Глава 8
ПЕРЕСТУПИТЬ ЧЕРЕЗ СЕБЯ
Григорий явился к обеду и сразу же плюхнулся на кровать и на мои ноги. Я взвыла. Он встал, поднял мои ноги вместе с одеялом, уселся обратно и уложил их к себе на колени. Отто Приподнял брови, но ничего не сказал.
— Беф меня убьет, — сказал Березовский, прислоняясь к стене.
— Почему? Если из-за меня, это вряд ли. Он считает, если выпуталась живой, значит, опыт на пользу. — Методы обучения моего наставника милосердием не отличались.
— Не из-за тебя, а за то, что проморгал еще один заговор. Ты знаешь, что поймала запрещенное проклятие? Настолько мощное, что в столице считаные маги могут его сделать. К тому же это некромантская магия.
— И это значит… — напряглась я.
— Что все некроманты, которые прибыли в столицу на некрозоо, теперь у нас. На всякий случай.
— И Ирга?
— Как только вышел из Дома Исцеления, — подтвердил Григорий.
Я села на кровати, подтянув колени к груди и обхватив ноги руками.
— Но Ирга не мог… Он же снял с меня это проклятие!
— И именно поэтому он главный подозреваемый. Потому что обычный некромант это заклятие не смог бы сломать. Извини.
Я закрыла глаза.
С одной стороны, Ирга снял с меня проклятие, но с другой — вполне мог его сделать, не спрашивая, кому оно предназначается. А что мой бывший муж хорошо знаком с запрещенной магией, я уже знала. Как и то, что у него бывают подозрительные заказчики.
— А почему Беф должен убить тебя за пропущенный заговор? — спросил Отто. — Ты же не можешь знать все.
— Я типа в начальники тут пробиваюсь, — уныло ответил Березовский. — Мне нужно все знать или хотя бы догадываться. Вчера напали не только на дом заместителя головы, но и на самого голову столицы. Только более успешно. Теперь ня Монтер — голова столицы.
Однако в данный момент меня это совершенно не интересовало.
— А что будет с арестованными некромантами?
— Не волнуйся, они содержатся в хороших условиях и расследование будет максимально беспристрастным.
— Да, конечно, вы уже главного подозреваемого назначили!
— Ола, послушай меня. Нам не нужен назначенный преступник. Необходимо найти некроманта, который балуется черной магией.
— Черная магия след оставляет, — сказала я. — Он очень хорошо чувствуется.
— Ты думаешь, мы этого не знаем? Однако кто знает, когда он составлял проклятие. Приглашенный эксперт…
Я покачала головой.
— Григорий, спроси Иргу. Он сможет определить след давней черной магии, он с этим плотно сталкивался летом, когда сидел в застенках сам знаешь кого.
— Ола…
— Григорий! Я знаю Иргу не первый год. Он не будет связываться с черной магией просто потому, что это никак не соответствует его жизненным целям. Ему нужна карьера, а не быстрые деньги.
Березовский устало потер лицо.
— Ты не понимаешь, о чем просишь.
— Хорошо. Тогда найди любого мага, который реально сталкивался с черной некромантией. Не ваших столичных экспертов, которые знают о ней по книгам, а тех, кто практикует в провинции. Или тех, кто вместе с Иргой сидел в лесной королевской резиденции. Поверь мне, это будет полезно для расследования!
Григорий нетерпеливо вздохнул.
— Ола правду говорит, — заметил Отто. — Ты же после выпуска сразу в столицу перевелся, а мы бывали в глухой провинции. Там много такого, с чем вы не сталкивались.
— Ола, секретная служба приглашает для консультации лучших экспертов!
— Экспертов, экспертов… Которые проворонили создание лунной нежити! А у нас есть практический опыт. Голову столицы убили, несмотря на то что на его доме стояла максимально возможная защита? — спросила я.
— Да, — ответил Березовский. Он вдруг прищурился и стал похож на гончую, взявшую след.
— А меня не убили. Я была без единого артефакта, но осталась жива. Знаешь почему? Потому что после того, как мной закусили зомби, я стала вплетать в щит защиту и от черной магии в том числе. На всякий случай. Да, Ирга снял с меня проклятие, но щит сделал главное — позволил мне продержаться до прихода помощи.
— Ты очень сильный маг, Ола.
— Да нет же! — воскликнула я. — Мне никогда не сравняться со столичными архимагами! Но я знаю то, на что они уже не обращают внимания. Григорий, летом эти архимаги меня чуть не убили, когда снимали проклятие Ёшки. Опыт — вот что сейчас главное!
— Ола, ты считаешь, что в столице нет опытных в черной магии специалистов? После истории с лунной нежитью мы сделали выводы и маги прошли обучение.
— Ага, Ирга тоже проходил ваше обучение зимой, помню-помню.
— Да, эту программу составляли лучшие эксперты.
— А ты проходил эту программу?
— Я же не некромант.
