ГЛАВА 2

Когда Мередит вошла через массивные двери красного дерева в бальный зал лорда Кармайкла, внутри у нее что-то болезненно сжалось. Нахмурившись, она заставила себя успокоиться. Что ее так пугает? Если Тристан действительно изменник, тот факт, что она находила его красивым и обаятельным, ничего небудет значить. Как и то, что он спас ей жизнь, а потом избегал ее, словно проклятую.

Черт! Она — тайный агент. И притом хороший тайный агент. Она не может позволить глупым эмоциям повлиять на ее суждения и выводы.

Мередит искоса взглянула на Эмили. Подруга приветливо улыбалась, при этом очень внимательно разглядывая толпу. В битком набитом зале трудно было отыскать тех, кто был ей нужен. Она давно не видела такого количества гостей, но к концу сезона балы, как правило, становились многолюднее.

— Ана дала тебе перечень тех, кто представляет для нас интерес? — спросила Мередит, открывая веер и медленно обмахиваясь им, чтобы легче было дышать. Только они с Эмили знали, что в ручке веера спрятано лезвие, готовое выскочить при легком нажатии на скрытый механизм. Веер был плодом изобретательного ума Аны.

— Да, — ответила Эмили, пробираясь вперед вместе с ней. — Как жаль, что нам никогда не удается уговорить ее заниматься и практической работой. Она такая умница.

Мередит кивнула. Ана была прекрасным шифровальщиком, к тому же большая часть оружия и приспособлений, которыми они пользовались, были ее изобретениями. Мередит не могла себе представить, как может нравиться работа за письменным столом, цель которой состояла в том, чтобы расшифровать информацию, добытую другими. Она сама жила волнением погони, азартом охоты, сопоставлением сведений, в результате которых удавалось узнать, виновен подозреваемый или нет.

— Слишком много людей; будет трудно отыскать тех, кто нам нужен, — вздохнула Мередит.

Она еще раз оглядела толпу; надев на себя маску пользующейся всеобщим расположением вдовы и светской дамы, помахала рукой нескольким знакомым. Мередит все знали, искали ее расположения, поэтому она легко могла попасть туда, куда хотела и когда это было нужно.

Эмили незаметно указала ей, куда смотреть:

— А вот и лорд Кармайкл. Подходящее время возобновить с ним знакомство, согласна?

Мередит посмотрела в указанном направлений и чуть не задохнулась. Тристан стоял неподалеку, прислонившись к колонне. Он был один.

Она во все глаза смотрела на него. Тристан был хорош, как всегда: смуглый, красивый, похожий на те призрачные образы, которые иногда мучили ее по ночам. Но сейчас он не был призрачным. Зеленые глаза Тристана время от времени оживлялись, когда он осматривал толпу и приветствовал кого-нибудь из друзей. Их взгляд пронизывал даже на расстоянии.

Тристан откинул упавшую на глаза темную прядь волос, которые были несколько длиннее, чем принято, пригубил вино из бокала и отвернулся. Мередит вздрогнула. Как мог он стать еще красивее после стольких лет?

— Мерри? — зашептала Эмили. Мередит стряхнула с себя оцепенение.

— Да, время подходящее, согласна. — Она взглянула на старинные часы над двустворчатыми дверями бального зала. — Встретимся на террасе через сорок пять минут.

— Для первоначального осмотра этого мне более чем достаточно. Будь осторожна. — Эмили шагнула в толпу.

Глубоко вздохнув, Мередит сосредоточила внимание на Тристане. Вот он улыбнулся, сказал несколько слов проходящему мимо слуге, и ее сердце дрогнуло: она припомнила, как добр он был к ней, когда она была ребенком. Ей не хотелось верить, что Тристан мог быть подлым изменником, несмотря на его очевидную причастность к краже полотна. Но если он замешан в краже хоть отчасти, нельзя не признать, что он хорошо осведомлен о том, что за этим стоит.

