История одиннадцатая, невинностьпотерятельная
Шоданар представлял собой палаточный городок среди довольно густого парка. То тут, то там были разбросаны палатки различных форм и размеров, а вот арены, большие и маленькие, располагались уже на площади. На одних шли состязания, на других — тренировки и вокруг ходили, бродили, беседовали, сидели, ели, отдыхали в тени деревьев — воины! А если точнее, то горы, горы, и горы тренированного мяса! Воины были разные и явно из разных мест, потому как варьировался не только цвет глаз и волос, но и кожи. Черные, желтоватые, загорелые бронзовые, красноватые, чуть зеленоватые, с едва заметным голубым оттенком — и все это воины. Причем разной степени мускулистости, но в качестве основной характеристики можно было указать — чересчур. А еще чересчур подчеркнутым было их внимание. Они не просто смотрели, они неотрывно следили за каждым моим шагом с самого момента моего появления. Словно дикие звери чуть подбирались, будто готовы напасть вот сей же миг! Появилось желание развернуться и сбежать подальше! Очень-очень быстро сбежать! А потом я заметила, что, увидев мой браслет, воины переставали вести себя агрессивно, но не переставали смотреть. И вскоре я поняла, почему.
Все дело в том, что поначалу я видела только воинов… а от них было сложно взгляд оторвать, и не сразу заметила, что присутствовали в Шоданаре и дамы. Вот только серые, чуть сгорбленные и опустившие глаза долу девушки как-то не особо и бросались в глаза. Когда я увидела первую пару представительниц прекрасного пола, даже остановилась от удивления. Кстати, девчушки ходили или парами, или по трое — и только я в гордом одиночестве. Так вот эти две шли под руку, чуть сгорбившись, головы опущены, но так и стреляли глазками, глупо хихикая… Это у них променад такой?
— Смотри, — вдруг прошептала одна из них, — како-о-ой!
В общем, обычные бабские разговоры. Мы с Микой так тоже делаем, скрывать не буду, но при этом хочется верить, что так по-идиотски мы не выглядим! И я поторопилась отойти подальше, туда, где девушек не наблюдалось.
А не наблюдалось их ближе к аренам. Не было видно ни одной и у круглой, огороженной деревянными перилами арены, что стояла чуть в отдалении. Туда я и направилась, решив посмотреть на состязание и заодно чуть собраться с мыслями. Потому как взгляды отовсюду не просто нервировали, они давили так, что я уже дышала с трудом, а сердце собиралось проделать дыру в грудной клетке… явно, чтобы смыться подальше, раз у хозяйки на это мозгов не хватило.
Когда подошла ближе, расслышала звук скрещивающейся стали — там дрались на мечах. На сам бой я и смотрела, подходя ближе и отмечая краем зрения, что зрителей тут было всего двое, причем оба — мускулистые и светловолосые воины. Третьей стала я.
Подойдя, я оперлась о перила и начала следить за схваткой. Воины были одного вида, ну или породы, не знаю, как у них тут это обзывается. Оба загорелые, почти бронзовые, оба светловолосые, оба с синими глазами. Как братья, но строение черепов разное, следовательно, родственные связи отметаем. И дрались-то как! Пожалуй, мастер Лоджен был бы посрамлен, как и большинство наших мастеров. Подобной техники я еще не видела, однако сложность и выверенность их действий наталкивала на размышления о том, что столь сложная методика ведения сражения сначала должна была изучаться в теории.
И я увлеченно смотрела на бой, отметив тот факт, что воины по силе равны. Равные выпады, виртуозные блоки, отработанные атаки. Было заметно, что состязаются они не в первый раз, каждый досконально знал противника и часто предугадывал его действия. А потому примерно минут через двадцать мне стало скучно. Скучно настолько, что я решила осмотреться и…
И это стало моей фатальной ошибкой!
Он стоял напротив, по ту сторону арены, небрежно опираясь на окружающее арену заграждение. Точнее даже не так — ОН стоял напротив. Высокий, очень высокий рост, загорелое сильное тело, в котором именно чувствовалась сила и какая-то странная уверенность, что словно окружала его фигуру. Светлые, чуть золотистые волосы, лицо с высокими скулами, крупный нос, сжатые губы. И глаза… Ярко-синие глаза, чей немигающий взор вдруг затмил для меня весь мир.
В какой-то момент поняла, что перестала дышать…
В тот миг у меня возникло странное ощущение, что я дышу им. Что я вижу только его… Что весь мир, даже не только Иристан, а именно весь мир сузился до тар-эна, который был от меня шагах в пятидесяти, но ощущение такое, что, стоит протянуть руку, и коснусь… его коснусь. И от одной этой мысли накатила такая волна эмоций, от которой меня буквально чуть не снесло, а ноги предательски попытались взять тайм-аут. Едва устояла… и то благодаря перилам. Я никогда не испытывала ничего подобного. Никогда! Перед глазами все плыло, и четко я сейчас видела лишь этого воина… Его, и только его… И я смотрела в его глаза, ярко-синие глаза, которые не отрываясь взирали на меня…
Очень медленно до моего сознания доплыла мысль, что все это время, пока я столь восторженно смотрела на этого воина, он тоже смотрел на меня! Он все видел!
Стоп!
Я резко отвернулась, пытаясь угомонить взбушевавшиеся гормоны. А они бушевали так, что этот палаточный лесок перед глазами ходуном ходил. И ладно бы только Шоданар! У меня как безумное колотилось сердце, вместо уже испытанного с Эдом тепла по внутренней стороне бедер там сейчас буйствовал практически пожар, а дышать я все еще пыталась нормально, но ощущение такое, что только что сдавала кросс на короткую дистанцию и победила всех, причем два раза!
— Ох, Кира, что ты творишь? — прошептала я, пытаясь обрести контроль над телом.
