Глава 23
Настоящие леди, амазонки, развратники и острые шипы

Гарриет переписала последние две строчки стихотворения, того самого, которое якобы Нелл сочинила для обольщения лорда Стрейнджа, и вложила его в конверт, предварительно слегка надушив сложенный листок. Потом забралась в ванну и долго сидела в горячей воде, перебирая в памяти события предыдущей недели.

Да, она изменилась, и изменилась навсегда – но разве это так уж плохо? Конечно, она не может до конца своих дней оставаться мужчиной. Зато в ее власти изменить свою жизнь. Она больше не согласна битых два часа, томиться перед зеркалом, пока горничная пытается соорудить у нее на голове нечто вроде копны сена из фальшивых волос. Она не станет снова носить оборки и рюши. Та же портниха, у которой она обычно заказывает себе манто, сошьет для нее удобный, практичный гардероб – женские, но при этом плотно прилегающие к телу платья. Если понадобится, она даже подговорит портного герцога Вилльерса сшить для нее такое платье – или даже два!

И она будет по-прежнему брать уроки фехтования на рапирах – пусть даже до нее ни одна женщина этого не делала!

И, наконец, самое главное – она хочет иметь ребенка. Но появление ребенка подразумевает наличие законного супруга. А это, в свою очередь, означает, что ей придется ехать в Лондон и снова бывать на опротивевших ей балах.

Очень может быть, в конце концов, ей удастся отыскать достаточно умного и интересного мужчину. Образ, который она уже мысленно нарисовала себе, выглядел странно знакомым – она в любой толпе узнала бы, это мужественное, бледное лицо, – но Гарриет, спохватившись, прикрикнула на себя, напомнив, что пора вернуться с небес на землю.

Стрейндж был частью этой их безумной авантюры. Не более того.

Она в последний раз натянула брюки, помогла Люсиль перетянуть повязкой грудь и надела белую рубашку. После чего решительным шагом спустилась в картинную галерею и стала дожидаться Юджинию.

– Ее тут нет, – услышала она чей-то глубокий, низкий голос. Гарриет обернулась. В углу, возле одной из стеклянных витрин, разглядывая ее содержимое, стоял Джем. Крышка витрины была поднята.

– Что вы делаете? – поинтересовалась она, подходя к нему.

– Решил убрать отсюда этот набор шахмат.

Он стал брать в руки резные деревянные фигурки – одну за другой, – расставляя их поверх стекла. Гарриет невольно залюбовалась – каждая из них представляла собой настоящее произведение искусства, не было ни одной похожей. Но что самое забавное, выражение на лицах у них тоже было разное.

– Только посмотрите на черную королеву, – ахнула Гарриет. – Она похожа на мою кухарку, когда та обнаружит, что у нее вышла вся рыба! – Черная королева вызывающе подбоченилась, упершись кулаками в могучие бедра. На ней был фантастической красоты головной убор – изящно вырезанный шарик с отверстиями, сквозь которые был виден другой, поменьше, а внутри его – еще один, и так без конца.

Джем оглянулся через плечо – его темные глаза улыбались.

– Понятия не имею, какое выражение лица бывает у моей кухарки, – хмыкнул он. – Да и потом… нет у меня никакой кухарки! Мне готовит повар.

– Ну, как бы там ни было, именно такое у нее бывает лицо, когда она злится, – пожала плечами Гарриет. Губы черной королевы злобно кривились; можно было поклясться, она сейчас затопает ногами. – А почему вы решили их убрать?

– Хочу отправить их в Лондон, – объяснил Джем. – В подарок герцогине Бомон. В свое время она очень заинтересовалась ими.

– В самом деле? Они и вправду необыкновенно хороши.

– Я бы подарил их вам, но на них лежит проклятие. Гарриет рассмеялась.

– Я купил их у одного принца из Марокко, когда тот был в Лондоне, – с невозмутимым видом продолжал Джем. – Он говорил, что любой, кто приобретет эти шахматы, никогда не будет счастлив в любви. Предупредил, что это «доска гнева» – так он ее назвал.

– Чушь, какая! – покачала головой Гарриет.

– Я поначалу тоже так решил, но теперь подумал, что пришло время избавиться от этих шахмат. Мне в жизни довелось видеть много странного и непонятного, и я научился доверять собственным ощущениям.

– Да уж, учитывая, как вам удалось заставить эту свою башню стоять, накренившись и при этом не падать! – покачала головой Гарриет. – Знаете, я вам верю.

К этому времени уже все фигурки были вынуты из коробки. Короли, словно бросая яростный клич, потрясали в воздухе сжатыми кулаками. На головах у офицеров красовались странного вида маски. От выражения их лиц кидало в дрожь. Гарриет взяла в руку пешку. Как она и думала, крохотный солдат сжимал в руке копье.

– Я прикажу Поуви упаковать их, – сказал Джем.

– Не посылайте их Джемме, – вдруг взмолилась Гарриет. – Лучше продайте кому-нибудь.

Он резко обернулся.

– Ага! Стало быть, и вы поверили в проклятие?

Стоило ей увидеть улыбку Джема, как у нее что-то переворачивалось внутри. Никогда не подводивший Гарриет здравый смысл подсказывал: нужно бежать, – а сердце… сердце молило улыбнуться ему в ответ.

Спохватившись, она вынула из кармана надушенный листок.

– Минутку, – остановил ее Джем. Готовясь к бою, он уже стащил с себя камзол и закатал рукава рубашки, обнажив мускулистые руки. Его мужественная красота невольно напомнила Гарриет о свободе, которой она наслаждалась все это время, – но это была мечта, а не реальная жизнь.

Она найдет себе мужчину, за которого сможет выйти замуж. Достаточно, чтобы он был порядочным человеком и хотел иметь детей.

Удивленно вскинув брови, Джем прочитал стихотворение целиком.

– Эта самая вуаль… звучит как намек на женитьбу, вы не находите, Гарри? Невольно напрашивается сравнение с фатой, – усмехнулся Джем, отшвырнув смятый листок.

– Может, это намек на то, как зовут эту даму? – предположила Гарриет.

– Не представлю, кто это может быть.

Впрочем, он, естественно, знал, что Нелл носит фамилию Гейл. Не глядя на нее, Джем молча стаскивал с себя сапоги.

– Вы, наверное, получаете немало подобных писем? – предположила Гарриет.

– Вовсе нет. Конечно, мне довольно часто делают такие предложения, но… Обычно они менее… хм… завуалированные, – хмыкнул он.

– Почему?

В глазах Джема мелькнул смех.

– Возможно, вы не поверите мне, Гарри – с вашим то смазливым лицом, которому позавидует любая женщина! – но многие дамы находят меня привлекательным мужчиной!

– С чего вы взяли, что у меня смазливое лицо? – возмутилась Гарриет.

– К несчастью, так оно и есть, – буркнул Стрейндж. – Только вспомните бедняжку Китти – она совсем потеряла голову. И это при том, что у нее никогда не было недостатка в мужчинах.

– Китти не пишет мне любовных писем! – запальчиво возразила Гарриет.

Взгляд, которым он смерил ее, заставил Гарриет почувствовать себя полной дурой… и при этом почему-то королевой. А также женщиной – женщиной до мозга костей.

