Глава 18

Я бегала ото всех — от Аскани, от Бри, Тин, даже от Шона. Сама связалась с наставником, наврала, что перемагичила, и попросила пропустить субботнее ночное занятие с Мраком.

Меня потрясло, что Ас вёл себя так, словно ничего не случилось. Он приходил искать меня на обрыв — не нашёл, попробовал звать — я не откликнулась. Заглядывал к нам в комнату — я шикнула на Бри и, накинув невидимость, зависла под потолком над шкафом. Добрая подруга меня не выдала, хотя тут же пристала с вопросом: «Что у вас стряслось?!» Я ответила, что расскажу потом — сейчас не могу. Бри заглянула мне в лицо, что-то поняла и закивала…

И, наконец, устраиваясь в кровати на ночь, я едва не умерла, услышав знакомый до последней нотки, последней интонации ментальный голос:

«Эй, там, наверху! Я ищу девушку с глазами, похожими на лесные озера, волосы которой пахнут травами. Есть у вас такая?»

Стиснув зубами угол подушки, постаралась не заплакать… Как он так может? Что, не готов сказать мне правду, или боится, что Брианн передумает, и не хочет пока со мной ссориться? Или я тут — а она там, в Ларране? Вот как это?

Первую ночь я не спала. Не могла. Сначала, накинув полог тишины, чтобы не разбудить Бри, отчаянно рыдала в подушку. Потом собралась, постаралась успокоиться и нырнула на свою залитую лунным светом снежную поляну — медитировать и думать. Это — моё. Даже по-другому: это — я.

Один умный человек сказал: «Неожиданностью называют то, что случается, когда люди долгое время упорно не желают замечать очевидного».

Я долго не хотела замечать очевидного: мы с Аскани не пара! Точнее, я ему не пара. Но мне так хотелось поверить в то, что он всегда будет рядом, что я начала думать сердцем, а не мозгами. Вот и получила эту самую неожиданность.

Брианн лучше меня по всем статьям, как чистокровный эльфиец всегда будет лучше деревенского сивки, какую сбрую на них ни нацепи. У Брианн нет за плечами груза моего прошлого и моих тараканов в голове — ведь я до сих пор не была уверена, смогу ли стать хорошей женой. А если выйдет так, что детские страхи живы, и в постели я буду не любить Аскани, а терпеть? И он это понял? Кому нужна такая жена?

Сам Аскани, как ни крути, сделал для меня много хорошего. Если сейчас я могла выворачивать пальцы, творя самые сложные заклинания, болтать по-эльфийски и танцевать — то это только благодаря ему.

Наконец — тяжело вздохнула, — я люблю Аса. Значит, я должна думать о его благе прежде своего. А с Брианн Асу будет лучше. Вот только сказать с чистым сердцем: «Иди и будь с ней счастлив!» — у меня язык не повернётся и сил не хватит. Слишком больно. Всё, на что я способна, — это отойти в сторону и не мешать. И это совпадает с моими собственными нуждами — говорить сейчас с Асом или улыбаться ему я бы не смогла.

Ужасно больно…

Промучившись до рассвета, я решила вернуться к нейтрально-дружеским отношениям, какие были у нас полтора года назад. Заниматься я вместе с ним больше не буду, ходить рука в руке — тоже. Просить ни о чём не стану. А вот Прибой и Волна в случившемся не виноваты, и за вороным я буду ухаживать так же, как за своей ненаглядной селёдкой.

Уткнувшись носом в подушку, стала ждать подъёма.

«Тим! Что с тобой? Ты не заболела?» — в ментальном голосе Аса, подошедшего к нам на линейке, звучала искренняя тревога.

— Привет, Ас, — отозвалась я вслух, цепляясь за руку стоящей рядом Бри. Та непонятно каким чутьём уже поняла, что у нас стряслось что-то серьёзное, и без раздумий встала на мою сторону. И сейчас притянула к себе и обняла — тепло, надёжно.

«Тим?!» — теперь в голосе слышалась растерянность.

Я пожала плечами, отворачиваясь. А ведь он не знает, что я вчера была в Ларране и видела его с Брианн. И не узнает. Я не скажу. Потому что стоит мне открыть рот, как польются слёзы. Или, ещё хуже, опять накатит тошнота… Буду терпеть. Раньше я и не такое терпела.

