Глава 19
На следующее утро
Себастьян точно знал, зачем был приглашен к леди Челлис. Она никогда его не любила и раньше его никогда в свой дом не приглашала. Но леди Челлис, несмотря на свои ханжеские взгляды, была дамой честолюбивой, и если ей представлялась возможность превратить свой прием в событие года, заманив под свою крышу одновременно Аннабел, Себастьяна и лорда Ньюбери, она сделает это.
Себу не слишком улыбалось стать чьей-то марионеткой, но он не собирался, отказавшись от приглашения, дать дядюшке Ньюбери беспрепятственный доступ к Аннабел.
Кроме того, он ведь сказал Аннабел, что дарит ей один день на раздумья о его предложении, и собирался свое обещание сдержать. И если в этот день она поехала в Беркшир к лорду и леди Челлис, так тому и быть.
Однако Себ дураком не был и понимал, что леди Викерс, Челлис и их приятельницы будут горячо приветствовать лорда Ньюбери и способствовать ему в битве за руку Аннабел. Поскольку самые успешные битвы не выигрывают в одиночку, он вытащил из постели Эдварда и зашвырнул его в экипаж, направлявшийся в Беркшир. Правда, Эдварда не приглашали, но он был молод, холост и, насколько было известно Себастьяну, не потерял еще ни одного зуба. А это означало, что ему никогда не откажут в приеме. Такого просто быть не могло.
— Гарри и Оливия знают, что ты украл их экипаж? — поинтересовался Эдвард, протирая глаза.
Правильнее было бы сказать «реквизировал», ну да ладно. Сейчас не до лексических тонкостей.
Да и к тому же Себастьян оставил им записку.
— Кто там должен быть? — зевнул Эдвард.
— Прикрывай рот, когда зеваешь.
Эдвард одарил его возмущенным взглядом. Но Себастьян лишь вздернул подбородок и уставился в окошко. Улица была запружена, так что их экипаж еле тащился.
— За исключением мисс Уинслоу и моего дядюшки понятия не имею.
— Мисс Уинслоу… — со вздохом произнес Эдвард.
— Не надо, — рявкнул Себ.
— Что — не надо?
— Не делай такое лицо, когда думаешь о ней.
— Какое такое лицо?
— Такое… — Себастьян принял тупой вид и свесил язык. — Вот какое.
— Ну, ты должен признать, что она очень…
— Лучше помолчи, — предостерегающе бросил Себ.
— Я собирался сказать «прелестна», — попытался оправдаться Эдвард. — У нее обворожительные…
— Эдвард, черт тебя побери!
— …глаза, — глумливо ухмыльнулся Эдвард.
Себастьян яростно посмотрел на него, скрестил на груди руки и снова уставился в окошко. Немного погодя он развел руки, еще раз свирепо глянул на Эдварда и больно пнул его в голень.
— А это за что?
— За неприличное замечание, которое ты собирался сделать.
Эдвард расхохотался, и впервые за долгое время у Себастьяна не создалось впечатления, что тот смеется с ним заодно.
— Должен сказать, — не унимался Эдвард, — что очень забавно наблюдать, как тебе довелось влюбиться в женщину, на которой собирается жениться твой дядюшка.
Себастьян неловко заерзал на сиденье.
— Я не влюбился в нее.
— Нет? — с издевкой произнес Эдвард. — Ну конечно. Ты всего лишь хочешь на ней жениться.
— Это тебя Оливия просветила? — Проклятие! Он велел Оливии никому ничего не рассказывать!
— Нет, не она, — ухмыльнулся Эдвард. — Ты сам признался. Как ты думаешь, она скажет «да»?
— Почему бы ей, не ответить именно так? — словно защищаясь, пробормотал Себастьян.
— Пойми меня правильно. Если бы я был женщиной, я не мог бы представить себе лучшего кандидата в мужья…
— Кажется, я выскажусь за всех мужчин в мире, сказав, что рад отсутствию подобной перспективы.