Вроде помогло. Или не помогло, так как ноги совершили подлое предательство и я медленно сползла на траву. Села, наплевав на окружающих, обняла колени руками и задумалась.
Нет, вот как раз думать тут и нечего — отличный экземпляр для лишения невинности. Вон как меня накрыло — никогда не подозревала, что гормоны способны такое творить с моим телом. Но, с другой стороны, мама сказала — найти воина победнее и послабее, а она зря говорить не будет. Ну, с «послабее» — это пролет, там такая мускулатура, что он тут и за звание сильнейшего побороться может, но, может, он хотя бы бедный? Пытаюсь вспомнить, что было надето на этот образчик, посрамивший бы и секс-андроидов с их парой тысяч способов удовольствия. И не помню! Вот его обнаженные плечи, плиты литых мускулов на груди… глаза, в конце концов, уж вряд ли забуду, а в чем он одет?!
— Киран, возьми себя в руки! — очередной отданный шепотом приказ.
Так, а потом я сообразила, что никакого нагрудного висяка у него не было, как, например, у Нрого или папандра, значит, это не вождь или хассар. Нужно посмотреть еще раз. Нужно, Кира, нужно. А главное, очень хочется. Безумно хочется. Я просто понять не могла, что со мной происходит.
Осторожно поднялась, отряхнула серые хламиды, выпрямилась, повернулась и… издала разочарованный стон — его там не было!
Эти двое клоунов продолжали свою тренировку, еще пара-тройка воинов лениво за схваткой следили, бросая на меня странные взгляды, а того самого синеглазого возбудителя всей моей женской сущности не было!
— Вот атом нестабильный!
Я вцепилась в перила, проклиная себя, свои гормоны и тот факт, что я упустила единственного мужика, к которому меня реально потянуло! Да мне никто и никогда так не нравился. Я даже в любовь с первого взгляда была готова поверить! И вот где его сейчас искать?! А время у меня ограниченно, между прочим! Пальцы стиснули перила так, что даже побелели…
И тут…
Широкие, сильные руки скользнули по моим запястьям, накрывая вмиг ослабевшие ладони, а потом я услышала низкий, чуть хрипловатый голос, от которого ноги… да достали они со своими тайм-аутами!
— Женщина не должна так открыто демонстрировать желание, — произнес этот самый возбуждающий голос.
Я на автопилоте ответила:
— Мужик, я тебя еще даже не знаю, а уже что-то должна?
Он усмехнулся, и я скорее ощутила этот смешок, чем услышала, а сердце опять брало низкий старт, ужасая меня страшной мыслью: «Я что, на всех воинов так реагирую?» — и из-за его грохота я с трудом расслышала продолжение диалога:
— Женщина, все традиции Иристана имеют причину быть. Ты пришла сюда, не научившись сдерживать эмоции. Ты ходишь с гордо поднятой головой, имея наглость смотреть в глаза воинам. Ты позволила себе испытать желание такой силы, что его ощутили окружающие. Браслет дакха защищает тебя, но лишь до определенной границы. Ты ее перешла.
Как я уже сказала, я слушала внимательно, но слышала с трудом. Руки… его руки, накрывающие мои ладони, стали словно источником какого-то зажигающего все мое тело огня. Этот огонь расходился по всему телу волнами, плескался по венам, а там, внизу живота, превращался в дикий пожар все разгорающегося желания. И у меня уже ныл живот, практически болел, и я даже догадывалась, чего, собственно, живот сейчас хочет.
— Ты не слушаешь меня, — заметил невидимый собеседник.
— С-с-слушаю, — ответила я, заметив, что теперь на нас смотрели даже те двое, что пытались соревноваться, — ты говорил о границах… И я там чего-то нарушила…
Он усмехнулся снова, а затем мягко, но властно развернул меня к себе.
И я опять перестала дышать. Потому что это был тот самый синеглазый тар-эн! Это был ОН! Только вблизи он оказался еще более потрясным! И все… ноги с их тайм-аутом, благо силы у мужика немерено, поддержал, руки, безвольно повисшие, дыхание шумное и прерывистое… ну хоть вернулось, и на том спасибо, и грохот сердца, который, наверное, теперь слышали все.
А потом воин улыбнулся… я опять дышать перестала. А этот образчик мужской притягательности произнес:
— Сила твоего желания велика.
И его вторая рука тоже скользнула на мою талию, уже как-то по-хозяйски. Плевать. У меня не было сил даже на моральное сопротивление самой себе, не о говоря о физическом сопротивлении его действиям. А действия были — его правая ладонь осторожно двинулась вверх от моей талии и коснулась лица. Нежное, такое бесконечно нежное прикосновение пальцами к моей щеке — и меня уже можно было выносить! Ноги не держали, тело плавилось, самоконтроль летел ко всем бракованным навигаторам!
— Самое время спасти глупую несдержанную женщину, — чуть растягивая слова, произнес герой моего гормонального бунта. — Идем.
— Спасти?! — не поняла я. — От чего?
— От воинов, коих ты возжелала, — уточнил он так, словно произнес что-то само собой разумеющееся.
— Воинов? — переспросила я и выдохнула: — Да кому нужны эти перекачанные груды тренированного мяса?
На властном лице промелькнуло уже очень знакомое мне выражение удивленного недоумения. Несколько мгновений светловолосый тар-эн внимательно смотрел на меня, затем произнес утвердительно:
— Но ты испытываешь желание.
Он что, издевается?!
— Наглая ложь, — простонала я, не отрывая от него голодного взгляда.
