Глава 5
Гидеон рассеянно протянул руку. Края листьев легонько царапали голые пальцы, когда он шел вдоль ряда кустов, окаймлявших розарий.
Он не получил записки от леди Стерлинг ни вчера вечером, ни сегодня утром. Предоставленный сам себе, он использовал «Тайме» и несколько пасьянсов, дабы убить утренние часы. Слуги леди Стирлинг были внимательны к деталям, как и она. Все, что потребовалось, — это одна просьба, чтобы лондонская газета стала неотъемлемой частью корзины с завтраком, доставляемой в коттедж каждое утро.
Но когда утро перетекло в день, он поймал себя на том, что в нем начинает расти странное нетерпение. Единственными звуками в коттедже были дробное постукивание подошвы его сапога о половицы и шелест карт, когда он сидел за обеденным столом и нехарактерно проигрывал одну игру за другой. Разочарованный, он возлагал вину на то, что не привык так много часов проводить один, находясь в доме дамы. Визиты в сельские имения длились обычно всего несколько дней, поэтому его клиентки редко позволяли провести слишком много времени, не прибегая к его услугам, будь то общение или другие, более приятные занятия. Близость также являлась существенным фактором. Его покои обычно состояли из гостевой комнаты, удобно расположенной рядом с их спальнями в главном доме. Прогулка по коридору могла свести его лицом к лицу с хозяйкой дома.
Использование гостевого коттеджа являлось своего рода роскошью. Или Гидеон считал это роскошью до того, как одиночество не одолело, его.
Не то чтобы ему требовалось постоянное общение с кем-то. Когда его расписание было открыто, он с удовольствием проводил день-два один в своей квартире, прежде чем отправиться к портному или проверить удачу в каком-нибудь джентльменском игровом клубе Уэст-Энда. Но здесь все иначе. Он чувствовал себя скаковой лошадью, слишком долго остающейся в стойле. Он знал свою цель пребывания в Боухилле, и неопределенность того, когда же его призовут на беговую дорожку, мешала ему расслабиться.
Впрочем, беспокоиться рано, впереди еще много дней. Результат вчерашней прогулки в коляске удерживал в стороне озабоченность, что он теряет свое хваленое мастерство в обращении с прекрасным полом. Она придет к нему. Но когда? Ожидание действовало ему на нервы. И Гидеон решил отправиться на прогулку.
— Мистер Роуздейл!
К нему направлялась служанка. Гидеон остановился.
— Да?
— Для вас, сэр. — Служанка протянула ему записку.
— Спасибо.
Служанка ушла, и Гидеон развернул послание. Приглашение на пятичасовой чай. Улыбка тронула его губы. Он посмотрел на карманные часы и нахмурился. Было всего два часа.
Гидеон направился к коттеджу.
Гидеон поставил пустую чайную чашку на блюдце на ближайший приставной столик.
— Хотите еще чаю?
— Нет, благодарю.
— Как насчет пирожного? Они бесподобны.
— Нет, спасибо, — отозвалась она.
— Вам ничего не нужно?
Улыбка тронула губы.
Это была новая улыбка. Такой он еще не видел. Много бы он отдал, чтобы узнать, что происходит в этой прелестной головке. Сидя на краешке дивана цвета слоновой кости, с аккуратно расправленными на ногах изумрудными юбками, идеально прямыми плечами и спиной, она казалась такой царственной, такой неприступной, почти холодной. Но он-то знал, что это не так.
Леди Стирлинг подняла глаза.
— Прогулка. Я пробыла в доме весь день и хотела бы прогуляться.
Это не то, что вызвало лукавый изгиб ее губ. Ну что ж, все равно потом она ему скажет. По крайней мере пока что они пьют чай в официальной гостиной с открытой дверью, за которой время от времени мелькают слуги. Ее экономка прошла по меньшей мере раз пять за последние двадцать минут.
— Если вы закончили, мы можем идти.
Она отклонила его предложение взять ей шляпку или шаль. Они вышли из дома. Она взглянула на небо, когда они проходили по усыпанной гравием подъездной дорожке.