— А теперь послушай меня! Я видела, чем занимался Ирга во время вашего обучения. Тонны теории, он сидел над домашними заданиями часами. И минимум практики. Минимум! Если ты считаешь, что сохранение в товарном виде мертвой руки — это практика, то я тебя вынуждена разочаровать. Этой мертвой рукой только драться удобно, я лично проверяла.
Отто хрюкнул, а Григорий закатил глаза к потолку.
— Ола, я видел эту программу! Там не только мертвые руки были. Но ведь мы не могли позволить некромантам официально заниматься черной магией!
Я вскочила на ноги и закричала, нависая над агентом секретной службы:
— Вот оно! Эти все официальные запреты: мы не можем допустить, мы не можем разрешить! Григорий, вы в столице оторваны от жизни! У нас в провинции каждый разрешает сам себе то, что хочет, и ему никто помешать не может. Небесные Силы! Даже я, когда была студенткой, связалась с черной магией. И именно Ирга меня вытащил. В глухих городках маг вообще может творить все, что угодно, и ему не нужно проходить аттестацию и прочую официально одобренную чепуху. В Чистяково Университет и Магическое управление хоть как-то следят за магами, а когда мы были на практике в Гнедино, то могли делать, что хотели, и никто бы об этом не узнал!
— Я все понял, — сказал Григорий. — Пожалуйста, Ола, успокойся. Я действительно думал, что региональные университеты и управления контролируют весь регион.
— Они даже студентов толком проконтролировать не могут, а в Управлении недостаточно работников, их на всех не хватает. — Я тяжело дышала, пытаясь взять себя в руки. Сколько людей погибло от лунной нежити, пока столица раскачивалась и писала официальные инструкции!
Березовский поднялся:
— Я займусь этим. Да, Беф не зря тебя ценит.
Я пожала плечами:
— Учись, пока я жива.
Григорий хмыкнул и ушел.
Я уткнулась лицом в колени.
— Это не Ирга, — сказал Отто. — Он сейчас об одном думает — как тебя вернуть, не стал бы он связываться с черной магией, ты же ее стазу почуешь.
— А если он сделал это заклинание еще до того, как приехал в столицу?
— Нет. Дома ему отец за это по голове бы настучал.
— Верно! — воодушевилась я, прекратила страдать и принялась копаться в сумке, разбирая свои артефакты. Магией мне строго-настрого запретили заниматься, поэтому оставалось полагаться только на изрядно оскудевший запас инструментальной защиты.
— Завтра домой едем, — сказал полугном. — Кажется, столица уже дала нам все, что могла, и даже больше.
— А как же званый вечер у гномов?
Полугном вздохнул:
— Не судьба. В следующий раз туда попадем.
— Я не поеду, пока Иргу не выпустят! — заявила я.
— Когда тебя попытаются убить в третий раз, это мероприятие может увенчаться успехом, — серьезно проговорил Отто. — Мне бы не хотелось возвращать тебя домой в коробочке или урне для праха. Найми своего жениха для юридической защиты Ирги, он же теперь сын самого головы столицы!
Блондин как будто догадался, что мы обсуждаем именно его, потому что появился у нас в палате с огромным букетом цветов.
— Ола, — сказал он с таким видом, будто произносил речь на похоронах — торжественно и крайне мрачно, — ты спасла мне жизнь!
— Будешь должен, — лучезарно улыбнулась я. — Как твоя мама?
— Лежит тут, этажом выше. Цела, но пусть целители понаблюдают.
Я взяла букет и положила его на свою тумбочку.
— Лим, ты вел себя как идиот, — доверительно сообщила я. — Кто же под заклятия подставляется с мечом и без магии? Твой отец и тот вел себя мудрее, и оборона дома у него поставлена хорошо.
— Ола, я не живу с родителями уже больше десяти лет. А они мне ничего не рассказывают. Откуда же я знал, что для них покушения — в порядке вещей. Отец ведь стал заместителем головы через год после того, как я уехал.
— Надо больше с родителями общаться. И уроки боевой магии не прогуливать.
Блондин запыхтел, но потом сжал губы, и его лицо приняло светское выражение.
— Я тебе благодарен за спасение своей жизни и за то, что ты приняла на себя проклятие. Это позволило нам догнать похитителей и спасти мать.
— Вот она — настоящая великосветская дипломатичность, — заметил Отто.
— Рассказывай подробности, — попросила я у Блондина, а полугному показала кулак.
— Да какие подробности! Голову столицы убили, значит, отец теперь главный. Похитив мать, бандиты думали диктовать отцу свои правила. А проклятие должно было отвлечь нас… на некоторое время, пока мать прятали.
— Это было смертельное проклятие, — сказал полугном.
Блондин тяжело вздохнул.
— Если бы все погибли, значит, вступил бы в действие план Б. Когда я уходил, отец как раз выяснял про план Б.
— Почему они решили похитить твою мать, а не тебя? Это же логичнее!
— До вчерашнего утра я жил в королевском дворце, и добраться до меня было куда сложнее.
— Так ты же ко мне ходил в Дом Исцеления!
