6
Следующий рабочий день в «Панацее» я посвятил приему плановых больных. Среди, в общем-то, обычных и часто встречающихся заболеваний в этот день мне попался пациент с довольно занятным случаем психопатии. Это был мужчина средних лет с красными от бессонницы глазами по фамилии Кокорев.
— Не могу спать! — пожаловался он. — Как только закрываю глаза, сразу вижу себя в синхрофазотроне, который «бомбардирует» меня нейтронами. А потом я, как герой Баталова из фильма «Девять дней одного года», лежу при смерти, получив большую дозу облучения. Но самое страшное даже не это! Мне надоедает лежать в постели, я вскакиваю на ноги… И тут мои кости превращаются в труху, мускулы становятся фаршем из мяса, фасций, сосудов и крови… Через секунду от меня остается одно мокрое место. Представляете? И так всегда, стоит мне закрыть глаза…
— Что говорит психиатр? — поинтересовался я.
— Полностью разуверился в возможностях нашей психиатрии, — безнадежно махнул рукой мой пациент. — Я уже несколько раз лежал в разных клиниках, переплатил кучу денег всем этим «светилам психиатрии», а воз и ныне там. Нет, в клиниках я сплю, тут и говорить нечего. Но стоит мне оказаться дома, на родной постели, как начинается все сызнова.
В данном случае мне не понадобилось изучать историю болезни Кокорева слишком долго, не пришлось делать запросы в клиники, где он лежал. Я просто провел свою собственную диагностику доступными мне способами. В результате получил совершенно достоверную картину того, при каких обстоятельствах Кокорев заработал свое «заболевание». Оказалось, что он в очередной раз поругался со своей, теперь уже бывшей, супругой, у которой в гостях в тот момент как раз находилась ее приятельница, немного знакомая с «бабушкиными заговорами». Она-то в сердцах и наложила на беднягу так называемое «малое заклятье», сама того толком не осознав. Просто брякнула сгоряча молитву и тут же забыла об этом. А бедняга Кокорев, который в этот момент как раз смотрел свой любимый фильм «Девять дней одного года» по телевизору, потерял сон и «закодировался» на усыхание и медленную смерть.
Вообще-то, сам я стараюсь в дела колдунов не вмешиваться. У меня другая «профессия». Я диагност, и все. А «лечением» таких пациентов, или, точнее будет сказать, снятием заклятий с них, занимаются мои сотрудники — очень опытные колдуны и маги чуть ли не в пятом поколении. Им это как-то сподручнее. А я всего лишь врач-экстрасенс и моя задача «увидеть то, что не видят другие», как хорошо сказал о моей работе один очень известный писатель, которого еще при жизни филологи возвели в ранг классика.
Освободившись от текущих дел, я решил продолжить свое частное расследование причин, приведших к смерти моего бывшего родственника. Я вознамерился побывать в училище кулинаров, где обучалась Виктория, и разузнать о ней побольше от ее подруг и преподавателей. Я никак не мог отделаться от мысли, что именно она, Вика, сыграла роковую роль в судьбе Воробьева. Видит Бог, я не хотел так думать! После посещения роддома мне стало ее искренне жаль, но, с другой стороны, настораживал рассказ тренера Поддубняка…
Училище кулинаров находилось у «черта на куличках» — в Западном Бирюлево. Поэтому добрался туда я только к концу рабочего дня, когда не учащихся, ни преподавателей в училище уже не было. Правда, директора — седовласую женщину в больших роговых очках и с властными манерами — я все-таки повидал. Она разбирала в своем кабинете цветные фотографии, которые должны были украсить новые стенды.
Я не хотел открывать подлинных причин, приведших меня в училище, и потому представился писателем-криминалистом.
— Я работаю над очень трудной темой — подростковая преступность, — пояснил я.
— У нас обстановка с правонарушителями сложилась тяжелая, — со вздохом произнесла директриса. — Конечно, мы не самые плохие в нашей системе, и все же это неприятно. У нас в основном женский коллектив, причем много иногородних. Вот они-то и дают основной процент преступлений.
— Есть ли среди ваших воспитанниц девушки, так сказать, легкого поведения?
— Есть, конечно, но мы стараемся их выявлять и отсеивать…
— А нельзя ли поближе познакомиться с вашими учащимися, так сказать, в свободной обстановке…
— Почему же нет? Идемте, я вас провожу в общежитие. Оно находится напротив учебного здания.