Эдвард скорчил гримасу при таком замечании, но не обиделся, а лишь напомнил:
— Ньюбери может сделать ее графиней.
— Может, я тоже смогу, — пробормотал Себастьян.
— Я полагал, что ты равнодушен к титулу. Зачем он тебе?
— Это так. — И он действительно был к нему равнодушен… Но вот теперь над этим следовало бы призадуматься. — Во всяком случае, ради себя я бы не старался.
Эдвард пожал плечами и слегка склонил голову набок. Было в этом что-то знакомое, но что именно, Себастьян не мог припомнить… Пока не сообразил, что часто наблюдал это движение в зеркале.
— Она его ненавидит, — выпалил он неожиданно.
Эдвард зевнул.
— Она не первая женщина, которая выйдет за человека, которого ненавидит.
— Он в три раза ее старше.
— Такое случается не впервые.
Себ огорченно взглянул на него:
— Зачем ты мне все это говоришь?
Лицо Эдварда посерьезнело.
— Я просто хочу, чтобы ты был к этому готов.
— Значит, ты думаешь, что она ответит мне «нет»?
— Не знаю. Я никогда не видел вас двоих в одной комнате. И все же предпочту узреть тебя приятно удивленным, а не с разбитым сердцем.
— Мое сердце не разобьется, — проворчал Себ. Потому что не скажет она ему «нет». Она ведь заявила ему, что не в состоянии ясно думать в его присутствии. Если существовала на свете женщина, желавшая ответить ему «да», то это, конечно, Аннабел.
Но достаточно ли только хотеть сказать «да»? Ее дед и бабушка будут недовольны, если она предпочтет его Ньюбери. И кроме того, он знал, как она тревожится о безденежье своей семьи. Но ведь не пожертвует она своим счастьем ради скольких-то монет? Ведь не пребывали же ее родные на грани нищеты. Этого не могло быть, раз ее братья все еще учатся в школе. И потом, у Себастьяна все-таки есть деньги. Не так много, как у Ньюбери, — ладно, пусть далеко не столько, — но кое-что было. Во всяком случае, достаточно, чтобы оплатить образование ее братьев.
Хотя Аннабел может этого не знать. Большая часть светского общества считала, что он не имеет лишнего гроша в кармане. Даже Гарри полагал, что он каждый день завтракает в его доме из-за того, что ему не хватает денег на пропитание.
Себастьян занимал определенное место в обществе благодаря своему обаянию, красивой внешности и веселому нраву. И еще потому, что существовала возможность того, что его дядюшка отойдет в лучший мир, так и не обзаведясь наследником. Но никто не предполагал, что у Себастьяна имеются какие-то источники дохода. И наверняка никто не подозревал, что он заработал кругленькую сумму, сочиняя готические романы под женским именем.
Когда экипаж наконец выбрался из скученного потока лондонского дорожного движения, Эдвард крепко спал. Он оставался в таком состоянии до того момента, пока они не замерли перед Стоункроссом, большим тюдоровским особняком, служившим местом сельского отдыха семейству Челлис. Себ вышел из экипажа и настороженно огляделся вокруг.
Казалось, он снова оказался на войне и теперь оценивал местность и расположение противника. А делал он именно это — наблюдал. Он никогда не был одним из солдат на передовой, никогда не принимал участия в рукопашной, никогда не смотрел врагу в глаза. Он находился в отдалении от непосредственных действий, наблюдал и стрелял издалека.
И никогда не промахивался.
Он обладал двумя качествами, характерными для выдающегося снайпера: отличной меткостью и бесконечным терпением. Он не делал ни единого выстрела, пока не наступал идеальный для этого момент, и никогда не терял головы. Даже в тот миг, когда чуть не убили Гарри — к нему сзади подкрадывался французский капитан, — Себастьян замер, наблюдая и выжидая, и не выстрелил, пока не возник шанс поразить врага наверняка. Гарри так никогда и не узнал, насколько был близок к смерти.
Потом Себастьяну стало плохо, и он некоторое время не показывался из кустов.