— Если б я мог, то вызвал бы солнце для вас.
Ее шаги замедлились, и она медленно оглядела его с улыбкой, полной неожиданной радости.
— Спасибо, но сегодня мне не нужно солнце.
— Это почему же?
— Вы здесь, — сказала она просто, словно такого ответа было достаточно.
Это был самый прекрасный комплимент, который он когда-либо получал. Лишившись дара речи и чувствуя себя странно незащищенным, Гидеон быстро перевел глаза на широкую лужайку перед ними и устремил взгляд на деревья вдалеке. Всего раз за четыре дня, которые он находится в Боухилле, она взлетела на вершину блаженства, так что у нее нет причины считать, что он способен соперничать с солнцем. Ее слова — всего лишь часть любовной игры, и ничего больше. Он взглянул на нее, и к нему вернулась уверенность.
— Куда мы пойдем?
— Садовники позади дома, так почему бы мне не показать вам парк перед домом?
— Нам не следует заходить далеко. Небо затянуто тучами, может пойти дождь.
— Возможно, но еще не скоро. Тучи довольно далеко. Гидеон склонил голову набок.
— Признаю, что в этом вопросе вы разбираетесь лучше меня. Я ведь совсем недавно в вашей стране.
— Мы всего в четырехстах милях от Лондона, мистер Роуздейл, — сухо заметила она. — Мы же не в Египте. К ночи эти облака доберутся до Англии.
— Ай-ай-ай. А мы сегодня немножко не в духе, а?
— Это оскорбляет вашу чувствительность джентльмена?
— О нет, ни в коей мере. — Его дерзкое подмигивание сломило ее намеренную надменность и заставило улыбнуться:
— Хорошо. Я рада. — Смех, задержавшийся в ее голосе, рябью пробежал по его позвоночнику.
Как ему нравятся ее улыбки. Не те, которые вежливые, а настоящие. Редкие. Но с каждым днем, проведенным ими вместе, они становятся все менее редкими.
— Расскажите, как вы провели утро. Она разгладила ладонью перед платья.
— Ничего интересного.
— Позволю себе не согласиться. Вы бесконечно интересны.
Она недоверчиво покачала головой:
— Вы преувеличиваете. Во мне нет ничего интересного. Но если вам хочется это знать, я встречалась со своим секретарем.
— И что же вы обсуждали, если не секрет?
— Поместье, которое не слишком велико, поэтому мистеру Лейтону нет нужды приходить в дом часто. Сегодня он хотел передать мне последние новости и проверить старый гроссбух. Формально он управляющий имением, но ему больше нравится термин «секретарь», кем он и являлся до того, как согласился отложить свой уход на заслуженный отдых и поработать на Боухилл.
Она говорила так, словно секретарь отчитывался перед ней, а не перед ее мужем. Гидеон взглянул на ее руки, но не увидел обручального кольца. Хотя редко бывает, чтобы кто-то из них носил обручальное кольцо во время его визита. Ее черты четко запечатлелись в его памяти — следовательно, ему не надо было смотреть на ее красивое лицо, чтобы подтвердить, что ей не больше двадцати пяти. Слишком молода, чтобы быть вдовой. Нет, она замужем, иначе у него не было бы причины изображать ее родственника, приехавшего погостить.
Так что же это за мужчина, который запер такое изысканное создание в деревне?
Дурак, вот он кто. Скорее всего старый дурак. Неприятное ощущение сжало внутренности Гидеона, возвращая его в настоящий момент и изгоняя из головы любые нежелательные мысли о мужчине, который был до него и будет после.
— У вас есть арендаторы? — поинтересовался он в попытке продолжить прерванную тему.
Леди Стирлинг оторвала взгляд от разглядывания травы, касающейся края ее изумрудно-зеленой юбки.
— Да. Боухилл включает в себя три отдельных земельных участка. Этот, — она довела рукой окружающую территорию, — и два других, более продуктивных, ближе к деревне. Один — ферма, а другой — обширное пастбище для овец.