«Ты мужчина, – напомнила себе Гарриет. – Помни, ты мужчина».

– Не уверен насчет того, умеет ли бедняжка Китти управляться с пером и бумагой, – ухмыльнулся Джем. – Но я могу помочь ей – если вы, конечно, не против, Гарри. Точно так же, как вы помогали моей ночной пташке, когда она искала подходящие рифмы.

Гарриет уже открыла, было, рот, чтобы с возмущением все отрицать, но тут же сообразила, что это бессмысленно. Она попалась.

– Боже мой, неужели вы испытываете искушение писать любовные стихи? – спросила она.

– Вы имеете в виду – не тянет ли меня к этому соловушке? Ни в малейшей степени. Но вы меня удивили, Гарри. Кто бы мог подумать, что вы знаете такие слова, как этот ваш пресловутый «шип»! Да еще умеете так изобретательно ими пользоваться!

Гарриет вдруг почувствовала, что начинает стремительно краснеть.

– Уверяю вас, мне известно немало подобных слов! – смущенно пробормотала она.

– Что вы говорите? Тогда как-нибудь на днях дайте мне урок – я ощущаю настоятельную потребность пополнить свой лексикон, – сухо сказал Джем. – Думаю, что справлюсь, и обещаю скрупулезно следовать всем вашим указаниям.

– Для чего? Нисколько не сомневаюсь, что ваша любовница справится с этим куда лучше меня, – буркнула Гарриет. И тут же пожалела, что не успела благоразумно прикусить язык до того, как эти слова сорвались у нее с языка.

Он ответил не сразу, так что у Гарриет была возможность мысленно выругать себя за глупость.

– У меня нет любовницы, – покачал головой Стрейндж. Но Гарриет уже успела овладеть собой. И сейчас она была твердо намерена вести себя так, как положено в таких ситуациях мужчине.

– Чушь! У всех мужчин они есть! – насмешливо фыркнула она. – Для чего вы морочите мне голову, Стрейндж? Уверяю вас, в этом нет никакой необходимости.

– Зовите меня Джем, – с нажимом в голосе проговорил он. – И я вовсе не пытаюсь морочить вам голову. У меня действительно была любовница – пару лет назад. Но потом она вбила себе в голову, что я обязан познакомить ее с Юджинией. А я с самого начала решил, что этого не будет.

– Надеюсь, Юджиния уже пришла в себя? – спросила Гарриет.

– Вполне. Я уволил ее гувернантку. И также лакея, который должен был дежурить у дверей ее комнаты. Поуви удалось выяснить, что в ту ночь они заперлись в чулане, где хранятся столовые приборы, и занимались там любовью, причем не в первый раз. Ну, как насчет урока фехтования, мистер Коуп? Вы готовы?

Гарриет вдруг показалось, что в глазах Джема блеснул насмешливый огонек… и потом, он с какой-то странной интонацией произнес «мистер Коуп», словно смакуя на вкус. Однако она предпочла не обращать на это внимание, просто отошла в сторону и молча стащила с себя сапоги. А когда сбросила с плеч камзол, внезапно удивилась – сегодня в картинной галерее было заметно теплее, чем всегда.

– Вы обратили внимание, что я велел принести сюда жаровню? – крикнул из своего угла Джем.

И действительно – в стороне, у самой стены, стоял окованный листами железа пузатый горшок с углями. От него исходило приятное тепло.

– Не хотел, чтобы Юджиния мерзла, – пояснил он. – А она вдруг передумала – сказала, что сегодня не спустится вниз.

– Вот и хорошо, – рассеянно бросила Гарриет. Она вдруг заметила, что на правой ладони у нее появился водяной пузырь – наверное, накануне переусердствовала в тренировках и натерла руку. Из-за этого ей сегодня было больно держать рапиру.

– В чем дело? – внезапно спросил Джем; – Какие-то проблемы?

– Ничего страшного, – буркнула Гарриет, сжав в руке рапиру. – En garde, сэр!

Джем принял боевую стойку – от его мускулистой худощавой фигуры невозможно было оторвать глаз. Гарриет стоило невероятного усилия заставить себя отвернуться.

– Нельзя отводить глаз от противника! – заметив это, резко бросил Джем.

Гарриет послушно уставилась на него.

– Сегодня я покажу вам еще один прием. Он называется «круговой захват», – пробормотал Джем. – Следите за мной, Гарри.

Взяв рапиру в правую руку, он резко вскинул ее вверх – лезвие, описав изящную дугу, со свистом вспороло воздух, – затем последовал резкий поворот кисти, дуга превратилась в петлю, рапира змеей проскользнула под ней, и все закончилось стремительным выпадом.

– Еще раз, пожалуйста, – попросила Гарриет, стараясь запечатлеть в памяти каждое движение – то, как он вскинул вверх одну руку, как отвел другую назад, чтобы сохранить равновесие… идеально симметричную позу, которую приняло его тело.

Джем с удовольствием выполнил ее просьбу.

– Вот так? – Она попыталась повторить за ним, но почти сразу же почувствовала, что что-то сделала не так. Возможно, слишком высоко вскинула руку или опустила под чересчур острым углом.

– Вы делаете потрясающие успехи, – неожиданно похвалил ее Джем. – Если честно, мои собственные на этом этапе были куда скромнее.

Естественно, она ему не поверила, однако едва Гарриет открыла рот, чтобы сказать ему об этом, как слова замерли у нее на устах. Джем опять оказался позади нее – обхватив ее одной рукой, он крепко прижал ее к себе, чтобы показать, как правильно сделать выпад, – его мускулистая рука легла поверх ее руки. Гарриет с трудом сглотнула. Его тело сжигало ее – как пламя, как забытая клятва, – и вся она загоралась ответным огнем.

– Теперь попробуйте самостоятельно, – предложил Джем, снова встав перед ней в стойку. Выглядел он при этом совершенно, невозмутимым. Впрочем, и неудивительно – он ведь по-прежнему считал, что дает урок фехтования юному Гарри Коупу! Эта мысль придала Гарриет уверенности. Что ж, по крайней мере, Джем даже не подозревает, в какой трепет приводит ее каждое его прикосновение. Конечно, все это было ужасно унизительно… оставалось только утешаться тем, что ее тайна так и осталась тайной.

Она попробовала повторить прием. Раз, другой – и все это время его пытливый взгляд ни на мгновение не отрывался от нее. Потом он, остановив ее, снова показал ей прием, объяснив, что именно она делает неправильно. Через несколько минут Гарриет уже забыла, что еще совсем недавно от одного прикосновения Джема ее кидало в дрожь. Она была настолько поглощена уроком, так старалась сделать все в точности, как показывал Джем, что и думать забыла о подобных пустяках. А еще через какое-то время произошло чудо – у нее все получилось!

– Браво! – одобрительно крикнул Стрейндж. Глаза его смеялись.

Как будто только и дожидаясь этого, ее тело мгновенно снова стало телом женщины: гибким, нежным, с восхитительными выпуклостями.

– Какое у вас странное выражение лица, Гарри! – смеясь, пробормотал Джем. – Надеюсь, вы не станете возражать, если я сброшу рубашку? Что-то стало жарковато… вы не находите?

