Скромные возможности гостиницы «Георг» в Стаффорде помешали Дэру провести ночь вместе с Орианой. Им не удалось уединиться, потому что Сьюк спала в одной комнате с хозяйкой на низенькой кровати на колесиках, которую на день задвигали под более высокую кровать, предназначенную для Орианы.

Прежде чем отправиться в дальнейший путь, они с Дэром позавтракали в тесной столовой, удовольствовавшись тостами, вареными яйцами и кофе. Подавал им весьма словоохотливый официант. Помогала ему молодая женщина с печальным лицом и заплаканными глазами, что вызвало сочувствие у Орианы. Когда та вышла из комнаты, Ориана спросила официанта о причине такого состояния женщины.

– Ее брат был рудокопом и погиб в результате несчастного случая, – пояснил мужчина.

Дэр оторвался от газеты.

– Что с ним произошло?

– Он утонул, сэр. Свинцовый рудник, на котором он работал, затопило во время дождей. Старший брат извлек его тело вчера, а сегодня днем его хоронят.

– Что это за рудник?

– Не могу сказать, сэр. Вы бы спросили у Лидди. Идемте, я провожу вас на кухню.

Официант прихватил поднос и направился к двери.

Ориана без слов поняла причину беспокойства Дэра и ждала его возвращения с возрастающим с каждой минутой волнением.

Когда он наконец вернулся, она спросила:

– Несчастье произошло в Дэмерхеме?

– Нет. Но обстоятельства там могут быть столь же скверными и опасными. Августовские дожди стали причиной многих наводнений, почва пропиталась влагой и сделалась ненадежной. Когда вода собирается в шахте, ее надо откачивать насосами.

Ориана догадалась о намерениях Дэра, едва он взял со стола принадлежащий ей дорожный справочник Паттерсона.

– Ты едешь в Дербишир?

– Я должен. Хоть я и сдал в аренду многие разработки, земля принадлежит мне и я несу ответственность за тех, кто там работает. Я уже велел Уингейту погрузить мой багаж в одну карету, а твой в другую.

– Ты можешь взять мой справочник, если он тебе нужен. Я знаю дорогу в Лондон.

Ориана не стала спрашивать, когда снова увидит его – это зависело от многих непредсказуемых обстоятельств. И сочла неразумным говорить ему, как ей будет его не хватать.

Он подошел к ней.

– Ты можешь поехать со мной, если хочешь. Мне очень не хочется расставаться с тобой, тем более что скоро день твоего рождения.

Полагая, что приглашение сделано из чувства такта, она покачала головой.

– Мое присутствие будет трудно объяснить там, где тебя хорошо знают. И я не уверена, что хочу, чтобы ты видел, как я старею у тебя на глазах.

– Вот уж не стоит плакаться мне на то, что тебе стукнет двадцать четыре года. Вспомни, что мы познакомились в день, когда я праздновал свое тридцатилетие.

– Для мужчин это совсем другое дело, – заявила Ориана. – Я не возражаю против того, чтобы вернуться в город одной. Пора возобновить уроки пения с мистером Корри. Кроме того, мне необходимо посоветоваться с поверенным насчет продажи кое-какой моей собственности.

– Какой собственности?

– Сейчас не самое подходящее время обсуждать это, – ответила она.

Дэр посмотрел на нее тем каменным взглядом, который был уже хорошо знаком Ориане. Ну и пусть смотрит сколько хочет, она все равно не расскажет ему о бриллиантах Томаса Теверсала.

Дэр заговорил снова:

– Мой дворецкий обидится на меня за то, что я разлучаю его с возлюбленной на решающей стадии их романа. Они скоро обручатся, если еще не обручились.

– Моя горничная уже вручила мне уведомление об уходе. Оно немногословно, но недвусмысленно. Не могу себе представить, что Уингейт оставит тебя, даже если я предложу ему место у себя в доме. Я уверена, что Сьюк будет бесконечно счастлива на острове Мэн, к тому же оттуда ей проще ездить в гости к родным в Чешир, чем из Лондона.

