Глава тринадцатая
Сегодня я пришел,
чтобы открыть Вам тайну
Моей вселенной.
Мой центр бытия.
Сегодня я хотел
навек остаться с Вами,
Но Вы, как прежде,
не заметили меня.
– Как люди жили… Как тонко чувствовали! – Ехидный голос нашего проводника заставил меня зло скрипнуть зубами и с сожалением закрыть ноутбук. Принесло!
– Внимательно тебя слушаю. – Я обернулась к нему. Он сидел чуть позади меня, удобно привалившись к спинке кровати. Интересно, как он умудряется так бесшумно ходить?
– Прости, что без стука. Вероника с Андрушем куда-то ушли, наверное, готовятся к походу. Морально. А я нашел тебя здесь и… решил не отрывать от увлекательного чтива.
– Во-первых, это, не чтиво! – Я поднялась. – Это – документ. Кстати, факты и события из того самого дневника, что вы с бароном так жаждете у меня стащить! Только, прошу, не спрашивай, как он у меня снова оказался. Не поймешь, а объяснять мне некогда.
– Да мне, если честно, все равно. Если интересно ворошить грязное, истлевшее, заметь, чужое белье – кто не дает? – Он с наслаждением вытянулся на кровати и зевнул. – Я здесь с тем же предложением, какое высказал Андруш твоей подруге, прежде чем они уединились в Хозяйском доме.
Я нахмурилась.
– Что-то я не поняла общий смысл фразы…
Парень легко вскочил и протянул мне руку.
– Пойдем собирать вещи! Заодно поговорим. Подготовимся к походу. А ты о чем подумала?
Я передернула плечами.
– Сказала бы, но ты не поймешь… – Демонстративно не заметив его руки, я взяла ноутбук и первой вышла за дверь.
– К слову… – Он догнал меня и пошел рядом. – С самого первого дня между нами возникло некое напряжение…
– Ты хочешь извиниться? – Сбежав по лестнице, я обернулась. Слишком быстро, чтобы не заметить его взгляд. Тяжелый… Полный не то ненависти, не то боли. Взгляд, который он поспешил спрятать за безразличной усмешкой.
– Нет. Лишь хочу сказать – в горах всякое может случиться. Мне неважно, как ты относишься ко мне, главное, чтобы ты научилась слушаться проводника. Никаких вольностей! Иначе за вашу безопасность я не отвечаю. Да… и не помешает немного уважения. – Он прошел к дивану и уселся, бесцеремонно разглядывая меня.
Если бы все это было сказано по-другому, у меня не возникло бы желания перечить, но сейчас…
– Думаю, все будет зависеть от самого проводника. – Я прошла к окну и несколько минут простояла в ожидании колкого ответа, глядя на солнечный день. Бутоны цветущих повсюду роз сияли разноцветными брызгами солнечных лучей, отражающихся в еще не высохших каплях дождя, словно гранями драгоценных бриллиантов. Ответа не последовало.
Хм… На него это не похоже!
Я развернулась и смело встретила тревожащий меня взгляд.
– И это вся твоя хваленая подготовка? Ради пары банальных фраз ты оторвал меня от важной работы?
Влад помрачнел, но тему не поддержал. Поднялся, заглянул в бар и, достав оттуда бутылку вина, направился к столу.
– Не против? Вино столетней выдержки.
– Боже, какой раритет. Только… зачем открывать его сейчас? – Не сводя с него взгляда, я тоже прошла к столу, села и положила рядом ноутбук. На всякий случай. Как-то странно Влад сегодня себя ведет. Такое впечатление, что ему что-то от меня нужно…
– Для понимания. Тем более, вино все равно принадлежит Андрушу. – Он ловко вкрутил штопор и дернул. – Итак? Тост?
Я мстительно улыбнулась.
– Я воздержусь. Мне сегодня еще предстоит много работы. Итак?
Чуть прикусив губу, он опустил взгляд, то ли сдерживаясь, чтобы не выругаться, то ли чтобы не рассмеяться.
– Хорошо. Как пожелаешь. – Он взял бокал, демонстративно плеснул в него рубиновую густую жидкость и одним глотком выпил. После чего ногой отодвинул табурет и опустился за стол напротив меня. – Восхитительный букет. Просто нектар! Кстати, кажется, из виноградников княжества Вайн.
– Ты меня задерживаешь… – Никогда так искусно не изображала стерву и уж тем более не получала от этого такого удовольствия, как с ним. А все для того, чтобы скрыть озноб, что случался со мной всегда, когда он был рядом. Почему он так на меня действует?
– Прости. – Он вдруг стал серьезным. – Не знал, с чего начать… Хочу спросить о твоем украшении. Все, что ты знаешь о нем, интересует меня.
В груди стало холодно и пусто. Значит, его интересует украшение… А на что я надеялась?
Я пожала плечами.
– Хорошо, расскажу. Это подарок. От бабушки. Ей оно досталось от ее матери, а та, надо полагать, нелегально ввезла его в Советский Союз. Кажется, во время войны. – Я посмотрела на него в упор и провела пальцами по гладкой, теплой поверхности камня. – А если ты или барон решитесь претендовать на него, то вам предстоит международный скандал и суд со всей моей многочисленной семьей. Мы родовые ценности просто так не отдаем!