До последнего урока я держалась. Наше общение с моей стороны исчерпывалось сказанным раз тридцать «Я сама». Ас пытался меня растормошить на географии и физике, молчал всю химию с магией, снова попробовал разговорить на начертательной геометрии. Я крепилась, стиснув зубы.

Но хуже всего пришлось на кроссе. Раньше мы всегда бегали рядом, более того, держась за руки, а иногда ещё и устраивали ментальные песнопения на драконьем или эльфийском. А что делать сейчас? Отстать и трусить рядом с Бри? Не могу! Сердце рвётся на части… Я сдерживалась весь день, а сейчас — не могу! Дождавшись, когда Сианург даст сигнал, рванула вперёд. Одна, изо всех сил. Уносясь от Аса, от себя, от боли в разбитом сердце, от увиденного вчера…

Кажется, он побежал следом. Только таких шпор, которые вонзаются не в бока, а прямо в сердце, у него не было. Я мчалась, не смотря, куда ставлю ноги, пока не сделала круг и не догнала сначала подотставших от остальных Варина с Сопелией, потом семенившую в паре с Дайрой Марианту, и, наконец, Бри. Зак традиционно держался рядом с подругой.

Бри заморгала, выдыхая с сипением в такт шагам:

— Ты… откуда?.. Тебя… как… шершень… в зад… ужалил!

— Примерно так и есть, — улыбнулась я грустно. — Можно я между вами побегу?

— Давай, — кивнул тёмной головой Зак. — Что у вас с Асом сдохло?

— Сдохло… — отозвалась я эхом, втираясь между друзьями.

Через пару минут в кильватере возник Аскани. Я почувствовала, что злюсь. Мне что, опять рекорды ставить? Не дождётся!

«Тим! Что происходит?! Ты за весь день ни разу на меня не посмотрела».

Я прикусила губу так, что почувствовала во рту медный привкус крови. Да, не посмотрела. И не стану. Вчера, когда Ас забежал к нам в комнату, на нём ещё была та самая рубашка — с чернильным пятном на правой манжете…

Вечером я просто от него бегала, беззастенчиво пользуясь тем, что моя магия сильнее, и я легко могла засечь его в контрольной сети. Когда Ас пошёл к нам с Бри, смылась на конюшню. Оттуда — в библиотеку. Потом на обрыв. Заскочила к сестре за томом «Практической магии». Есть жених или нет жениха, а экзамен я сдам!

Тин посмотрела на меня и сразу всё поняла.

— Иди-ка сюда и скажи, что случилось?

— Скажу, только пообещай не говорить ни слова ни Россу, ни Асу.

— Обещаю. Ну, кто тебя обидел?

— Я вчера была в Ларране. Думала, обрадую Аса, что теперь буду работать там тоже два раза в неделю…

— И?.. — подтолкнула меня Тин.

— Я его видела. С Брианн. — Я замолчала. Всё нужное уже сказано.

— Ох, девочка моя… — Тин прижала меня к себе, гладя по голове. Потом улыбнулась: — Вы ещё подростки. Посмотри-ка на меня! — и улыбнулась.

Я наморщила лоб, пытаясь понять, что сестра хочет сказать? А потом дошло. Когда-то, много лет назад, у Тин был жених. Они часто пели дуэтом, и он говорил ей, что любит. А когда она рассказала ему, что за неё назначена награда, он сам сдал её властям за пять золотых монет. Продал. И Тин, которой пришлось бежать, хотя бежать было некуда, — потому что никто и нигде её не ждал, и не было ни семьи, ни дома, которые бы сестра могла назвать своими, — наверняка было хуже, намного хуже, чем мне теперь.

И вот она стоит и улыбается. А Росс, который сразу разглядел в ней сокровище, не продаст её и за сто жил голубого серебра…

Значит, я тоже справлюсь, как бы ни было больно сейчас.