Воин почему-то вновь улыбнулся. А я думала о том, что влюбилась с первого взгляда. Влюбилась в эти глаза — ярко-синие, как летнее небо, в эту добрую, чуть покровительственную улыбку, в тепло его прикосновений. А больше всего в его «спасти глупую несдержанную женщину». С самого моего знакомства с папандром и его планеткой никто, ни один человек, кроме Наски, не хотел меня спасти… Всем на меня было наплевать, даже, казалось бы, вменяемому Нрого, а тут… И я смотрела на синеглазого воина, чувствуя, как не просто таю — сгораю от одного его присутствия.
Тар-эн вдруг чуть нагнулся, светлые пряди упали на мое лицо, и это усилило и так немалое возбуждение.
— Остановись, женщина. Запах твоего желания, — прошептал воин у самых моих губ, — сейчас на расстоянии двухсот шагов ощущают все те, для кого ты с подветренной стороны. Сила желания, женщина, — это та граница, которую ты перешла. Воины теряют контроль, и браслет дакха уже не защитит.
О чем он? Теперь недоумение явно отражалось на моем лице.
— Идем, — произнес воин, все так же склонившись надо мной, — единственный вариант тебя спасти — просто вывести с территории Шоданара.
Его слова, как осенние листья, кружась, опустились на озеро моего сознания…
— Спасти меня? — шепотом переспросила я.
— Да, — он произнес это на выдохе, и это вообще было так… ну так…
— Нет, — простонала вконец сраженная я.
— Нет? — переспросил он.
— Не надо спасать, — бракованный двигатель, что я несу. — Не надо, я… я так еще никого не хотела, как тебя сейчас…
Сказала. Потом до меня дошло, ЧТО я сказала. Потом жар опалил все лицо, и есть подозрение, что я сейчас красная как рак, и тоналка не спасает.
А воин улыбался. Смотрел на меня и просто улыбался… вот только в его глазах бушевало пламя не меньше моего, и я почему-то отчетливо это знала. Но если мое пламя было на пике, то его только-только разгоралось… а это пугало и восхищало одновременно.
И тут воин отпустил меня и отошел на шаг. Я в оцепенении смотрела на него, а он… протянул руку. И было что-то в этом жесте. Явно что-то связанное с традициями. И судя по всему, выбор он оставлял за мной. Возьму его за руку… и, короче, все сто процентов будет, а в том, что он меня хочет, даже как-то сомнений не возникает. И тут даже не разум, тут все на интуитивном уровне. А не возьму, тогда что? Проводит домой? Почему-то такое ощущение, что может… но надо ли? О моих желаниях речи нет, я его уже так хочу, что меня даже зрители не смутят, а пение птиц в этом искусственном лесочке только добавляет желания остаться наедине с воином. Но… но… но… нужно бы еще кое-что выяснить, прежде чем нырять в этот омут страсти с головой.
— Ты забавная, — вдруг произнес воин, не опуская руки. — Если ты хочешь идти со мной, должна взять за руку. Если нет, тебя проводят в дом отца или покровителя.
А-а-а, угадала, действительно благородный. Восторг! И все бы хорошо, но остался только один вопрос:
— Слушай, воин, — я нервно облизнула пересохшие вмиг губы и с надеждой спросила: — А ты… ты бедный воин?
От удивления он руку опустил. Чуть нахмурился, потом спросил:
— Это значимо?
— Очень! — Я подошла к нему и теперь стояла так близко, а хотелось еще ближе. — Просто, понимаешь, мне… мне только очень бедный воин нужен.
И точно знаю, что у меня сейчас такая надежда в глазах, потому что, если ж он не бедный, мне придется отказаться, потому что мама если сказала, значит, так нужно и… только бы он был бедным!
— Нестандартный критерий, — задумчиво глядя на меня, произнес тар-эн.
— Но очень важный, — выдохнула я, не отрывая от него полного надежды взгляда.
Воин нахмурился сильнее, почти брови свел, потом задумался и нехотя ответил:
— Да… я очень бедный воин. Я бы даже сказал — первый бедный воин Иристана… — И как-то совсем шепотом добавил: — С конца.
Но я тогда этого шепота особо не расслышала, потому как радостно хватала его ладонь обеими руками, а схватив, с нескрываемым облегчением сказала:
— Тогда можно.
Но он как-то странно на меня смотрел.
— Все можно, правда, — сказала радостная я, едва ли не подпрыгивая вместе с ликующими гормонами. — Куда идем?
Мне не ответили. На меня продолжали задумчиво смотреть, и, кажется, даже уже начали раздумывать на тему: «И зачем оно мне надо?».
А я смотрела на него, на шикарный разворот плеч, сильные руки, мужественную линию подбородка, четко очерченные губы и… и горела вся, как сухой куст на ветру…
— Что же ты делаешь, женщина… — простонал вдруг воин.
— Стою, — прошептала я, не отрывая от него восторженного взгляда.
Внезапно заметив движение слева, резко повернулась и увидела подошедшего к нам тар-эна — тоже высоченный, тоже светловолосый и даже глаза синие, с некоторым недоумением на меня взирающие. Окинув недовольным взглядом подошедшего, снова повернулась к моему синеглазому взрыву эмоций — и они в очередной раз взорвались. Я не знаю, что со мной, я не могу понять, от чего я буквально таю, стоит взглянуть на него, но я таяла, плавилась, сгорала лишь от того, что он рядом, что прикасается ко мне, а вся вселенная могла катиться в мертвый космос!
И тут прозвучал вопрос тар-эна:
— Он не нравится?
Вопрос меня отрезвил вмиг. Схлынула обжигающе теплая волна, схлынуло наваждение, и эмоции тоже враз присмирели и строем шагнули под контроль разума. А я будто вернулась в реальность — на проклятый Иристан, в этот лесок замшелых перекачанных мышц, под взгляды окружающих, и только тогда до сознания дошел вопрос.
— Что? — переспросила я, потрясенно глядя на воина.
Тот кивнул каким-то своим мыслям, указал на подошедшего к нам тар-эна и повторил вопрос:
— Этот не нравится?