— Который кишел сотрудниками секретной службы. А тебя, между прочим, вчера охраняли до самого нашего дома. Поэтому и помощь быстро пришла, и маму недалеко унесли.
— Даже так? — удивилась я. Надо же, какая я ценная особа. — Ну я рада, что все хорошо закончилось. А почему ты мрачный такой?
— Мои родители тебя теперь очень ценят и настаивают на нашей свадьбе.
— Бедняжка, — посочувствовал ему Отто.
— Я откажусь выйти за тебя замуж по уважительной причине, если ты станешь адвокатом Ирги и вытащишь его из застенков секретной службы.
— А он что натворил? — удивился Блондин.
— Его обвиняют в создании заклинаний черной магии.
Лим присвистнул.
— Нет уж, дорогая, с таким я не справлюсь. Тут нужен адвокат высочайшего класса.
— Я не могу быть одинокой! — Я вскочила с кровати и недвусмысленно прижалась к Блондину. — Если один мой муж сгниет в тюрьме, придется искать другого. Где, говоришь, лежит твоя мама? Нам нужно обсудить пышную свадьбу! Сын головы столицы должен жениться так, чтобы попасть на первые страницы светской хроники.
Блондин дико покосился на меня, потом постарался оттолкнуть, но я держалась крепко.
— Ты хочешь меня обесчестить? — спросила я кокетливо.
— Отцепись, Ольгерда! Я найду твоему муженьку адвоката. Я первый заинтересован в том, чтобы он был на свободе.
— Ты уверен, дорогой женишок?
— Я никогда и ни в чем не был так уверен, как в том, что никогда на тебе не женюсь. Иначе моя жизнь превратится в постоянный бесконечный кошмар.
— Да ладно, — обиделась я и села на кровать. — Не такая уж я и плохая.
— Хуже, — хихикнул Отто.
— Ольгерда, пообещай! Если я спасу твоего Иргу, ты меня освободишь от родителей на год, не меньше, а потом откажешься выходить замуж. Поклянись!
— Хватит с тебя одного обещания, — сказала я. — Ты сначала Иргу вытащи.
Блондин тяжело вздохнул.
— Следующую невесту я найму с контрактом. И не будет у меня никаких проблем.
— Экономия до добра не доводит, — заметил Отто с таким видом, будто это не он каждый день подсчитывает медячки и ведет строгую бухгалтерию, пытаясь изыскать, на чем бы еще сократить расходы.
— К моей матери зайди, — буркнул Блондин. — Изобрази заботливую невестку.
— Будет сделано.
Он постоял, хотел что-то еще сказать, но махнул рукой и ушел.
— Пойдешь изображать? — осведомился полугном.
— Я изображу кого угодно, лишь бы на Иргу преступление не повесили.
— Гм… Ола, а ты не думала, что Ирга сам в состоянии о себе позаботиться?
— Отто!
— Ола, я понимаю, что если ты себе что-то в голову вбила, то несешься вперед, сметая все препятствия, но на этот раз я тебя прошу: остановись. Он мужчина, Ола. Он сам разберется.
— Я не могу это так оставить!
— Ола! — Отто с кряхтеньем поднялся и подошел ко мне. Взяв мое лицо в ладони, он постучал своей головой мне по лбу. — Ола, ты уже сделала все, что могла. Не нужно больше ничего. Прошу тебя. Мы поедем домой. Завтра. И ты будешь просто ждать, когда Ирга придет к тебе, решив все свои проблемы.
— А если это все же он? Вдруг это он сделал те проклятия?
— Если это был он, то понесет заслуженное наказание. А ты будешь жить дальше.
Я закрыла глаза, чувствуя, как по щекам побежали слезы.
— Я его так люблю, — прошептала я.
— Я знаю, золотце. Я знаю. Но он должен прийти к тебе сам. Полгода назад я ему помог, но не в этот раз.
— А если не придет?
— Значит, это все не стоит твоих слез.
Я обхватила Отто руками — он охнул, когда я задела повязку, но не отстранился, — уткнулась лицом ему в бороду и заревела. Он гладил меня по голове и вздыхал.
— Прости меня. Если бы я не потащил тебя в столицу, ничего этого бы не случилось.
— Нет, — сказала я. — Так и должно было быть. А теперь все наладится, да?
— Конечно.
В дверь палаты постучали.
— Войдите, — отозвался Отто.
— Э-э-э, Ола, Отто, добрый день. Извините, что помешал.
Я вытерла глаза и взглянула на Рона. Выглядел он прекрасно, как картинка из женского журнала, только глаза у него были грустные.
— Добрый. Ты не помешал.
— Прости, Ола, что не пришел раньше. Но меня не пускали. Я вот… принес тебе разного…
— Хьюдорский шоколад! — сразу же узнала я пакет. — Из центральной кондитерской! Отто, ты только посмотри! Рон, дай я тебя поцелую! Я мечтала об этом шоколаде всю свою жизнь! Ну не всю, а как только начала читать модные журналы. Но он же так просто не продается?
— Только для аристократов, — улыбнулся Рон. — Один пакет в руки.
Я чмокнула барона в щеку.