В воскресенье догонялки продолжились. Я злилась. Нет бы радовался, что сама отвязалась, так что-то ему надо! Что, хочет высказаться? Да я уже поняла, как поступают в таких случаях и девчонки, и парни. Одна песня: «Я тебя не достоин. Давай останемся друзьями!» Но я ж и этого не прошу. Мог бы не напрягаться.

Или он сам ещё не знает, кого выберет в итоге? Тоже нехорошо — мне-то зачем быть с кем-то по остаточному принципу? Лучше уж одной. Как-нибудь найду, чем себя занять.

Хотя — вот, кажется, разумная мысль! — Ас же не знает, что я в курсе его отношений с кронпринцессой. И что я была в пятницу в Ларране. Ведь может статься так, что это всё тянется не первую неделю, просто я ходила, как телёнок, хлопая глазами и не подозревая ни о чём. И он считал, что так будет и дальше… Куда спешить-то? Ведь ждать до драконов или до двадцати лет. От приставаний других девчонок наш союз его защищал. Учиться мы друг другу помогали — опять польза. Магией занимались вместе — думаю, в человечьем и драконьем волшебстве я Брианн обогнала. Полезно, удобно, приятно. И вдруг я начала от него бегать. И Ас не поймет — почему?

Так что, я сама ещё и объясниться с ним должна, чтоб он меня в покое оставил? Не могу. Пока не могу. Ни говорить с ним, ни видеть его! Потому что и так всё время глаза на мокром месте.

Что ему от меня надо?

Захотел уйти — пусть валит!

Бри вечером опять попыталась расспросить меня — что случилось? Я открыла рот — и разрыдалась. Через пять минут рыдали мы обе. Бри пыталась меня утешить, но я захлёбывалась слезами и всё никак не могла остановиться.

— Тим, Тим, ну что ты? Плачешь так, что сердце разрывается. Ну не хочешь — не говори ничего… Потом расскажешь, когда сможешь. Вот, мятный пряник будешь? Мне Зак принес.

Я помотала головой — опять тошнит…

В понедельник с утра Ас был чёрен и мрачен, как гробовщик. На меня он не смотрел, даже не поздоровался. И не пытался говорить мысленно. Я вздохнула — ну, может, дошло.

Тишина продержалась до пятого урока — государственности, когда он снова попробовал заговорить ментально:

«Тим! Поговори со мной!»

Я промолчала. Не могу. Может быть, когда-нибудь, когда привыкну к этой боли, мы снова станем болтать, как, например, я болтаю с Кираном. Но пока — не могу, открою рот — и разревусь.

Ас задумался. Потом выдрал из тетрадки лист и что-то накарябал. И подсунул мне под локоть. Я невольно скосила глаз.

«Что происходит?»

Почерк был не похож на то, как обычно писал Ас, — вместо безупречной вязи буквы прыгали, кривились…

Промолчала.

Ас, снова подтянув к себе лист, дописал что-то ещё. И ткнул ко мне.

«Ты меня бросаешь?»

Я? Я бросаю?! Ну ладно, пусть будет так!

Подвинув к себе листок, написала две буквы и поставила точку. Не рассчитала сил — грифель карандаша сломался.

Ас ошарашенно уставился на моё «да», замер… Сидел неподвижно долго, почти до конца урока. Потом нацарапал большими буквами «ПОЧЕМУ?!», почти тут же перечеркнул и заменил на написанное печатными буквами «понятно» с жирной точкой в конце. Кажется, его карандаш тоже сломался.

На последнем уроке — биологии — Ас молчал.

Я тоже.

В ночь с понедельника на вторник меня разбудил Мрак, который ворон. Точнее, Шон в вороньем обличье. Оказывается, я опять рыдала во сне и случайно притронулась к амулету. И разбудила Шона.

— Кузнечик! Что за фигня с тобой творится?

— Прости. Лети спать. Я сейчас сниму его с шеи…

— Кончай разводить сырость и объясни толком, что стряслось?

Не могу! Не могу говорить об этом! Больно!

— Ну и ну! Ты уверена? — Шон, превратившийся в парня, вытаращил на меня глаза.

Я, хлюпая носом, закивала. Надо б полог тишины поставить, а то Бри разбужу…

— Все спят, не дёргайся. И проспят до утра. Ну-ка, прокрути в голове ещё раз, что ты видела? — Шон уставился мне в глаза. Потом повесил нос: — Ясно… не ждал я такого. Ты как?