Следующая волна, которая на меня накатила, была приступом гнева. Резко отпустила ладонь воина, в последний раз посмотрела в его ярко-синие глаза. Хотелось сказать что-то обидное, оскорбить, заорать, ударить… Но я стояла и просто смотрела, понимая, что, если не уйду, разревусь прямо здесь… а этого они от меня не дождутся. Лучше двадцать плетей, если папандр найдет. А возвращаться я не буду! Хватит с меня Иристана, его тупых тар-энов и вообще всего хватит!
— Извини, — едва сдерживаясь, сказала я воину, опустила глаза и отступила еще на шаг, — глупо было с моей стороны… Да.
Мне было и стыдно, и горько.
— Женщина! — Оклик.
Молча развернулась и пошла прочь. Лицо горело, сердце сжималось так, что боль я ощущала физически, эмоции с гормональной революцией летели в бесконечный космос. К нестабильному атому весь этот мирок, я не вернусь к хассару, я не буду играть по их правилам и в соответствии с их традициями. Хватит. Доигралась уже.
А позади услышала:
— Выслать воинов?
— Нет, я сам.
Кто там сам и чего, мне было уже все равно. Я выбрала тропинку, которая уводила вглубь, подальше от всего этого мускулистого ужаса, потому что хотелось просто уйти, никого не видя и ни с кем не разговаривая.
Не вышло.
Едва, казалось, шум толпы стал утихать, а лес густеть, как передо мной выросла двухметровая фигура перекачанного мяса. Черная практически. И тар-эн произнес:
— Женщина.
Молча сунула ему под широкий и изломанный нос браслет дакха. Драться с воином смысла не было, даже если и очень хотелось. А дальше случилось нечто — черные сильные пальцы ухватили за запястье, а затем воин легко сломал стальной браслет.
Я застыла и вот теперь посмотрела выше носа этой страхолюдины. А реально страшный. Черный, волосы коротко острижены, глаза большие темно-карие, нос широкий, приплюснутый, кривой, губы толстые, широкое лицо, а взгляд — наглый.
— Браслета дакха нет, — хрипло сообщил воин, — ты моя.
Атом нестабильный! Я в шоке смотрела, как эта туша легко отбрасывает сломанный браслет в кусты, а затем снова хватает мою руку.
— Это подло! — Я была не так уж испугана, скорее дико возмущена. — Реально подло, ты…
Воин нахмурился, склонил голову и вдруг грозно спросил:
— Тьяме?
И вот тогда мне стало страшно. В силе воинов я уже убедилась, с собой у меня только ножик, а бежать нет возможности — воин крепко сжимал мою руку. Паника, в следующее мгновение поиск решения. Я огляделась — вокруг лес, кричать смысла не было. Если и найдут, вернут к папандру. Остается драться, причем шансов на победу у меня мало, так что…
— Дар эхм, — прозвучало за моей спиной.
И черный тар-эн отпрянул, как от чумной, посерел и исчез в кустах, освободив дорогу. Чем я и воспользовалась, так как голос, прозвучавший сзади, узнала мгновенно, да и вообще проблем в узнавании не было, проблема у меня теперь в отношении этого синеглазого только с забыванием будет.
— Женщина, — недовольно позвал он, едва я пошла, и теперь не в пример быстрее, по тропинке.
Сорваться на забег можно было бы, только приподняв юбки, потому как для бега эти хламиды явно не предназначались. И потому я просто шла, но быстро.
— Женщина! — повелительный окрик.
То есть мне попросту скомандовали. Это не разозлило — взбесило скорее.
— Слушай, ты! — Я крутанулась на месте, разворачиваясь к воину…
И застыла.
Революция гормонов строем зашагала по венам, теплая волна пробежалась следом, дар речи отказался в разговоре участвовать совершенно. Я проклинала себя за подобную реакцию, но ничего не могла сделать. И, стоя без движения, молча смотрела, как светловолосый воин приближается ко мне неторопливой походкой, вздрогнула, лишь когда он остановился так близко, что между нами пространства на ладонь всего осталось.
— Твои поступки лишены логики, — задумчиво произнёс он, разглядывая мое лицо.
Дар речи вернулся мгновенно.
— Да, я такая, — сказала, отступила на шаг и, скрестив руки на груди, холодно поинтересовалась: — Что-то еще?
Вскинув подбородок, смело взглянула в его глаза и застыла повторно. До меня вдруг со всей очевидностью дошло, что интим у меня все же будет, и уже даже неважно, хочу я того или нет, потому что этого явно хотел он.
Меня от его взгляда просто трясти начало!
— Н-н-не надо на меня так смотреть, — прошептала я, испуганно отступая.
— Как? — Чуть насмешливый вопрос, и он шагнул следом.
— В-в-вот так, как сейчас смотрите. — Мне вдруг стало страшно, я сделала еще два шага назад, едва сдерживая желание просто убежать.
— Как? — повторил свой вопрос тар-эн, плавно настигая.
Я снова отступила, запнулась о какую-то лежащую на дорожке ветку, чуть не упала, с трудом удержав равновесие, отступила в сторону и нервно проговорила:
— Слушайте, я передумала. Я уже ничего не хочу… Не надо ко мне вот так подходить!
— Как? — Очередной издевательский вопрос, и еще три шага.
— Да вот так вот! — Я отступила и спиной уперлась в дерево.
Запоздало поняла, что из-за той палки свернула с тропинки. Паника! А воин, не отрывая от меня немигающего взгляда, вдруг как-то размылся в пространстве, чтобы через миг отрезать все пути к отступлению, упершись ладонями в треклятое дерево! И теперь впереди был он, так близко, что касался меня, слева его рука, справа тоже его рука, а за спиной дерево!
— Не… не… не надо так делать, — прошептала вмиг осипшим голосом.