— У вас есть овцы? — Эта мысль казалась Гидеону забавной. — Как это… по-шотландски.
Она скосила на него взгляд.
— Это был не мой выбор, мистер Роуздейл. Они уже были тут, когда я приехала.
— А последние новости мистера Лейтона включают вышеупомянутых животных? Хорошо ли они перезимовали?
— Да. Они перезимовали вполне хорошо, и даже есть несколько ягнят, а весной должны появиться еще.
— Поздравляю с пополнением вашего стада. Вы, должно быть, ужасно горды. — Его замечание удостоилось снисходительного поднятия бровей, достойного королевы. — Что? Вы не проявляете интереса к вашим овцам? Подумайте, как бы они расцвели, если бы вы уделяли им столько же внимания, сколько розам.
— И какого же рода интерес мне следует к ним проявлять?
— Просто заниматься ими. Из вас получилась бы чудесная леди-пастушка. Представляю себе, как вы стоите посреди стада в длинном платье и широкополой белой шляпе, — проговорил он с энтузиазмом.
Она покачала головой с таким видом, словно эта мысль была более чем нелепой.
— Нет уж, благодарю, мистер Роуздейл.
— Нет? Почему же?
— От них дурно пахнет, — весело ответила Белла.
— Вы в этом уверены?
— А вы нет? Гидеон рассмеялся.
— Я просто не знаю. Самое близкое расстояние, на котором я находился от живой овцы, это когда сидел в карете и проезжал мимо отдаленного пастбища с этими животными.
— Поскольку я лучше осведомлена о вышеупомянутых животных, так как они имеются в поместье и все такое, то утверждаю, что от них дурно пахнет.
— Кто я такой, чтобы противоречить леди? Я вновь признаю за вами право лучшей осведомленности, — сказал он, поклонившись. Завидев впереди кучку вырытой земли среди густой травы, он обнял ее за тонкую талию и привлек к себе. — Кроличья нора, — проговорил он.
Она подняла к нему лицо.
— Спасибо, — едва слышно произнесла Белла.
— Не за что. Не хочу, чтобы вы подвернули лодыжку. Тогда вам пришлось бы просидеть в доме гораздо дольше, чем одно утро. — Кончики пальцев слегка скользнули по изгибу ягодиц, когда он отпустил ее.
Короткий порыв ветра высвободил несколько длинных белокурых прядей из шпилек. Слегка нахмурившись, леди Стирлинг нетерпеливым жестом вернула их на место.
— Ну а вы? Как вы провели утро?
— Ничего по-настоящему интересного.
— Поскольку такой ответ не устроил вас, то не устроит и меня. — Она с видом превосходства слегка склонила голову, явно довольная собой.
Скучно. Его утро было крайне скучным. Гидеон потер ладонью затылок.
— Правда, это совсем неинтересно. Я читал газету.
— И это все? Вы провели все утро с «Тайме»? Откуда она узнала, какую газету он читает? Затем он догадался. Очевидно, служанка.
— Еще сыграл несколько партий в карты.
— Вы играете в азартные игры, мистер Роуздейл? — с интересом спросила она.
Вспомнив часы, которые он провел за игровыми столами, Гидеон уклонился от ответа.
— Довольно затруднительно играть е самим собой. Выигрыш есть проигрыш.
— Не этим утром. Вообще.
— Какой английский джентльмен не играет время от времени? — Он взглянул через плечо. Они зашли дальше, чем он думал. — Нам следует повернуть назад.
— Еще нет. Пройдемте чуть-чуть дальше, — взмолилась Белла.
Беспокойство отразилось на лице мистера Роуздейла, когда он посмотрел на небо.
— Нам правда лучше возвратиться. Ветер усиливается, а вы не взяли шаль.
Его забота тронула бы ее, не будь она так сосредоточена на том, чтобы подольше остаться с ним на улице. Наедине. Подальше от любопытных глаз и ушей.
— Я не замерзла. — Он замедлил шаг. Белла порывисто схватила его за руку. — Уверяю вас, мне совсем не холодно.