Такое тело, как у него, Гарриет раньше видела только у мужчин, с детства занимавшихся тяжелым физическим трудом. Только не у джентльменов, нет. Аристократы телосложением все как один напоминали покойного Бенджамина – впрочем, иным и не может стать мужское тело, если его обладатель все дни проводит в кресле перед шахматной доской, неторопливо потягивая бренди и обдумывая следующий ход.

Только не лорд Стрейндж.

Только не Джем.

Его можно было принять за жнеца – тело его, покрытое смуглой, словно позолоченной солнцем кожей, маслянисто блестело от пота, как после тяжкой работы. От его груди исходило ощущение силы. Любая женщина могла только мечтать о том, чтобы припасть к ней и…

Припасть?! К его груди?! Нет, она точно спятила!

– Гарри? – с беспокойством в голосе окликнул Джем. – Что с вами? Вы не заболели? Дайте-ка мне взглянуть на вашу руку.

Он подошел к ней вплотную. Гарриет словно онемела. И даже не подумала возмущаться, когда он разжал ей пальцы. Ладно, пусть у нее на ладони натертость… но кто бы мог подумать, что на нее так подействует близость обнаженного мужчины?!

Лицо у нее запылало. Если она не возьмет себя в руки, причем немедленно, кончится тем, что она начнет, свесившись через перила лестницы, смотреть, как ее собственные крестьяне, обнаженные до пояса, косят траву. Словно томящаяся желанием старая дева…

Если, конечно, вкрадчиво шепнул ей на ухо тихий предательский голосок, она не…

– Похоже, у вас тут волдырь, – разглядывая ее ладонь, пробормотал Джем. – Нужно наложить чистую повязку и…

– Да. Пожалуй, я так и сделаю, – с облегчением кивнула она и осторожно отодвинулась. Коль скоро в его присутствии ноги у нее начинают дрожать, а все тело превращается в какой-то кисель, будет лучше, если она займется этим у себя в спальне.

– Нет-нет, я об этом позабочусь. – Приоткрыв дверь, Джем высунулся в коридор и оглушительно рявкнул: – Поуви! Принеси горячей воды! И мыло!

– Он вас не услышит, – пискнула Гарриет.

– Обязательно услышит. А вы сядьте вот тут и смотрите внимательно – я покажу вам еще один прием.

Смотреть на него?! Это было свыше ее сил. То, что предлагал Джем, станет для нее настоящей пыткой… пыткой, которая ей и во сне привидеться не могла. Гарриет сама не понимала, что с ней происходит – чувства, захлестнувшие ее, как их ни назови, не могли принадлежать той Гарриет, которую она знала много лет. Откуда деревенской простушке было знать, что можно хотеть мужчину до такой степени, что подгибаются колени?!

Это было унизительно.

И вместе с тем… возбуждающе.

Джем, словно средневековый воин, со свирепым видом крутил рапирой над головой. Родись он несколько веков назад, промелькнуло в голове у Гарриет, он был бы викингом; зажмурившись, она представила себе, как он, облаченный в кожаные штаны, с исхлестанным ветром лицом, ведет своих воинов в битву и морской ветер треплет его волосы…

Мысли Гарриет сами собой устремились в ненужном направлении; обругав себя за глупость – в очередной уже раз, – она с усилием сосредоточилась на том приеме, который показывал Джем. На ее взгляд, он демонстрировал головокружительную серию искусных обманных движений, стремительных выпадов и не менее проворных уходов в сторону.

– Вы следите за мной, Гарри? – крикнул Джем. При этом он снова расправил свои смуглые, словно позолоченные солнцем плечи.

Гарриет только слабо кивнула в ответ. Да, конечно, она смотрит.

– Хотите сами попробовать? – сделав перерыв, предложил Джем.

– Нет, – поспешно отказалась Гарриет. И не узнала собственный голос: теперь он звучал как-то странно… в нем появилась несвойственная ей ленивая томность… он обволакивал словно мед.

Глаза Джема подозрительно сузились. Он уже намеревался что-то сказать – но тут, на ее счастье, открылась дверь, и на пороге появился Поуви.

– Горячая вода, милорд, и мыло – как вы просили, – объявил он. – Могу я узнать, кто ранен?

– Всего-навсего обычная натертость, Поуви, – отмахнулся Джем. – Я сам обо всем позабочусь.

Лорд Стрейндж по-прежнему стоял в центре комнаты с таким видом, будто и не подозревал о том, что боги подарили ему тело, о котором любая женщина может только мечтать. Нет, не Гарриет, конечно, она никогда не видела обнаженных мужчин. И не мечтала увидеть.

Она мечтала о любви.

Но постель в этих ее мечтах обычно не фигурировала. Ну… хм… почти не фигурировала.

Дверь за Поуви захлопнулась. Джем обернулся к ней.

– Теперь займемся вашей рукой.

– Я прекрасно справлюсь и сам, без посторонней помощи, – запротестовала Гарриет. Очень тщательно вымыв руку горячей водой с мылом, она насухо вытерла ее полотенцем, которое прихватил предусмотрительный Поуви.

– Если вы не забинтуете эту руку, я отказываюсь давать вам урок, – предупредил Джем.

– Ну и ладно, все равно рука болит, – поморщилась Гарриет. – Если не возражаете, продолжим завтра утром.

– Ну, надеюсь, вы не станете требовать, чтобы мы прервали урок из-за крошечного пузырька на руке? – фыркнул Джем. – Достаточно только забинтовать руку, и все будет в порядке.

– Забинтовать? Но чем? Тут же ничего нет… – начала Гарриет. И тут же умолкла – Джем с рапирой в руке снова принялся кружить вокруг нее.

– Что вы делаете? – вскрикнула Гарриет. Честно говоря, она не так уж испугалась – в глазах Джема прыгали бесенята, он явно забавлялся. И ее сердце, в который уже раз предав ее, снова ухнуло вниз.

– Ищу, чем можно забинтовать вам руку.

– Черта с два вы…

Бац! Последовал резкий выпад – рапира Джема рассекла воздух, и одна из пуговок на рубашке Гарриет, звякнув, покатилась по полу.

В глазах Гарриет застыло возмущение.

Чирк!

Подбоченившись, Гарриет смерила Джема уничтожающим взглядом.

– Что вы задумали, черт вас возьми! Если вы собираетесь разрезать на мне рубашку, я сделаю то же самое с вашей!

– Вот уж это вряд ли, – быстро ответил он. – Все рубашки у меня шерстяные, спрядены из шерсти коз, которых специально для этой цели разводят на Кавказе!

– Знаете, меня бы это не удивило! – фыркнула Гарриет. – Как бы там ни было, моя рубашка не предназначена на бинты – даже притом, что ее сшили из старого доброго английского полотна…

– Тонкая, белая, легко рвется, – добавил Джем. – Почему тогда…

Недоговорив, он сделал молниеносный выпад, и на рубашке Гарриет спереди появилась прореха.

Гарриет, ахнув, поспешно стянула расходившиеся края.

– Да как вы смеете?! – с яростью завопила она. – Ни кто не смеет раздевать меня, не имея на то моего разрешения! Вы что – с ума сошли?

