

— О нет! — воскликнула Виктория и помчалась в свою спальню.

Синклер посмотрел ей вслед, затем взглянул на дворецкого.

— Я сообщу об этом маркизе, — сказал он, закрыв дверь. Он вошел в ее гардеробную.

— Кого ты пригласила на обед?

— Я собиралась посидеть с тобой и объяснить все спокойно и разумно, — оправдывалась Виктория, хватаясь то за платье, то за чулки, — а потом узнала, что ты поколотил лорда Уильяма, и это было так романтично… А сейчас я опять все испортила.

Она выглядела как миниатюрный вихрь. Очевидно, гости не были приятной новостью, но раз уж все равно они здесь…

— Скажи мне, дорогая, кто там внизу?

Она зажмурилась, затем открыла один глаз.

— Твоя бабушка и твой брат.

— Я, должно быть, глохну, — медленно произнес Синклер. — Ты в самом деле пригласила мою семью на обед, не сообщив мне об этом и не получив согласия?

— Да, и я рада этому. Ты не увидел лицо своей бабушки, когда она поняла…

— Что я не безнадежный повеса, каковым она меня считала? Я бы предпочел, чтобы она разочаровалась во мне, только бы оставалась в живых. — Маркиз подобрал одну из ее туфелек и запустил в спальню. Туфля со стуком ударилась о стену. — Проклятие!

Она подняла с пола серое вечернее платье и покинула гардеробную, бросив на ходу:

— Тогда не спускайся вниз, вот и все.

Они уже доедали жаркое с картофелем, когда дверь в столовую распахнулась. Виктория подняла голову. Синклер, наконец-то! Он все еще был взволнован, но все-таки пришел, чтобы составить ей компанию. Она усмотрела в этом хороший знак; иначе у нее не было бы возможности помочь ему или заставить понять ее.

Она была намерена спасти Синклера Графтона от него самого и от стены, которую он воздвиг, чтобы защитить свою семью от неизвестного убийцы брата.

— Добрый вечер. — Маркиз подошел к бабушке и нагнулся, чтобы поцеловать ее в щеку.

Августа протянула руку и погладила его лицо.

— Тебя тоже поцеловать, Кит? — осведомился он. Его брат усмехнулся:

— Достаточно будет и рукопожатия.

Маркиз так и сделал, затем сел напротив Виктории. Она надеялась, что он поцелует ее, но, с другой стороны, предпочла бы, чтобы муж был сердит на нее, а не на свою семью.

— Вижу, ты сохранил большую часть слуг, — прокомментировала Августа, кивая в сторону Майло.

— Это имело смысл. Они знают дом лучше меня.

— Завтра состоятся лодочные гонки на Темзе, — произнес Кит, не переставая жевать запеченный окорок. — Я поставил двадцать фунтов на Дэша, потому что он пополнил свою команду тем греческим грубияном Стефано. Вы собираетесь туда?

— Это не входило в мои планы. — Взгляд Синклера, который он послал жене, ясно говорил, что один обед не в состоянии примирить его с семьей.

— Впрочем, я подумаю. У меня по крайней мере будет возможность услышать последние оксфордские сплетни.

Кит широко улыбнулся:

— Отлично. Только не ставь на Дэша, иначе спугнешь всех моих потенциальных жертв и разрушишь мои планы. — Кристофер повернулся в сторону Виктории: — Бабушка отказывается присутствовать, но вы согласитесь нас сопровождать, Лисичка? Это будет страшно забавно.

Синклер продолжал трапезу, не давая ей возможности решить, хочет ли он, чтобы она присоединилась к ним, или нет. Однако само его молчание содержало намек, который был ей нужен.

— Спасибо, Кристофер, но я завтракаю с друзьями.

Лицо Синклера осветилось.

— Случайно, эти друзья не женского пола?

Она засмеялась.

— Ты хочешь встретить кого-нибудь? Я уверена, что смогу организовать это.

— Прекрасная идея, дорогая, — сказала Августа.

— Правда? — недоверчиво спросил Кит.

— Да. Ваше вступление в нашу семью, Виктория, и возвращение Синклера в Лондон — эти два события заслуживают того, чтобы их отметить. Я хочу устроить бал в Друсбери-Хаусе.

— Бабушка, ты прелесть! — воскликнул Кристофер.

— Достичь подобного статуса было целью всей моей жизни, — насмешливо произнесла Августа, но ее глаза засветились.

Судя по лицу Синклера, он отнюдь не радовался этой идее. Планы Августы по объединению семьи оказались под угрозой. Тогда Виктория захлопала в ладоши и изобразила восторженную улыбку.

— Какая великолепная мысль, Августа! Могу я по крайней мере помочь вам со списком гостей?