Странно, что сейчас он снова чувствовал себя солдатом. Хотя, может, и не странно. Он всю жизнь со своим дядюшкой находился в состоянии войны.
Утром за завтраком леди Челлис сообщила Аннабел и Луизе, что приезд большинства гостей, включая лорда Ньюбери, ожидается не ранее второй половины дня. Она не упомянула Себастьяна, и Аннабел не спросила о нем. О подобных вопросах будет тут же доложено ее бабушке, и Аннабел совсем не хотелось повторения беседы, которая была у нее с бабушкой накануне.
Стояло чудесное летнее утро, так что Аннабел с Луизой решили прогуляться к пруду. Немалую роль в их решении сыграло то, что больше никто идти туда не пожелал. Когда они туда дошли, Луиза схватила камешек и пустила его по воде.
— Как ты это делаешь? — поинтересовалась Аннабел.
— Блинчики на воде? А ты не умеешь?
— Нет. Мои братья всегда утверждали, что девчонкам это не дано.
— И ты им верила?
— Конечно, нет. Но я годами пыталась научиться, но так и не смогла. — Аннабел подобрала камешек и попыталась пустить его плашмя по воде, но он мгновенно утонул.
Как камню в общем-то и положено.
Луиза самодовольно усмехнулась, подобрала следующий камешек и пустила его в полет.
— Раз… два… три… четыре… пять!.. — торжествующе воскликнула она. — Вообще-то мой рекорд — шесть.
— Шесть? — тоскливо вздохнула Аннабел. — Неужели?
Луиза улыбнулась и взяла следующий камешек.
— Мой отец не обращает на меня никакого внимания в Шотландии, впрочем, как и в Лондоне. Разница лишь в том, что вместо балов и приемов там мое развлечение — озера и камни. — Она выбрала хороший плоский камешек. — И достаточно времени, чтобы тренироваться.
— Покажи мне, как ты это делаешь.
Но Луиза уже послала камешек по воде.
— Раз… два… три… четыре. — Она недовольно фыркнула. — Я знала, что этот камень слишком тяжел.
Аннабел недоверчиво наблюдала, как ее кузина пустила еще три камешка в полет по воде, причем каждый подпрыгнул по пять раз.
— Честно признаюсь, завидую, — наконец объявила она.
— Мне? — просияла Луиза.
— Ты выглядишь недостаточно сильной, чтобы поднять один из этих камней, тем более запустить их по озеру. И тем не менее…
— Ну-ну, Аннабел, — укорила ее Луиза, невольно улыбаясь при этом, — не вредничай.
Аннабел притворно насупилась:
— Я не умею быстро бегать, — сказала Луиза. — Мне запретили участвовать в турнирах по стрельбе из лука для безопасности других участников… И я абсолютно не умею играть в эти чертовы карты.
Луиза выругалась! Аннабел не могла поверить своим ушам.
— Зато я умею… — Луиза пустила еще один камень по воде, — мастерски запускать блинчики.
— Еще как можешь. — Аннабел была под большим впечатлением. — Покажешь мне, как это делать?
— Нет. — Луиза окинула ее надменным взглядом. — Я хочу уметь хоть что-то делать лучше тебя.
Аннабел огорченно вздохнула.
— Ты говорила, что можешь сделать шесть блинчиков.
— Могу, — настаивала Луиза.
— Я этого не увидела. — Аннабел подошла к большому камню, похлопала по его верхушке, проверяя, не сырой ли он, затем уселась на него. — У меня впереди целое утро для этого. Да, пожалуй, и весь день.
Луиза нахмурилась, что-то проворчала, потом стала собирать еще камни. Она добилась пяти, потом четырех и снова два раза по пять. А рекорд все не поддавался.
— Я жду! — крикнула Аннабел.
— У меня больше нет хороших камней!
— Славное объяснение. — Аннабел посмотрела на свои ногти: не набилась ли под них грязь, когда она подбирала свой жалкий камешек? Когда она подняла глаза, камень уже летел по поверхности воды. Один… два… три… четыре… пять… шесть!