— Ничего. Шон, раз ты тут и не спишь, поучи меня какой-нибудь магии?

— Кузнечик, кузнечик… какая тебе сейчас магия… Иди ко мне под мышку, посидим, подумаем, может, всё не так страшно? Я был уверен, что у него — любовь-судьба.

Грустно хмыкнула. Скорее, любовь-не-судьба. Так почему-то бывает чаще…

Шмыгая носом, заползла под рукав Шона. Он есть, Бри есть, Тин есть… ну и чего ещё мне надо?

Несколько минут мы сидели молча. Потом Шон мотнул головой:

— Не понимаю…

— А что тут понимать? Брианн лучше, — отозвалась я.

— Для кого как, — покосился на меня Шон. — Что делать собираешься?

Пожала плечами. А что тут сделаешь? Буду ходить под ручку с Мариантой, устроим клуб «где ноги, где копыта — заброшена, забыта». Знала ведь, что это — не для меня. Нет, понесло козу безмозглую в полёт! Вот и шлёпнулась в лужу!

Шон снова замотал головой:

— Кузнечик, ты меня с ума сведёшь. Пошли-ка на Луну, поговорим там.

Ага. Прям сейчас, в ночной рубахе и полечу. А что? Можно будет в привидения поиграть. У него — чёрный балахон, у меня — хламида в мелкий цветочек.

— Меня как-то приняли на кладбище за духа почившего намедни священника. Я, помню, сильно обиделся — тот был горбатым дедком с бородавками и несносным нравом, — усмехнулся Шон.

Я невольно засмеялась тоже.

— Ну, кончай сидеть и ныть, как больной зуб-переросток! — Шон дёрнул меня за руку, втягивая в открывшийся под потолком портал.

Ага, да тут не зуб, а целый бивень. Интересно, а бывает, что у мамонтов бивни болят? Или это как рога? А у баранов рога болят?

Шон хихикнул.

Мы устроились на знакомом чёрном диване. Я уставилась на Шона. Тот задумчиво почесал нос. Потом мотнул вихрастой головой:

— Посиди-ка тут, я кое-что проверю. Не складывается…

И пропал.

Я, закинув руки за голову, уставилась на звёзды над головой. Приятно как… этакая лунная лёгкость в теле, чувствуешь себя невесомой и летучей. Наверное, это самое лучшее лекарство от любых неурядиц — ощутить себя по-новому и оценить свой истинный размер и величину своих проблем в масштабе вселенной…

Кто я? Крупинка, песчинка, пылинка, капелька…

Мелочь пузатая.

Не знаю, сколько я таращилась на звёзды, потому что в конце концов задремала…

— Кузнечик, подъём! — Шон ущипнул меня за высунувшуюся из-под балахона пятку. — Времени нет, уже пять утра по китокилевскому!

Я заморгала, пытаясь сфокусировать взгляд на лице учителя, — что, пора назад в школу?

— Я тебе тут кое-кого привёл! — в голосе Шона звучало явное удовлетворение от хорошо выполненной работы.

Рядом с Шоном мялся недовольный Ас в одних нижних портках. На секунду поймала его взгляд и зажмурилась, сжимаясь в клубок, — бежать на Луне некуда, но видеть его не хочу! Зачем Шон это сделал?!

— Так, шутки в сторону. Повторяю — времени не так много. Открывай глаза и садись рядом!

Шон пихнул мои ноги, плюхаясь на диван. И дёрнул за руку Аса, заставляя того опуститься с другой стороны.

— Слушайте оба. А то не разберётесь вовек, два гордеца с кучей комплексов… Аскани, сейчас я покажу тебе то, что видела в пятницу в Ларране Тим.

— В пятницу? В Ларране?

— Да, в пятницу. Она теперь работает у меня в лаборатории в те же дни, что и ты в секретариате. Но тебе не сказала, хотела сделать сюрприз. А теперь гляди!

Я опять зажмурилась — не хочу смотреть на это снова!

Но «Ох-х!» Аса я расслышала ясно.