— Я тебя люблю!
Отто покачал головой.
— Да, — вдруг с обидой сказал барон, — но замуж ты выходишь за ня Монтера!
— Кто тебе это сказал?
— Все об этом только и судачат. Теперь, когда он стал сыном головы столицы, это сверхвыгодная партия, не то что какой-то лесной барон.
Я с сожалением посмотрела на пакет. Дегустация явно откладывалась.
— Рон, ты меня знаешь не первый день. Я не продаюсь за титулы и деньги.
— Только за шоколад, — вставил Отто.
— Помолчи, а! — разозлилась я на полугнома и обратилась к барону: — Я тебе по секрету скажу, наша «помолвка» с Блондином — вынужденная. Но домой я возвращаюсь свободной девушкой.
На лице Рона отразилась внутренняя борьба, но благородство победило.
— Ирга в подвалах секретной службы, знаешь об этом?
— Я-то знаю, но… его же туда посадили только несколько часов назад, как ты узнал?
Барон пожал плечами.
— Столица. Тут необходимо знать. Ола, понимаю, что поступаю грубо и нетактично, но я сегодня уезжаю домой, и… есть ли у меня шанс?
— Шанс есть всегда, но смотря на что.
— Что ты выйдешь за меня замуж.
Я замялась. Врать барону не хотелось, но и расстраивать тоже. С другой стороны, вдруг именно Ирга создал те запрещенные проклятия? Как-то мне не хочется его ждать тридцать лет с каторги, не гожусь я в героини дамских романов. Меня выручил Отто.
— Медом вам намазано, что ли? — пробурчал он. — Есть у тебя шанс, Рон, и очень серьезный. Только подумай, нужен ли он тебе? Ола не из тех девушек, с которыми можно построить мирную семейную жизнь с деточками и торжественными выездами в свет. Один уже пытался, и где он? В застенках секретной службы. А ты можешь кончить еще хуже, у Ирги хотя бы сила была с ней справляться.
— Эй, — я помахала рукой, — я тут вообще-то. Может, не стоит обо мне такие гадости говорить?
— При чем здесь гадости? — взорвался полугном. — Это правда! Ола, я не хочу, нет — я категорически отказываюсь утешать тебя в следующий раз, когда твоя семейная жизнь разлетится на осколки! Мне больно! Мне тоже больно! Я не могу видеть, как ты страдаешь. Зачем ты его обнадеживаешь? Чтобы через пару месяцев сбежать из лесной глуши, а потом плакать у меня на груди? Чтобы притянуть в его поместье Ёшку, зомби или любую другую неприятность, которые следуют за тобой по пятам? Ола, ты сильный маг и ты только развиваешься, где ты это собираешься делать? В усадьбе, изготавливая мазь от геморроя? А-а-а, делай что хочешь, но не прибегай потом ко мне ныть!
Отто отвернулся к стене и накрылся одеялом с головой. Потрясенная его отповедью, я какое-то время стояла молча. Барон кашлянул и тихо сказал:
— Я бы мог переехать в Чистяково.
Я зажмурилась и так решительно замотала головой, что перед глазами замелькали пятна.
— Нет, — выдавила я из себя правду. — Отто… Все на самом деле так, как он сказал. Я не смогу жить в лесном поместье и делать амулеты от злого глаза или садовых вредителей. А ты не сможешь жить в городе и будешь рваться домой, к своим людям. И я не гожусь на роль жены… традиционной жены. Семья — это там, где двоим хорошо, тепло и уютно. А тебе со мной не будет уютно.
— Но я люблю тебя.
Я протянула барону пакет с драгоценным шоколадом и сморгнула слезы. Мне было жаль этого благородного и доброго человека, но лучше уж все решить сейчас, чем потом рвать по живому.
— Ты не знаешь меня, Рон. А на одной любви долго не проживешь, нужно что-то еще. Мы с Иргой равны по силе, с Живко — по характеру. Ты хороший человек, но… ртуть и серебро становятся жидкими при разной температуре.
Рон грустно улыбнулся и сглотнул, потом несколько раз кашлянул, овладевая голосом.
— Шоколад оставь себе. И… спасибо, Ола. Я еще раз убедился, что мой выбор верен. Ртути не стать серебром, но мы не металлы. Мы люди. А люди меняются. И тогда… — Он поднял мое лицо за подбородок и мимолетно прикоснулся к губам. — Тогда еще увидимся.
Он ушел, а я достала из пакета маленькую шоколадку, откусила кусочек и снова заплакала.
— Не реви! — сказал Отто из-под одеяла. — Грешно есть такой шоколад и плакать. И весь не лопай, мне оставь.
— Я имею право плакать! — сказала я из чистого упрямства, потому что шоколад был настолько божественно вкусен, что перебивать его слезами было действительно грешно. — Я в печали!
— В печали она! Да просто ты от магии отрезана, вот тебе и плохо. А с Роном все равно нужно было что-то решать. Выходи замуж за Живко, он из тебя быстро дурь хворостиной выбьет.