Сопроводив меня до кабинета заместителя по воспитательной работе, директриса откланялась и вернулась к своим делам.
Заместитель директора — молодая женщина — старалась во всем копировать свою начальницу, даже внешне. Но все равно выглядела девчонкой — никакие ухищрения не помогали ей стать солидной дамой. Она провела меня по помещениям общежития, рассказала о кружках и секциях, о фотокружке…
— Всячески стараемся оградить наших девочек от вредоносной уличной среды, — почти торжественно заявила она.
— Понимаю… Скажите, а Виктория Соболева в каком-нибудь кружке занималась?
— Соболева?.. Это кто ж такая? А! Выпускная группа! Кажется, в фотокружке… Она вообще странная особа. Поступила к нам в конце девяностых, а потом, проучившись год, бросила, а в прошлом году опять восстановилась…
— Могу я поговорить с кем-нибудь из ее подруг?
— Соболева подруг не жалует. Она у нас любит уединение… Впрочем, можете пообщаться с Никитовой и Сибирцевой. Одно время она им помогала в учебе…
Ох, уж эти подруги! Недаром говорят, если хочешь узнать о женщине то, чего не было, поинтересуйся, что думают о ней ее подруги…
Никитова — блондинка с короткой стрижкой и неумеренным количеством косметики на лице — сразу, как только узнала, зачем я пришел, заявила:
— Вика подбила нас заниматься бизнесом!
— Не надо об этом, — попросила Сибирцева, показавшаяся мне полной противоположностью разбитной подруги.
— Почему это «не надо»? Москвички до сей поры считают нас лимитой поганой, за падло держат, а сами… — и девушка грязно, по-площадному выругалась. — В общем, как-то раз я поимела несчастье занять у Соболевой немного деньжат, а отдать вовремя не смогла. Так она мне такую истерику закатила, просто не могу! Я пообещала отдать при первой возможности, а она вдруг предложила мне эти деньги отработать. Понимаете?..
Сибирцева встала и отошла к окну, худенькие плечи ее как-то сразу обвисли.
— Вика пригласила нас в гостиницу, — не обращая внимания на подругу, продолжала Никитова. — Ну, вы знаете, в самом центре столицы! А там нас уже поджидали два узкоглазых иностранца. Завели нас в свой номер и… изнасиловали. Денег, правда, дали, а потом выпроводили вон. Только мы вышли на улицу, к нам подваливает кодла расфуфыренных шлюх. Видимо, местные, и избивают нас чуть ли не до полусмерти. Просто не могу! Потом через свои каналы мы узнали, что их навела на нас Вика. Те поганые шлюхи все деньги, что дали иностранцы, у нас отняли…
То, что рассказала Никитова, как-то не вязалось с образом Вики, создавшимся у меня, но вполне соответствовало тому, что говорил про нее тренер Поддубняк. И все же я заподозрил подвох и потому задал проверочный вопрос:
— Скажите, а кроме той гостиницы вам больше нигде не приходилось иметь дело с иностранцами?
— Да я все московские притоны знаю! — воскликнула Никитова. — Иностранца снять — не проблема…
Все точки над «i» расставила Сибирцева, когда я уходил из общежития. Она догнала меня у самых дверей и быстро, скороговоркой, прошептала:
— Ничему не верьте. Алька вечно все выдумывает…
— А Вика действительно водит дружбу с путанами? — спросил я.
— С легавыми она водится, вот с кем! И больше я вам ничего не скажу…
Добираясь пешком до автобусной остановки, я думал о том, что, в сущности, все мои сведения, собранные о Вике, мало что прояснили. Ее явно пытались опорочить. Это несомненно. Но зачем, с какой целью? Конечно, у нее могут быть завистницы: москвичка, денег куры не клюют и все такое прочее. Но с другой стороны, в каком положении она сейчас оказалась! Чему тут завидовать? «Вот именно, в положении», — с грустью и с долей иронии усмехнулся я. Много было непонятного во всей этой истории…
Оказавшись в районе станции метро «Кантемировская», я решил опять проведать Романа Братеева. Возможно, Виктор делился с ним, рассказывал о своих отношениях с Викой…
Братеев, как и в прошлый раз, встретил меня радушно. Его жена приготовила «фирменные пельмени», овощной салат из свежих овощей.
