Книга: Мент, меч и муж
Назад: Глава 6 Мент и два трупа
Дальше: Глава 8 Муж за работой

Глава 7
Муж и другие неприятности

 

 

Здесь и сейчас

 

Вот за что не люблю ронненовские коридоры — после них долго сидишь, хватаешь ртом воздух и пытаешься понять: это ты ещё наизнанку вывернутая, или уже все внутренности обратно запихали? А может, пятьдесят на пятьдесят?
Перемещения с Айсуо происходят куда безболезненнее: я просто теряю сознание. Но мальчишка не сумеет точно определить, куда выведет ход между мирами у Роннена. Так, плюс-минус пара километров. На такое глава семьи не согласится, хоть его режь. И правильно сделает. Мне тоже как-то не слишком охота оказаться перед неведомым врагом без мощной поддержки благоверного.
— Отдышалась, дорогая? — заботливый супруг склонился надо мной; лицо его выглядело странно: ярко-красное, чуть припухшее, по лбу и носу — разноцветные пятна… нет, это у меня в глазах плывёт. Я проморгалась; пятна исчезли. А краснота… похоже, здесь просто освещение странное.
О чём он там спрашивал? А, могу ли я двигаться дальше.
— Вроде бы. Давай потихоньку шевелить ногами.
Местечко Айсуо для сокрытия трупа, конечно, выбрал — прямо памятник бывшему хозяину воздвиг. Нерукотворный, ага. С помощью магии. Среди невысоких, но острых скал. Готично вышло: мрачные голые камни, только у подножия пробивается травка да кое-где пятнами растёт мох. Небо почему-то багровое, хотя солнца и не видно. Может, тучи? Фиг его знает: в таком освещении и не разберёшь. Очень нервирует: а ну если вынырнет какая-нибудь зараза из-под прикрытия? В подобных извратах природы засады делать — одно удовольствие, а вот избегать их — адский труд.
Никогда не могла решить, чего же я сильнее не люблю: леса или горы. И тут и там страшно затруднён обзор, шуршит всякая дребедень, а серьёзные проблемы имеют обыкновение подкрадываться незаметно. Пытались мне объяснять, будто в городе то же самое — извините, не соглашусь. Хотя, возможно, дело в том, что я городская до мозга костей?
Роннену проще. Он родился и провёл детство в замке где-то среди гор. Вспоминал однажды, как враги в спешном порядке учились летать во время штурма стен. Большинству не повезло.
В общем, муж здесь чувствовал себя вполне уверенно. Илантир мерцал на какой-то каменной осыпи, Айсуо показывал дорогу, дорогой супруг уверенно меня куда-то вёл… Все при деле. Мне оставалось только притворяться, будто я хоть немного понимаю, что творится вокруг.
Место, где Айсуо похоронил прежнего хозяина, мы увидали издалека. Даже среди каменного хаоса эта дыра с развороченными краями смотрелась чужеродно. Минуточку… тут была гробница? Ну да, вот эпитафия, расколотая на несколько частей. "Величественному… благородному… храброму…" Похоже, "сокрытием трупа" погребение Дейвина могло называться разве что в прямом смысле: дескать, тела не видно. А могилка очень даже видна.
Бросаю на непутёвый меч укоризненный взгляд. Айсуо уже достаточно хорошо меня понимает. Поджимает губы, выпрямляется, задрав нос. Дескать, всё я сделал правильно. На самом деле смущён. Ладно, замнём для ясности. В следующий раз не будет хоронить прежних хозяев на самом видном месте. Типун мне на язык, конечно…
А это что за неопознанный труп?
Упомянутое тело валяется на краю воронки. Мужчина средних лет, довольно развитый физически. Смерть наступила, похоже, вследствие обильного кровотечения. Когда горло перерезают от уха до уха, кровь обычно хлещет очень сильно. Но вокруг трупа достаточно чисто — так, пара капель…
Роннен тщательно притворяется расслабленным и спокойным. Подходит, разглядывает провал, затем переводит взгляд на мертвеца. Очень ровным голосом произносит несколько грязных ругательств. Похоже, дорогому супругу всё уже ясно.
— И? — напоминаю я о себе.
В ответ — удивлённо изогнутая бровь.
— Магию крови снимают кровью, а защитные чары — кровью и жизнью. Лучше всего работает человеческое жертвоприношение. Глава четырнадцатая…
— Вспомнила, — а вот теперь стыдно мне. "Основные магические школы, их заклятья, защитные, боевые и мирные, последствия оных и противоборство им" — труд, который каждый уважающий себя стражник (по версии Роннена Крима) обязан выучить наизусть. Хотя бы для того, чтобы вовремя распознать в деле магию и сплавить его Магическому сыску. Четыре здоровенных тома, роскошный переплёт и высокий слог, ломающий мозги не хуже лекций по марксистко-ленинской философии. Я думала, эти книжищи у меня в памяти застряли намертво, ночью разбуди — отвечу с указанием страницы. Ошиблась, подзабывать стала. И, похоже, дражайший муж в скором времени подсунет второй том мне под нос.