— Вот уж не думала, что ты сторонник физических наказаний. — Мои слезы мгновенно высохли.
— Я сторонник равноправия! Ты его, он тебя, а потом горячий секс. — Полугном откинул одеяло и сел на кровати. — Давай сюда шоколад, я честно поделю.
— Отто, а Отто, — я спрятала пакет за спину, — а почему это ты ешь дары моих поклонников? Заведи себе девиц, которые тебе будут носить подарки, и наслаждайся.
— Твои поклонники, золотце, мне еще должны за то, что я в поте лица провожу с тобой и с ними разъяснительную работу. Написать, что ли, книжку «Что такое Ола и с чем ее едят»? А потом дорого продавать несчастным влюбленным идиотам?
— Что?! — возмутилась я.
Отто с удовольствием принялся перечислять, загибая пальцы:
— Клубок из противоречий, жадности, лени и прожорливости! А! Еще мотовства!
— Жадность и мотовство? Что-то не вяжется, — обиделась я.
— Я же говорю — клубок противоречий. Давай пакет.
— На, подавись своим шоколадом!
— Нашим шоколадом, золотце, нашим. Будем давиться вместе.
Давиться не пришлось. Скорее, мы до вечера блаженствовали. Две шоколадки я припрятала, чтобы дома похвастаться и дать каждому родственнику лизнуть. Отто все съел сам из практических соображений — если кому-то из родных захочется шоколада, пусть сами себе его добывают.
После шоколадной терапии я ощутила необычайный прилив сил и сбегала к графине ня Монтер. Блондин не соврал, после того как я заслонила собой ее сына, графиня прониклась ко мне обожанием и уже начала составлять список гостей на свадьбу.
— Только после того, как Лим сдаст все экзамены на лицензию! — предупредила я.
— Сдаст, сдаст. Мой муж его заставит!
— Отлично, — сказала я, но, боюсь, моя улыбка вышла несколько кривоватой. Чтобы не развивать тему свадьбы дальше, я торопливо откланялась.
Как оказалось, моя мама была права — опять. Не стоит пренебрегать общением с родственниками, даже если они будущие или нелюбимые. Потому что в коридоре я наткнулась на группу богато одетых людей, которые погнались за мной с воплями: «Вот она!» А сидела бы я в палате, планировала бы свадьбу вместе с графиней, ничего бы не случилось.
Сбежать мне не удалось.
Меня прижали к стене, и я растерялась от оглушительных криков. Все что-то от меня хотели, причем сразу и очень громко. Поэтому я зажала уши руками и принялась визжать до тех пор, пока не наступила тишина.
— Я вас слушаю, — сказала я хладнокровно. Магии у меня не было, но я надеялась, что эти аристократы в стенах Дома Исцеления не причинят мне особого вреда.
— Вы убиваете нашего сына, — сказал синеглазый мужчина.
— Убиваете — в смысле процесс? — уточнила я. — Вы уверены?
— Абсолютно.
— Вы, наверное, ошиблись, — пожала я плечами. Интересно, почему мои поклонники толпами ходят, когда я смирно сижу в палате, но стоит влипнуть в какую-то неприятность, так нужно выкручиваться самой?
— Вы — Ольгерда Ляха. — Голос мужчины дрожал от гнева.
— Я, — скрывать это не видела смысла.
— Я — отец Акима ня Пиняты. Вы убиваете его!
— Извините, а кто такой — Аким ня Пинята? — В голове у меня брезжила какая-то мысль, но очень слабая, поэтому я не стала ее ловить.
— Вы не помните? — ахнула женщина. — Вы не помните?! Да как вы смеете!
Я уклонилась от ее ногтей и профилактически пнула аристократку в колено. Она охнула и чуть не упала на мужчину. Остальные аристократы безмолвствовали, но делали это весьма угрожающе.
— Или вы сейчас же объясните, что происходит, или я зову на помощь, — спокойно произнесла я, хотя внутри все дрожало. Я тут визжала, а в коридоре так никто и не появился! Видимо, на аристократическом этаже Дома считают, что не стоит вмешиваться вдела высокопоставленных пациентов. О, да эта же компания не знает, что я магически опустошена. — Или не зову, и тогда ваши останки собирают в совочек. Если вы знаете, кто я, то должны представлять, какими силами я обладаю. Я очень, очень не люблю, когда мне угрожают.
Это они знали — скорее всего, по слухам, потому что с ужасом отпрянули. Репутация — великая вещь.
— Итак, начнем с начала, — продолжила я. Небесные Силы, я только неделю в столице, а уже ненавижу ее до глубины души. — Кто такой Аким ня Пинята?
— Вы почти убили его в выставочном центре! — крикнула женщина. — И продолжаете убивать сейчас!
— Э-э-э, я там много кого почти убила. А что до того, что продолжаю, то лично я об этом ничего не знаю. С этим вообще не ко мне.
— Ваша магия замкнула его жизненные силы, и он в коме. Никто из нее не может его вывести, — гневно произнес отец Акима, сжимая кулаки. — Целители сказали, что только вы можете помочь.
