Глава 7
В загородном доме лорда Стрейнджа появляются очень странные гости

У Поуви, дворецкого лорда Стрейнджа, была привычка ежедневно являться к хозяину с подробным докладом, и хотя Стрейндж многократно пытался втолковать ему, что у него нет ни малейшего желания вникать во все детали домашнего хозяйства, дворецкий упорно стоял на своем.

– Приехали гости, милорд. Возможно, вы пожелаете спуститься вниз, поздороваться.

– Поздороваюсь вечером, как обычно, – пробурчал Джем. Он плохо спал ночью: в голову ему пришла тревожная мысль. Она касалась системы опор подвесного моста. Чертеж моста углем был уже готов. Мост вышел очень красивый, однако Стрейнджа терзали подозрения, что вес, приходящийся на несущие опоры, может оказаться чрезмерным. Вот если опустить арку пониже…

– Приехал герцог Вилльерс, – объявил Поуви.

– Ему пришлась по душе бархатная комната, не так ли? Герцог обожает всю эту кричащую роскошь. Передай ему, что мы увидимся за ужином.

– Он приехал вместе с герцогиней Косуэй. Джем поднял голову.

– А это еще кто такая? Поуви деликатно кашлянул.

– Позволительно ли мне будет предположить, милорд, что дама, о которой идет речь, может оказаться супругой герцога Косуэя, ныне отсутствующего. Насколько я знаю, договоренность об этом браке была достигнута, когда он был еще совсем юным, но поскольку сразу после этого он уехал из страны, в справочнике Дебретта нет никаких упоминаний о том, что брак этот вступил в законную силу.

– То есть ты хочешь сказать, что он существует только на бумаге, и супружеских отношений в действительности не было?

– Именно, милорд.

– Так что эта дама, строго говоря, все еще его невеста, так?

– Возможно.

Возможно… Вилльерс попросту прихватил этот лакомый кусочек с собой – как овечку на заклание.

– Хорошо, Поуви, с предполагаемой герцогиней я также увижусь за ужином.

– Да, милорд. С ними также приехал молодой человек, которого герцог представил как своего родственника. Некий мистер Коуп.

– Никогда о нем не слышал.

– Совсем еще мальчик. – Судя по тону, каким это было сказано, дворецкий явно считал, что разношерстная толпа гостей, наполняющих дом лорда Стрейнджа, не слишком подходящая компания для столь юного и невинного создания, как родственник герцога Вилльерса.

– Ну, это не наша проблема, Поуви. Кстати, моя новая секретарша, эта мисс Дежарден, уже устроилась?

– Похоже, молодой даме тут понравилось, милорд. Она вполне освоилась. Как я слышал, на завтра она уже запланировала новое развлечение, нечто вроде празднества в таитянском стиле. В честь богини Венеры, милорд.

Джем невольно улыбнулся.

– Я знал, что с ее появлением жизнь в доме сразу оживится. А то в последнее время стало чертовски скучно.

– Мисс Дежарден потребовала, чтобы в южном бальном зале непременно зажгли все свечи, какие только есть, и не тушили, пока она не скажет. – Он деликатно откашлялся. – Возможно, милорд, вы сочтете необходимым намекнуть герцогу Вилльерсу, что его юному родственнику лучше не задерживаться. Мисс Дежарден говорила что-то о… хм… двенадцати девственницах…

– Двенадцати?! – ошеломленно повторил Джем и разразился громовым хохотом. – Ну, тогда она просто волшебница! Готов поспорить, что во всем доме ей вряд ли удастся сыскать хотя бы одну!

– Мистер Коуп… – Дворецкий твердо стоял на своем и не собирался участвовать в празднике в честь Венеры.

Джем со страдальческим вздохом поднялся на ноги.

Он терпеть не мог, когда его отрывали от работы, однако платил Поуви по-царски – и в первую очередь за то, чтобы вовремя узнавать о подобных вещах. Бог свидетель, у них тут не монастырь, и гореть им всем в аду за те грехи, что совершались под крышей его дома. Но одного он не намерен был терпеть – растления малолетних. Он не допустит, чтобы в его доме кто-то расстался с невинностью. Эти таитянские девственницы, черт бы их побрал, явились сюда по доброй воле. И юный мистер Коуп – или как его там? – останется тут, только если сам этого захочет.

Хотя он не мог припомнить ни одного молодого человека, который нуждался бы в защите. Скорее всего, юный родственник герцога Вилльерса сам рвется с поводка.

Вздохнув, Джем молча двинулся вниз по лестнице.

Через несколько минут он без стука вошел в розовую гостиную и окинул быстрым взглядом новоприбывших.