– Ты нанимала ее по рекомендации лорда Раштона. Нет сомнения, что он найдет подходящую кандидатуру на освободившееся место. – Когда Дэр упомянул имя графа, между его черных бровей залегла складка. – Сколько еще времени он пробудет в Чешире, уменьшая популяцию шотландских куропаток?

– Шотландские куропатки будут снова в безопасности через две недели, когда возобновятся заседания парламента.

Одна мысль о том, что их разлука продлится две недели, сильно огорчила Ориану. Ведь это мужчина, который двух дней не мог прожить, не повидав ее, мужчина, который так настаивал на их полуночных тайных свиданиях в парке Сохо-сквер.

Неужели страсть его остыла?

Любовь первого мужа к ней продолжалась до самой его смерти. Ориана порвала отношения с любовником, обещание которого жениться оказалось лживым, но его желание обладать ею не исчезло.

Если Дэр, такой страстный и влекущий к себе, оставит ее, это будет случаем беспрецедентным... и сокрушительным. С того времени как она стала взрослой женщиной, мужчины преследовали ее и ни один не бросал ее по своей воле, Ориана сама давала им отставку, не вступая в серьезные отношения. Как нередко повторял Дэр, она имела привычку убегать.

Она могла поступить так и еще раз, прямо теперь заявить о разрыве отношений, сесть в карету и укатить в Лондон. Это было бы легче, нежели муки постепенного охлаждения со стороны любовника.

Но она слишком любила Дэра, чтобы расстаться. И потому должна заставить себя забыть о болезненных сомнениях по поводу неопределенности будущего и вести себя так, словно их не существует.

Ориана подошла к Дэру, приподнялась на цыпочки, взяла в ладони его омраченное тревогой лицо и поцеловала. Дэр обнял ее за талию, привлек к себе, его ответный поцелуй был нежным. Радость и печаль смешались у Орианы в сердце. Любовь – это испытание душевной стойкости и вместе с тем увлекательное приключение. Она, Ориана, останется верной этому чувству до конца.

Когда Уингейт пришел доложить, что карета готова, Ориана скрыла горечь расставания за внешней безмятежностью и вместе с Дэром вышла во двор гостиницы.

Дворецкий без всякого смущения поцеловал Сьюк Барри на глазах у хозяина и его любовницы. Прежде чем Уингейт поднялся в карету, они со Сьюк обменялись несколькими фразами наедине.

Ориана улыбнулась, сделав над собой поистине героическое усилие, и помахала Дэру, который на прощание приподнял шляпу.

Сьюк, прижав к глазам носовой платок, повернулась и пошла ко входу в гостиницу. Ориана догнала ее и обняла за плечи.

– Не огорчайся, ты скоро увидишь его снова.

– Я знаю. – Девушка прерывисто вздохнула. – Я плачу от радости. Джонатан только что сделал мне предложение, и я его приняла.

Ориана ощутила острый укол зависти.

В это мгновение она поняла, что пожертвовала бы всем – своим талантом, славой, красивыми платьями, бриллиантами Нелли Гуинн – ради того, чтобы стать невестой Дэра Корлетта.

– Я рада за вас обоих, – произнесла она дрожащим голосом, решив про себя, что лучше разделить чужую радость, чем лелеять собственную грусть.

Фонарь Дэра усилил свет от углей на каминной решетке и от двух вонючих сальных свечей, но не смог до конца преодолеть темноту, царящую в тесном, с низким потолком коттедже Дэна Бонсолла. Он кивнул, когда хозяйка дома наклонила носик заварочного чайника над его чашкой и подлила жидкого чаю. Уингейт, сидевший на скамье рядом с хозяином, отклонил предложение.

Муж хозяйки, как заметил Дэр, не получил второй чашки, то была исключительная привилегия гостей.