— Как? — издевательски вопросил воин, склоняясь к моим губам.
Я зажмурилась, почему-то было страшно.
— Послушайте, — все так же сжавшись и глаза зажмурив, прошептала я, — это было ошибкой… Я виновата… да… Больше не буду, правда, и…
И в этот миг я ощутила его поцелуй. Нежный, осторожный, но уверенный и властный. Тар-эн не собирался меня спрашивать и на разговоры был явно не настроен, он целенаправленно шел к тому, на что я подписалась, взяв его за руку. И, словно в подтверждение моих мыслей, прозвучало тихое:
— Ты уже дала согласие. Я беру свое по праву.
Открыла глаза, гневно взглянула на него, дернулась, попыталась вырваться, но тар-эн прижал сильнее, перехватил мои ладони и получил жестокий удар по колену. В тот же миг я была свободна. Воин отступил на шаг, скрестил руки на груди и теперь просто молча взирал на меня с высоты своего роста, а должен был бы стонать и прыгать на одной ноге, держась за вторую.
— Еще раз, и будет больнее, — прошептала я, потрясенная его выдержкой.
Должно было прозвучать угрожающе, а вышло почти жалобно.
И вот тогда воин величественно выдал:
— Я могу воспользоваться другим правом.
Мне как-то сразу стало не по себе, но все же любопытство дернуло спросить:
— Это каким?
И свысока прозвучало ледяное:
— Правом сильнейшего.
Секунд тридцать я просто с нескрываемым недоумением смотрела на тар-эна, от которого все равно все внутри дрожало, и пыталась осознать, о чем он. В итоге откровенно сказала:
— Воин, у меня даже сомнений нет в том, что ты сильнее меня, вообще никаких, правда.
Минута молчания.
— За-бав-но, — по слогам с какой-то странной интонацией произнес тар-эн.
Ничего я в этом забавного не замечала, наверное, потому что продолжала смотреть в его глаза и отчетливо видела его желание. Хуже другое — чем больше я глядела на него, тем сильнее ощущала собственное, снова появившееся.
— Слушайте, — отступления не мой конек, но маневр с обходом дерева я проделала мастерски, — мне уже пора, правда, а вы…
В его глазах вновь зажегся огонек азарта.
— Стоять! — вскрикнула я, продолжая отступление.
Тар-эн с улыбкой шагнул ко мне, вновь загоняя в ловушку. Деревьев-то тут было много, а отступала я спиной вперед, боясь отвернуться от воина. Птицы пели не переставая, шумела зеленая листва, под ногой хрустнула ветка, а он снова шагнул ко мне, причем абсолютно бесшумно. Мое сердце зашлось в сумасшедшем ритме, ноги подгибались, по телу дрожь, широко распахнутыми глазами испуганно смотрю на воина. Тар-эн улыбнулся и вкрадчиво прошептал:
— Ты провоцируешь меня, женщина.
— Я? — Ушам своим не верю.
— Ты. — Ответ с улыбкой.
Он просто улыбался и казался спокойным и даже невозмутимым… если бы не его взгляд… И вот если исходить из данных, поведанных мне его взглядом, кипец мне абсолютный и полный.
— Слушай, ты, причина моего гормонального бунта, давай ты не будешь приближаться, а я клянусь больше никогда…
Рывок, я снова у дерева, он профессионально блокирует все пути отхода и собственно возможность нанести удар ногами. Очень профессионально, у нас так даже мастера не могут, а в следующее мгновение тар-эн насмешливо поинтересовался:
— Больше никогда что?
Казалось, грохот моего сердца заглушает пение птиц, шелест листвы, отдаленный шум какого-то из начавшихся сражений и подбадривающие крики зрителей… Биение моего сердца заглушало все… а его приближающиеся глаза, казалось, поглотили весь мир…
— Что же ты со мной делаешь, женщина, — прошептал воин.
А затем подхватил на руки и понес в неизвестном направлении.
Хотя почему это неизвестном, это было очень даже известное направление — налево мы шли. На самое банальное «лево»! И я понимала, для чего мы туда идем. Осознавала со всей ясностью, но ничего не могла сделать. И не хотела, что самое страшное. Я продолжала смотреть на воина широко распахнутыми глазами, как загипнотизированная и словно оглушенная биением собственного сердца.
Потом мы на мгновение остановились, и меня куда-то внесли. Не знаю куда. Я смотрела только на его лицо, а оно вдруг потемнело и солнечными лучами, пронзающими густую листву деревьев, больше не освещалось. А еще вдруг не стало слышно ни лязга железа, ни пения птиц, ни даже шелеста листвы. Мы вдруг остались одни, совсем, будто отрезанные от всего мира пологом тишины и тканью палатки.
Воин медленно опустился на колени и положил меня на что-то мягкое, и… его рука плавно двинулась к завязочкам моего одеяния. А я испуганно смотрела, как в полумраке палатки из светлой ткани перекатываются его мускулы под бронзовой кожей, как плавно двигается воин, с каким желанием во взгляде он смотрит на меня.
— Ты заставляешь терять контроль, — вдруг хрипло произнес тар-эн.
— Почему? — прошептала я, приподнялась, протянула руку и коснулась его груди.
Не смогла удержаться.
— Твое желание, — он накрыл мою ладонь своей рукой, — слишком сильное. А теперь даже страх исчезает. Я сдержан, но не настолько.
И я вновь легла, напряженно глядя на воина, который не торопясь раздевал меня… Его пальцы касались завязок, и те распадались, словно пораженные ионным распылителем, а потом… его руки скользнули под белую рубаху и медленно от самых ступней начали подниматься вверх, убирая и ткань… И это было так… невероятно. И страх действительно прошел, оставляя томительное ожидание…
Он вдруг остановился. Я даже не сразу и поняла почему. Руки воина так и застыли на моих бедрах, а белья на мне не было, потому как Ашара же одевала. И как-то не сразу дошло, что я сейчас перед ним вот конкретно наполовину совсем без одежды. Я смотрю на мужчину, склонившегося надо мной и… и, в общем, на все мое смотрящего, и мне вдруг стало стыдно.