Существовал лишь один способ узнать правду. Неуверенно улыбаясь, Мередит направилась к нему. Она приступила к выполнению задания.

Тристан Арчер отдавал должное содержимому своего бокала, но обжигающий алкоголь не улучшил его настроения. Он не смог бы вспомнить, когда светские развлечения доставляли ему наслаждение. Даже задолго до того, как жизнь его осложнилась, Тристан не находил удовольствия в легкомысленномвеселье и светскомзлословии. За ночь он мог переброситься словами с доброй сотней людей и потом не вспомнить ничего интересного или значительного, сказанного хотя бы одним из них.

«Если бы было можно, Тристан прекратил бы давать балы и сам стал бы меньше выезжать. Но считалось, что человек его положения обязан устраивать вечера. Это, как и многое другое, внушил ему отец, не устававший бесконечно наставлять Тристана, как должно вести себя маркизу. Даже сейчас, после стольких лет, он слышал голос отца.

Даже если бы Тристан не стремился оправдать ожидания семьи, он не смог бы отказаться от контактов с обществом. Званые вечера позволяли держать связь с неприятными, но необходимыми людьми.

Он со вздохом поднял глаза и увидел перед собой Мередит. Сердце Тристана застучало так, словно он юнцом бежал за свою команду. Она шла к нему, пробираясь через толпу и широко улыбаясь, что ему всегда особенно нравилось. Эту чарующую улыбку он много раз видел на балах и в гостиных Лондона, но она предназначалась не ему. Конечно, это его вина. Много лет Тристан делал все, чтобы избегать встреч.

Несомненно, эта улыбка привлекала к ней людей. Когда большинство женщин их круга прятались за веерами и носовыми платочками, смущенно отворачиваясь, Мередит от всей души улыбалась. Улыбка была необыкновенно широкой и искренней и озаряла ее лицо в такие моменты, когда большинство светских дам не смели показать веселого изумления.

И вот теперь Мередит стояла перед ним с лучезарным лицом, сияние которого он почти позабыл. Он приветствовал ее безмолвным кивком, боясь, что взволнованное дыхание выдаст внезапно охватившие его чувства.

— Добрый вечер, лорд Кармайкл, — сказала она, присев в реверансе. После того как он неловко поклонился в ответ, она продолжила: — Простите меня за дерзость, ведь формально мы не представлены друг другу, но мне не терпелось поздравить вас с тем, что званый вечер на редкость удался.

Он моргнул. Званый вечер? О да, суетливое мелькание, о котором он просто позабыл. Ей, конечно, это нравится, потому что она полная противоположность ему. Мередит всегда привлекала к себе внимание, а после того, как сняла траур по покойному мужу, стала пользоваться еще большим успехом.

Тристан с трудом вспомнил о правилах этикета и принужденно улыбнулся в ответ. Он так долго не улыбался, что у него возникло странное ощущение. Оставалось надеяться, что он выглядит не так мерзко, как чувствует себя.

Он кашлянул.

— Не надо извинений, миледи. В конце концов, мы знаем друг друга, разве не так? В формальном представлении старых друзей нет никакой необходимости.

Сказав это, Тристан засомневался. По прошествии стольких лет Мередит, наверное, забыла об их коротком знакомстве в годы, когда они были детьми, и даже о той темной ночи, едва не закончившейся трагедией. Желваки заходили на его скулах, но он стряхнул с себя гнев, который все еще охватывал его при одной мысли о событиях той давней ночи. Именно сила этого гнева объясняла, почему он впоследствии старался держаться подальше от Мередит.

Ее лицо смягчилось, а воспоминания погасили улыбку.

— О, это было так давно, не правда ли? Я не была уверена, что вы помните. Да, мы не разговаривали с… — она оборвала себя, и на миг в ее глазах отразилось глубокое волнение, — с тех пор, как вы последний раз были в доме у моих тети и дяди, — закончила Мередит с мягкой улыбкой.