Из соседней комнаты доносились перешептывание и хихиканье ребятишек.

Миссис Бонсолл заглянула туда и прикрикнула на свое многочисленное потомство, кое-как уместившееся на одной из двух кроватей:

– А ну-ка тише вы там! – Повернувшись к Дэру, она пояснила извиняющимся тоном: – Это они разбаловались оттого, что вы приехали, сэр. Время позднее, им давно пора спать.

Дэн Бонсолл сидел с противоположной стороны кухонного стола, устало опустив плечи и подпирая подбородок грязными руками.

– Как я уже сказал вам, сэр, – заметил он, – нам тут жилось куда лучше, когда управляющим был мистер Мелтон. Он обращался с шахтерами по справедливости, и они его уважали. Он знал имена наших жен, платил нам достаточно, чтобы содержать наши дома в порядке. Тот, кто его сменил, не пользовался у нас доброй славой, а потом он тоже ушел.

– А что вы скажете о нынешнем управляющем?

– Не хотелось бы жаловаться, сэр Дэриус, ведь вы ничего поделать не можете. Но он худший во всем Дербишире, я бы мог пари держать, если бы у меня был хоть один лишний грош. Условия на руднике Дэйл-Энд стали хуже некуда с тех пор, как он сюда явился. Первым делом снизил оплату за труд, а зима была самой холодной на памяти людей. Многие из нас болели, но не могли себе позволить оставить рабочее место. Лето выдалось дождливое, шахту заливало, а насосы у нас в таком состоянии, что в конце концов ее совсем залило. Цены на пшеницу уже поднялись и будут еще расти, это уж точно, потому как урожай запаздывает, и придется нам жить впроголодь.

Белый чепец миссис Бонсолл запрыгал вверх-вниз от энергичных кивков его хозяйки.

– Да уж, хлеба нынешней осенью задешево не купишь, а про зиму и говорить нечего. Вот мы и решили устроить Лору на ткацкую фабрику, хотя она совсем еще ребенок.

Обедневшие до последней степени обитатели этого коттеджа являли собой типичный образчик множества семей, населяющих окрестные долины и пустоши и ведущих отчаянную борьбу за существование. Слушая Бонсоллов, Дэр пожалел, что не приехал сюда раньше.

– Завтра я посещу все здешние рудники, и прежде всего Дэйл-Энд, – сказал Дэр. – Не знаю, насколько это поправит дела, но вреда не принесет.

– Люди увидят, что о них не забыли, – сказал на это Дэн.

Дэр полез в карман и достал футляр с письменными принадлежностями.

– Назовите мне имена тех, кто получил увечья или болен, а также тех, у кого дома есть больные. И еще тех, у кого большие затруднения с деньгами, продовольствием и топливом. Я постараюсь помочь по возможности всем, но сначала назовите самых нуждающихся.

Шахтеру не пришлось долго думать. По мере того как имена срывались с его потрескавшихся губ, Дэр их записывал. Перечень все удлинялся, и настроение Дэра все ухудшалось. Он многих знал по имени и многих мог вспомнить.

Назавтра, после обхода рудников, он посетит своих банкиров в Уирксворте и возьмет достаточное количество денег, чтобы оказать помощь нуждающимся и принять первоочередные меры для улучшения условий труда. Никогда еще до сих пор Дэр не благословлял так свое богатство, большая часть которого создана руками таких, как Дэн Бонсолл.

Когда шахтер закончил свой скорбный перечень, Дэр убрал список в карман и вынул из кошелька золотую монету.

– Что это, сэр? – скорее выдохнула, чем спросила миссис Бонсолл.

– Полугинея. Она равна десяти шиллингам шести пенсам.

Ударившись в слезы, женщина закрыла фартуком мокрое лицо. Дэр вскочил с места и подошел к ней, чтобы успокоить.

– Я ухожу, – сказал Дэр, – но вернусь так скоро, как только смогу.