— Ладно, — уступил он с явной неохотой. — Еще немножко.
Она благодарно улыбнулась. Как приятно, когда мужчина исполняет все твои прихоти. Она бросила взгляд через плечо. Дом слишком далеко, чтобы кто-то мог разглядеть, что они держатся за руки. Поэтому она не отпустила его, а, напротив, придвинулась ближе, с каждым шагом задевая плечом его руку.
Настойчивая потребность узнать о нем больше побудила ее спросить:
— Итак, вы любите играть и читать газеты. Что еще интересует вас, мистер Роуздейл?
Вначале он просто взглянул на нее. Губы его изогнулись в улыбке, словно он нашел нечто неожиданное.
— Вы.
Она залилась румянцем, но не отвела глаз. Большая ладонь, державшая ее руку, расслабилась, и на мгновение она испугалась, что он отпустит ее, заклеймив себя дурой за то, что осмелилась поверить, будто он может и вправду интересоваться ею. Не телом или лицом, которые привлекали мужской интерес в прошлом, не деньгами, которые Эсме заплатила ему за приезд в Шотландию, но ею самой.
Затем ладонь его сместилась, поворачиваясь, пока их пальцы не переплелись. Длинные пальцы обхватили ее костяшки, покоясь на тонких косточках и венах тыльной стороны ладони. Белла никогда раньше вот так не держалась за руку с мужчиной. Жест был простой, почти обыденный, но тем не менее приносил такое ощущение покоя, что она почувствовала себя ближе к нему, чем когда они целовались в карете.
Капля дождя упала ей на лоб. Вытерев ее свободной рукой, Белла взглянула на небо. Тучи, которые прежде были на горизонте, приблизились, подгоняемые ветром, в воздухе запахло грозой.
«Нет, нет! Еще нет!»
— Значит, мы можем добавить женщин к вашему короткому списку интересов. — Слова вырвались у нее, наскакивая друг на друга в попытке не дать ему заметить угрожающе темнеющее небо.
— Нет. Это неверно. Я не сказал «женщины». Я сказал «вы». — Он подчеркнул последнее слово, крепче сжав ее руку.
— О!.. — Белла открыла рот, хотя представления не имела, что должна сказать. Конечно, она понимала, что он говорит слова, которые она хочет услышать, но все же слова не казались фальшивыми.
Белла не заметила, он ли замедлил шаг, она ли, пока они не остановились. Он повернулся и встал перед ней, заслоняя от ветра, но несколько упрямых прядей все равно хлестнули ее по лицу. Не успела она подколоть их шпильками, как он протянул руку. Кончики пальцев были нежнее легкого шепота, когда он заправил пряди ей за ухо.
Этот интимный жест буквально потряс ее.
И та пустая часть ее сердца, в которой эхом отдавалось одиночество, которой так необходимо было снова быть желанной, так нужно было почувствовать себя любимой, снова стала биться. Белла не зашла настолько далеко, дабы принять его доброту за истинную любовь. Но одно лишь прикосновение этой доброты, эхо этой доброты было больше, чем Белла испытывала за многие годы. Она не сознавала, как сильно ей не хватало этого, пока мимолетный проблеск этой доброты не вызвал слезы у нее на глазах.
Смятение чувств, должно быть, отразилось у нее на лице, ибо мистер Роуздейл проговорил ее имя с искренней озабоченностью.
— Изабелла? Вы… — Три дождевые капли, одна за другой, упали на его лицо. — О черт. — Он поморщился. — Прошу прошения, леди Стерлинг.
— Ничего, — отозвалась она.
Редкие капли превратились в сплошной дождевой поток. Белла насквозь промокла.
— Вот. — Расстегнув сюртук, Гидеон снял его и протянул ей. — Наденьте.
Белла была потрясена. Да он не просто джентльмен. Он настоящий рыцарь. Белла повернулась, чтобы просунуть руки в рукава с шелковой подкладкой. Он расправил сюртук у нее на плечах и застегнул пуговицы. Концы рукавов закрывали кончики пальцев, а полы доставали до колен. Сюртук хранил тепло его тела и неповторимый мужской запах.