— Ты сделала это! — воскликнула Аннабел, с восторгом вскакивая на ноги. — Шесть!
— Это не я, — призналась Луиза.
Они обе обернулись.
— Дамы, — произнес Себастьян, элегантно раскланиваясь. — Приветствую вас. — В солнечном свете утра он выглядел невероятно красивым. Аннабел никогда не замечала, что в его волосах есть золотистые оттенки. Впрочем, она вдруг осознала, что вообще никогда не видела его в утренние часы. Они встретились в лунном свете, виделись днем, а в опере она видела его в мерцании сотен свечей…
Утренний свет был совершенно иным.
— Мистер Грей, — пробормотала она, внезапно ощущая непонятное смущение.
— Это было изумительно! — воскликнула Луиза, имея в виду полет камешка. — А какой ваш рекорд?
— Семь.
— Неужели?!
Аннабел была не уверена, что видела когда-либо свою кузину такой оживленной. Разве что когда та рассуждала о романах миссис Горли, которые Аннабел еще предстояло прочесть. Она начала «Мисс Сейнсбери и загадочный полковник» накануне ночью, но успела прочитать только две главы. Однако нельзя было не смахнуть слезу над невзгодами, которые преодолевала мисс Сейнсбери на первых же двадцати четырех страницах. Она пережила холеру, нашествие мышей, да еще при этом дважды подвернула ногу.
По сравнению с этим неприятности Аннабел казались сущим пустяком.
— А вы умеете пускать блинчики камешками, мисс Уинслоу? — вежливо осведомился Себастьян.
— К моему великому стыду, нет.
— Я довела рекорд до шести раз, — промолвила Луиза.
— Но не сегодня, — не удержалась от колкости Аннабел.
Луиза с досадой протопала к берегу пруда, чтобы подобрать подходящий камешек. Себастьян подошел и встал рядом с Аннабел, заложив руки за спину.
— Она знает? — тихо спросил он, кивая в сторону Луизы.
— Нет, — покачала головой Аннабел.
— А кто-нибудь еще?
— Нет.
— Понимаю.
Аннабел не была уверена в том, что, по его мнению, он что-то понимает в возникшей ситуации, потому как она сама не понимала ничего.
— Довольно неожиданное приглашение за город. Как вы считаете? — пробормотал он.
Аннабел развела руками:
— По-моему, за этим стоит моя бабушка.
— Она пригласила и меня?
— Нет. Кажется, она сказала, что не сумела этому помешать.
На это он рассмеялся:
— Меня так любят, что никак не могут обойтись. Сердце Аннабел тревожно забилось. Это не укрылось от Себа.
— В чем дело? — спросил он, видя, как она вздрогнула.
— Я не знаю. Я…
— Вот! — воскликнула Луиза, возвращаясь. Она держала в руке круглый плоский камень. — Это идеальный камешек для блинчиков.
— Можно мне взглянуть? — спросил Себастьян.
— Только если обещаете не бросать его.
— Даю вам слово чести.
Она протянула ему камень, он повертел его в руке, прикидывая вес и то, как он лежит в ладони потом, пожав плечами, вернул.
— Вы не считаете его хорошим? — разочарованно спросила Луиза.
— Ничего. Неплохой.
— Он пытается подорвать твою уверенность в себе! — крикнула кузине Аннабел.
— Это правда? — ахнула Луиза.
Себастьян вяло улыбнулся:
— Вы так хорошо меня знаете, мисс Уинслоу?
Луиза подошла к краю воды.
— Это было с вашей стороны совсем не по-джентльменски, мистер Грей. — Она смерила его недовольным взглядом.
Себастьян ответил кратким смешком и прислонился к валуну, на котором сидела Аннабел.
— Мне нравится ваша кузина, — промолвил он.
— Мне тоже.
Луиза глубоко вздохнула, сосредоточилась и послала камешек вперед, правда Аннабел подумала, что слишком резким движением запястья.