Он высоко держал фонарь, пока вел Уингейта к заставе, где они оставили двуколку хозяина гостиницы.

– Не слишком приятное посещение, – заметил он. – Дела здесь плачевны.

– Вы намерены заехать в Дэмерхем, сэр? Мы проедем мимо него по дороге в Уирксворт.

– Не знаю, – ответил Дэр. – По условиям аренды я имею право на ежегодный визит, и право это я пока не использовал. Дэмерхем теперь не мой дом, он будет возвращен мне через четыре года. Наверное, вы считаете безумием мой тогдашний поступок, отказ от этого дома на столь длительное время. Кажется, это было так давно, – вздохнул он. – Даже не представляю, помнит ли кто-нибудь, что я был помолвлен с мисс Брэдфидд.

– Сэр, хоть я и не имею права одобрять или порицать ваше решение покинуть Дэмерхем, я его понимаю.

– Мой поступок имел скверные последствия для шахтеров, которые я обязан устранить любой ценой. Сколько бы времени это ни потребовало. Если вам тяжела разлука со Сьюк Барри, могу отправить вас в Лондон.

– В этом нет необходимости, сэр, – с достоинством ответил Уингейт. – Я останусь с вами, потому что это мой долг и самое большое желание. И хотя я плохая замена мадам Сент-Олбанс, постараюсь поддерживать в вас бодрый дух.

Дэр негромко рассмеялся.

– Не могу выразить словами, насколько я вам признателен за это. – Внезапно Дэр почувствовал, что земля под ним осела. Он Предостерегающе вытянул руку и крикнул Уингейту: – Не подходите ближе!

Дэр поднял руку с фонарем еще выше, стараясь разглядеть, что перед ним, но в ту же секунду земля под ним разверзлась.

Он полетел вниз, ударяясь о неровные стенки провала, осыпаемый градом камней, ослепленный и оглушенный. Его полет закончился ударом о задержавшую его твердую преграду.

Дэр лежал, немой и недвижимый, и со страхом ждал неизбежного, как ему казалось, нового обвала, который похоронит его под собой.

Но этого не произошло.

Тогда Дэр попробовал открыть глаза – и ничего не увидел.

«Я ослеп», – с ужасом подумал он, лихорадочно моргая, чтобы избавиться от попавшей в глаза земли. Черная тьма окружала его. Дэр сжал и разжал кулаки, потом осторожно ощупал ноги. Со стоном сел. Все тело болело, однако, кажется, он ничего не сломал.

– Сэр?

– Я здесь, внизу! – крикнул он, и голос его эхом отозвался в подземной пустоте. – Я потерял фонарь. – Может, поэтому он ничего и не видит? – Я приземлился на деревянную платформу, видимо, часть помоста.

– Я пойду обратно в домик шахтера, мы приведем людей, чтобы вызволить вас.

– Будьте осторожны! – крикнул Дэр. Ответа не последовало.

Дэр провел пальцами по волосам, выгребая острые куски щебенки и песок, потом потрогал ноющую ссадину на щеке. Она, видимо, кровоточила, но в точности он это определить не мог, так как мокрым у него было все лицо. Приняв более удобную позу, Дэр согнул колени. Правое сильно болело.

Делать нечего, надо ждать. Дэр досадовал на свою беспомощность, однако он слишком хорошо знал, что такое забой в шахте, и не пытался выбраться самостоятельно. Там, куда он угодил, разработки явно не велись уже многие годы. Частые в этом году дожди и подземные воды подмыли старые опорные столбы. Доски настила под ним были мокрые и грязные, и Дэр молил небеса, чтобы доски эти оказались более или менее прочными.

Он гнал от себя тяжелую мысль о том, что происшедший с ним несчастный случай – кара провидения, наказание ему за то, что он пренебрег благополучием многих людей, зависящих от работы на рудниках Корлетта. Дэр на три года забыл о Дербишире, решив не вмешиваться в дела предприятия, передоверенного им другим людям. И хотя сейчас он не имел законной власти изменить положение дел, Дэр решил посоветоваться со своим поверенным и определить, возможно ли расторгнуть соглашение об аренде.