Нет уж, обломается. Не дам я ему повода для фирменных укоризненных взглядов и прочих дурацких попыток совместить любящего супруга со строгим начальством. Сама возьму перечитаю. Пригодится, ибо физиономия мертвеца была такой радостной, что хоть картину рисуй — "скромные удовольствия мазохиста". Это уже не магия крови.
— Эликсир, как думаешь?
— Возможно, — кивнул Роннен. — О, гляди! Кисет.
Я потянулась к вышитому мешочку. Красивые стежки, мне так в жизни не суметь…
"Любезному Кеуну от супружницы".
Вот как, значит.
Задание, говорите. Госпожа Крим, говорите, задание дала…
— Слева!
Я рванулась направо. Не думая, не рассуждая.
— Ещё!
Краем глаза замечаю движение. Тень на земле. Что-то падает сверху?
Бросаюсь на камни, больно ударяюсь коленом, кувырком ухожу из-под липкой, тускло поблескивающей сети. Она падает, вгрызается в траву, в жалкий слой дёрна… Ловчее заклятье, магия не-помню-чего, основная задача — не дать этой пакости к себе прикоснуться. Где Роннен?
— Ты как?
— В порядке! Следи за ними!
Сверху пикируют ещё две сети. Ухожу, оскальзываясь и опасно балансируя на краю бывшей могилы. Хотят загнать туда? Зачем? Неважно. Снова летит! И снова! Да откуда их здесь столько?
Вижу впереди и справа высверк стали — муж пытается рубануть по одной из тварей. Они полуразумны, всплывает из глубин памяти, но живут лишь до тех пор, пока не коснутся земли — или жертвы. До Роннена дотянулись? Нет, иначе бы уже лежал тихо…
Айсуо рядом, реет над головой — и ему даже удаётся рассечь одно из кошмарных переплетений непонять чего. Ну вот, снова! Определённо пытаются запихать в могилу. А дальше-то что?
— Потерпи ещё немного!
Ладно, Роннен, потерплю, если надо. В сумасшедшем освещении падающее на голову паскудство кажется живым, пульсирующим кровью. Уворачиваюсь, стараясь не наступить на умирающие сети: мигом оживут, цапнут. Почему-то именно сейчас вспоминается: магия сновидений, том четвёртый. К применению условно дозволены, если предварительно получить разреше…
Левую ногу сводит судорогой. Прыгаю, шипя от боли, не удерживаюсь на камне, падаю, на бедре синяк будет тот ещё, и на локте — тоже, сверху медленно планирует отливающая красным сеть, Айсуо яростно полосует её наискось, я пытаюсь отползти на руках… Это — магия сновидений? Магия кошмаров, чтоб её!
— Роооннеееен!
— Сейчас!
Что "сейчас"?! Я вижу, как надо мной в узлах сети открываются маленькие ротики и начинают причмокивать…
По глазам бьёт жёлтая вспышка. Ощущение, будто сотня змей начала выводить: "Сшшщщшшссс…"
Сеть замедляет падение. Похоже, что рты теперь кричат, хотя в неумолчном шипении теряются все остальные звуки. Я цепляюсь за валун, обдирая ногти, и последним рывком выбираюсь из-под накрывающей меня мерзости.
По тускло-красным переплетениям пробегает дрожь. Затем рты захлопываются, а сеть начинает дёргаться. На всякий случай запрокидываю голову, хочу взглянуть в небо — и тут же закрываю глаза, пытаюсь с отчаянными матами проморгаться. Сверху сыплется жирный пепел.
Отличное средство — "жучья роса". Хотя, конечно, от десяти до пятнадцати лет каторжных работ в случае, если докажут применение…
— Иана! Ты как?
— Жива. Скоро смогу ходить. А ты?
— Почти невредим. Надо убираться отсюда, пока…
— Согласна.
Абсолютно со всем согласна, дорогой мой. И с тем, что нужно убираться, пока ещё какая-нибудь дрянь не упала на голову. И с тем, что нам подстроили примитивнейшую ловушку, а мы угодили в неё, словно дети. С другой стороны, обычно именно примитив и срабатывает — в сложных планах часто подводят мелкие детальки. А ещё верно утверждение, что удруживший нам тип так и остался неизвестным.
Этот раунд за ним.
Ну и ладно.
Боль потихоньку отпускает; встаю и ковыляю к Роннену. Тот негромко говорит о чём-то с Айсуо; мальчишка кивает и обнимает мертвеца, словно самую большую в мире драгоценность. Хлопок — меч и тело исчезают.
Скорее всего, потащил невинно убиенного лопатника к Шпикачке. Вскрытие сделать надо, факт.
А я опираюсь на руку мужа и, спотыкаясь, бреду с ним к порталу. Благоверный ободряюще мне улыбается, поддерживает и между делом обещает принять меры.
Ох.
Вот теперь мне даже почти жаль нашего неведомого врага.