И тут до меня дошло.
— Аким ня Пинята — это брат Левана? — спросила я. Синие глаза! Они унаследовали их от папаши, а вот овальное лицо — от матери.
— Именно, — сказал граф ня Пинята, а графиня залилась слезами. — Вы должны нам помочь.
Это было настолько абсурдно, что я потеряла дар речи. А потом впала в такое бешенство, что едва сдержалась, чтобы не кинуться на родителей Левана.
— Вы… — прошипела я, — вы хотите, чтобы я помогла вашему сыну? Я? Вашему сыну? Брату Левана? Помогла?!
Я захохотала, а потом смех перешел в истерику. Я смеялась и плакала, плакала и смеялась, сползла на пол, закрыв лицо ладонями. Кто-то сбегал за целителем, и от ласкового прикосновения исцеляющей магии и нескольких глотков успокоительной настойки я пришла в себя.
— Нет, — сказала я аристократам, на всякий случай вцепившись целителю в руку, чтобы он не сбежал. Хоть один свидетель будет. — Никогда. Я вашему сыну никогда не помогу. Ваш старший меня убил, а потом еще раз попытался убить. Ваш младший тоже меня пытался убить. Ваша семейка, ради мировой справедливости, просто обязана плохо кончить.
Графиня ня Пинята упала на колени и вцепилась мне в юбку.
— Пожалуйста, — пролепетала она. — Аким — наша единственная надежда!
— Надежда всей этой толпы? — поинтересовалась я. Мало ли, может, среди зрителей найду себе сочувствующего.
— Это наши родные.
Не получилось.
— Сочувствую безнадежности вашей надежды, — сказала я. — Аким, если вы не в курсе, готовил покушение на короля.
— Мальчик был обманут.
— Когда он надо мной меч заносил, то вовсе не выглядел обманутым. — Я так сжала руку целителя, что он ойкнул. — В любом случае, вашу надежду ждет каторга за покушение.
— Нет, не ждет, — мрачно сказал отец Акима. — Каторга вполне может быть заменена на ссылку и штраф.
Ага, учтем на будущее. Если что, на штраф я денег наскребу, а ссылке в Рорритор Ирга будет только рад.
— Так вы ему поможете? — спросила графиня дрожащим голосом.
— Нет. Дайте, пожалуйста, пройти.
Граф ня Пинята схватился за пояс, где у него обычно висел меч, забыв, что сдал все оружие при входе в Дом Исцеления.
— Да, кстати! — спокойно сказала я. — Вы мне должны. Я очень сильно потратилась на косметологов, когда сводила шрамы от зубов зомби вашего старшего сыночка.
По лицу ня Пиняты заходили желваки. Я пробилась через скорбящих графских родственников и потащила за собой целителя.
— Что это вообще такое? — спросила я его, спустившись на свой безопасный этаж для простых смертных. — Почему только я могу помочь этому гаду?
Целитель потер свое запястье.
— Как хорошо, что мы не разрешаем пациентам проносить с собой оружие!
— Ну извините, — буркнула я. — Не я это первая начала.
— По счастливой случайности, — целитель спрятал руки в рукава мантии, — именно я наблюдаю Акима ня Пиняту. Вы послали в него слишком сильный импульс своей энергии, которая заменила его собственную.
— Так в чем проблема-то? — удивилась я. — Я помогала целителям поддерживать потоки жизненной энергии у раненых, что вам мешает это сделать?
Целитель с пониманием посмотрел на меня и кивнул.
— Вы поддерживали собственную энергию человека, не позволяя прерваться ее циркуляции. К тому же под наблюдением целителей и едва вплетая свою силу. Как вам объяснить… Представьте бумажный стакан, в котором вы взбалтываете сок, понемногу доливая в него воды.
— Я понимаю, именно так действуют мои поднимающие артефакты — они помогают той энергии, которая циркулирует плохо, работать лучше.
— Именно. Так вот, если воды чуть-чуть, то останется вкус сока, цвет, но в конце концов, когда вы перестанете мешать, твердые частицы сока осядут, а вода будет сверху, и ее можно будет аккуратно слить. А теперь представьте, что вы махом выплеснули сок и в бумажный стакан налили кислоты. Которая не только для питья не годится, но и разъедает стакан. Аким ня Пинята — не маг, а вы полностью вытеснили его внутреннюю энергию. С каждым днем ему становится хуже и хуже.
— Выражаясь вашими словами, что вам мешает выплеснуть кислоту обратно и залить сок?
— Разъеденный стакан. Магия для Акима — чужеродная энергия, она разрушает его организм, который спешно пытается приспособиться к ней. Если мы заменим его (вашу) энергию на целительскую, это будет новый и, боюсь, летальный стресс для организма. Ольгерда, вы никогда не обращали внимания, что не-магов мы стараемся исцелять настойками, порошками, мазями с минимальным содержанием магии? Именно для того, чтобы их жизненные силы сами справились с болезнью. А к магам мы больше применяем заклинания, но с осторожностью.