Ожидание затягивалось, и мысли Дэра перешли к Ориане. Разговор с Харриот Меллон укрепил его уверенность в том, что певица не бросит своей карьеры ради того, чтобы выйти замуж за графа Раштона. Дэр напомнил себе, что сомнения и ложные предположения уже не раз сбивали его с толку и он не должен допускать, чтобы они нарушили его планы устроить счастье Орианы. Он не уступит ее ни Раштону, ни любому другому мужчине, потому что никто не понимает ее так, как он.

Но он помнил их расставание, помнил, что она поцеловала его так, словно то был их последний поцелуй. И она говорила о продаже какой-то собственности, возможно, дома на Сохо-сквер. Раштон твердо и убежденно говорил о том, что она должна уехать из этого дома... Но нет, не может быть, чтобы независимая, свободолюбивая певица, привыкшая к тому, что на нее оборачиваются мужчины, законодательница моды позволила запереть себя в стенах Раштон-Холла. Да, Дэр часто говорил Ориане, что страсть его безгранична, но ни разу не дал понять, что любит ее всем своим существом – телом, сердцем и душой. Его увлечение Уиллой не идет ни в какое сравнение с чувством к Ориане, глубоким, богатым, питающим его ум и душу, поддерживающим его.

Женившись на ней, он объявит всему миру, что они связаны навек. Они смогут жить в одном доме. Делить супружескую постель. Ласкать друг друга в любой час дня или ночи. Производить на свет детей и вместе их воспитывать. Они будут держать лошадей и коз, собак и кошек. Кур. Коров. Даже гусей, если того захочет Ориана.

Не в силах сдержать свою радость, Дэр громко рассмеялся и ударил кулаком по доскам. Те угрожающе затрещали.

Боже, ведь буквально в одну минуту он может провалиться в воду, захлебнуться до смерти, и Ориана никогда не узнает о его мечтах! Дэр заставил себя лежать неподвижно.

Он не имел представления, минуты или часы прошли с тех пор, как Уингейт ушел за помощью. Ушибленное колено болело все сильнее. Мокрая одежда противно липла к телу. У него столько неотложных дел в Дербишире, в Лондоне, в Ньюмаркете – ему просто необходимо как можно скорее выбраться из этой безмолвной, темной тюрьмы!

Уингейт наконец вернулся с Дэном Бонсоллом и группой спасателей. Людей подняли с постели, они принесли с собой фонари и факелы, ведра и лопаты, деревянные лестницы и мотки веревки. Первое, что они сделали, это опустили в провал фонари, чтобы осветить Дэра, а потом – бутылку спиртного и одеяло.

Извинения Дэра по поводу причиненного беспокойства вызвали общий добродушный смех.

– Я помню, как вы и ваш дедушка стояли всю ночь без сна вместе с семьями рудокопов и ждали, когда они поднимутся из забоя. Вы приходили к нам на помощь не раз, сэр, – сказал кто-то из спасателей.

Сложный процесс извлечения Дэра из провала был долгим и трудным. Мужчины решили, что вытягивать его с помощью веревок слишком опасно, дополнительный вес мог вызвать новый обвал. Дэр, понимая вероятность такого риска, терпеливо ждал, пока отроют первоначальный вход в забой, и выбрался наконец на свободу.

Первый бледный свет утренней зари приветствовал его появление из глубин земли. «День рождения Орианы», – подумал он, когда обрадованные спасатели начали хлопать его по плечам и пожимать ему руку.

В отличие от своих спасителей, которые поспешили собрать принесенное ими оборудование и отправились на рудник, чтобы работать полный день, Дэр получил возможность вернуться в гостиницу и отдохнуть несколько часов. По настоянию Уингейта он послал за местным врачом и неохотно позволил ему осмотреть рану на щеке и забинтовать посиневшее и распухшее колено. Кстати, Дэр поинтересовался у врача, увеличилось ли количество серьезных несчастных случаев на шахтах со времени появления нынешнего управляющего.