Был лишь один эпитет, достойный мистера Коупа, – прелестный. Его вьющиеся каштановые волосы, стянутые в косицу, не были осквернены пудрой. Юноша был одет в прекрасное пальто – он не был бы родственником герцога Вилльерса, не обладай он присущим всей этой семейке безупречным вкусом. Но его выдавали глаза. Глаза у мальчика были потрясающие – и не только благодаря их цвету и густым ресницам, которым позавидовала бы любая принцесса. Нет, просто они излучали свет невинности.

Джем, прищурившись, смерил Вилльерса неодобрительным взглядом. Во всем этом чувствовалось что-то странное. С одной стороны, Вилльерс, совершенно очевидно, не спал с дамой, которую ему почему-то взбрело в голову притащить с собой, с этой леди Косуэй. Впрочем, она была хорошенькая, даже очень – живая, яркая и кокетливая, – но Вилльерс смотрел на нее без тени вожделения в глазах. С другой стороны, Джем не был уверен, что Вилльерс вообще способен испытывать желание к женщине – во всяком случае, в настоящий момент, поскольку вид у него был – краше в гроб кладут. Окинув взглядом, осунувшееся лицо герцога, Джем прикинул, что тот потерял в весе никак не меньше трех стоунов.

– Вилльерс, – проговорил Джем. Герцог, обернувшись, приветствовал хозяина изысканным поклоном. Даже в таком болезненном состоянии он вел себя как истинный герцог – герцог до мозга костей.

– Давайте-ка, я провожу вас в вашу комнату: по-моему, вам лучше лечь в постель, – вместо приветствия предложил Джем. Слухи о дуэли и болезни Вилльерса докатились и до него, но ему и в голову не могло прийти, что герцог чувствует себя так скверно. Решив, что ведет себя, по меньшей мере, глупо, Джем резко бросил: – Выглядите вы чертовски отвратительно!

– На самом деле все не так уж плохо. Но мне запретили играть в шахматы, так что одна надежда на вас, Стрейндж. Иначе я попросту умру от скуки.

– Как-нибудь справитесь. – Джем, повернувшись к предполагаемой герцогине, приветствовал ее поклоном. – Ваша светлость.

И тут же понял, что перед ним действительно герцогиня. Слишком яркая, так сказать, в итальянском духе, но теперь у него не осталось ни малейших сомнений, что перед ним и в самом деле герцогиня Косуэй. Или, возможно, будущая герцогиня Косуэй – так будет вернее.

Каким-то чудом ей удалось сделать реверанс – учитывая оригинальный покрой ее дорожного платья, облегавшего тело как тугая перчатка.

– Ваш визит для меня большая честь, – вежливо, хоть и слегка натянуто продолжал Джем. Гостей с подобными титулами он не слишком жаловал – особенно же терпеть не мог представителей высшего сословия, которым, похоже, нравилось, когда хозяева в их присутствии вели себя как полные идиоты. Сейчас она начнет капризничать, а через день-два и вовсе запрется у себя в комнате.

Но она вдруг улыбнулась ему, и он мгновенно изменил свое мнение о ней. Смуглая, как у всех итальянок, кожа, сочные, словно вишни, губы… они манили, будто обещая сладость поцелуя…

Может, она и девственница, промелькнуло у него в голове, но непохоже, чтобы она была особенно смущена.

А вот у мистера Коупа поклон вышел неловким.

Джема трудно было чем-то удивить – но сейчас он был явно удивлен. Удивлен тем, как в нем вдруг вспыхнула искорка интереса, при этом не к женщине, а – стыд-то какой! – к юному мистеру Коупу. К этому безусому юнцу с глазами испуганного олененка. К мужчине! «Господи помилуй, – корчась от омерзения к себе, думал Джем. – Старею, наверное». Но если это так, то избави его Боже от такой старости!

Он мысленно дал себе зарок держаться от этого Коупа подальше.

– Сколько лет этому юноше, которого вы привезли с собой? – спросил он шепотом у Вилльерса, как только ему представился удобный случай.

– Двадцать два, – шепнул Вилльерс. – Да, знаю, он выглядит совсем зеленым, но не обманывайтесь на его счет.

– Что вы имеете в виду?

– Жуткий распутник. Притворяется сущим ягненком, поскольку это нравится дамам. Но подождите, пока не увидите его в женском обществе. Они десятками падают к его ногам. Причем, как правило, на спину. Но он славный парнишка и обычно не пытается воспользоваться их слабостью.