— Конечно. Если мы хотим осчастливить Кристофера, то обязательно должны пригласить ваших друзей.

— И когда же состоится это выдающееся событие?

— Как насчет пятнадцатого? У нас будет четыре дня, чтобы разослать приглашения, и десять на подготовку.

Виктория встала и, обойдя стол, приблизилась к мужу.

— Тебя это устроит, Синклер? — тихо спросила она, взяв его руку и поднеся ее к своим губам.

Она поймала удивленные взгляды, которыми обменялись Августа и Кит, но не отреагировала на это, так как Син улыбнулся ей. Выражение его глаз не изменилось.

— Думаю, это блестящая идея, — сказал он с теплотой в голосе, — а заодно тебе будет чем заняться.

Ее приятное удивление тут же сменилось раздражением. Проклятие — она должна была догадаться. Пока она планировала славное воссоединение семьи, он строил козни, чтобы удержать ее от расследования убийства.

Виктория снова улыбнулась:

— Благодарю. — Она обернулась к Кристоферу. — Я приглашу всех моих незамужних подруг, и они постараются покорить вас.

Кит рассмеялся.

— Я наверняка упаду в обморок от счастья.

Син мрачно посмотрел на него.

— Да. И я тоже.

Несмотря на явное неудовольствие, маркиз был приветлив и очарователен со своей семьей, так что вечер явно не пропал даром. Син проводил Кита и Августу к их экипажу и затем вернулся в дом, где его ждала Виктория.

Майло стал не торопясь закрывать парадную дверь, и Синклер нетерпеливо взглянул на него.

— Спасибо, Майло, на сегодня ты свободен.

— Спокойной ночи, милорд. — Слуга поклонился.

— Спокойной ночи, Майло, — улыбнулась Виктория.

Майло колебался, но так как никто из хозяев не собирался покинуть холл, снова поклонился и спиной двинулся к помещению для слуг. Когда он исчез за углом, Синклер повернулся к ней.

— Пойдем со мной.

— Сначала скажи, ты сердишься или нет?

— Еще как сержусь. Ты причинила больше неприятностей, чем думаешь. Сейчас же пойдем со мной, иначе я понесу тебя наверх на руках.

Угроза была не очень устрашающей — ей нравилось, когда он поднимал ее и носил на руках, — однако занятие любовью только отвлечет их обоих, а ей необходимо узнать, чего он хочет.

— Я иду.

К ее удивлению, Син направился мимо библиотеки к двери своей спальни. Когда, распахнув дверь, он отступил в сторону, чтобы дать ей пройти, она заколебалась.

— Нервничаешь?

Виктория вздрогнула.

— Ничего подобного, — бодро ответила она и прошла мимо него в комнату.

Закрыв за ними дверь, маркиз схватил ее руку и, прежде чем она запротестовала, нагнулся, чтобы поцеловать. Виктория ощутила этот поцелуй всем телом: он был иным, чем прежде, еще более собственническим, уверенным и опьяняющим.

— Синклер, — выдохнула она, скользя руками по его плечам и приподнимаясь на цыпочки.

— Мне что, уйти? — раздался за ее спиной грубоватый голос.

Виктория вскрикнула и резко вскинула голову.

— Черт! — Синклер поморщился. — Виктория, это Роман.

Невысокий плотный человек поднялся из заваленного подушками кресла и нехотя поклонился. Он выглядел, как портовый рабочий или матрос, который повидал немало за свою жизнь. Ужасный шрам пересекал его лицо, а два пальца на левой руке, казалось, были согнуты навечно.

— Привет, — нерешительно произнесла Виктория. — Я думала, что вы кучер.

— Среди других моих занятий есть и это, — ответил он, почесывая голову.

— Роман — мой слуга… — Маркиз холодно взглянул на нее. — И он тоже тайный агент, точнее, был таковым.

Виктория сделала шаг вперед, чтобы пожать ему руку.

— Я, наверное, сошел с ума, миледи, — проворчал Роман, глядя на Синклера, — или ослышался?

Маркиз махнул рукой:

— Она догадалась, вернее, вычислила. Сядь, я хочу, чтобы вы познакомились.

— Ты хочешь этого? — спросили они в один голос.

— Да.

Виктория взглянула на слугу, который, в свою очередь, смотрел на нее. Синклер отошел к дальней стороне камина. Сердит он был на нее или нет, не важно; главное, ее муж согласился дать ей то, чего она хотела, — доступ к скрытой части его жизни.

— Бренди? — неожиданно весело спросил маркиз и протянул полный бокал Роману. — А это для тебя, Виктория.

Он налил бокал для себя и присел на подлокотник кресла, достаточно близко, чтобы коснуться ее.