И вот мне стыдно, вся покраснела, а он сидит и смотрит. Уже не туда, а на меня. Внезапно поняла, что сейчас передумаю. Потому как мужик незнакомый, палатка неизвестная, а сейчас будет что-то, что по идее очень болезненное, и стало страшно. А уйти нельзя, он уже точно не отпустит. Бракованный двигатель! Нет, я не выдержу. Надо сматывать. Пошло оно все, я просто к отцу не вернусь и…
— Ты как пантера, — вдруг произнес воин. — Сильная, смелая, решительная, грациозная и завораживающе прекрасная, и в то же время по-кошачьи осторожная и недоверчивая… Невероятное сочетание.
Нет, ну если я это сейчас не попробую, жалеть буду всю оставшуюся жизнь! Воин улыбнулся, от его проницательного взгляда не укрылось ни то, что я расслабилась, ни моя покорность ему и ситуации. Его сильные ладони скользнули по телу выше, поднимая ткань платья, затем, приподняв, тар-эн избавил меня от одежды. И вновь опустившаяся, я лежала перед ним уже без ничего… совсем.
И тут воин выдал:
— Я никак не могу понять, к какому клану ты принадлежишь.
Вот тебе и атом нестабильный! Пока я тут смущаюсь, жизненно важные решения принимаю, отдаться ему собираюсь — он не только всю меня разглядывает, он и татуировку расшифровать пытается!
— А это важно? — спросила я, дернув на себя ткань снятого платья и прикрывая все стратегически значимые места.
— Важно, — спокойно ответил тар-эн.
— Ну если важно, тогда я пошла отсюда, — решила кадет Киран МакВаррас и села, чтобы одеться, свалить отсюда, потом из города, а в идеале вообще с планеты!
Светловолосый улыбнулся и спокойно сказал:
— Нет.
— Право левого трицепса? — догадалась я, жестоко поиздевавшись над его «правом сильнейшего».
Рассмеялся. А в потемневших глазах ни тени улыбки, только желание. И несмотря на ситуацию, несмотря вообще на события последних дней, я вдруг ощутила себя такой желанной, такой нужной, важной и жизненно необходимой для него…
И сомнения растаяли как дым.
— Я больше не буду сдерживаться, — произнес воин.
Такое пугающее заявление и такое восхитительное воплощение. Потому что в следующую секунду я оказалась лежащей на шкуре, а воин… губы он почему-то не целовал, зато все остальное с избытком. И я растворилась в каждом его прикосновении, в каждом касании, в каждой ласке… Мне казалось, что его руки везде и разом, а губы безраздельно властвуют на моем теле… И каждый раз, когда он легонько сжимал в объятиях, я ощущала, что окончательно растворяюсь в нем, в его силе, в его напоре, в его безграничной нежности…
А потом случилось это, которое это самое. Случилось как-то неожиданно совсем, потому как факт расположения воина между моими ногами не насторожил совершенно, да и боли никакой не было, лишь потрясающее ощущение наполненности… но он остановился. И несмотря на наше фактическое слияние, его остановка как-то резко выдернула из состояния блаженного счастья.
Затем раздался полный гнева рык:
— Женщина!
— Что? — простонав от разочарования, спросила я.
Воин в этот момент удерживал свое немалое тело на вытянутых руках и, не скрывая злости, смотрел на меня.
— Ты не сказала! — прошипел взбешенный тар-эн.
— Бракованный двигатель! — Я чуть пошевелилась, поняла, что шевелиться совсем не хочется и вообще его ведущая партия меня вполне устраивает. И даже более чем устраивает, и, впервые в жизни наплевав на гордость, я взмолилась: — Слушай, я тебе все скажу… сдам явки и пароли и даже правительство сдам с потрохами… Только не останавливайся! Ну пожалуйста… я же сгорю сейчас…
А ощущение было именно такое — этот огонь, что опалил, едва наши глаза встретились, он все разгорался и разгорался, грозясь сжечь окончательно и бесповоротно. И когда мой первый мужчина, решив отложить скандал на потом, поднялся вверх, чтобы вновь до основания заполнить меня собой, пламя моей страсти вдруг взорвалось неимоверным фейерверком острого, яркого, всепоглощающего блаженства… Наверное, я кричала, потому что сдержанный воин накрыл мои уста своими, пытаясь успокоить, а может, заглушить мои стоны, которые наполняли все вокруг. Но, даже целуя, он все продолжал, с каждым упоительным движением взрывая мою вселенную… Взрывая до основания, до самой первоосновы, до черного нечто, что грозило вспыхнуть новой галактикой… А потом я немного умерла… потому что живые такого точно не испытывают… а еще я летала… недолго, но это было невероятное чувство полета… А потом он застонал, сжав зубы, и его тело вдруг напряглось, а сквозь стон прорвалось глухое рычание… Но мне было все равно, я в этот момент просто блаженствовала… И такая сладкая усталость во всем теле, и чувство невероятного счастья, которое не портил даже тот факт, что я только что отдалась первому встречному…
Когда он осторожно покинул мое тело и лег рядом, нежно поглаживая собственно меня, я все еще лежала, прикрыв глаза и тупо улыбаясь. Не хотелось думать ни о чем совершенно. Мне было просто хорошо здесь и сейчас… и с ним. Такое невероятное почти физическое ощущение счастья…
— Таакена, — тихо позвал меня воин.
Я приоткрыла глаза, взглянула на него из-под полуопущенных ресниц и спросила:
— Кто?