Вместо одного ответа она получила сразу два. Сначала Джем, запрокинув голову, оглушительно захохотал… как сумасшедший! А потом, отсмеявшись, вдруг подошел к двери и быстро повернул ключ в замке. Гарриет почуяла недоброе.

Она испуганно попятилась. Первое, что пришло ей в голову – когда она снова напомнила себе, что она по-прежнему Гарри Коуп: лорд Стрейндж решил, так сказать, расширить горизонты ее познаний до… оставалось только гадать, до каких пределов. Нет, этого просто не может быть! Господи, наверное, он просто решил пошутить.

Однако Джем продолжал наступать – огонек в его глазах ясно давал понять, что он с трудом сдерживает смех. Ноги в чулках ступали бесшумно. Судя по всему, он от души забавлялся.

Гарриет, сделав еще один шажок, повернулась и со всех ног бросилась к двери.

Она даже ничего не успела почувствовать… может, только слабое дуновение воздуха… а потом рубашка вдруг разъехалась у нее на спине. Пахнуло холодом, потом раздался легкий треск разрываемой материи, а вслед за ним – чуть слышный смешок. Она обернулась – ярость, сверкавшая в ее глазах, сделала ее похожей на фурию – и встала в оборонительную позицию, жалея только об одном: что у нее в руке нет рапиры. Желательно без колпачка на острие.

– Как вы осмелились?! Как у вас поднялась рука порвать мне рубашку?

Он рассмеялся ей в лицо.

– Вы очень странный… мужчина! Да, Гарри, очень странный!

– Это не ваше дело! – прорычала она, осторожно отступая к двери и стараясь встать так, чтобы дотянуться до торчавшего в замке ключа. – А вы, сэр, вы… безнравственный, распутный негодяй! Догадываюсь, что у вас на уме! Так вот, зарубите себе на носу: у меня нет ни малейшего желания стать… стать объектом вашего вожделения! Возможно, вам пришла охота расширить свои горизонты – ради Бога! Только на меня не рассчитывайте, слышите?!

– Но, Гарри, – мягко проговорил он, словно пытаясь ее успокоить. Его темно-серые глаза сверкали – то ли от радости, то ли от возбуждения, то ли от чего-то еще, чего она не могла понять. – Дело в том, что я вдруг неожиданно для себя понял, что мне начинают нравиться такие, как вы, мужчины! К стыду своему, должен признаться, что до сих пор старался избегать тех из них, кого принято называть маменькиными сынками. И только теперь понял, как я заблуждался.

– Это ваше дело! Вы вольны, поступать, как вам нравится, только меня оставьте в покое, ясно?! – прохрипела Гарриет. Она осторожно нащупала рукой ключ – при этом ни на мгновение, не сводя с него глаз. Бог знает, что произойдет с ее рубашкой, если она будет вынуждена снова повернуться к нему спиной. Спине было холодно – стало быть, этот мерзавец разрезал ее сверху донизу, сердито подумала она. К счастью, повязка, прикрывавшая ее грудь, по-прежнему оставалась на ней.

– Но что же делать, если я хочу вас! – просто сказал Джем. – Женщины наводят на меня скуку, – негромко продолжал он. Гарриет и не заметила, как он оказался возле нее. Подняв руку, он осторожно коснулся ее щеки. Гарриет испуганно шарахнулась в сторону. – До сих пор я и понятия не имел о том, каким возбуждающим может оказаться… урок фехтования, особенно с таким противником, как вы, Гарри! Это заставило меня взглянуть на многое совсем другими глазами. Мне и в голову никогда не могло прийти, что меня могут интересовать мужчины… но ради вас, Гарри, вернее, вместе с вами, я готов рискнуть!

– Только не со мной, – сквозь стиснутые зубы свирепо прошипела она. – Меня это не интересует!

– Вот как? Значит, надежды нет, и вы никогда не станете для меня очаровательным принцем из сказки, готовым открыть мне совершенно новый мир?

– Нет! – выкрикнула Гарриет. Она уже собиралась повернуть ключ в двери… и тут что-то в его глазах заставило ее остановиться. Держа в руке обнаженную рапиру, он надвигался на нее – одному Богу известно, что у него было на уме! – и, тем не менее, сердце у Гарриет вдруг заколотилось часто-часто, и щеки заполыхали огнем… как у дебютантки на первом балу, когда кавалер сделает ей комплимент.

– Смотрите, Гарри, я опустил оружие, – сказал Джем. – Хотя это в любом случае не имеет значения.

Все произошло очень быстро. Джем вдруг стремительно вытянул руку и рывком сдернул с нее рубашку.

Английское полотно предательски затрещало – рубашка, разъехавшись на две половинки, сползла с ее плеч и превратилась в какие-то лоскуты.

Все ее тело внезапно как будто обдало жаром.

– Так-так… что это у нас тут? – негромко спросил он хриплым от едва сдерживаемого желания голосом.

Длинные пальцы коснулись края повязки, туго обхватившей ее грудь, и, прежде чем Гарриет успела сообразить, что делает, ее рука сама собой взлетела вверх и накрыла его руку.

– Повязка, значит, – пробормотал он. Пристальный взгляд темно-серых глаз остановился на заалевшем лице Гарриет, обежал ее с ног до головы – казалось, он заново изучает ее. Внезапно он резко отодвинулся и схватился руками за голову. – Только ничего не говорите! – в притворном отчаянии простонал он. – Выходит, мне так и не суждено открыть для себя новые горизонты!

Ошеломленная, Гарриет приоткрыла рот, но потом украдкой бросила на него взгляд – и вдруг увидела, как на щеках у него появились смешливые ямочки. Волна радости захлестнула ее с такой силой, что она едва не потеряла сознание: она – может, единственная из всех – догадывается, что чувствует сейчас пресловутый лорд Стрейндж.

Ему было смешно.

– Когда вы догадались? – с вызовом бросила она.

– Ммм, – замурлыкал он. – Можно сказать, знал с самого начала.

– Ложь! Не могли вы этого знать! – пробормотала Гарриет. Дрожа всем телом, она старалась не обращать внимания на то, как его искусные пальцы ловко, слой за слоем, разматывают прикрывавшую ее грудь повязку.

– По-моему, это самый лучший подарок из всех, которые я получал за всю свою жизнь, – прошептал он.

– Так, когда именно вы догадались обо всем? – настаивала она, изо всех сил стараясь взять себя в руки. Что, если он рассчитывает обнаружить под повязкой нечто большее, чем-то, что там есть на самом деле? Возможно, он уверен, что на самом деле она гораздо более щедро одарена природой? Тогда его ждет разочарование…

– Когда мы были в конюшне, – ухмыляясь, сознался он. – А потом и Вилльерс подтвердил, что мои подозрения верны.

– Вилльерс?! – воскликнула Гарриет.

Джем продолжал молча разматывать повязку. Глаза его потемнели, расширившиеся зрачки, будто съели серую радужку, и они стали совсем черными. Затаив дыхание, он снял с нее повязку.

– Какой подарок! Как будто у меня сегодня день рождения, – чуть слышно прошептал Джем. И потянулся к ней.

Гарриет решила, было, что сейчас он обхватит ее груди руками и примется гладить.