— Итак, леди Олторп хотела бы помочь нам с расследованием. Я буду признателен тебе, Роман, если ты объяснишь ей, почему это очень плохая затея.

— Так вот в чем дело! — Виктория отодвинула свой бокал и встала; ее настороженный оптимизм сменился гневом и разочарованием. — Я не ребенок, Синклер, и не дура. Не думай, что ты сможешь испугать меня…

— Сядь, — приказал он, заставляя ее снова занять свое место.

Виктория терпеть не могла, когда ей указывали, что делать.

— Мне безразлично, какие кровавые и ужасные истории вы оба придумаете, — заявила она, — и ты не можешь мне приказывать.

— Вообще-то могу.

— Подобные истории не для ушей леди, — проворчал Роман.

— Именно это я и имею в виду. Леди не следует слушать и тем более участвовать в таких делах.

— Если вы жили в борделе, Синклер, то, должно быть, пользовались услугами женщин — до определенной степени, во всяком случае…

— То были проститутки, — быстро ответил он, видимо, предвидя этот вопрос. — Ты к ним не относишься.

— Очевидно, у них было больше прав помогать тебе, чем у меня.

Маркиз негромко выругался.

— Дело не в этом, Лисичка. Ты не имеешь представления о том, что значит искать волков в собственном стаде овец. Я не хочу, чтобы ты пострадала.

Очевидно, он не собирался сдаваться и считал ее неспособной помочь. Что ж, она могла управлять людьми не хуже, чем он, поскольку занималась этим почти три года, с тех пор как ей исполнилось восемнадцать.

— Думаю, с твоей стороны это ошибка, — высокомерно заявила Виктория, не в состоянии скрыть обиду, — но если ты не хочешь принять меня в свою жизнь, пусть будет по-твоему — Она снова поднялась, и на этот раз он не попытался удержать ее. — Извините, джентльмены, у меня встреча с Августой — я обещала помочь ей. До свидания.

— До свидания, мяледи.

Синклер наблюдал, как она прошла через его гардеробную в свою спальню. Затем раздался звук защелкивающегося замка. Если бы ночь, проведенная в одиночестве, стала единственной ценой за то, чтобы уберечь ее от бед, он заплатил бы не раздумывая.

— Я думал, ты ждешь от нее помощи. — Роман залпом выпил свое бренди.

— Ждал и сейчас жду, но не хочу, чтобы она знала об этом.

— Похоже, ты опоздал.

Син опустился в кресло, которое она освободила.

— Убирайся из моей спальни и оставь меня в покое. Мне нужно подумать.

— Что ж, это твое право, — камердинер встал и пошел к двери, — но мне кажется, Син, ты приковал себя к женщине, которую не можешь контролировать. Это не годится для тайного агента и уж тем более для мужа.

— Спокойной ночи!

Роман, конечно, был прав, но это не делало ситуацию более приятной. Маркиз гордился тем, что всегда знал, насколько он мог доверять союзнику или врагу и как они отреагируют на создавшееся положение. Виктория играла по совершенно иным правилам и могла испортить всю музыку.

А может быть, проблема состояла в том, что она не играла? До того как он найдет убийцу Томаса, ему нужно разгадать ее, понять, чего она хочет, и решить, готов ли он дать ей это.

Ему все больше нравилась его жена. Он желал Викторию Фонтейн-Графтон даже теперь, будучи осведомленным о ее репутации фривольной кокетки. Сначала у него было намерение использовать ее только для того, чтобы получить доступ в высшее общество, а вовсе не восхищаться ее ясным умом, искренней теплотой и сочувствием, которое, очевидно, распространялось и на него

Маркиз допил бренди, налил себе еще и вдруг подумал: чего ради лежать без сна всю ночь лишь потому, что жена отказалась прийти к нему в спальню?

Порывшись в своем шкафу для одежды, он нашел элегантный и достаточно темный вечерний фрак, надел его и вышел на охоту.

Его главной целью был клуб для знати. После холодного взгляда на швейцара его пропустили в небольшой зал, освещенный свечами в подсвечниках. Спасибо Томасу — без его безупречной репутации нынешний лорд Олторп нашел бы половину джентльменских клубов закрытыми для себя.

— Не возражаете, если я присоединюсь к вам? — Он сел на свободное место за карточным столом.

— Это не тот ли чертов ублюдок Олторп, похититель женщин? Конечно, присоединяйтесь.

Джон Мэдсен, лорд Марли, схватил со стола бутылку портвейна и, прежде чем Синклер смог дотянуться до нее, нарочито быстро опустошил ее, налив себе и наполнив стаканы четверых своих приятелей. Не теряя присутствия духа, Син заказал другую бутылку, которая, по всей видимости, была четвертой на столе.