– Вполне возможно, – ответил тот. – Но в особенности выросло количество больных, я даже не припомню ничего подобного в прошлом. Лихорадка просто свирепствует, люди работают в забоях совершенно изнуренными, а многие дети страдают от недоедания.

Вооруженный новыми сведениями, подтверждающими его первоначальные представления, Дэр покинул гостиницу. В Уирксворте он остановился возле банка Аркрайта и Топлиса, однако никого там не застал. Поддавшись уговорам Уингейта, он отправился в Матлок, курортный городок с минеральными источниками, оставив своим банкирам записку.

– Сомневаюсь, что минеральные воды могут излечить мои раны, – заметил он, когда они переезжали по мосту через Ривер-Дервент.

– Возможно, что и нет, сэр, – согласился с хозяином Уингейт, – однако тамошняя новая гостиница с видами на долину и море куда лучше любой гостиницы в Уирксворте.

Утром мистер Топлис явился к Дэру в номер, при нем была шкатулка с документами. Услышав от Дэра, что он желает снять со своего счета существенную сумму, банкир сдвинул брови и изложил свои соображения, которые правильнее было бы назвать нотацией.

– Я привез копию вашего счета, сэр Дэриус, – начал он. – В последние месяцы вы весьма основательно истощили ваши фонды. Почти ежедневно мы получаем платежные требования от наших лондонских партнеров.

С этими словами он открыл шкатулку и достал узкую бухгалтерскую книгу.

Перед лицом предъявленных ему сведений о расходах Дэр впал в уныние. Выплаты по счетам хозяев гостиниц, торговцев мебелью, портных, выплата лорду Берфорду, тренеру лошадей в Маултон-Хисе, ювелиру с Ладгейт-Хилла, расходы на почтовые кареты чуть ли не по всей стране... Дэр был до крайности расстроен тем, что суммы на депозите не позволяли ему помочь шахтерам в той мере, как он хотел.

– Мне нужны наличные деньги, – сказал Дэр. – Много.

Когда он объяснил причину, банкир произнес серьезным тоном:

– Весьма достойное побуждение. Однако ваше сегодняшнее финансовое состояние не позволяет осуществить столь многие проекты. Вам следует определить, какой из них вы считаете первоочередным. Быть может, огораживание неиспользуемых шахт можно было бы отложить?

– Ненадолго, – ответил Дэр. – Могу ли я рассчитывать на свой капитал?

– Я бы категорически возражал против этого. Консолидированная рента и годовой доход растут, также как банковские ценные бумаги и индийские акции. Вы позволите дать вам совет? Дэр кивнул.

– Поступление платежей за право пользования рудниками должно состояться на следующей неделе, 29 сентября, в Михайлов день. Если вы останетесь здесь на неделю и получите их сами, вы сможете немедленно заплатить шахтерам. С течением времени я помогу вам основать благотворительный фонд.

Дэр принял этот вполне разумный план действия не слишком охотно, потому что это вынуждало его несколько отсрочить предложение обожаемой любовнице, которую он собирался сделать своей женой.

– Наш лондонский климат настолько пагубно действует на здоровье синьоры Банти, что дирекция театра «Ройял» не может рассчитывать на ее выступления в каждой опере. Поэтому мне удалось убедить мистера Тэйлора, что обучавшаяся пению в Италии англичанка – именно то, что нам нужно. – Щеки Мика Келли расплылись в довольной улыбке. – Мы можем предложить вам жалованье в размере полутора тысяч фунтов плюс доходы от бенефисов.

