Глава 2

Остин Блэкуэлл, капитан торгового судна «Аврора», направляющегося в Бостон, услышал, как дверь тихо отворилась и так же тихо закрылась.

Не поднимая глаз, Остин передвинул свой циркуль на другую точку на карте.

— Да, в чем дело?

Ответом ему было молчание. Единственным человеком, который имел право входить к нему каюту после девяти часов вечера без доклада, был Сирил, парнишка, который чистил его сапоги и приносил ему еду. Но Сирил уже принес капитану бренди, после чего ушел. Впрочем, Сирил был озорной парнишка, он часто не ладил с коком, поэтому иногда пробирался к Остину, чтобы признаться в своих проделках и попросить защиты.

Однако сейчас Остин был не в настроении заниматься проблемами Сирила. Чем ближе «Аврора» подходила к Бостону, тем больше он нервничал. Ему следовало бы радоваться, поскольку путешествие подходило к концу и приближалось время, когда он сможет доставить коммодору документы — и наконец-то покончить с этим. Но инстинкт не позволял Остину расслабиться. Ведь если его враги намеревались нанести удар, они вскоре сделают это.

Капитан поднял голову.

— Так в чем же дело?

Оказалось, что помешал ему вовсе не Сирил. Высокая девушка в бесформенном сером платье и в очках стояла, прислонившись спиной к двери и спрятав руки за спиной.

И он узнал в ней одну из пассажирок. Любое торговое судно берет на борт столько пассажиров, сколько найдется мест для них. В Ливерпуле на борт поднялись трое: мисс Клеменс, ее сводный брат мистер Эджвуд и чрезмерно пышная мисс Анна Адамс. Остин, как всегда, держался на расстоянии от своих пассажиров. Он полагался на своего помощника, который должен был развлекать их, а главное — не допускать к нему.

И теперь ему стало любопытно… Неужели эта женщина — английский агент, посланный, чтобы похитить документы? Документы, которые он вез, могли бы нанести неимоверный урон его стране, попади они в руки англичан. Американские штаты все еще были уязвимы, и кое-кто в Англии твердо решил восстановить правление Георга III. Его же миссия — надежно хранить эти документы, чтобы враги не завладели ими.

Остин не хотел выполнять это задание. Нынешнее плавание должно было стать для него последним, и дни его странствий заканчивались. Он мог стать партнером в судоходной компании и остаться дома. И возможно, наконец обрел бы покой, которого был лишен всю жизнь. Ему необходим был покой, и он стремится к нему, чтобы успокоить свою израненную душу.

Но его наставник, капитан Гейнсборо, под командой которого Остин служил во время войны, выбрал его для этого задания, когда обнаружились секретные документы. «Остину можно доверять», — сказал он. И Остин не мог обмануть доверие своего наставника.

Но почему такое важное задание враги поручили мисс Клеменс? Она казалась довольно безобидной. Действительно, почему не соблазнительная мисс Адамс?

Хотя это было бы слишком очевидно… Возможно, мисс Клеменс сумела незаметно проскользнуть мимо охраны, а вот мисс Адамс определенно привлекла бы внимание. А может, они просто оказались в безвыходном положении и послали первого, кто оказался под рукой?

Остин отложил циркуль, откинулся на спинку кресла и не спеша оглядел девушку. Высокая, немного худая, но с хорошей фигурой… Узкая юбка облегала длинные стройные ноги, а густые золотистые волосы были заплетены в толстую косу, из которой выбились отдельные пряди, так что очаровательные кудряшки обрамляли лицо и ниспадали на соблазнительную шейку. Глаза же за стеклами очков — серые, но не тускло-серые, а прозрачные, переливающиеся, как бриллианты.

— Что вы тут делаете? — спросил Остин. — Дэвис должен был доложить о вас.

Девушка вздрогнула.

— Да, конечно. Извините, — испуганно прошептала она, и этот тихий шепот показался Остину теплым, словно солнечный свет. В нем вдруг пробудились давно забытые желания, но где-то в глубине его души прозвучало предупреждение — словно пробил колокол, оповещающий о смене вахты.

Капитан оперся локтем о подлокотник кресла.

— Хорошо, я вас прощаю. Чего вы хотите?

Девушка открыла рот и тут же закрыла его. Облизнув пересохшие губы розовым язычком, она пробормотала: Ах да, в самом деле… Вы, должно быть, очень заняты. Вы… вы смотрите на карты, правда? Вы можете… вы не покажете их мне? Не покажете, где мы находимся?

Мгновение Остин колебался, потом сказал:

— Все очень просто. Подойдите ко мне.

Она в изумлении посмотрела на него — как будто собиралась украсть бумаги, не отходя от двери. Но он хотел получше рассмотреть ее. Она его заинтриговала. Кроме того, он хотел, чтобы она вытащила руки из-за спины; ему нужно было убедиться, что у нее не было оружия.

Девушка глубоко вздохнула — как пловец перед погружением в ледяную воду. Затем быстро подошла к нему. Под низко висящим фонарем волосы ее светились золотом. Полы же серого жакета раздвинулись еще больше, и Остин тотчас вообразил, как запускает руку под этот жакет.

С трудом отогнав это видение, он попытался подавить нарастающее возбуждение. Все его отношения с женщинами — включая жену — кончались катастрофой, и в последнее время он приобрел привычку отгонять похотливые мысли просто из чувства самосохранения.

Но сейчас эти мысли всецело его захватили.

Он указал пальцем на карту:

— Мы — вот здесь.

Она уперлась руками — без оружия — о стол и наклонилась над картой. Прядь ее волос упала на руку Остина. Шелковистое тепло коснулось его кожи, и возбуждение тотчас усилилось. А нежный аромат, наполнивший его ноздри, казался опьяняющим.