Он наклонил голову. Воспоминания о том беззаботном времени были и горькими, и сладкими. Тогда на Тристане не лежала ответственность, от него ничего не требовали. В его жизни не было секретов. Если бы он знал, в какой ад вскоре превратится его существование, то постарался бы больше наслаждаться юностью.

В те дни он не переставал думать о Мередит. Она казалась очень одинокой и постоянно хвостиком ходила за ним. В играх она послушно становилась то заложницей у пиратов, то трупом, то его армией.

— Разумеется, я помню, леди Нордем. Вы были резвой девочкой, — произнес он.

Она засмеялась, но необыкновенно мелодичный смех не вязался с тем, что в глубине ее глаз совсем не было радости. Красавица, да. Но это было ясно, даже когда она была совсем юной. Последний раз, навещая ее кузена перед отправкой в школу, Тристан заметил, что она сильно изменилась. В глазах ее появился свет, который не давал ему покоя. Улыбка, изредка озарявшая ее лицо в те дни, притягивала его, как магнит.

В тy ночь, когда он увидел ее одну в убогом пабе — как раз через год после последнего посещения дома ее дяди и тети, — стало очевидно, что и другие мужчины обратили внимание на ее расцветающую красоту. Когда он заметил ее, она была в опасности, в руках грубого негодяя, который намеревался взять то, чего она не хотела отдавать. Слезы бежали по лицу Мередит, она умоляла отпустить ее. Тристан пришел в такую ярость, что едва не убил негодяя, посмевшего дотронуться до нее. Он забыл обо всем: о долге перед семьей, о необходимости контролировать себя, чего от него неустанно требовал отец… и дал волю эмоциям. Когда позднееТристан пришел в чувство, он понял, что не должен позволять себе становиться неуправляемым. А это значило — ему нужно держаться подальше от Мередит, потому что в ее присутствии ничто не могло остановить его. И Тристан стал ее избегать, чтобы вести жизнь, диктуемую возложенными на него обязанностями.

Совсем выбросить Мередит из своей жизни оказалось почти невозможно. Мысли о ней преследовали его. Тристан даже попробовал отыскать ее, когда она стала взрослой, но Мередит к тому времени уже была замужем. И к лучшему. Можно было просто смотреть на нее издали на приемах, когда она тоже оказывалась в числе приглашенных, но не подходить близко.

Вдруг он осознал, что Мередит говорит ему что-то, и напряг слух.

— Не уверена, что вы были менее резвым ребенком, милорд. Я думаю, что сильно докучала вам постоянным присутствием и бесконечными вопросами, — услышал Тристан.

— Вы никогда не докучали мне, — мягко сказал он.

Она порозовела, и ее светло-кремовая кожа приобрела теплый оттенок. Если бы Тристан посмел поцеловать ее, она бы так же порозовела? Эта мысль все в нем перевернула. Откуда в его голове возникла такая картина?

— Я рада, что у вас такая плохая память, — засмеялась она. — Должна признаться, вы нравились мне больше других друзей моего кузена. Как вам жилось? Я слышала, что пять лет назад умер ваш отец, а позже — ваш брат. Мне было жаль их обоих.

Тристан кивнул, но почти не слышал. Он смотрел на ее губы, произносящие слова. Они манили.

— Милорд? — произнесла она, склоняя голову набок. Тристан вздрогнул.

— Простите, миледи. Благодарю вас за добрые слова, за сочувствие к моим потерям.

— Представляю, насколько возросли ваши обязанности. И в таком юном возрасте, — продолжала она.

Он поморщился. Мередит была добра, но вообразить не могла, как глубоко ранили ее слова. До самых костей. Он старался не обращать на это внимания, но никогда не получалось.

Каждый раз, когда затрагивали эту тему, Тристан думал о том, как могла бы сложиться его жизнь, если бы на нем не лежали нескончаемые обязанности.