— А не допить ли нам и ту бутылку? — предложил он, подмигнув мне. — Под такой закусон грех не выпить…
— Что же ты ее берег? — удивился я.
— Я вообще не пью. Но сейчас можно. Пик моей спортивной формы уже миновал, самое время чуть-чуть расслабиться.
Постепенно я перевел разговор на отношения Воробьева с Викой.
— Это была большая любовь, — убежденно проговорил Роман.
— Но сначала была их неожиданная встреча. И произошла она при весьма странных обстоятельствах…
Перескажу вкратце историю, поведанную мне Братеевым.
…Их звали Алиса, Надежда и Наталья — это по паспорту, а в криминальной среде называли Киска, Попочка и Сипуха. Этих трех девиц, недавно окончивших школу в родном Днепропетровске, Москва манила не столько памятниками архитектуры и культурными достопримечательностями, сколько возможностью быстрого обогащения с помощью «крутых» мужиков с набитыми до отказа кошельками и шикарными иномарками.
В Москве они не плутали, поехали сразу по адресу. На улице Пестеля их поджидала девятнадцатилетняя «мадам» из Грозного, содержавшая в старинном доме притон. Ее «девочки» обслуживали крупных боссов от коммерции, но не только их. Боссы, конечно же, слыхом не слыхивали про то, что их маленькие красотки не брезговали оказывать интимные услуги представителям преступного мира, причем бесплатно. Ну, а за незнание надо платить. После любовных утех коммерсанты часто подвергались ограблениям. А иногда бывало и похуже…
Три красотки из Днепропетровска пополнили поредевшие ряды проституток «мадам» и некоторое время «ишачили» на нее. Но это им вскоре наскучило, и они решили открыть свой собственный бизнес. В валютных ресторанах и клубах они совершали наглые нападения на подвыпивших дамочек, слишком «укомплектованных» драгоценными украшениями.
Выбирали жертву обычно долго, обсуждали ее достоинства и недостатки, а выбрав, смирно ждали, когда дамочка, покачиваясь на высоких каблуках, шла освежиться в туалет. Там, не давая ей опомниться, они набрасывались на нее, заклеивали рот пластырем и связывали руки. Потом, сняв драгоценности, быстро исчезали из увеселительного заведения.
Дело процветало. Девицы настольно обнаглели, что решились на ограбление средь бела дня. У памятника Юрию Долгорукому они напали на владелицу коммерческой палатки. Удар в бок, потом по лицу — все это было отработано и потому проделано молниеносно. Но какая-то неизвестная девчонка бросилась на помощь потерпевшей. Этого подружки-разбойницы никак не ожидали. Решили «успокоить» дерзкую девчонку серией ударов, сбили ее с ног, но она поднялась и стала кричать на всю Ивановскую, звать на помощь. Проезжавший мимо милицейский экипаж из группы немедленного реагирования задержал преступниц. В экипаже находился и младший лейтенант Воробьев — практикант Московского уголовного розыска. А дерзкой девчонкой оказалась Вика…
Так и произошла их вторая встреча, о которой мне поведал Братеев. А я увидел своим внутренним взором, как Виктор и Виктория шли по улице и спокойно беседовали.
— Вы меня, помнится, усиленно фотографировали. Хоть бы пару фотографий подарили… — сказал Виктор.
— Подарю, — пообещала Соболева. — А что будет с этими дурочками?
— Статья сто шестьдесят первая Уголовного кодекса… «Открытое похищение личного имущества граждан», то есть грабеж, наказывается лишением свободы на срок до четырех лет или исправительными работами на срок от одного года до двух лет. Но эти девицы скорее всего получат по максимуму, ведь они подпадают под второй пункт этой статьи — «грабеж, совершенный повторно или по предварительному сговору группой лиц, или соединенный с насилием, наказывается лишением свободы на срок до семи лет с конфискацией имущества…»
— Неужели еще встречаются подобные женщины… — покачала головой Вика.
— Да. И их немало. Сейчас в судах Москвы находится около ста дел на подобных искательниц приключений. Воровки, грабительницы, убийцы, которым от пятнадцати до семнадцати лет…
— Жить стало страшно!
И снова я услышал голос Романа Братеева:
— …После той незапланированной встречи Вика и Виктор стали встречаться чаще, их отношения перешли за грань обычного флирта. Незадолго до трагедии они решили расписаться и даже успели подать заявление в ЗАГС.