— Тим, — Шон пихнул меня в бок. — Я просмотрел с позволения Аса минуту за минутой всё, что он делал в Ларране в пятницу. На том подоконнике он никогда не сидел. Веришь мне?

Шон не врал мне ни разу. Но как? Я же видела своими глазами! И даже проверила магическим зрением!

— Кузнечик, если б ты раскинула контрольную сеть пошире, то увидела бы второго Аскани, который в это время заканчивал в секретариате готовить документы по делу об угоне беговых верблюдов в славном городе Кердыке, — качнул головой Шон. — Дело в том, что у всех детей Астер эльфийская магия — с рождения. Причём такая, что сами эльфы, кроме Владыки с Повелителем, не видят сквозь их фантомы и мороки. В свои двенадцать Брианн заткнёт за пояс половину Зелёной башни. Но теперь мне придётся поговорить и с ней самой, и с её родителями.

— Ты решила, что я предпочёл тебе Брианн? И не сказал ни слова? Ты в это так легко поверила? — голос Аса звучал ломко, с надрывом, казалось, он сейчас сорвётся на крик.

— Она поверила. Потому что ей было так больно, что думать она уже не могла. И потому, что она считает, что Брианн для тебя лучше. Намного лучше… Погляди на неё — она плакала без перерыва четыре дня! — Шон поднялся с дивана. — Я смотаюсь в Ларран, а вы тут поговорите… Вернусь, как закончу дела.

Я сидела молча, стиснув руки на коленях, и не смотрела на Аса. По щекам опять бежали слёзы… Что же я наделала?

Он тоже молчал. А потом подвинулся ближе и меня обнял. Надавил на плечо, заставляя прижаться к его груди, положил подбородок на макушку. И заговорил ментально:

— Тим! Ты мне чуть сердце не вырвала. Я понять ничего не мог. Всё было так хорошо — и вдруг я возвращаюсь в пятницу из Ларрана, а тебя нет! Нигде! И найти не могу. Зову — а ты молчишь. Сначала я просто ничего не понимал. Потом решил, что тебе показалось, что работа в Совете Лордов для меня важнее, чем быть рядом с тобой, и обиделась. Попытался поговорить, сказать, что если ты не хочешь, чтобы я уходил по пятницам в Ларран, — я откажусь. Но ты продолжала от меня бегать и прятаться. Наконец, я пришёл к мысли, что ты меня разлюбила. Что я тебе в тягость. Просто не хочешь выяснять отношения, потому и ушла, не сказав ни слова. Что ты сама переживаешь — я же видел, что тебе тоже плохо, — но уже не отступишь. Ночь не спал, думал-думал и решил, что спрошу, потому что больше так мучиться не могу. Написал записку — и ты ответила «да». Я прочёл — и чуть не умер. А ты сидишь рядом, как ледяная. Лицо замкнуто, на меня не глядишь… А ты, ты всё это время считала, что это я тебя бросил! Променял на принцессу! Или, ещё хуже, кручу роман с вами обеими!

Я вцепилась пальцами в руку Аса. Его слова жгли, он был прав, целиком прав… но как я могла вести себя по-другому? Как? Закусив губу, затряслась от плача…

— Тим, Тими… Я по-прежнему люблю тебя, не могу не любить. А ещё сейчас я понял, что даже обидеться на тебя не могу — ведь ты сомневалась не во мне! Ты сомневалась в себе! Ты ведь по-прежнему считаешь, что ничего не стоишь, что рядом с какой-нибудь Брианн цена тебе — медный грош. Но, поверь, это не так! Ты — как самый редкий, чистой воды радужный алмаз. Да, мне повезло, я поймал тебя первым! Или ты меня поймала, выудила в речке — думай, как больше нравится. Не веришь? Вот упрямая! Тим, ты ж даже Шону приглянулась…

Я фыркнула, глупость какая…

— Опять не веришь? Когда он меня разбудил, влез в голову, но и сам был приоткрыт. Вот я и покопался. Просто он во сто крат благороднее меня — к недолеткам не пристаёт. А я — пристаю. И приставать буду!

Ну что он меня смешит? Это нарочно?