— Она отличается от обычной карты, — сказала девушка. — Как вы можете знать, где тут что находится?

Остин отдернул руку от ее волос.

— Эти линии обозначают широту и долготу. Вот здесь мы сейчас находимся. Я могу об этом судить по компасу и секстанту.

— Как далеко мы от Гаваны?

— Гавана?.. До нее большое расстояние. А почему вы спрашиваете?

Она взглянула на него своими серыми глазами. Зеркало всегда говорило Остину, что ему не стоит беспокоиться, если женщина внимательно смотрит на него. Но внезапно он осознал свои дефекты: шрам на скуле, морщинки вокруг глаз, цвет волос — возможно, ей не понравится темно-каштановый с рыжими прядями.

— Я… Просто все это очень интересно, не правда ли? Все эти морские карты… и всякие вещи. Знаете, я никогда раньше не плавала на корабле. Это мое первое плавание. И все-таки мне хотелось бы навсегда тут остаться. Полагаю, у вас такое же чувство. Поэтому вы и капитан.

— Да, возможно. Но я планирую уйти в отставку после этого плавания.

— О, как грустно!..

От этого ее возгласа пробудился голос, скрытый в глубине его души. И этот голос говорил ему, что он будет чувствовать себя несчастным, оставаясь привязанным к суше остаток своей жизни, что он всегда будет стремиться к морю.

Нет, он устал. Он заслужил отдых.

Отдых в своем холодном доме на Бикон-стрит, вдали от всего, что он всегда любил? Его жена жила в этом доме… и ненавидела его.

Остин холодно проговорил:

— Вам пора уходить, мисс Клеменс. Без сомнения, жизнь на море утомительна для вас.

— Вовсе нет. На самом деле я чувствую себя живой впервые за многие годы. Эта жизнь мне подходит, хотя сначала меня и тошнило.

Он отодвинул кресло и встал.

— Но я устал. Возможно, я хочу спать.

— Ах, простите… Я об этом не подумала. Значит, вы хотите спать?

Остин посмотрел на свою койку — низкую и узкую, стоящую под скошенной стеной каюты.

— Да, я собирался лечь спать.

Щеки девушки порозовели, как спелые персики в снежно-белых сливках. Она оглянулась на дверь, потом с трудом сглотнула.

— Боже, как здесь жарко…

Он же считал, что в каюте довольно прохладно.

Она стала обмахивать лицо рукой, потом вдруг расстегнула еще один крючок своего жакета.

И тотчас же жар охватил все его тело. Он понял: она пришла, чтобы соблазнить его, а затем каким-нибудь образом завладеть секретными бумагами. Но он должен остановить ее, отправить прочь!

Увы, она словно парализовала его. Ее красота, утонченная и одновременно захватывающая дух, заворожила его. И он стоял, внимательно наблюдая за ней.

Она принялась за другой крючок, но он не под давался.

Остин шагнул к ней.

— Пожалуйста, разрешите мне.

Губы раскрылись, а глаза расширились, как у испуганной голубки. С бьющимся сердцем он протянул руку и расстегнул крючок. Ее груди напряглись, и жакет распахнулся, обнажая сорочку из белого ситца, завязанную ленточкой. Округлые верхушки ее грудей, высоко поднятых корсетом, прижались к тонкой ткани.

— Как красиво, — прошептал он.

— Что?

— Вы. Хотите, чтобы я продолжал?

— Продолжал?.. — Ее голос дрогнул.

Он отвел локон с ее лба.

— Вы так хорошо играете роль невинной девушки. Вы меня очаровали, мой воробышек. Не продолжить ли нам на койке? Там нам будет удобнее.

Он обнял ее за плечи. Он дрожал от желания, ему было необходимо овладеть ею. Если она явилась, чтобы соблазнить его и завладеть бумагами — так пусть соблазнит. Потом он засмеется и прогонит ее — с пустыми руками. Час наедине с ней стоил того.

И тут из глубины его памяти прозвучал голос наставника. Капитан Гейнсборо накануне его отъезда стоял в своей гостиной, почти касаясь канделябра седой головой. Высокого и стройного Гейнсборо было легко различить на палубе его фрегата во время морских сражений в Войне за независимость. Если бы после войны американский военный флот не расформировали и если бы американцы ввели чины, принятые у англичан, то Гейнсборо сейчас был бы адмиралом. Но американцы считали, что подобные чины — это слишком «по-королевски», так что Гейнсборо вышел в отставку капитаном, самым уважаемым и самым старшим.

Теперь, будучи одним из партнеров в судоходной компании, к которой собирался присоединиться и Остин, Гейнсборо являлся связующим звеном между этой компанией и новым американским правительством. Он сообщал правительству о проблемах и заботах торгового флота, а они при случае спрашивали его совета при решении некоторых проблем.

— Эти бумаги, мой мальчик, — сказал тогда Гейнсборо, — могут означать границу между миром и процветанием и катастрофой. Ты должен сохранить их, пусть даже ценой своей жизни.

И Остин стал перед наставником навытяжку и ответил:

— Понимаю, сэр.

Внезапно его осенило. Он понял: эта хрупкая женщина, очаровавшая его, станет еще более опасной, если соблазнит его и оставит… готовым на все ради нее. А ведь он должен думать о документах…

Капитан Блэкуэлл выпрямился и проговорил:

— У меня есть идея получше, мисс Клеменс. Почему бы вам не сказать мне прямо, зачем вы пришли и чего хотите? Если вы не станете лгать мне, я просто запру вас в вашей каюте. А если будет лгать, то я брошу вас в бриг. Ну, что выбираете?