На этом тогда и завершился наш разговор с Романом…
О тренере сборной России по греко-римской борьбе Геннадии Семеновиче Корбуне я вспомнил на следующий день. Когда-то он пользовался услугами моего центра, и мне даже удалось избавить его от изматывающих болей в спине — следствии старых борцовских травм. Тогда Корбун оставил мне номер своего телефона и настоятельно просил звонить по любому вопросу и в любое время.
— Как же, очень даже хорошо помню Виктора Воробьева! — сочным баритоном отозвался в трубке голос Корбуна, когда я позвонил ему. — Познакомился с ним во время курса обучения молодых борцов Москвы и области, который проводил в спортзале ЦСКА. Виктор тогда запомнился мне своим желанием как можно быстрее научиться всем тем приемам, которые я демонстрировал. Он не оставлял меня даже в перерывах, а особенно донял расспросами о моих выступлениях на чемпионате Европы в 1981 году, когда мне удалось завоевать «золото». Этот парень в конце концов мне так надоел, что я решил немного его проучить. А у нас как это делается? Попросил одного из самых опытных наших спортсменов побороться с Воробьевым и на практике ответить на все его вопросы. Схватка прошла как показательная. Воробьев, конечно, проиграл мастеру спорта международного класса. Но как проиграл!.. Он использовал в поединке весь мой личный арсенал приемов. Так сказать, попотчевал соперника всеми моими «фирменными блюдами». Какое-то время он даже вел в счете… А впрочем, что это я ударился в воспоминания? Не телефонный это разговор, Александр Григорьевич! Давайте где-нибудь пересечемся и повспоминаем более основательно. Право же, талант этого парня, к сожалению, не успевший до конца раскрыться, стоит того, чтобы о нем вспомнить добром.
Я предложил встретиться в начале следующей недели.
— Чего откладывать-то? — не согласился Корбун. — Завтра у нас суббота. Мы с ребятами на рыбалку едем. Вот и присоединяйтесь к нам.
— С удовольствием, — ответил я.
— Значит, так. От стадиона «Динамо», что на улице Лавочкина, в девять ноль-ноль отходит наш автобус. Прошу не опаздывать, если, конечно, хотите отведать настоящей тройной ухи, приправленной дымком от костра…
Собираясь на рыбалку, я прихватил с собой спиннинг и несколько донок. Оделся потеплее, держа в голове возможность ночевки под открытым небом.
У автобуса из семейства «пазиков» меня поджидал Корбун — улыбчивый великан под два метра ростом. «Ему бы баскетболом заниматься, а не борьбой», — в который раз подумал я.
— Привет лекарям и целителям! — произнес Корбун и так пожал мне руку, что я едва не застонал от боли. — Все в сборе. Сейчас проведем «собрание знатоков водоемов» и решим, куда путь держать, где нас рыбка заждалась…
Совещание в салоне автобуса сразу приняло бурный характер. Каждый предлагал свои любимые места, заветные маршруты. Кто-то хотел ехать на Московское море, другие предлагали «проведать окских лещей»… Но последнее слово осталось за водителем автобуса: «Надоели ваши лещи! Дюже костлявые. Сегодня двинем за “крокодилами”. Вот где охота! В прошлый раз я с дружком там десяток килограммовых щучек отхватил…»
Кое-кто не поверил, но большинство проголосовали в пользу предложения водителя.
Автобус тронулся в путь и через какое-то время выбрался из московских автомобильных пробок в «зеленую зону», а затем, набирая скорость, весело помчался по Варшавскому шоссе к подмосковному городку Озеры, что на Оке…
— Часа через три будем на месте, — сказал Корбун, оторвавшись от окна. — Между прочим, Воробьев частенько составлял нам компанию. Любил порыбачить. А еще больше — помечтать на природе…
Помолчав, Корбун перешел к теме, которая интересовала меня больше всего.
…Подмосковная база принимала борцов со всей России, отобранных для подготовки к соревнованиям на первенство страны.
Корбун выходил к каждому автобусу, встречал прибывших спортсменов и провожал в здание базы, в отведенные номера. Чуть позже он собрал их в кинозале и сказал:
— Мы здесь для того, чтобы посмотреть на вас в деле и отобрать тех, кто поедет в турне по Мексике. Так что все в ваших собственных руках… Сами мы вряд ли смогли бы устроить подобную поездку, поскольку финансы Федерации спорта, как говорится, давно поют романсы. Но нашлись спонсоры. Главный из них — туристическая фирма «Глобал», президент которой, Викентий Николаевич Полуботько, на наше счастье, оказался большим почитателем греко-римской борьбы…
— И ярым болельщиком! — добавил сидевший на сцене рядом с Корбуном Полуботько.