 

Семь лет назад, трактир "Удобный двор" и очередное непонять где

 

— Мой лорд, взгляните!
Бельмастый тянет за руку перепуганную, визжащую девицу. Даже не так: "девку". По всем статьям обслуживающий персонал: дебелая, грудь вываливается из тесного корсета, штукатурки на роже — в три слоя.
— Пустиии, урод!
Хлесь! Пощёчина даётся без злости, но со знанием дела. После такой обычно затыкаются, и эта видавшая виды красотка — не исключение. Она обиженно сопит, хлюпает носом, но орать прекращает.
— Вот…
Роннен берёт в ладонь простенькое украшение — серебряное колечко на витом шнурке. Кажется, по кольцу идёт гравировка, но мне отсюда не разглядеть. Блин, ну спрашивала же, пропало ли что-нибудь у покойника!
— Где взяла? — девица тупо хлопает глазами; бельмастый как следует её встряхивает.
— Подарили, господин хороший, как есть, подарили. Приезжал тут один, ласковый, подарил, гад… А ежели это ваше, так мы со всем удовольствием!
Брезгливость на лице Роннена написана аршинными буквами. Но мне лично интересно другое:
— А как он выглядел-то, "ласковый" твой?
— Да как гад; ну, как гад же! Росточку низенького, сам такой плюгавенький, а гонору, что у петуха боевитого, да куды ж ему! Но ласковый, того не отнять. И это… крупный у него, у коротышек оно часто случается!
М-да. Особая примета, нечего сказать.
— Невысокий, говорите. Ясно. И куда ж коротышка потом девался?
— Уехал он, как есть, уехал! Вот на коня своего сел…
— Врёшь, шалава! — бельмастый от избытка чувств тряхнул девицу ещё раз. — Никто, значь, из трактиру не уезжал. Мы б, значь, увидали.
— А я говорю — как есть уехал! Проглядел одним глазочком-то!
— Врёшь!
— Довольно, — Роннен произнёс это тихо, но утихли оба. — Куда дели тело? Говори!
— Да как есть… — девица поглядела на очень спокойного лорда Крима, икнула и продолжила: — как есть не знаю! Только вот возились подле уборной, как есть, возились! Может, там?
— Может, и там… Хамек, возьми пару местных, пусть покопаются!
Вислоносый ухмыльнулся, показав свежую дырку на месте зуба, напялил чужие сапоги, довольно крякнул и отправился куда-то вглубь трактира. Вскоре там раздались крики и бессвязные мольбы. Хамек вернулся, волоча за ухо грязного мальчишку с подбитым глазом.
— Говорит, знает, где зарыли.
— Ну, знаю, — пацан шумно шмыгнул носом, утёрся полуистлевшим рукавом рубахи не по росту, — его в сортире не топили, прикопали рядышком. Из сортира вонять будет, постояльцы заругаются, да и трактирщикова жена не одобрит…
— Молодец трактирщикова жена, — кивнул Роннен. — Сходите, поглядите, там ли.
Пацан не соврал. Коротышку нашли во дворе, возле пресловутых удобств. "Прикопали" его основательно, метра на два, но Хамек обладал удивительным талантом мобилизовывать работоспособное местное население. И условно работоспособное — тоже. Вскоре труп пованивал на свежем воздухе, а трактирщика трясли за грудки, пытаясь выяснить, кто же так приголубил покойничка. Выходило, что уехавшие люди Маркинуса Уртама.
— Туда собаке и дорога, — сплюнув, сообщил Джуран — парень с ясным, открытым лицом и весёлыми глазами. Шулера и мошенники из людей с подобными физиономиями получаются просто отменные. Естественно, он торчал в трактире, пока бельмастый с племянником стерегли дорогу. Довериться такому молодцу легче лёгкого, видно же — свой человек!
Нен-Квек хмуро оскалился.
— Йему д'рога, а Т'льв'сса кто убьил? Нье уззнайем…
— А что, неясно? — пожал плечами Джуран. — Он и убил, с подельничками. Ограбил, а затем сюда побежал — докладываться.
— Зачем убивать было? — вздохнул Роннен.
Я влезла в разговор:
— Возможно, решил, что его люди прикончили самого лорда Крима, хотел получить награду?
— Убивал не он, — упрямо покачал головой мой работодатель. — Я его допрашивал. Да и не мог он — сама говорила, мол, Тельвиса высокий человек рубанул.
— Говорила. Но те парни, которые с ним были, достаточного роста.
— Ладно, — подвёл итог Роннен. — Сейчас гадать без толку. Берём телегу, припасы — и с рассветом убираемся отсюда.
— С пленными что делать? — прищурился Хамек.
Лорд Крим неопределённо махнул рукой в сторону леса. Впрочем, дружинники прекрасно его поняли. Хамек, Джуран и бельмастый отправились исполнять распоряжение.
А я опять промолчала. Да и что тут можно было сказать? Женевские конвенции всё-таки не для местных писаны.