Получив предложение работать в театре на таких условиях, Ориана сочла их весьма привлекательными, чтобы не сказать больше. Она полагала, что причина подобной заботливости о ее интересах заключается в том, что синьора Банти болеет чересчур часто, а обремененный долгами владелец театра из-за этого не в состоянии удержать в труппе лучших исполнителей во время наиболее выгодного сезона. Ее знакомые из состава оркестра часто жаловались на неаккуратную выплату жалованья.

– Синьор Федеричи аккомпанирует певцам на клавесине, а Саломэн дирижирует оркестром. Я, разумеется, продолжаю занимать должность помощника режиссера. Пока я не могу сказать вам, когда возобновятся спектакли в театре «Ройял», – признался ирландец. – Но сразу после Нового года вы начнете репетировать новую для лондонцев вещь – «Fratelli Rivalli» фон Винтера.

Как англичанка, исполняющая произведение немецкого композитора, она несомненно будет освистана клакой приверженцев итальянской музыки и итальянских певцов, а свистят эти интриганы громко и еще громче выкрикивают оскорбления.

– Буду ли я петь в серьезной опере? – с надеждой спросила Ориана.

– Могу предложить «Альцесту» Глюка. «Французское либретто, – с огорчением подумала Ориана, – непременно вызовет возмущение клаки».

– Мы могли бы возобновить «Нину» Паизиелло. Вы, конечно, помните, какой популярностью она пользовалась два сезона назад. Ваши изящество и естественная манера держаться великолепно подошли бы для исполнения заглавной роли.

Такая возможность привлекала Ориану, но ей хотелось обсудить свои намерения с Дэром. После смерти матери Ориана следовала только собственным побуждениям, ни с кем не советуясь.

Дэр уже давно находился в Дербишире. Ориана получила всего одно письмо от него, короткое и нежное, однако оно не содержало ничего, что уменьшило бы ее страх перед неминуемым расставанием. Так легко изобразить нежность на бумаге, в письме издалека. Ей нужно видеть его лицо, его глаза, чтобы поверить в чувства, о которых он пишет. Они с Дэром почти не расставались с тех пор, как стали любовниками, и Ориана не была готова к неожиданной разлуке. Вспоминая их прошлые разговоры, она жалела, что не выразила тогда своих чувств более определенно.

– Моя дорогая Анна, ваше молчание действует мне на нервы. Если мистер Шеридан, соперничая с нами, предложил вам поступить в труппу театра «Друри-Лейн», то я надеюсь, что вы все же предпочтете заключить договор с нами.

– Я от него ничего не получала.

– В таком случае могу ли я сообщить мистеру Тэйлору, что вы принимаете условия?

– Пока еще нет. – При этих ее словах лицо Келли омрачилось. Ориана встала с дивана и подошла к нему. – Я признательна вам за ваши усилия, за участие. Но я не могу обсуждать предложение мистера Тэйлора до тех пор, пока оно не будет представлено мне формально.

– Я понимаю. Но нам не терпится уладить дело как можно скорее.

– Завтра я уезжаю в Ньюмаркет и буду неотступно думать о вашем предложении.

Едва Келли ушел, Ориану охватило беспокойство. Не в силах оставаться на месте, она быстро поднялась по лестнице и вошла в свою спальню, где Сьюк уже собирала вещи перед отъездом в Суффолк. Эта комната, ее уединенный приют, не менялась с детских лет Орианы. Украшенная искусной резьбой деревянная кровать с пологом и занавесками розового дамаста, инкрустированные шкафы и приличествующие леди французские стулья – все это было выбрано ее матерью как достойное обрамление для дочери герцога. Ориана больше всех своих вещей любила живописные полотна Пуссена, приобретенные ею у кузена Обри. Раньше они принадлежали ее отцу.

– Я пришла за рединготом и капором, – объяснила она Сьюк, направляясь в гардеробную. – И за зонтиком.

– Сегодня неподходящая погода для прогулки, – сказала горничная, наклоняясь, чтобы опустить в чемодан аккуратно сложенные нижние юбки.