На его прекрасном и ныне умиротворенном лице промелькнуло удивление, после чего тар-эн повторил:
— Таакена. Твое имя. Его я разобрал, а клан нет.
Ой, нестабильный атом! Этот мужик хоть о чем-то думает, кроме дурацкой татуировки? Нахмурившись, попыталась вернуться разумом в реальность… И поняла две вещи — секс мне понравился и ни атома не больно, зря пугали. И это того стоило. В смысле, ради такого можно и между воинами бродить, и с бегемотами сталкиваться, и даже на Иристан попадать. Да-а-а, я о своей потере невинности сожалеть точно не буду. Никогда не буду. Жаль скорее другого — с этим воином мы больше не встретимся… И хоть плачь, но факт.
— Знаешь, — я осторожно отодвинулась от него, — мне, пожалуй, пора. Ты там это, обещал проводить через ваш зоопарк тестостерона, в смысле из Шоданара и…
Я остановилась, заметив его удивленный взгляд.
— Что? — не менее удивленно спросила.
— Ты куда собралась? — довольно грубо поинтересовались у меня.
Как-то совсем не по себе стало.
— Домой, — с нажимом ответила я.
А главное, правду сказала. К папандру возвращаться нет желания, так что сваливаем из города, находим приемлемый космодром и оттуда домой.
— Домой?! — переспросил воин, кажется, приходя в ярость.
Нормально.
— Воин, — плевать, что лежу в стиле ню, руки на груди все равно сложила, — да, я собираюсь домой, ты имеешь что-то против?
— «Что-то»?! — Он взбесился снова.
Глаза заужены, зрачок также, губы плотно сжаты — ярость в ее классическом проявлении. Да, странный мирок. Нет, ну я все понимаю, ну встретились, ну переспали, да любой парень будет рад, если девчонка после этого домой поедет, а этот чего взбесился?
— Так, — медленно проговорила я, — ты как хочешь, а мне пора.
Я попыталась встать, но его рука резко легла на мою грудь, но не лаская, а чтобы прижать меня к полу.
— Женщина! — от этого окрика я так и замерла. — Что ты делаешь?
— Я? — удивленно смотрю на него. — Я пытаюсь встать. По-моему, ничего противозаконного. Я вообще не понимаю, с чего ты взбесился!
Воин вдруг резко выдохнул, закрыл глаза, явно пытаясь совладать с эмоциями, затем я услышала тихое:
— Откуда ты взялась? — и пристальный взгляд на меня. — Откуда, женщина? Ты не ведаешь правил приличия, не осознаешь границы допустимого, не знакома с традициями Иристана и даже не озаботилась собственной безопасностью, зато ложь освоила виртуозно! Ты действительно ничего не знаешь?!
У меня от таких обвинений весь боевой настрой пропал, и я лишь изумленно выдохнула:
— Воин, да я тебе вообще ничего плохого не сделала… а ты…
Тихий стон, рык, затем спокойно, с расстановкой и как маленькой он начал объяснять:
— Таакена, тебе нельзя вставать сейчас. Ты просто не сможешь. Я старался быть нежным с тобой, но я воин. И далеко не слабый. Ты останешься здесь, я буду рядом.
Не поняла. Продолжаю удивленно смотреть на своего синеглазого и первого. О чем речь вообще?
— Воин, — не скрывая подозрительности, протянула я, — ты сейчас о чем, а?
На меня странно посмотрели и, явно с трудом сдерживаясь, сообщили:
— Ты стала женщиной.
Недоуменно смотрю на него, чтобы сообщить:
— Я в курсе.
Недоумение теперь отразилось на его лице.
— Значит, — голос стал нехорошим, — ты действительно намеренно подделала знак клана, надела браслет дакха и проникла в этот день в Шоданар?
— Ну да, — совершенно спокойно ответила я. Погладила татушку и сокрушенно призналась: — С татуировкой нехорошо получилось, выглядит ужасно, да?
Потрясенный, взбешенный и недоумевающий воин просто молча смотрел на меня. А до меня вдруг дошло очевидное:
— Стой. — Я протянула руку и накрыла его дернувшуюся при моем прикосновении ладонь. — Я поняла, ты переживаешь, что мне будет больно?
Воин медленно кивнул.
А меня такой волной нежности накрыло.
— Ты правда за меня переживаешь? — Я потрясенно смотрела на тар-эна, он не менее потрясенно на меня. — Да не будет мне больно, — смущенно улыбнулась, — мне и в самый момент, когда ты… ну… вошел, больно не было ни капельки. Даже удивилась. Никогда не думала, что это бывает так…
— Как? — Он улыбнулся, и эта улыбка вмиг растворила остатки его ярости и странного недовольства ситуацией.
— Так удивительно, — мой шепот стал тише, — волшебно, восхитительно, совсем не больно, и это как океан удовольствия, накрывающий теплыми волнами бесконечного блаженства…
Улыбка воина стала шире, его пальцы вновь осторожно коснулись моей щеки, и он едва слышно произнес:
— Я нашел тебя, все остальное не существенно.
— Э-э-э, если смотреть объективно, то это я тебя нашла, — резонно возразила я и почему-то очень радостно улыбнулась.
Светловолосый воин отрицательно покачал головой и повторил:
— Я нашел тебя.
И так много было в этих словах… примерно как тогда, с его протянутой рукой — вроде жест, а означал многое. И, наверное, именно это меня вдруг насторожило и встревожило.
— Та-ак, — протянула недовольная я, смутно предчувствуя грядущие неприятности, — ты нашел меня, я нашла тебя, теперь давай теряться, ибо время уже.
И я попыталась встать, для чего чуть напряглась…
Резкая боль пронзила все тело!