 

Дальнейшее путешествие запомнилось плохо. Скрип телеги смешался в моём сознании с резкими щелчками кнутов, мир качался, бока лошади следовало сжимать ногами, а поводья — руками. На привалах я поначалу валилась без сил, хорошо хоть миску держать могла без посторонней помощи. Немного отдыхала — и плелась чистить лошадь.
Седло всё ещё собиралось под присмотром — детали путались и пытались поменяться местами. Но проклятая животина уже усвоила, что на ней сидит редкостная гадина, которая не даёт баловать. В конце концов, механизм управления у кобылы ненамного сложнее, чем у автомобиля, а на водительские права я сдала с первого раза!
Через несколько дней меня впервые припрягли собирать хворост. Пошла без звука, хотя очень хотелось материться. Кто-то, помнится, хотел стать для здешних "своим парнем"? Так вперёд, дорогая! Ещё десять тысяч вёдер — и золотой ключик от суровых мужских сердец у тебя в кармане!
Кажется, пару раз мы прыгали между мирами. Тогда мне становилось на редкость паршиво, и покидать телегу ради прелестей верховой езды организм отказывался наотрез. Вроде бы, в те дни рядом валялось ещё несколько тел, но точно уже не вспомню.
Хворост всё равно исправно собирался — куда деваться, нету дров — нету костра и похлёбки! Или чем там меня кормили в те дни…
В основном Роннен для прыжка выбирал мир, в котором был примерно тот же сезон, что и в прежнем. Но пришлось и помокнуть, а однажды загремели прямиком в снежную бурю. Быстро же мы из этого негостеприимного места удирали! Но потом валялись на лесной полянке чуть ли не весь день — силы поползти за топливом и разогреть еду нашлись только к вечеру.
На одной из стоянок Илантир решил потренировать Айсуо. Ещё раз убедилась, что не с нашим рылом в здешний калашный ряд… Мальчишку было жалко до слёз. Удары справа, слева, подсечки, обводы — и всё это щедро приправлено оскорблениями. Айсуо кривил губы, упрямо вставал, снова падал… Потом Янтарный Лёд угомонился и принялся втолковывать несмышлёнышу азы воинской науки. Тот внимал, приоткрыв рот. Вдруг удивлённо взмахнул ресницами, переспросил… Так выяснилось, что обычные живые мечи не умеют перемещать в пространстве свой материальный носитель. Грубо говоря, превратиться в ребёночка Илантир мог запросто, уйти погулять призраком — тоже, а вот забрать у хозяина ножны с мечом и махнуть куда-нибудь на рыбалку уже не удавалось.
Настал черёд Айсуо демонстрировать собственную крутизну. Роннен о чём-то советовался с Илантиром, а счастливый малец появлялся и исчезал где попало. Я морщилась. Подросток, блин! Обязательно нужно выпендриться. А потом как получит задание из серии "миссия невыполнима"…
Впрочем, пока обошлось. Мальчишку захвалили сверх всякой меры и обязали тренироваться на каждом привале, поскольку уникальность — это хорошо, а драться уметь нужно. Сияющий ребёнок возражать не стал.
Потихоньку я входила в походный ритм. Ноги и задница перестали болеть — так, ныли в конце дня немного. Отряд иногда даже пускался рысью, и выяснилось, что пресловутое "облегчаться под ногу лошади" всего лишь означает подниматься и опускаться на стременах в такт движению. Увы, реальность всегда скучнее фантазий.
А затем на одной из ночных стоянок Хамек вдруг вспомнил, что я баба. И радостно сообщил присутствующим об этом несомненном факте.
— Ну и? — всегда подозрительно относилась к таким заявлениям. Они могут означать невыразимое разнообразие вариантов: от предложения заняться сексом прямо здесь и со всеми до помощи в чистке лошади. Хотя последнее вряд ли: не тот Хамек тип…