— Так что, дорогие мои, все члены нашей команды будут обеспечены вот такими «борцовками» с рекламой фирмы «Глобал», — произнес в заключение Корбун.
Вечером он обходил комнаты, где отдыхали спортсмены. Наведался и к Виктору Воробьеву, которого поселили вместе с Алексеем Чесноковым. Каково же было изумление и даже возмущение Корбуна, когда он застал спортсменов за «внеурочной трапезой с возлияниями».
— Что это значит?! — схватил он ополовиненную бутылку с бородатой физиономией Распутина на этикетке. — Я вас сейчас же выгоню со сборов к едрене фене!
— Геннадий Семенович, в этой бутылке лимонад, — нашелся Чесноков. — Можете проверить.
Корбун взял чистый стакан, налил в него из бутылки и, понюхав содержимое, осторожно пригубил.
— Действительно, лимонад…
— Вы закусите халвой, — предложил ему расторопный Чесноков. — Мне ее друзья из Северо-Кавказского военного округа пачками шлют. Сами делают из жмыха от подсолнечника.
— Жмых — это еще и отличная прикормка для ловли сазанов, — наставительно заметил Корбун. Вспышка гнева у него прошла, но все-таки остался какой-то горький осадок, и потому хотелось придраться еще к чему-нибудь. Увидев спортивную газету, на которой лежала закуска, он спросил: — А вы хоть знаете, чей здесь портрет напечатан? Это же знаменитый борец Рощин — чемпион мира, Европы и Олимпийских игр в тяжелом весе! А вы на нем селедку разделываете… Вот что, вырежьте-ка эту фотографию из газеты, вставьте в рамочку и повесьте на стенку. Я проверю! Героев спорта надо знать и почитать!..
Начиная со следующего утра Корбун весь день не выходил из спортивного зала. Много схваток посмотрел, многих интересных борцов взял на заметку. Но самое большое впечатление на него произвел Воробьев. Известных борцов России, которые приехали на сборы в качестве почетных гостей, он с завидной легкостью укладывал на лопатки. Никто среди борцов классического стиля в категории до 87 килограммов не выдерживал против него на ковре более пяти минут. «Поражение на туше! — каждый раз повторял главный судья и добавлял: — Победу одержал Виктор Воробьев!»
И только одну схватку Виктор чуть было не проиграл. В самом конце дня он боролся с Чесноковым.
Наблюдая за этим поединком, Корбун ловил себя на мысли, что на ковре происходит что-то неладное. Казалось, Воробьев решил сдать этот бой Чеснокову. Он явно не использовал свое преимущество, оказавшись сверху противника, легко позволил ему уйти из захвата за пределы ковра. «Что он такое вытворяет?» — недоумевал Корбун. Когда же Воробьев, собравшись, все же выиграл и эту схватку по очкам, Геннадий Семенович подошел к нему и прямо спросил:
— Что случилось? Только честно.
— Видимо, малость подустал, — пожал плечами Виктор. — Целый день на ковре… Да и другу надо помочь. Я-то все равно попаду в сборную, а вот Алексей — вряд ли. А ему ведь тоже хочется в Мексику…
— Это ты брось! — жестко сказал Корбун. — Если ты хочешь, чтобы тебя уважали в спорте, то побеждай. Всех! Другого пути нет. В спорте существует только соперничество. Дружи с кем хочешь, но не на ковре!
— Понимаю. Но Чеснокова все же жаль. Он, бедолага, перед поездкой на эти сборы целую ночь в сауне просидел. Неделю голодал, чтобы согнать вес и перейти в более низкую весовую категорию. Это же какой силой воли надо обладать, чтобы вот так…
— Скажи, а ты стал бы бороться в меньшей весовой категории? — спросил Корбун, уперев в Виктора недобрый взгляд.
— Никогда.
— То-то и оно! — похлопал Виктора по плечу тренер. — А что касается Чеснокова, так за него уже замолвили словечко. Он поедет в Мексику и без нашего с тобой соизволения…