Но Джем и не думал трогать ее грудь. Вместо этого он притянул Гарриет к себе, и почти в то же самое мгновение она почувствовала, как его язык скользнул в ее рот. Изумленная, Гарриет оцепенела. Нет, конечно, Бенджамин целовал ее. Целовал, но…

Но он никогда не…

Волна возбуждения захлестнула Гарриет. Он как будто пробовал ее на вкус…

– Что вы делаете? – запинаясь, с трудом выдавила она. Слегка отодвинувшись, он с любопытством посмотрел на нее.

– Целую вас. А вы что думали? – Обхватив ее лицо ладонями, он снова припал к ее губам, но теперь поцелуй уже не стал для нее неожиданностью. Гарриет с готовностью подставила ему губы. Но Джему и на этот раз удалось удивить ее – сначала кончик его языка скользнул по ее губам, словно смакуя их, наслаждаясь их сладостью, и, наконец, последовал поцелуй, живительный, точно глоток холодной воды.

Этот поцелуй…

Он разом изменил все. Гарриет чувствовала, как в ней происходит перемена. Она будто переродилась… Та, прежняя Гарриет, унылая, скучная до зубной боли провинциальная вдовушка, куда-то исчезла – и на смену ей появилась другая Гарриет. Ей казалось, жидкий огонь пробежал по ее жилам… кости ее будто плавились, ей хотелось танцевать. Кровь ее кипела… она едва сдерживалась, чтобы не закричать.

И тут произошло то, чего она меньше всего ожидала.

Она вернула ему поцелуй.

Теперь уже он отодвинулся, тяжело и часто дыша.

– Проклятие, Гарри, – хрипло прошептал Джем, и шепот его эхом отдался в ее голове. – Скажи мне… нет, я не такой дурак, чтобы делать вид, что это имеет хоть какое-то значение, но все-таки… ты ведь уже не девственница, нет?

Уголки губ Гарриет дрогнули.

Он снова поцеловал ее, теперь уже с едва сдерживаемой страстью – и одновременно с благодарностью. Гарриет могла бы поклясться, что это так. Быть девственницей вовсе не так забавно, как может показаться на первый взгляд. В первые месяцы своего замужества, явившись на очередной бал или прием, она обычно старательно тянула время – уезжала оттуда последней, когда у нее уже начинали слипаться глаза, а у Бенджамина, коротавшего время за выпивкой, заплетался язык. Вечерами она упрашивала его научить ее игре в шахматы, а потом часами терпеливо слушала его, снова и снова разыгрывая под его руководством самые известные партии. И все лишь для того, чтобы оттянуть неизбежное – необходимость лечь с ним в постель.

Потому что это было мучительно.

Даже когда первые болезненные ощущения прошли, все осталось по-прежнему. Она никогда не испытывала ничего хотя бы отдаленно похожего на то острое, мучительное желание, какое охватило ее сейчас, когда рядом с ней находился Джем, – желания, от которого у нее подкашивались ноги и перед глазами все плыло.

Забыв обо всем, Гарриет притянула его к себе и отдалась новым для себя ощущениям.

Губы их снова слились в поцелуе.

– У меня такое чувство, будто мы говорим, друг с другом, – чуть позже пробормотала она.

– Так оно и есть, – ответил он, с нежностью целуя ее. Нежность вскоре сменилась страстью – губы Джема стали жадными, требовательными… и Гарриет внезапно впервые почувствовала себя женщиной, красивой и желанной.

И при этом он по-прежнему не дотрагивался до нее.

– Позволь, я попробую угадать, – пробормотал он. – Пусть даже ты уже не девственница, Гарри, однако будь я проклят, если у тебя есть хоть какой-то опыт в поцелуях.

– Ничего, я быстро учусь. – Гарриет потянулась к его губам. Откуда у мужчины такие чувственные губы? – гадала она. Они сводили ее с ума.

– Да, конечно, – кивнул Джем. – Я просто пытаюсь понять правила.

В этом он весь!

– Надеюсь, с пользой для себя? – подняв брови, насмешливо спросила она.

– А вам бы лучше помолчать, юный Гарри, – шутливо прикрикнул Джем. – Кстати, а как тебя зовут на самом деле? – с любопытством спросил он.

– Гарриет.

– Гарриет… – повторил он, словно смакуя ее имя. Потом губы его раздвинулись в улыбке. – Мне нравится.

– А мне больше нравится Гарри.

– Целоваться ты совсем не умеешь, это ясно, – продолжал он. – Но во всем остальном ты явно не девственница.

– Я уже целовалась и раньше! – возмутилась она. – Просто… просто это были другие поцелуи.

– Правда? Значит, не такие?

Придется показать ему, что именно она имеет в виду, решила Гарриет, и… Время пролетело незаметно. Однако он по-прежнему избегал дотрагиваться до нее – в конце концов, немало заинтригованная этим, Гарриет решительно притянула Джема к себе и крепко прижалась к нему всем телом. Она почувствовала бугры литых мышц, гладкую шелковистую кожу, ощутила исходивший от него аромат.

И какое же это было наслаждение!

Ничего подобного она никогда не испытывала: ни в день своей свадьбы, ни в первую брачную ночь.

– Гарриет, – выдохнул он.

– Для тебя я Гарри, – прижимаясь к нему, прошептала Гарриет.

– Было бы неплохо узнать, есть ли у тебя все-таки хоть какой-нибудь опыт в таких делах. Да-да, именно это я имел в виду. – Он слегка охнул, когда Гарриет, прижимаясь к нему, нечаянно коснулась чего-то твердого, выпиравшего из-под ткани его брюк. И это уж точно не был скатанный шерстяной чулок. – Я не имею в виду раз или два, конечно. Просто я тут подумал…

Он, наконец, замолчал – возможно, потому, что Гарриет, которой до смерти надоело ждать, когда он, наконец, решится дотронуться до нее, вдруг пришло в голову, что, собственно говоря, ничто не мешает ей сделать это самой. Нет такого закона, который запрещал бы ей первой коснуться его, с торжеством подумала она. И решительным жестом накрыла ладонью выпуклость под его брюками.

– Я много лет была замужем, – прошептала она, наслаждаясь ее каменной твердостью, которая чувствовалась даже под плотной тканью; клокочущим звуком, который он внезапно издал; судорогой, пробежавшей по его телу. – Так что о мужчинах мне известно все! – храбро добавила она.

Он вдруг оцепенел.

– И ты… все еще замужем? Прости, но тогда… Видишь ли, я, наверное, немного старомоден, но…

– Ты? Владелец загородного дома, известного происходящими там оргиями?!

– Забавно, не так ли?

– Да уж, – кивнула Гарриет. – К счастью, я вдова.

– Хорошо, – с облегчением выдохнул он. – Вернее, просто великолепно! Впрочем, извини… прими мои соболезнования. – Слава Богу, он, наконец, отцепился от двери – руки обхватили ее спину, потом скользнули вниз, обжигая кожу. – Ты очаровательная женщина, – задыхаясь, прошептал он. – Очаровательная… Я с самого первого дня решил, что в жизни не встречал более смазливого мальчишки, но потом, позже, когда догадался, что ты на самом деле женщина, подумал, что никогда еще не видел такой красивой женщины, как ты!