— А вот! — вислоносый радостно протянул мне походный котёл. Я взяла, критически осмотрела. Ну, днище прикопчённое…
— Кашу свари, дура!
Стоянка притихла, с интересом наблюдая за бесплатным шоу. Лорд Крим, штопающий плащ (уважаю мужика!), оторвался от своего занятия, хотел что-то сказать, но передумал. А Хамек разорялся:
— Любая баба может кашу сварить! Это их такое дело по жизни. Ишь, расселась, цыпочка, пока на неё парни горбатятся!
Я задумчиво уточнила:
— То есть в твоём понимании искусством варить кашу женщины овладевают… эээ… в силу факта рождения?
— Чего? — опешил бедолага.
— Родилась бабой — значит, умеет стряпать. Так, что ли?
— Точно! Ну сама ж всё понимаешь…
Бельмастый Крюйлен неопределённо фыркнул. Видимо, обладал достаточным жизненным опытом для опровержения этой формулы.
— Хорошо, — кивнула я, — принеси мне плиту, кастрюлю…
— Издеваешься?
Есть немного. Но не говорить же это взбешённому мужику!
Роннен сделал последний стежок, откусил нитку и лениво обронил:
— Она свободная женщина. В лесу не бывала, жила в городе. Ты бы, Хамек, научил её, а то переведёт крупу зря.
Вот это и называется "инициатива наказуема".
К чести вислоносого, он не спорил. Буркнул: "Ну, пошла за мной!" — и под смешки остальных потопал к костру. Многострадальный котелок отобрал, отставил в сторону.
— Смотри сюда… цыпочка. Эх, буду тебя всему учить подряд, авось хоть малая толика в голове удержится. Ладно, слушай первый наказ: не вздумай над костром верёвку вешать — рано или поздно всё в огонь рухнет. С твоими руками-крюками, скорее, рано. Берёшь вот цепь, к ней с двух сторон тросик, а его уже за деревья цепляешь, ясно?
Я честно закивала, но потом припомнила кое-какие рассказы друзей о турпоходах.
— А это… две рогатины и палку между ними?
Хамек театрально закатил глаза.
— Палка коптиться начнёт. Может, тебе кашу с сажей и нравится жрать, а вот меня от такого воротит. И вообще, может, ты уже всё знаешь, больше не учить?
В который раз пришлось напоминать себе, что смирение — одна из наивысших добродетелей.
— Дальше. Вот крюк, его на цепь сажаешь, а уж затем котелок вешаешь. Ясно?
Ну, более-менее. Тяжёлая штуковина с захватом для рук поначалу не хотела поддаваться, но я кое-как всё же просунула изгиб крюка в кольцо цепи. В Хамеке, похоже, проснулся талант педагога, и речь становилась всё вдохновеннее:
— Чтоб рук не обжечь, вначале огонь разводи на сосне или ольхе. Они ровно горят. Кедр или мустер тоже годятся, но коптят сильно, замучаешься потом отскребать. Жарко горит берёза, но её потом добавляй — от неё искры снопами. На гинабе и ели готовить не советую — многие глаз лишились, когда костёр стрельнул. Большие поленья сходу не суй…
Я старательно внимала. Очень жалела, что нет блокнота, быстренько законспектировать сведения. Теперь бы ещё научиться отличать кедр от сосны, а гинаб — от всего остального. С берёзой уж как-нибудь разберёмся…
По сравнению с установкой котла прочее было уже сущей чепухой. Подумаешь — воды в два раза больше, чем для электроплиты! Крупа меленькая, ничем особым от нашей пшёнки не отличается, разве что названием. Именуется эта радость почему-то "корольком". Регулировка жара тоже ерунда — двигаешь дрова туда-сюда первой попавшейся жердью. Конечно, вначале не совсем понятно, как сильно ворошить костёр и куда при этом девать одежду (а заодно ботинки и глаза, в которые так и норовит залететь случайная искра). Но в целом мой жизненный опыт значительно обогатился.
И Хамеков — тоже. "Подумать только, бабу учить надо, словно пацана сопливого!"
В самом деле, удивительно донельзя.