— Гм… — задумалась я. Надо же, как интересно! А я как-то не обращала на это внимания. Знала только, что нельзя на человека напрямую воздействовать чистой магической энергией (кроме боевых заклятий), но даже не задумывалась почему. — Хорошо, с этим разобрались. Но почему вы мне об этом не сказали раньше, а натравили этих психов?
— Убитых горем родных, — мягко поправил целитель.
— Родных убийцы и заговорщика, — уточнила я.
Целитель вздохнул.
— Сначала вы себя плохо чувствовали, потом… вы себя опять плохо чувствовали. Я как раз шел поговорить с вами, но ня Пинята встретили вас раньше.
— Передайте им, что мне все равно нельзя заниматься магией, так что — увы! Конец пришел их надежде! — позлорадствовала я.
— Вам нельзя заниматься магией, но ваша энергия всегда с вами. Вам нужно только соединить себя и Акима в один энергетический цикл, а мы понемногу будем добавлять исцеляющую энергию и энергию с ауры наиболее подходящего родственника. Вы сильны и сможете перенаправить эту смесь в Акима, забрав лишнее.
Теперь мне стало понятно, почему около палаты братца Левана толпилось столько родственников. Среди них искали наиболее подходящую ауру для помощи этому гаду. Понятие «родственные души» возникло не зря; встретили человека — и вам с ним рядом стало сразу же хорошо — это ваша аура потянулась к его ауре.
— И это все пройдет для меня без последствий?
Целитель замялся.
— Можете не врать, я — дипломированный специалист в трансформации магии. Для меня это тоже просто так не пройдет, верно?
— Вы очень сильны, — повторил целитель. — Ваша энергия чужеродную нейтрализует с легкостью. Возможно, будет немного тошнить.
— Спасибо за познавательную лекцию. Плюньте от моего имени на могилку Акима ня Пиняты.
— Ольгерда…
— Попробуйте меня заставить, — пожала я плечами. — Себя не пожалею, но хуже сделаю.
— Будьте милосердны.
— Милосердие во мне зомби съели. Ничего не осталось. Только шрамы.
Я вернулась в свою палату в совершенно расстроенных чувствах.
— Что случилось? — сразу же заметил мое состояние чуткий Отто.
Я села к нему на кровать и рассказала о последних событиях.
— Вот же гады! — возмутился полугном. — У них вообще совести нет!
— Так-то оно так, но…
— Что тебя гложет?
— Эта «последняя надежда» и все такое. — Я вспомнила, как стояла на коленях графиня ня Пинята, каким полным отчаяния взглядом она на меня смотрела. — Странные родственнички. Им бы радоваться, что Акиму конец приходит, бороться за графское звание, а они его спасти хотят.
— У аристократов проблемы с рождаемостью, — сказал Отто. — Они еще к тому же постоянно между собой скрещивались, чистота крови и прочая ерунда.
— А почему у них проблемы с рождаемостью?
— Эх ты, а еще экзамен по истории государства сдала! Лет двести назад Магический совет по просьбе короля наложил проклятие на всю аристократическую кровь. Потому что плодились они, как кролики, а земли и богатства на всех не хватало. Постоянно воевали, а это королевство ослабляет. Сейчас-то они поумнели, женятся на простых, но этого пока мало, чтобы проклятие разбавить. Хотя мамаша ня Пинята точно из обычных людей — детей двое, а один — вообще сильный маг. У аристократов таких раз-два и обчелся.
Я легла на кровать и задумалась. Вспомнилось, как заболела моя крошечная племянница, а сестра примчалась в Чистяково, потому что провинциальные целители не смогли помочь. Как Дария за неделю похудела на десять килограмм, как осунулось лицо у ее мужа. Тогда мы помогали как могли, а сестра сидела над кроваткой в палате Дома Исцеления и молилась.
— Моя дочь — это моя жизнь, — шептала она.
Что бы я сделала, если бы это Дария упала на колени в том коридоре? Даже зная, что племянница — убийца? Что, если бы она смотрела, как с каждой минутой угасает ее дочь, и знала, что есть возможность ее спасти?
— Даже не думай! — быстро сказал мой лучший друг. — Я вижу, какие мысли у тебя в голове бродят. Даже не думай! Я запрещаю! Его брат тебя убил. Он тебя хотел убить, а ты будешь его спасать? Ты совсем с ума сошла?
— Я не могу так, Отто! — Я вытащила из-под головы подушку и прижала ее к груди, пытаясь решить, что мне делать. — Его мать…
— Его мать так воспитала, что он готов занести меч над невинной девушкой!
Я закусила край подушки, разрываясь между двумя противоречивыми чувствами.
— Ты его спасешь, и он тут же попытается тебя убить!
— Тогда мы сойдемся в честном поединке, и еще неизвестно, на чьей стороне будет сила. А сейчас он…
— Нет, — сказал Отто. — Нет! Я бы его сейчас сам убил, своими руками бы зарезал!
Я встала с кровати.
— Нет! Ола, я тебя прошу! Я тебя умоляю! Его брат! Молот и Наковальня, если бы ты видела себя тогда, после зомби, если бы видела! Ола!