Вся эта чушь, которую он нес, была до такой степени абсурдна, что Гарриет даже не слушала. Сейчас ее куда больше интересовало, что он делал, чем-то, что он говорил. Пальцы Джема гладили ее спину, ласкали обнаженную кожу, и от наслаждения Гарриет выгибалась словно кошка, которую чешут за ухом. Это было восхитительно, особенно когда руки его скользнули к груди. К удивлению Гарриет, он и не думал мять их с той восторженной, немного щенячьей пылкостью, к которой она привыкла за годы своего замужества.

Вместо этого он ласкал ее грудь с осторожной нежностью, едва касаясь кончиками пальцев, как будто она была из хрупкого стекла, и достаточно было одного неловкого прикосновения, чтобы ее разбить. Она ласкал ее так, точно кожа ее была нежнейшим шелком.

Ноги у нее подогнулись. Гарриет покачнулась и сползла бы на пол, если бы он вовремя не подхватил ее.

– Прости, – виновато пробормотал он, – но я сначала хотел убедиться…

– Убедиться?..

И вдруг она спохватилась, что лежит на полу – Гарриет даже не заметила, когда это произошло. Джем осторожно опустил ее на кучку сброшенной одежды. Когда губы его коснулись ее груди, она почувствовала ту же нетерпеливую страсть, от которой дрожали его руки.

Гарриет, запрокинув голову, застонала – ее пальцы запутались в его густых темных волосах. Она попыталась оттолкнуть его, но все было напрасно – Джем ничего уже не слышал.

Он снова и снова целовал ее, водя губами по ее обнаженной коже, пока изнемогавшая Гарриет не почувствовала вдруг, что теряет голову… что еще немного, и она заплачет… и начнет умолять его…

– Пора, – выдохнула она, притянув его к себе. Джем, опершись на локти, с любопытством посмотрел на нее. И вдруг, запрокинув голову, рассмеялся.

– Говоришь, что успела уже побывать замужем, и, тем не менее, так торопишься?

Гарриет, застонав, выгнулась.

– Прошу тебя, Джем! – умоляюще прошептала она.

– И долго ты была замужем? – спросил он, по-прежнему не дотрагиваясь до нее.

– Долго. Несколько лет, – нетерпеливо бросила она.

– Несколько лет – и так и не родила?

Она догадалась, что он имеет в виду. И не сразу ответила. Сердце слегка защемило. Гарриет поспешно сделала вид, будто ничего не произошло.

– Если ты имеешь в виду «французское письмо», – беззаботно бросила она, – то в этом нет нужды. – Но от чуткого уха Джема не укрылась нотка грусти в ее голосе.

Он вытянулся возле нее – упавшие волосы Джема щекотали ей щеку.

– Я не уверена… – выдохнула она. – Подожди!

– Ради дамы – все, что угодно! – галантно прошептал Джем. И, склонившись к ней, впился поцелуем в ее губы.

Но Гарриет, поспешно увернувшись, быстро просунула руку между их телами. Итак, она оказалась права!

– Э-э… Джем…

Он застал ее врасплох. А виноват в этом был его поцелуй, жадный, нетерпеливый и вместе с тем сладостный до такой степени, что Гарриет и не заметила движения его тела. Зато ее собственное тело моментально забило тревогу.

– Прекрати, – потребовала она. – Подожди! – Она чувствовала… она, и сама точно не знала, что именно она чувствовала сейчас.

Гарриет снова пошарила рукой между их переплетенными телами.

– Что это такое? – поинтересовалась она.

– Это? Я, конечно, не проверял, но, насколько могу судить, – хмыкнул Джем, – речь идет о самой ценной части моего тела. О самой необходимой его части. Я бы даже сказал – лучшей его части. Во всяком случае, мне так кажется.

– Это… – Мысль, пришедшая ей в голову, потрясла ее. И все же… Гарриет беспокойно заворочалась. Как бы Джем ни называл эту часть своего тела, она явно оказалась намного больше, чем та, которой мог похвастаться Бенджамин. – Я не уверена… – пролепетала она.

– Все в порядке, – проговорил он и слегка шевельнул бедрами, отчего с губ Гарриет сорвался крик. – Может, все-таки попробуем?

– Да, – прошептала она.

Не было ни ощущения сухости, ни жжения, ни боли. Он осторожно вошел в нее. И замер.

– Мы идеально подходим, друг другу, – прошептала ошеломленная Гарриет. – Тютелька в тютельку – точно части головоломки!

Джем с трудом отодвинулся и посмотрел на нее. Губы его подергивались – видно было, что выдержка его подвергается серьезному испытанию.

– Ты такая маленькая, – выдохнул он.

– Знаю, – вздохнула Гарриет. – И грудь у меня тоже маленькая. – Она осторожно погладила вздувшиеся бугры мышц у него на плечах.

– У тебя чудесные груди – маленькие, как у античных статуй, – пробормотал он. – Поверь мне на слово.

И одним толчком ворвался в нее. Гарриет немного повеселела: самое неприятное было позади, можно было перейти к тому, что ей нравилось больше всего, – ощущать, его глубоко внутри себя. Приятно было чувствовать себя любимой. Чувствовать себя нужной. Гарриет слегка поерзала, устраиваясь поудобнее – вернее, чтобы удобнее было ему, ведь Джему предстояло немало потрудиться.

– Я готова, – объявила она.

Странно… лицо Джема выглядело вполне нормально, приподнявшись на локтях, он с любопытством разглядывал ее. Потом брови его поползли вверх.

– Знаешь, Гарриет, мне в голову приходят очень странные мысли по поводу твоего брака, – пробормотал он.

Да, похоже, он и впрямь чувствует себя великолепно, удивилась Гарриет. Напряжение спало – мышцы расслабились, тело ее принимало его без слов… манило его войти.

– Ммм… – промурлыкала Гарриет. – Может, обсудим это потом?

Грудь Джема покрывала сплошная броня мускулов, а вот волос почти не было. Он прижался губами к ее лбу – и в результате грудь его терлась о ее соски.

На какое-то мгновение он застыл – эта привычка осталась у него с тех пор, когда он был еще желторотым юнцом, не умевшим держать себя в руках. Похоже, у них проблемы, устало подумал он.

Его прелестная Гарри, может быть, действительно вдова, но явно не имеет понятия о том, как следует заниматься любовью. Джем готов был поклясться, что ее опыт в этом смысле равен нулю. Во всяком случае, сейчас энтузиазма в ней было не больше, чем в набитом соломой тюфяке. Правда, она мило улыбалась ему, но это ничего не меняло.

Если выяснится, что она принадлежит к числу женщин, от природы неспособных получать наслаждение, это разобьет ему сердце. Во времена его необузданной юности, еще до его женитьбы на Салли, он пару раз имел несчастье попасть в постель к такой ледышке.

Джем изо всех сил старался показать все, на что способен – а он без ложной скромности мог сказать, что в искусстве любви ему мало равных, – но все было напрасно. Убедившись в этом, он обычно мысленно умывал руки – получив свой «кусочек счастья», он тепло благодарил партнершу, после чего старался как можно быстрее с ней распрощаться. Но на этот раз все оказалось по-другому. Джем поймал себя на том, что ему вовсе не хочется поскорее забыть о Гарриет. Тело Гарриет с шелковистой, цвета слоновой кости кожей, гибкое и вместе с тем округлое, восхищало его – тело настоящей женщины. Джем готов был на все, лишь бы увидеть, как она станет трепетать в его объятиях. Он вылезет из кожи вон, но добьется этого.