 

Когда-нибудь завершается даже самое длинное путешествие. И если кто-нибудь начнёт мне рассказывать о прелести дальних походов — честное слово, приложу поленом! Берёзовым. Или сосновым. И котелок на башку надену. Немытый.
Роннен счёл, что мы уже достаточно оторвались от погони. Можно успокоиться и чуток расслабиться. В отряде сообщение шефа встретили "на ура" и тут же завалили улыбающегося предводителя вариантами расслабухи. Увы, от аренды дворца с приписанным к нему гаремом и штатом обслуги пришлось отказаться по причинам финансовым. Захватывать подобное заведение лорд Крим тоже почёл излишним — "шума много". "Ну хоть таверну с девками!" — умоляюще поглядел на хозяина Джуран, но тот был неумолим.
Посему расположились в сомнительном притоне со скверной едой. Девки, правда, имелись. Но даже Хамек косился на них с подозрением, а Роннен прямо запретил бегать на сеновал: "Подхватите дурную болезнь — здесь оставлю, мне в отряде заразные ни к чему!"
Финансы пели уже не просто романсы, а длинные оперные арии. С одеждой проблем не возникало — людей Маркинуса Уртама пограбили знатно — но корм для лошадей таял, будто счастье после валяния на сеновале с пресловутой девкой. Действительно ведь заразные, если присмотреться!
— Если так и дальше пойдёт, придётся топать на своих двоих, — хмуро сказал Крюйлен, вернувшийся после очередного торга за ячмень. Лорд Крим не менее мрачно кивнул, натянул сапоги, плащ и убрался в неизвестном направлении. Нен-Квек и Реус-Зей тенями скользили за спиной хозяина.
Честно говоря, я волновалась. Судьба Тельвиса не давала покоя. Малый Ковяж, где мы временно обрели пристанище, только назывался малым, а на деле был побольше Гертинги. Случится что — будем лорду "ау" кричать? Или Айсуо отправим носиться вслепую по незнакомому городу? Нет уж, не пущу!
Впрочем, людей Роннена подобные мысли не одолевали, более того — наблюдалось весёлое оживление. Хамек насвистывал, Джуран приводил в порядок боевую амуницию, Крюйлен деловито втолковывал ушастому племяннику нехитрые азы обращения с девками, время от времени подсовывая под нос кулак — для усиления воспитательного эффекта, надо полагать. Я подумала немного и завалилась дрыхнуть: хоть какая-то постель, а не наспех собранные и накрытые плащом ветки!
Так что триумфальное возвращение лорда Крима я проспала. А он, между прочим, пришёл не один. С ним рядом степенно шествовало пузо на коротеньких ножках. Сверху у пуза имелся некий отросток, на котором туда-сюда крутился обрамлённый буйной растительностью шарик. Видимо, голова: вот пуговки-глазки, вот еле заметный выступ носа…
Облачено пузо было в ярко-лазоревый халат. Слева болталась сабля. Интересно, она для украшения или таки хозяин умеет с ней обращаться? Встречались мне безобидные на первый взгляд дяденьки с животом в три обхвата, которому захочешь в глаз дать — и полетишь, куда товарищ Макар не гонял молодняк крупного рогатого скота.
Пузан оказался работодателем. Лорд Роннен Крим подрядился сопровождать его караван из Малого Ковяжа "аж до самой Тильшанской ярмарки, где и разочтёмся. А вот и задаток — у нас всё по-честному, по закону!"
Услыхав это, я чуть не застонала вслух. Опять дальняя дорога! Помилуйте, мы ведь ещё от прежней не отошли, как следует! Небо, за что караешь?
Но мужчины восприняли новости с энтузиазмом. Особенно их порадовал задаток — вот кто бы сомневался…
— Выходим послезавтра, — распорядился Роннен. — Готовьтесь пока.
Ладно. В конце концов, и грядущее путешествие закончится. Когда-нибудь. Где-нибудь. Возможно.
Я тяжко вздохнула и отправилась досыпать.

 

 

 

Назад: Глава 6 Мент и два трупа
Дальше: Глава 8 Муж за работой