Причина прогулки была слишком важной, чтобы Ориану мог остановить сильный дождь. Она долго ждала сведений от Дэра после первого его письма, но их не было, а она отчаянно хотела узнать, как обстоят его дела. Каждый раз, когда медный дверной молоток извещал о посетителе, у нее вспыхивала надежда, что это вернулся Дэр, – и каждый раз ее ждало разочарование. Часто заходила Харриот и с восторгом рассказывала о своей новой роли – Селии в «Как вам это понравится» Шекспира. Один раз пришел Мэтью, прямо от поверенного Орианы, получив деньги, вырученные от продажи ее бриллиантов. Он весь сиял радостью, освободившись наконец от беспокойства о долгах, и рассыпался перед Орианой в благодарностях. И вот сегодня явился Келли, чтобы исполнить вожделенную мечту Орианы.

Она же во время всех этих посещений думала только о Дэре...

Ориана шла против ветра, загораживаясь зонтиком от тугих струй дождя, которые ветер бросал ей в лицо. Пересекла площадь и направилась по Дин-стрит к гостинице Морланда. Там она отдала мокрый зонтик слуге и попросила хозяина указать ей, где она может повидать Неда Кроуи.

Генри Морланд улыбнулся и ткнул большим пальцем в сторону лестницы:

– Вы найдете его наверху в окружении мебели сэра Дэриуса.

Ориана обнаружила Неда в гостиной, где он обертывал голландским полотном ножку пристеночного столика в стиле Адама. Неда окружало множество уже защищенных подобным образом от повреждений предметов мебели, и еще многие ожидали своей очереди.

– Ты, я вижу, весь в тяжких трудах, – бодро заметила Ориана, стараясь не выдать, насколько беспорядочны и тревожны ее мысли.

– Да, – отозвался Нед, обвязывая слой ткани куском бечевки. – Мейнштир Дэр прислал инструкции, как все подготовить к отправке. Фургоны прибудут через два дня и отвезут все это на пристань в Дептфорд.

Струи дождя, принесенные резким порывом ветра, ударили в стекло, и Ориана повернулась к окну. Глядя, как стекает вода по стеклу, она спросила:

– Когда отплывает «Доррити»?

– Я должен быть на борту вместе со своей скрипкой – вот все, что мне известно, – пожал плечами Нед. – Я уже так давно не был на острове.

– Твой хозяин будет в Ньюмаркете. Хочешь передать ему что-нибудь через меня?

– Скажите мейнштиру, что он купил слишком много мебели, – проворчал Нед, переходя к следующему предмету. – Здесь вы видите только часть того, что он приобрел, там еще три комнаты битком набиты.

Ориана заставила себя рассмеяться.

– Я пришлю Сэма, он поможет тебе побыстрее справиться с работой.

Ее внезапное появление у Морланда унесло из сердца Орианы последние капли надежды. Перед ней было явное, безошибочное свидетельство намерения Дэра уехать на остров. Почему же он не упомянул о нем в своем письме?

Да потому, что предпочитает сообщить ей об этом лично. В Ньюмаркете.

Оставив Неда продолжать свою работу, Ориана спустилась по лестнице. Слуга открыл для нее дверь и вручил зонтик. Так и не раскрыв его, она отправилась домой. Неудержимые слезы застилали глаза, а дыхание превратилось в прерывистые всхлипывания.

Судьба редко ее баловала. И вот теперь она одной рукой преподнесла ей почетную должность примадонны, а другой отняла у нее Дэра.

К своему удивлению – и огорчению, – Ориана увидела у входа в свой дом городскую карету графа Раштона. Кучер вжал в плечи голову, по которой беспощадно лупил дождь, а полы его большой неуклюжей накидки столь же беспощадно трепал ветер. Не желая показывать Раштону свое отчаяние, Ориана высоко подняла голову. Первое испытание ее ждало, когда она проходила мимо парка, места столь многих тайных свиданий с утраченным возлюбленным.