Все начали считать:
— Раз… два… три… четыре… пять… шесть!
— Шесть! — вскричала Луиза. — Я сделала это! Шесть! Ха! — Это последнее восклицание было обращено к Аннабел. — Я говорила тебе, что могу сделать шесть!
— Теперь вам нужно добиться семи, — спокойно резюмировал Себастьян.
Аннабел закатилась смехом.
— Не сегодня, — произнесла Луиза. — Сегодня не стану. Сегодня я буду наслаждаться своим триумфом.
— Все-таки у меня получилось, — заявила Луиза. — И вообще, — она склонила голову в сторону Себастьяна, — я не видела, чтобы вам удалось семь раз.
Он поднял руки, сдаваясь.
— Это было много лет назад.
Луиза одарила их обоих царственной улыбкой.
— На этой ноте я отправляюсь праздновать свою победу. Увижу вас обоих позже. Возможно, много позже. — С этими словами она удалилась, оставив молодых людей наедине.
— Я, кажется, говорил, что мне нравится ваша кузина? — размышлял вслух Себастьян. — Я ошибся: я ее обожаю. — И, склонив голову к Аннабел, продолжил: — Разумеется, платонически.
Аннабел набрала полную грудь воздуха и, когда выдохнула его, ощутила дрожь во всем теле и головокружение. Она понимала, что он ждет ответа, что он заслуживает этого. Но ответа у нее не было. Только ужасная пустота внутри.
— У вас усталый вид, — нервно проговорила она. Потому что так оно и было.
Он пожал плечами:
— Я плохо спал. Со мной так часто бывает.
Голос его прозвучал странно, и она внимательнее всмотрелась в него. Он на нее не глядел, глаза его были устремлены куда-то вдаль. Или на корень дерева… Затем он посмотрел на свои ноги, одна из которых ковыряла носком землю. У него было какое-то знакомое ей выражение лица… И вдруг ее осенило: так он выглядел в тот день в парке, когда разнес выстрелом мишень…
А потом не хотел об этом говорить.
— Мне очень жаль, — сказала она. — Я терпеть не могу, когда мне не спится. Такая мука!
Он снова пожал плечами, но движение выглядело напряженным.
— Я к этому привык.
Какое-то мгновение она молчала, а потом осознала, что напрашивается простой вопрос:
— Почему?
— Почему? — эхом повторил он.
— Да. Почему вам трудно заснуть? Вы это выяснили?
Себастьян сел рядом с ней и уставился на воду, где все еще расходились круги от бросания камешков. На какой— то момент он задумался, потом открыл рот, словно собираясь что-то сказать…
Но промолчал.
— Мне достаточно только закрыть глаза, — продолжала она.
Это привлекло его внимание.
— Когда я собираюсь заснуть, — объяснила она, — я должна закрыть глаза. Если я лежу и смотрю в потолок, можно сразу признать поражение. В конце концов, как заснуть с открытыми глазами?
Себастьян на миг представил себе это и, криво улыбнувшись, признался:
— Я смотрю в потолок.
— В этом и есть ваша проблема.
Он повернулся к ней. Она смотрела на него открыто, ясным взглядом. А он смотрел на нее и думал, как хотелось бы ему, чтобы все дело было только в этом… и вдруг ему подумалось: а может, и вправду это так? Возможно, самые мудреные вопросы имеют простые ответы. Жизнь наверняка проще, чем мы о ней иногда думаем.
Возможно, для него таким простым ответом была именно она.
Ему захотелось ее поцеловать. Это желание нахлынуло внезапно… необоримо. На этот раз ему просто хотелось прижаться губами к ее губам. И ничего больше. Простым поцелуем благодарности… или дружбы, а возможно, настоящей любви.
Но он не станет этого делать. Пока не станет. Она склонила голову набок и посмотрела на него так, что он заинтересовался, о чем она сейчас думает. Он хотел узнать ее по-настоящему, хотел узнать ее мысли… надежды… страхи. Ему важно было выяснить, о чем она думает в те ночи, когда не может заснуть. А еще — о чем она мечтает, когда сон наконец овладевает ею.