Ас хмыкнул. И заговорил снова серьёзно:

— Тим, посмотри мне в глаза. Вот пока ты чувствуешь себя виноватой, я возьму с тебя слово. Клянись своей магией, что в следующий раз, когда ты увидишь, как я целую Брианн, несу на руках к кровати Мииру, лобызаюсь в тёмном углу с нашим Лихом синеглазым, или когда тебе принесут записку, где моим почерком написано, что «я так хочу быть герцогом, что согласен жениться даже на этой дохлой кильке», ты немедленно пойдёшь ко мне и расскажешь о случившемся! Клянись!

— Клянусь, — отозвалась я эхом.

— А теперь — нет, не отводи глаз! — скажи, ты меня любишь?

Смущённо кивнула.

— А замуж сегодня после обеда пойдёшь?

Я замотала головой.

— Ну во-от… — разочарованно протянул Ас. — Опять не уговорил…

Но, кажется, он был доволен и так.

Шон застал нас на диване вдвоём. Ас улёгся вдоль и затянул меня на грудь, шепча разные глупости и целуя мокрые глаза… Я не сопротивлялась, обняла его обеими руками и уткнулась носом в шею, вдыхая такой родной запах весеннего леса.

— Так, поставил всех на уши посреди ночи, — Шон плюхнулся нам прямо на ноги. Поёрзал, устраиваясь поудобнее. — Начал с Бри. Та не со зла. И не думала, что её кто-то увидит. Тем более — ты! — ткнул в мою спину пальцем. — Ей до сих пор нравится Ас. Вот она и придумала делать фантом и с ним разговаривать. И тут — закончила работу в секретариате, отошла за угол — и сотворила… ей просто в голову не пришло, что она кому-то на глаза попасться может.

Ох! Сразу вспомнились мои осенние пляски поутру вокруг морока Шона. Хорошо, Ас об этом не знает!

«Уже знаю…» — сообщил снизу Ас.

«И я знаю», — хихикнул сверху Шон.

Ну и пусть их! Так что с Брианн-то?

— То! Вправил ей мозги, чтоб не заигрывалась. Люди — не куклы. И объяснил, к чему её игры чуть не привели. Она девочка умная и добрая, второй раз такого не учудит. Но Бель с Ти всё равно рассказал — пусть тоже поговорят и последят.

Бель? Ти? До меня не сразу дошла оговорка Шона, явно назвавшего домашними именами Астер и Тиану. Как интересно…

— Шон! — Ас попытался приподняться и, высвободив длань, протянул её учителю: — Спасибо тебе! За всё.

— А, фигня, — отмахнулся Шон. — Хочешь руку пожать? Ну давай… Вообще, скрипачам и магам пожимание рук возводить в обычай не рекомендуется — надо беречь пальцы. Хотя нам, магам, проще — мы всегда в щите!

Вот кто о чём, а Шон о магии…

Я же чувствовала себя растерянной — будто неслась куда-то сломя голову, изо всех сил… и вдруг потеряла цель, забыла, куда и зачем бегу.

— Ну ладно, я спать пошёл, — зевнул Шон. — Сейчас вас по комнатам закину…

— Лучше обоих ко мне, — Ас не спрашивал, просто констатировал. Встав с дивана, подхватил меня на руки.

Шон по-птичьи склонил голову, глядя на нас…

Дома Ас затолкал меня в кровать к стенке, укутал по шею одеялом, улёгся рядом сам. Подумал — закинул на меня колено и обнял. Чудной! Он же в одних портках, а тут холоднее, чем на Луне! Вытянув из-под себя край одеяла, попыталась его укрыть…

В результате возни мы оказались нос к носу, настолько близко, насколько можно. А меня буквально заклинило между Асом и стеной. Но мне нравилось, впервые за последние дни мне было хорошо.

Босая ступня Аса коснулась моей. Пальцы стали поглаживать, потирать подъём. Приятно как. Подумав, повернула ногу так, чтобы он почесал подошву. Ас понял. Привычно хмыкнул, а потом, обняв, прижал теснее к груди.

— Тими… Половинка ты моя. Точнее, даже не так: не половинка — сердцевинка.

Какая же я дура! Как я могла…