Конечно, это было мучительно, но он заставил себя отодвинуться.

– В чем дело? – растерянно заморгала Гарриет, почувствовав, что он выходит из нее. – Что-то не так?

Она еще не готова, подумал он. Не готова принять его.

Он улыбнулся ленивой и сытой улыбкой – так аллигатор улыбается своей беспомощной жертве, прежде чем проглотить ее.

– По-моему, я проголодался, – пробормотал он.

Склонив голову, Джем лизнул ее в щеку, с удовольствием почувствовав, какая она шелковистая и гладкая – точно персик! Мужчина, ха! Нужно быть полным идиотом, чтобы принять ее за мужчину!

Какого же он свалял дурака! Он осторожно обвел кончиком языка ее подбородок, подумав, какой он упрямый и своевольный. Может быть, в этом все дело? Как не похож он на мягкие, срезанные подбородки других дам, предпочитавших проводить весь день в болтовне о нарядах и побрякушках. Это был подбородок женщины, привыкшей думать и способной драться с оружием в руках, женщины, которая…

Впрочем, он почти сразу же забыл, о чем думал, потому что в этот момент коснулся ее губ. Какие прелестные губы – пухлые, чувственные. А цвет… Точно лепестки розы! Еще раз, мысленно обругав себя тупоумным ослом, Джем со стоном припал к ее губам. Теперь он уже не пытался сдерживать свою страсть.

Пусть сама догадается, что он хочет этим сказать. Завладев ее губами, Джем словно давал понять, что отныне она принадлежит ему, ему одному. Что она его женщина.

Мысль об этом смутно брезжила где-то в самом дальнем уголке его сознания, но Джем и так уже все понял. Значит, все эти долгие восемь лет, которые прошли со смерти Салли, он ждал не напрасно – потому что судьба снова послали ему любовь.

И кем бы она ни оказалась, эта забавная маленькая вдовушка, отныне она принадлежит ему.

Снова отодвинувшись, Джем приподнялся на локте и потянулся к ее груди. Вот теперь она ответила ему. Ее руки, лежащие на его плечах, беспокойно зашевелились, скользнули вниз, к его груди, обхватили его спину. Она даже осмелела до того, что осторожно, самыми кончиками пальцев, коснулась древка его копья, но тут же испуганно убрала руку.

Догадка молнией вспыхнула в его мозгу. Кажется, он понял, в чем проблема. Его скромница Гарри с детства привыкла и вести себя, и говорить, как положено истинной леди, – и заниматься любовью тоже.

Хотя по натуре она совсем другая.

В душе она настоящая амазонка, женщина, которая согласится принять мужчину только на своих собственных условиях – и которая потребует то, что ей полагается по праву.

– Прикоснись ко мне, – шепнул он.

– Ч-что?!

Ее широко раскрытые, отливающие фиолетовым глаза на мгновение затуманились. Вот и хорошо, так и должно быть, с удовлетворением подумал он. Его Гарриет слишком много думает. Нужно хорошенько встряхнуть ее – похоже, ей это не повредит.

Ну, в смысле умения шокировать с ним мало кто может сравниться, ухмыльнулся про себя Джем.

– Так-так, Гарри, – с нарочитой медлительностью, лениво растягивая слова, проговорил он, – надеюсь, ты уже поняла, что я за человек? – И, чтобы слегка помочь ей возбудиться, игриво потянул ее за сосок. По телу Гарриет пробежала дрожь.

Проклятие… до чего же тяжело иметь дело с думающей женщиной!

– Я знаю, кем ты хочешь, чтобы тебя все считали, Джем. Но какой ты на самом деле… нет, этого я пока не знаю.

Значит… все-таки ему не удалось еще добиться того, чтобы она выкинула все мысли из головы, предоставив остальное ему.

– Я распутник и вольнодумец, – проговорил он, слегка приподнявшись на локтях. Теперь ее тело казалось ему восхитительным блюдом, которым вскоре ему предстоит насладиться. Усмехнувшись, Джем припал поцелуем к ее груди. Он сжимал и покусывал крохотные соски, пока не услышал ее приглушенный стон. Прекрасно, значит, ей нравится, подумал он, занявшись другой грудью, поскольку решил, что ей это тоже не повредит. Через мгновение она уже извивалась под ним. – Я развратник. Словом, совершенно испорченная личность с грязными мыслями.

Но, похоже, он все-таки недооценил ее – потому что она открыла глаза и уставилась на него в упор.

– Чушь! – фыркнула она. – Могу поклясться, что ты никогда в жизни не был со шлюхой!

Он уже хотел, было возразить, но подумал, что при его стойком отвращении к обсуждению подобных тем он заранее обречен на поражение.

Вместо этого Джем решил прибегнуть к аргументу, который удавался ему лучше всего. К тому, который никогда не давал осечки.

– Нам, распутникам, когда мы занимаемся любовью, нужно все или ничего, – объявил он, сдвинувшись немного вниз. – Раздвинь ноги, дорогая.

Она растерянно уставилась на него во все глаза; сквозь откровенное желание на ее лице проглядывало некоторое беспокойство.

– Тебе хочется… – она замялась, – посмотреть на меня?

– Угу. Ты тут такая нежная и розовая… – Он слегка раздвинул ее напрягшиеся ноги. – Жаль, что ты не видишь того, что вижу я. Ну, ничего, я тебе расскажу. Ах, какие складочки… точно розовые лепестки. А за ними – самая сладкая дверца, какую только может представить себе мужчина. Разговаривать становилось ему все труднее – его тело, непривыкшее к столь возбуждающим беседам, взбунтовалось и требовало, чтобы он немедленно перешел к действиям.

Но вместо этого он еще шире развел ей ноги и подарил Гарриет поцелуй, способный любую женщину превратить и неистовую амазонку.

Впрочем, в отличие от других, с которыми он имел дело, Гарриет не намерена была сдаваться. А вот Салли в свое время лишь глубоко вздохнула и, пробормотав «слава Богу!», опрокинулась на спину.

Но то Салли! А Гарриет, ужом вывернувшись из его рук, села, поджав под себя ноги. Все произошло настолько быстро, он Джем не успел ей помешать.

– Ну-ну, Гарриет, – примирительно пробормотал он. – Не нужно так волноваться. Все, что от тебя требуется, – это подчиниться моим извращенным желаниям. Видишь ли, по-другому я не могу.

– Что? – Она не верила своим ушам.

– Я не умею по-другому заниматься любовью, – терпеливо объяснил Джем, стараясь не слушать, как все его тело возмущенно требует, чтобы он перестал, наконец, нести эту чушь и сделал то, что обязан, был сделать. – Мне нужно попробовать тебя на вкус.

– Ерунда какая! – возмутилась она. – Это еще зачем?! Ты был готов овладеть мною еще пару минут назад!