— Во что играем? — поинтересовался он, чувствуя, как бренди горит в его жилах, и понимая, что многие были бы потрясены, увидев его вышедшим на дело в нынешнем настроении и состоянии.

— Мы начнем новый круг, — заявил Марли. — Не хотим, чтобы вы пропустили что-нибудь.

— Очень любезно с вашей стороны.

Лайонел Пэрриш, сидевший рядом с Марли, неуверенно оглядел их обоих.

— Так вы играете в фаро, Олторп? Я думал, что излюбленная игра в Европе — очко.

Син не отрывал глаз от Марли.

— Я известен тем, что держу пари почти на все, и выигрываю больше, чем теряю.

Марли дал знак крупье.

— Большинство выигрышей можно легко потерять снова, — сказал он, бросив два фунта рядом с семеркой.

Син сложил двадцатифунтовую купюру в форме женской шляпки и поместил ее рядом.

— Начинать игру с такой ставки? Для меня это слишком дорого! — запротестовал Пэрриш.

Четвертый игрок, виконт Уайлинг, взглянул на стол и на ставки.

— Милая шляпка, — сказал он.

— Благодарю. Я могу сделать полногрудую даму из стофунтовой бумажки.

— А я могу сделать одну за два шиллинга в Чаринг-Кросс, — усмехнувшись, ответил Уайлинг.

Пятый за столом пьяно рассмеялся.

— Два шиллинга? Отлично, Уайлинг! Это было остроумно, но отвлекло Марли.

— Если я выиграю, то сохраню сто фунтов, — возразил Синклер. — И это оказывается самой экономной частью брака, джентльмены.

Марли мрачно посмотрел на него.

— Что же экономного в браке? — пробубнил он. Синклер только улыбнулся ему. Пэрриш кашлянул.

— Я полагаю, там, где замешаны сексуальные отношения, нет такой вещи, как «спасибо».

— Отлично сказано. Из своего опыта…

— Заткнитесь, Олторп! — взревел Марли. — Мы знаем, что вы завладели Лисичкой. Вам не нужно останавливаться на деталях.

Син нахмурился:

— Я говорю вообще, мой мальчик. Не помню, чтобы я упомянул мою жену. — Он осознал, что действительно был слишком пьян и слишком разочарован поведением Виктории, чтобы вести подобные разговоры. Даже если это вызовет Марли на откровенность, он будет смотреть в лицо Лисички, испытывая последствия своей нескромности.

— Нет, вы не упоминали, — произнес Пэрриш значительно. — Теперь моя ставка, не так ли? Я поставлю пять фунтов, а если проиграю, заберу ваш золотой кораблик с собой.

Испытывая смутную благодарность к приятелю Марли за помощь при отступлении, Синклер решил направить их мысли в другую сторону.

— Хотелось бы, чтобы у моего брата было мужество заключать пари. Я мог бы начать получать удовольствие от моего наследства еще до его смерти.

— Возможно, ваш брат достаточно хорошо разбирался в том, с кем держать пари, — протянул Марли, и сердитый красный цвет его лица постепенно сошел на нет. — Мы провели вместе немало приятных вечеров.

Син сидел стиснув зубы и почти не заметил, как они с Пэрришем выиграли.

— Извините, я не расслышал. Вы упомянули «Томас» и «приятный» одновременно?

Уайлинг снова засмеялся, и Синклер решил, что в конце концов виконт не такой уж плохой малый. Пятый игрок, господин Хеннинг, также рассмеялся со сдержанной сердечностью.

— Я не знал Олторпа близко, но он казался славным парнем.

— И был таковым. — Марли хмыкнул. — Он имел хорошую голову на плечах, хотя время от времени поворачивал ее не в том направлении.

Так.

— Извините, — перебил маркиз, — вы можете недооценивать характер моего покойного брата, но не касайтесь его сексуальных предпочтений. Это удар ниже пояса.

— Я говорю совсем о другом, вы, кретин. Он непрестанно советовал мне отделаться от моих акций во французских компаниях. Признаю, это было благородно, но я потерял бы тогда целое состояние, если бы прислушался к нему.

— Так или иначе, вы все-таки потеряли его, не так ли? — прокомментировал Уайлинг. — Частично оно досталось мне в этой самой комнате, насколько я помню.

— Ну-ну, — произнес Пэрриш, кладя руку на плечо Марли и не давая ему подняться на ноги. — Никогда не пейте хороший портвейн, чтобы оплакать дурные долги. Я здесь, чтобы играть в фаро.

Синклер кивнул, решив, что самые острые вопросы о Виктории задаст ее бывшему кавалеру завтра утром.

— И я тоже.