Не успела она насладиться запахом клевера, лимонов и мистера Роуздейла, как он протянул руку.
— Готовы к пробежке?
Белла с улыбкой кивнула и вложила руку в его влажную ладонь.
Они побежали. Это не был настоящий рывок, скорее, трусца, ибо он бежал медленнее, чтобы приноровиться к ней. Их подошвы чавкали во влажной траве. Смех, пузырящийся у нее в груди, невозможно было сдержать. Щурясь от слепящего дождя, заливавшего лицо, Белла увидела, что они бегут к купе деревьев в некотором отдалении от подъездной дороги. Ветер налегал на деревья с такой силой, что гнул верхушки.
Гидеон пробежал мимо ближайшего дерева и остановился возле следующего, ветки которого были достаточно высоко, чтобы можно было встать под ними. Весенний шатер не был настолько густым, чтобы совсем не пропускать дождь, но достаточным, чтобы укрыть их от дождевых потоков. Крупные капли падали с ветвей, но по большей части тут было относительно сухо. Земля вокруг толстого ствола еще не промокла.
Отпустив ее руку, он повернулся и встал перед ней, провел обеими руками по темным волосам, убирая мокрые пряди со лба.
— Здесь мы можем переждать, если, конечно, не будет молнии.
— Не думаю, что будет. Это обычный дождь.
— Скорее ливень. Прошу прощения. Нам следовало держаться поближе к дому.
— Это не ваша вина. Это я настояла, чтобы мы отправились на прогулку и зашли подальше. Вы просто потакали мне, как обычно.
Он фыркнул.
— Это не извиняет мой недостаток здравого смысла.
Ей хотелось поцелуем стереть морщинки самоосуждения с его рта. Не ему следует чувствовать себя виноватым, а ей — за то, что из-за нее они попали под дождь; даже за то, что она с ним сегодня; за то, куда она хочет, чтобы зашли их отношения с мистером. Роуздейлом. Но, как ни странно, она не чувствовала себя виноватой.
Переступив с ноги на ногу, Белла поплотнее закуталась в его сюртук, стараясь удержать/остатки тепла его тела.
— Вы замерзли, — констатировал он.
— Нет, я…
— Замерзли.
Она попыталась унять дрожь.
— Нет.
— Изабелла… — В тоне его слышался упрек.
— Белла, — поправила она. Много лет никто не называл ее Беллой, но сейчас она сама не могла понять, почему ей хотелось, чтобы мистер Роуздейл называл ее именно так.
Гидеон на мгновение пришел в замешательство.
— Вы простудитесь, — проворчал он. — Идите сюда, Белла.
Без малейших колебаний она шагнула в его раскрытые объятия и прижалась к нему. Она могла бы оставаться вот так, в сумеречной полутьме под деревом, в уюте его объятий, вечно. Вдыхать его запах, впитывать тепло его сильного мужского тела. Чувствовать, как стучат их сердца в унисон.
— Лучше? — Его теплое дыхание защекотало ухо.
— Немножко. — Она прижалась к нему теснее.
— Всего лишь немножко? — поддразнил он ее.
Белла запрокинула голову. Слипшиеся от дождя ресницы обрамляли его бездонные карие глаза. Дождевая капля соскользнула по щеке, и она протянула руку, чтобы поймать ее кончиком пальца. Зачарованная, она обвела сильную линию его челюсти, слегка шершавой от однодневной щетины. Затем опустила ладонь на его руку выше локтя.
Медово-золотистая кожа скрывалась под мокрым белым батистом рубашки, туго обтягивая контуры бицепсов.
Роуздейл стоял совершенно неподвижно. Белла заглянула ему в лицо, положила ладони на его широкие плечи и встала на цыпочки. У его губ был вкус весеннего дождя. Не удовлетворенная простым целомудренным поцелуем, Белла повернула голову и застонала, когда его язык сплелся с ее языком. Белла продолжала его целовать, затем потянула за галстук. Но замерзшие пальцы не слушались.