Она не просто пронзила — она прошлась по мне каленым железом, разрывая, судя по ощущениям, все внутренние органы! Я захрипела, крик, попытавшийся прорваться, стал хрипом, из глаз потекли слезы — сами потекли, я в этом мокром деле вообще не участвовала и только хватала ртом воздух, пытаясь осознать, что происходит! Что?!
Воин отреагировал мгновенно — придвинувшись ближе, обнял, прижав к себе. Правда, после этого мрачно выругался, но держал крепко. И, едва я прекратила шевелиться, боль начала медленно отступать, оставляя все тело липким и дрожащим. Потом мужик начал что-то говорить на странном языке, успокаивающе поглаживая, нежно целуя мое лицо и пытаясь вернуть в состояние блаженства.
Но мне уже не было хорошо!
Мне было очень, очень, очень страшно! Сейчас, когда я просто лежала не напрягаясь, боль исчезла, но… но это такое жуткое ощущение, словно впереди поворот, а там притаился жуткий и страшный зверь. И вот пока я лежу, все терпимо, но стоит встать и…
— Какого демона? — разгневанно вскричала я, стараясь не напрягаться. — Ты… ты что со мной сделал?!
На это мне не ответили, но вместе с тем тар-эн продолжал удерживать. На сей раз не в пример крепче. Причем так, что я теперь даже пошевелиться не могла. И он держал до тех пор, пока я не прекратила малейших попыток вырваться. А потом, подняв голову и глядя в мои глаза, тихо произнес:
— Мне жаль… я не хотел.
Но при этом никакого сожаления или чувства вины в глазах, и более того, он еще и продолжил:
— Ты сама пришла ко мне, тьяме. Ты согласилась. Ты обманом вынудила меня, но я не виню — я получил то, о чем не смел и мечтать. А сейчас просто лежи, сердце мое, моя эйтна прибудет на закате, осталось не более двадцати минут. Я не оставлю тебя, я буду рядом. Всегда.
— Всегда? — испуганно переспросила я.
А воин спокойно сообщил:
— Отныне ты принадлежишь мне.
У меня такое ощущение, что меня только выдернули из рая, а теперь в гроб гвоздями заколачивают. О чем он вообще? О каком обмане? Почему это я «тьяме» и что это такое? А самое главное — я тут не останусь! И вдруг я осмыслила его слова — закат! Двадцать минут!
— Пить хочу, — простонала я, в ужасе осознавая, СКОЛЬКО времени провела с ним.
Это ж несколько часов беспрерывного секса! И все бы ничего, и мне даже очень-очень понравилось, мне настолько понравилось, что я готова на второй заход, если бы не последствия!
— Пить? — воин был явно удивлен.
— Очень… — по моим щекам как-то неожиданно потекли слезы. — Пожалуйста.
Видимо, слезы на него и подействовали.
— Хорошо. — Он поднялся, мгновенно оделся. Затем укрыл покрывалом и приказал: — Не вставай. Твоя боль невыносима для меня.
Молча кивнула, не чувствуя в данный момент никакой боли. Мне все еще было хорошо после секса… который длился бракованную прорву времени! В общем, лежу… Стараюсь не всхлипывать, потому что на душе и горько, и страшно.
Воин подошел к выходу, обернулся, еще раз повторил, что сейчас вернется. Опять кивнула, глядя не на него, а в потолок и стараясь не реветь, сама не знаю, от чего. Мне было грустно, и тошно, и горько, и даже обидно… И не хотелось, чтобы он уходил, но вместе с тем я понимала, что так нужно… Нужно — ненавижу это слово!
Он вышел из палатки, и время для сожалений завершилось!
Решительно напомнила себе, что я и с поломанными ногами ползала, и с треснутыми ребрами бегала, и даже с открытыми переломами руки один раз имела дело. Так что к боли мне не привыкать и… и надо подняться.
Осторожно повернулась на бок… не болит. Медленно встала на четвереньки, стараясь двигаться по возможности плавно… не болит. Но, едва попыталась выпрямиться стоя на коленях, повалилась обратно, едва сдерживая крик, для чего пришлось закрыть рот ладонью! Боль каленым железом пронзала все тело, но это только полбеды — кровь тягучим ручейком потянулась по бедру.
— А чтоб тебя, — хрипло выдала я и резко, одним рывком поднялась.
Простонала, сжав зубы, но устояла. А отрезвила меня именно кровь — теперь ясно, почему Ашара сказала взять гигиеническое средство с собой — она знала. И если она знала и предупредила, значит, сейчас происходит закономерное, а не смертельное… Следовательно, надо терпеть… Надо!
Как я одевалась, история отдельная. Надеюсь, зубы не раскрошатся от столь усердного сжимания. А потом я достала из кармана захваченный из дворца нож (пусть его собрата и обозвали сувенирным, зато сие орудие было острым), и разрезала палатку в противоположной стороне от входа, благоразумно полагая, что лучше действовать именно так.
Обернувшись спустя сорок шагов, я осознала правильность своего поступка — у входа покинутой мной палатки стояли двое светловолосых, явно охраняя вход… Жаль, очень жаль, что я была не в состоянии ускорить шаг, но идти я все же продолжала!
Однажды я сломала ногу на марш-броске. Нас десантировали в пустыне по одному и предоставили лишь навигаторы для возвращения на базу. Тогда я неудачно приземлилась, травмировав при падении голень, и преодолевала расстояние где ползком, а где совершая дерганые прыжки… Тогда было больно, ужасно больно, но… сейчас было больнее. И намного страшнее — неизвестность всегда пугает… И мне казалось, что я умираю… гибну, истекаю кровью, а внутренности разрывает все то же каленое железо…
Я не помнила, как вышла из Шоданара, в полубредовом состоянии пересекла дорогу едва не столкнувшись с каким-то экипажем, а потом я услышала:
— Киран…
И потеряла сознание.