— Я не могу, — прошептала я. — Пусть я пожалею после, но должна сделать это. Я ведь могу. А с силой приходит ответственность.
Отто спрятал лицо в ладонях. Я тихо прикрыла за собой дверь палаты и побрела к Акиму. Идти было тяжело, будто к моим ногам привязали гири. Я гнала от себя воспоминания о Леване, но в груди все дрожало от ненависти.
Возле палаты графские родственники что-то горячо обсуждали, но, увидев меня, резко замолчали. Понятно, строили планы, как меня заставить. Наивные.
Я рывком открыла дверь в палату ня Пиняты. Комната была большой и светлой. Аким лежал на кровати, а рядом с ним сидела мать, так же держа его за руку, как Дария держала крошечную ручку Рякольды. Несколько родственниц чинно сидели на небольшом диванчике и молились. Граф стоял у окна, бездумно глядя в голубое весеннее небо. Знакомый мне целитель что-то смешивал в колбе, подогревая ее на маленькой горелке.
В полной тишине я заставила себя подойти к кровати Акима, двигаясь, словно столетняя бабка, измученная артритом.
Ня Пинята выглядел плохо. Очень плохо. Но почему-то меня это совсем не порадовало. Мать Акима, казалось, не дышала, лишь смотрела на меня большими серыми глазами, в уголках которых собирались слезы и катились по щекам. Я знала, какие это слезы, слезы, когда думаешь, что твоя жизнь кончена. Обжигающие, оставляющие на щеках дорожки, которые чувствуются потом несколько дней.
— Чтоб ты сдох, скотина, — сказала я Акиму от всей души.
Его отец метнулся ко мне. Целитель отставил колбу и встревоженно поднял руку, пытаясь удержать графа.
— Ты… — прошипел ня Пинята.
— Что? — спросила я, глядя в его синие глаза. — Что? Хотите закончить то, что не доделали ваши сыновья? Попробуйте. И тогда ваш гнилой род прервется, и я этому буду только рада.
— Зачем ты пришла?
— Спасти вашего сыночка, а потом плюнуть ему в лицо, — честно ответила я.
У графа опустились руки, и он ссутулился.
— Пожалуйста, — прошептала мать, — пожалуйста…
— Вы согласны? — спросил целитель.
Я кивнула.
— И не будете умышленно портить процесс исцеления?
— Не буду, иначе зачем бы я пришла?
Через минуту в палате уже было человек пять целителей, а родственников, за исключением одного, выдворили в коридор. Меня усадили в удобное кресло возле кровати Акима. Я брезгливо взяла его за обе руки, замкнув энергетический цикл на себя. Целители дали несколько указаний, и мы начали.
Я закрыла глаза. В принципе процесс был мне знаком. Я несколько раз помогала в Доме Исцеления, да и работа с артефактами шла по тому же принципу. Сначала дело подвигалось туго — мне было очень противно, и энергия никак не хотела циркулировать так как нужно. Но постепенно я увлеклась, мы с целителями нащупали точки соприкосновения, и вот я уже занимаюсь любимым делом — трансформацией энергии.
Когда все закончилось, я осела в кресле, не в силах даже открыть глаза. Меня мутило, сердце колотилось так сильно, что в висках пульсировало.
— Ольгерда, — к моему плечу прикоснулся целитель, — выпейте это.
— Мне плохо, — пробормотала я.
— Понимаю. Вашему организму нужно время, чтобы переработать видоизмененную энергию. Выпейте!
Я, не открывая глаз, глотнула целебный чай. Когда выпила его до дна, стошнило. Жаль, но хорошее воспитание мне не позволило заляпать Акима, который на глазах оживал.
Целитель подал мне салфетку и еще одну чашку чая. Я выпила и прижала теплый фарфор ко лбу.
— Вам нужно поспать, — сказал целитель, вручив мне плитку шоколада. — Это — специальный хьюдорский шоколад для Дома Исцеления. Вам поможет.
Я спрятала шоколадку в карман и встала. Над Акимом уже рыдала мать, покрывая поцелуями его руки. Отец вел себя более сдержанно, но помолодел на глазах. Он достал из кармана украшенный гербом мешочек с монетами и протянул мне.
И до того же стало противно!
— Если бы вы только знали, как я вас ненавижу, — прошептала я, а потом плюнула в лицо Акима. После этого мне полегчало больше, чем после целительного чая. Мать кинулась было вытирать мой плевок, но граф ей не позволил. Он низко поклонился, а потом открыл передо мной двери, как простой лакей.
Пошатываясь, я вышла в коридор и потащилась к лестнице. Один из целителей вышел следом и хотел было помочь, но я отказалась. Мне очень хотелось побыть одной.
Цепляясь за перила, я сползла на свой этаж, села на последнюю ступеньку лестницы и прижалась головой к коленям, закрыв глаза.
Хотя во мне бушевала испорченная Акимом энергия, чувствовала я себя опустошенной и совсем-совсем несчастной.