– Мне это не по душе. – В голосе Джема появились стальные нотки. – Возможно, мой дом уже стал притчей во языцех, Вилльерс, но я был бы весьма благодарен вам, если бы вы избавили меня от общества вашего родственника. Оправьте его домой, к матушке. – Джем мог говорить прямо – он считал Вилльерса равным себе по уму и образованности.

– Ладно, сдаюсь – он не распутник. – В голосе Вилльерса был скрытый гнев – и одновременно нечто похожее на удивление. – Ничего такого, Стрейндж. Но парнишка имеет такое же право вкусить радостей жизни, как и все, кто приезжает сюда. Вы первый не станете этого отрицать.

– Что вы хотите этим сказать? – нахмурился Стрейндж. – А какой была его жизнь до приезда сюда?

– О, его матушка отличалась большой эксцентричностью, – буркнул Вилльерс. – Она жила в провинции и держала его на коротком поводке.

Джем украдкой покосился на мистера Коупа. Они с герцогиней были заняты тем, что разглядывали статую, которую Джем привез с Крита. Мраморные фигуры Венеры и Марса, слившихся в поцелуе, казались единым целым. Уголки губ у него дрогнули – Джем заметил, что мистер Коуп жадно разглядывает обнаженные тела в том месте, где они соприкасаются.

Герцог перехватил его взгляд.

– Я пообещал, что познакомлю его с другой стороной жизни, не задевая при этом его чувств. Я думаю, вы уже и сами догадались: он еще девственник. Конечно, я бы мог отвести его в любой лондонский бордель, но мне было бы неприятно смотреть, как он станет расплачиваться с какой-нибудь милашкой за ночь «любви».

– Ну, во всем есть свои минусы, – проворчал Джем. В его голосе звучало предостережение.

– Тогда все мои надежды на вас, Стрейндж: очень рассчитываю, что вы укажете ему верный путь. – Вилльерс сделал унылое лицо. – Знаете, дорога утомила меня куда сильнее, чем я думал.

Джем, покосившись на него, кивком подозвал к себе дворецкого.

– Вы сейчас же ляжете в постель, – непререкаемым тоном заявил он, – и я лично прослежу, чтобы вы там и остались. А как насчет этой вашей герцогини? Вернее, полугерцогини? За ней мне тоже придется приглядывать?

Вилльерс слабо улыбнулся.

– Возможно, вам стоит предупредить остальных гостей о ее приезде?

– Неужели у нее такой дикий нрав?

– Джемма устроила бал-маскарад в честь Двенадцатой ночи. Вы знакомы с герцогиней Бомон?

– Как-то раз встречался. Даже приглашал ее приехать сюда, но, похоже, у нее не хватило смелости.

– На этом бал-маскараде герцогиня заставила всех женатых мужчин, бегать за ней, высунув язык. Ощущение было такое, что попал на собачью свадьбу.

Джем фыркнул.

– Надеюсь, вы не были в их числе?

– Нет, в настоящее время я не в форме, – хмыкнул Вилльерс.

– Так вам и надо – нечего было баловаться со шпагой. Мы уже не в том возрасте, знаете ли.

– И вдобавок мне запретили играть в шахматы, – объявил Вилльерс с таким мрачным видом, словно речь шла о смертном приговоре.

– Это кто сказал?

– Доктор Треглоун. Дьявол-шотландец, который вытащил меня с того света. Пару месяцев я пролежал в жару, и в бреду говорил только о шахматах. А когда пришел в себя, этот инквизитор заявил, что мне, мол, необходимо сделать перерыв, чтобы дать мозгам отдохнуть.

– Ах, вот оно что! Выходит, визит в замок падшего ангела вы расцениваете как приятную перемену в жизни! Хотя, если честно, по-прежнему не понимаю, зачем вам понадобилось тащить с собой всю эту компанию. Ладно, так и быть, я о них позабочусь.

– Благодарю. И… отведите им смежные комнаты.

– Что?!

Вилльерс окинул его взглядом.

– А я, было, подумал, что вас ничем не удивишь! – хмыкнул он. – Ладно, отправлюсь-ка я в постель. Надеюсь, вы меня извините.

Поуви провел его наверх, а Джем еще какое-то время молча стоял, не в силах оторвать глаз от странной парочки, любующейся мраморной статуей.

Статуя очень нравилась и самому Джему. Несомненно, она была отличной копией какого-то хорошего мастера. Джем заплатил большие деньги, и статуя того стоила. Венера запрокинула голову в поцелуе. В лице ее запечатлелись смешанные чувства: желание, надежда, отчаяние. Скульптору, изваявшему эти фигуры, удалось передать в камне радость и горе, что несут с собой супружеские узы. Голова Венеры была откинута назад, а тело богини словно плавилось от наслаждения, перед которым она была бессильна устоять.