— Позволь мне, — прошептал Роуздейл, оторвавшись от ее губ.
Белла скользнула ладонями под его ладони и стала разминать твердые как камень мышцы рук. Мускулы играли, когда он ловко справился с узлом, развязал галстук и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Закусив губу, она наблюдала, как его кадык заходил вверх-вниз под смуглой кожей, когда он сглотнул.
Белла обвила руками его шею, не отрывая губ, сгорая от страсти.
Его ладони скользили по ее телу, Белле оставалось лишь сожалеть, что на ней платье, и Роуздейл обхватил ее грудь и погладил пальцем сосок. Волна желания захлестнула Беллу.
Роуздейл просунул ногу ей между ног. Она инстинктивно выгнулась ему навстречу и потерлась о его бедро.
Забыв обо всем на свете, не говоря уже о подобающем леди поведении, Белла добралась до его мужского достоинства, и у нее захватило дух. Размеры его плоти потрясли ее.
Он накрыл ее руку своей и сжал.
В отчаянии Белла застонала.
— Ш-ш-ш, Белла. Белла, ш-ш-ш.
— Нет, я… — Она закрыла глаза. Ей никогда не приходило в голову, что он может не захотеть ее. Ведь не каждый мужчина готов затащить в постель любую женщину, которая встречается ему на пути. Передернув дрожащими плечами, она попыталась отступить назад, но мистер Роуздейл крепко держал ее за руку.
— Белла, не надо. — Он обхватил ее щеку, приподняв лицо к своему. Его темные брови были нахмурены, рот сжат в тонкую линию, сильное тело напряжено. — Это не…
Она заглянула ему в глаза, желая — нет! — нуждаясь в том, чтобы он договорил. Но он сделал глубокий вдох и прижался лбом к ее лбу. Ладонь скользнула вниз по ее руке и обхватила кисть. Держа теперь обе ее руки в своих, он сжал их.
Несколько мгновений ни один из них не шевелился. Дождь по-прежнему стучал по мокрой земле за пределами их укрытия. Крепко зажмурившись, Белла стояла, силясь понять, что же произошло. Она ощущала связь между ними, была уверена в этом. Но потом его отказ развеял даже малейшие следы той уверенности, которую она чувствовала. И теперь она не знала, что и думать. Ей необходимо что-то от него, какой-то знак, нечто большее, чем пара слов. Слов, открытых для толкования. Слов, которые она мысленно быстро закончила. «Это не… ты. Это не… то, что мне нужно. Это не…»
Он резко вскинул голову.
— Ваша карета.
Она открыла глаза и увидела свой экипаж.
— Что вы сказали?
— Леди Стирлинг! — Ее кучер сидел, ссутулившись, в своем черном пальто, зажав в руке поводья. Вода стекала с полей его шляпы, надвинутой на глаза. Одна из лошадей нетерпеливо ударила копытом, разметав фонтан брызг.
Мистер Роуздейл подал руку со сдержанным достоинством истинного джентльмена. Она вздернула подбородок и положила ладонь на его руку. Мокрая батистовая рубашка была на удивление теплой, словно он надел ее сразу после того, как искупался в горячей воде.
Не проронив ни слова, он подвел ее к карете и открыл дверцу. Гроза пошла на убыль, ветер утих, но дождь по-прежнему не прекращался. Белла вошла в экипаж, села, расправила мокрые юбки. Большая ладонь накрыла ее руки, унимая их во второй раз за этот день.
Держась одной рукой за дверцу, Роуздейл тихо произнес:
— Приходи ко мне.
Он захлопнул дверцу и постучал по карете.
— Прикажите приготовить для леди Стирлинг горячую ванну, как только она приедет домой, — крикнул он кучеру.
— А вы не хотите подъехать до садового домика? — спросил кучер.
— Спасибо, я лучше пройдусь.
Белла потянулась к маленькой медной ручке, намереваясь открыть дверцу и потребовать, чтобы он поехал с ней, но карета уже тронулась. Белла с грустью смотрела ему вслед.