– А сейчас уже нет, – грустно сказал он, перекатившись на бок и укладываясь так, чтобы она не могла заметить очевидного. При этом он вновь украдкой завладел ее грудью и принялся слегка потирать сосок – Джем уже успел убедиться, что Гарриет принадлежит к числу женщин, у которых очень чувствительная грудь.

– Никогда ни о чем подобном не слышала, – подозрительно пробормотала она. Однако Джем заметил, что взгляд Гарриет немного смягчился.

– Ну, ты же не рассчитывала, что заниматься любовью со мной – все равно, что с твоим… э-э… деревенским сквайром, за которого ты имела несчастье выйти замуж! – оскорбленным тоном проворчал он.

Гарриет молча вытаращила глаза, и Джем сразу же догадался, что стрела попала в цель – похоже, ее покойный супруг был не очень-то силен по этой части, молча возликовал он.

– Мне кажется, у тебя какие-то странные желания, – пробормотала она, с некоторым сомнением разглядывая собственное тело. – Я думаю…

– А ты не думай, – посоветовал он. – Это лишнее. – Не дав онемевшей от изумления Гарриет возразить, Джем удобно устроился между ее ногами и принялся слегка покусывать бедра.

Из горла Гарриет вырвался чуть слышный воркующий тук. Это едва не довело Джема до безумия. Он уже готов был взорваться, но тут его язык, раздвинув нежные складки, проник в самую сердцевину ее женственности, почувствовал ее сладость. Гарриет, выгнувшись, протяжно застонала.

А она, похоже, не такая уж ледышка, возликовал Джем. И явно теряет способность рассуждать. Он услышал что-то вроде невнятного «нет», потом «да», а вслед за этим «Джем», потом послышалось какое-то бессвязное бормотание и снова стон.

– Мне нравится, какая ты на вкус, – сообщил он. – Это просто на тот случай, если сама еще не догадалась об этом. Между прочим, ты пахнешь медом, специями и немного лимоном…

– Лимонным мылом, – выдохнула она.

Зарывшись меж ее бедер, он игриво пощекотал ее кончиком языка – просто, для того чтобы лишний раз подразнить. Упоминание о лимонном мыле слегка покоробило его – подумать только, она еще иронизирует! А он-то вообразил, что она окончательно потеряла голову.

Ну, он ее проучит!

– Что ты сказала? – с невинным видом спросил Джем, заставив себя оторваться от этого увлекательного занятия.

Гарриет подняла голову – глаза у нее были дикие. Ему был хорошо знаком этот взгляд. Джем мысленно поздравил себя – такой взгляд бывает у женщины, которая с трудом сдерживается, чтобы не дать мужчине пощечину.

– Прости, – кротко пробормотал он, – кажется, я не много отвлекся…

Она вцепилась ему в волосы и дернула изо всех сил.

Отлично!

Просто замечательно.

Через минуту он снова поднял голову.

– Так как ты сказала? Лимонным мылом?

С трудом, приподняв голову, она изумленно посмотрела на него.

– Пожалуйста…

– Пожалуйста – что? – Джем с трудом удержался от ухмылки. Пальцы его вновь коснулись ее нежных складок, конечно, это не совсем то, но все же… Гарриет застонала и задвигалась под ним.

– Пожалуйста… – повторила она.

– Скажи: поцелуй меня, – потребовал он. Его прелестная амазонка должна научиться облекать свои желания в слова.

– Пожалуйста… – всхлипнула она, – поцелуй меня, пожалуйста…

Леди до мозга костей, восхитился он.

Склонившись к ней, он снова принялся ласкать ее, но теперь уже смелее, потому что среди бессвязных «нет», срывавшихся с ее губ, все чаще слышалось «да».

Одному Богу известно, каких усилий воли ему стоило удержаться от соблазна, овладеть ею немедленно. Но Джем знал, что торопиться нельзя. Сцепив зубы, он терпеливо уговаривал ее, и ласкал, и мучил, не слушая протестов, – и терпение его было вознаграждено. Наконец он почувствовал, как по телу Гарриет прошла судорога, а потом с губ ее сорвался ликующий крик.

Вот оно! Она снова вскрикнула – еще и еще раз, и вдруг тело ее содрогнулось от наслаждения.

– Вот так, милая, – пробормотал он. – Ну же… давай! Гарриет лежала, молча, разглядывая потолок картинной галереи. Перед глазами ее все плыло, Потолок вдруг как будто отодвинулся вверх и закачался… это было похоже на землетрясение.

– Ох…

Джем, склонившись, крепко обнял ее.

– Ты не будешь возражать, если мы займемся любовью? Она молча смотрела не него, не в силах вымолвить ни слова.

Мускулистое бедро прижалось к ней, и из горла Гарриет вырвался сдавленный звук. А потом вдруг ее колени раздвинулись сами собой.

– Я так понимаю, что «да», – пробормотал он. И, уже больше не сдерживаясь, одним резким толчком глубоко вошел в нее.

Это было ни на что не похоже… наслаждение, которое она испытывала, было настолько острым, что у нее, казалось, плавятся кости. Она вся пылала – и вдруг, выгнувшись, резко подняла бедра.

– Вот оно! – низким, гортанным голосом пробормотал Джем. В голосе его слышалось торжество.

В ее глазах он был самым красивым мужчиной в целом мире. Гарриет осторожно коснулась кончиками пальцев его скул, обвела упрямую линию подбородка. Потом руки ее спустились вниз, погладили плечи с рельефно выступающими мускулами, спину, литые бедра. Дрожь удовольствия пробежала по всему его телу.

Он снова рванулся вперед – и, словно в ответ на это, Гарриет призывно подняла бедра.

И еще раз. И еще…

– Теперь ты понимаешь? – глухо, сквозь стиснутые зубы, пробормотал он. Нет, лицо Джема не побагровело – однако на лбу у него выступили крохотные капли пота. Плечи тоже влажно заблестели.

Гарриет украдкой слизнула одну – и почувствовала на губах вкус соли, соли и Джема.

Он продолжал делать ровные, мощные толчки, продвигаясь, все глубже, и Гарриет никак не могла сосредоточиться на том, чтобы хорошенько разглядеть его тело. Постепенно она забыла обо всем – остался лишь огонь, сжигавший ее изнутри. Почему-то вдруг опять вспомнился Бенджамин… к этому времени он наверняка бы уже выдохся, равнодушно подумала Гарриет. А Джем продолжал двигаться так, как будто, и не намерен был останавливаться.

Дышать становилось все труднее. Гарриет почувствовала, что уже не принадлежит себе. Он увлекал ее за собой – и ей оставалось только покорно следовать за ним. Вцепившись в его плечи, она закрыла глаза. Легкие крики то и дело срывались с ее губ.

– Вот оно! – вдруг хрипло повторил он. – Вот оно, Гарриет!

Руки Гарриет, соскользнув с плеч, обхватили его спину. Она чувствовала, как под ее ладонями мощно двигаются его мускулы… ощущала его тело как свое собственное.

Она даже не слышала, как вскрикнул Джем – мир, в котором она жила до сих пор, вдруг раскололся на куски. Могучий вихрь подхватил ее, унося туда, где все возможно – даже наслаждение, которого она до сих пор еще не знала.

И которое она даже представить себе не могла.