— Я лично думаю о войне, — тихо произнес он. Он никогда никому об этом не рассказывал.
Она кивнула. Легкое крохотное движение, которое он едва заметил.
— Должно быть, это было ужасно.
— Не все. На войне бывают разные дни. Но то, что вспоминается мне по ночам… — Он закрыл на миг глаза, не в силах изгнать из памяти едкий запах порохового дыма, крови и — хуже всего — орудийного грома.
Она положила ладонь на его руку.
— Мне очень жаль.
— Сейчас уже не так плохо, как было раньше.
— Это хорошо. — Она ободряюще улыбнулась. — Что изменилось? Как вы думаете?
— Я… — Но нет, не мог он это сказать. Не мог рассказать ей. Пока не мог. Как мог он поведать ей о своем писательстве, когда даже не знал, понравилось ли ей прочитанное? Его совершенно не тревожило, что Гарри и Оливия считают романы Горли такими ужасными… ну, может, не совсем… Однако если Аннабел их возненавидит… что-то изменится в его жизни далеко не в лучшую сторону.
Этого он не вынесет.
— Думаю, что время берет свое, — сказал он. — Говорят, что оно залечивает все раны.
Она снова кивнула, этим маленьким движением, которое — ему приятно было так подумать — мог заметить только он. Затем она с любопытством посмотрела на него.
— В чем дело? — спросил он, видя, что она нахмурилась.
— Я подумала, что глаза у вас точно такого цвета, как мои, — с удивлением заметила она.
— Только подумать, какие у нас будут чудесные сероглазые дети, — выпалил он, не успев подумать.
Взгляд ее помрачнел, и она отвела глаза в сторону. Проклятие! Он вовсе не собирался на нее давить. По крайней мере, не так скоро. Сию минуту он был просто счастлив. Идеально и уютно. Он рассказал другому человеческому существу один из своих секретов, и небо не рухнуло на землю. Поразительно, как великолепно он себя почувствовал.
Нет, это было неправильное определение. Это его огорчило уже как литератора. Его ремеслом было подбирать правильные слова и выражения, а тут он не знал, как правильно выразиться… Он ощутил подъем, невесомость, облегчение… И в то же время ему хотелось закрыть глаза, положить голову на подушку… рядом с ее головой и заснуть. Он никогда ничего подобного не испытывал.
А теперь он взял и все загубил. Она уставилась в землю, лицо ее вдруг осунулось. С него сбежала вся краска.
Это шло изнутри. И это разбило ему сердце.
Он внезапно увидел будущее… ее жизнь в качестве жены его дяди. Жизнь со стариком не сломает ее, но вытянет из нее все соки… иссушит.
Он не мог этого допустить. Просто не мог, и все!
— Вчера я попросил вас выйти за меня замуж, — произнес он.
Она отвела взгляд. Не стала смотреть на ноги, но и на него смотреть не стала.
У нее не было ответа. Он был потрясен, насколько это его уязвило. Она даже не отказывала ему, только просила у него еще времени.
Молча просила, поправил он себя. А может быть, еще точнее было бы сказать, что она избегала этого вопроса.
Но все же он ведь просил ее выйти за него замуж. Это факт! Она что, полагает, он легко, играючи сделал такое предложение? Он всегда считал, что когда наконец решится предложить женщине выйти за него замуж, эта женщина зальется счастливыми слезами и будет вне себя от радости и восторга. Радуга засияет на небе, над головой затанцуют бабочки, и весь мир запоет, взявшись за руки.
И по крайней мере она скажет ему «да»! Он не считал себя мужчиной, которому женщина может сказать нечто противоположное.
Он поднялся на ноги, слишком взволнованный, чтобы продолжать сидеть. Весь его покой, вся счастливая невесомость пропали без следа.
Что, черт возьми, ему делать теперь?