Если бы не скверные секреты.

Он отбросил напрасные мысли, выпрямился. От действительности никуда не деться. Вот почему лучше уйти прочь от стоявшей перед ним женщины, а не сокрушаться по поводу того, чего не может быть, хотя Мередит теперь вдова и свободна.

Еще раз поклонившись, он сказал:

— Было приятно снова говорить с вами, миледи. Надеюсь, вы получите большое удовольствие от сегодняшнего бала. Извините меня.

Губы у Мередит приоткрылись от удивления. Тристану потребовалось большое усилие, чтобы повернуться и отойти от нее. Сделав несколько шагов, он позволил себе остановиться и бросить взгляд через плечо. Скрывшись в толпе, Тристан видел, что Мередит стоит на месте с широко открытыми глазами, а кисти упавших по бокам рук сжались в кулачки.

Он вздохнул и заставил себя отвести взгляд. Мередит прелестна, но это запретный плод. Сейчас еще больше, чем когда-либо, он не мог позволить себе дать волю эмоциям, которые всегда захлестывали его в ее присутствии. Он обязан подавить вновь вспыхнувшую тягу к Мередит. Обстоятельства, которые в настоящий момент довлели над его жизнью, были слишком серьезны и опасны, чтобы можно было позволить себе отвлечься от них даже самым приятным образом.

Мередит смотрела вслед Тристану, исчезающему в толпе. Два противоречивых, одинаково сильных чувства боролись в ней.

Хотя они только обменялись несколькими короткими фразами, она была радостно взволнована встречей.

Несмотря на свою популярность в свете, обычно на светских раутах Мередит скучала, притворяясь веселой.

Но даже незначительный разговор с Тристаном глубоко затронул ее. Между ними что-то произошло, словно протянулась ниточка, связывающая их, которую нельзя было полностью отнести на счет воспоминаний о прошлом. Оба поняли, что за случайными фразами кроются глубокие чувства.

При других обстоятельствах Мередит позволила бы себе надеяться, что они встретятся снова. Что в другой раз они продолжат разговор. И желание разобраться в том, почему ее так тянет к этому человеку, ужасало ее.

Особенно потому, что оно не проходило.

Тристан Арчер что-то скрывал. Он вел себя несколько… отстраненно. Он улыбался, кивал и говорил правильные слова, но в его глазах Мередит видела безысходность. Безысходность, почти всегда отличавшую подозреваемых, которыми она занималась. Мужчины, скрывающие секреты, редко бывают счастливы и редко могут позволить себе расслабиться, даже с теми людьми, которых они знают и которыми дорожат.

Как только в разговоре она коснулась его частной жизни, Тристан отбросил приличия и торопливо покинул ее. Конечно, неутихшее горе могло заставить его избегать расспросов, но, пробудив в нем воспоминания, она не заметила печали в его глазах.

Она прочитала в них непреклонную решимость. Тяжелый блеск показывал, что он не намерен обсуждать что-либо, хотя бы отчасти приоткрывающее его внутренний мир или секреты.

Сердце у нее упало.

Вздохнув, она выпрямила спину и вошла в толпу. Через четверть часа у нее встреча с Эмили. Ей надо успеть стереть все эмоции с лица. Подруга, конечно же, заметит ее разочарование. Когда речь зашла об отношениях, которые когда-то связывали их с Тристаном, Эмили повела себя как гончая, преследующая лису.

Стиснув зубы, Мередит взяла бокал шампанского с подноса проходившего мимо лакея и пошла к террасе. Она могла только надеяться, что Эмили отыщет свидетельства непричастности Тристана к краже картины. И тогда выяснится, что его реакция на вопросы Мередит имела другие причины, что его меланхолия вызвана не чувством вины.

Выходя на террасу, она молила Бога, чтобы это оказалось правдой.

Но в глубине души знала, что это не так.