Пусть думает, что хочет! Хоть то, что у меня в роду мафиозный клан, но бабушкин подарок я не отдам. Никому!
Он усмехнулся, чуть качнул головой, словно удивляясь или наоборот – не веря ни единому моему слову, и вновь плеснул на дно бокала бордовую жидкость.
– А ты знаешь, что с этим украшением связана легенда? Даже не легенда – предание. Могу рассказать! – И не дожидаясь моего согласия, поведал: – Когда-то давно жила в этих землях графиня. Жестокая, своевластная. Отверженная всем миром. У нее был сын, который всей душей полюбил девушку другого рода. И пошел наперекор матери. Тогда она решила убить неугодную. И сделать это руками сына. – Он замолчал, глотком выпил вино и отставил бокал.
– И что было дальше? – Я, не отрываясь, смотрела на него. Он поднял на меня взгляд. Такой же, как был у него тогда, когда он думал, что я на него не смотрю.
– Дальше? – Он усмехнулся. – Он убил любимую. Не осознавая этого и не желая ей смерти, а когда понял, что по вине родной матери лишился души и сердца, умер сам. А на месте их могил появилось два таких камня. Говорят, в них кровь влюбленных. Один сделали в обрамлении серебра, в честь девушки, второй – заковали в золото, в память о юноше. И… никто не посягает на твое сокровище, Мария. – Влад поднялся. – Мне просто стало любопытно, знаешь ли ты эту легенду.
Я тоже поднялась.
– Интересно, а…
– Что? – И снова в его глазах плещется холодное, циничное равнодушие!
– Ты… – Господи, что же сказать-то? И почему так холодеют руки? – Кажется, ты хотел поговорить, и надо думать, проинструктировать меня о будущем походе…
Он взял бутылку, и на его губах вновь появилась ненавистная мне ухмылка.
– Так я вроде тебя уже проинструктировал. Безграничное доверие, а также океан уважения к своему проводнику – и путь ваш будет беззаботен и быстр. А что касается сбора вещей – тут я тебе не советчик. Но помни: чем больше возьмешь – тем тяжелее понесешь! В походе каждый сам за себя!
Он развернулся и направился к выходу.
– Стой! – Ну почему, как только я хочу хоть немного его понять, он начинает вести себя как прожженный циник? Чувствуя, что меня начинает потряхивать от злости, я огляделась, судорожно придумывая, что ему ответить. – Ты… ты забрал бутылку коллекционного вина!
Влад остановился на пороге, демонстративно приложился к горлышку и, сделав большой глоток, отсалютовал мне присвоенной бутылкой.
– Ага. Пойду отмечу последний беззаботный день. Не смею мешать. Кажется, тебя сегодня ждет много работы? До завтра. Приду за вами страшно поздно – в шесть утра.
– А… – Так. Что это со мной? Я, кажется, хочу его задержать? – Сегодня разве не будет посиделок в Хозяйском доме?
– Увы. Боюсь тебя разочаровать, но утром почти все уехали. Хотя кое-кто обещал посетить замок Вайн к нашему прибытию. – Он вдруг поклонился и, театрально щелкнув каблуками, выпалил: – Не смею более задерживать! Тебя ведь ждет незабываемый день в компании с истлевшими тайнами.
Я какое-то время смотрела на захлопнувшуюся за ним дверь, подошла к столу и открыла ноутбук. Хам, нахал и самовлюбленный тип! О! Забыла! Еще и пьяница!
Какое-то время я пялилась в экран и ничего не видела, затем усилием воли отогнала вертевшийся в памяти разговор и открыла недочитанный файл.
«В ответ на мой стук почти сразу же распахнулась створка ворот.
– Пошел прочь, бродяга… – Ко мне шагнул один из стражей замка, но, едва узнав меня, подавился словом и залебезил: – Господин Владислав! Простите, виноват! Обознался. Много ходит тут… Прошу. Проходите. Доложить ли госпоже?
– Не надо. – Я перекинул ногу и, чуть поморщившись от отголоска боли, спешился. – Я пойду к себе. Позаботься о лошади.
Слуга еще раз поклонился и бросился выполнять приказание. Не замечая удивленных взглядов слуг, я пересек двор, направляясь к дверям замка. Открыв одну створку, я вошел, и когда она захлопнулась за мной, даже на миг замер. Словно крышка гроба. Впервые мне захотелось снова сесть в седло и бежать отсюда как можно дальше!
Всегда, как бы я ни злился на сестер и мати, здесь я чувствовал себя дома. Под защитой. Что же изменилось?
Пройдя богатый, сияющий позолотой роскошный холл, я вышел в украшенный гобеленами коридор, что вскоре привел меня на лестницу. На втором этаже располагались спальни мати и сестер. Моя комната находилась этажом выше, рядом с тайным залом.
Мальчишкой я радовался тому, что мог там укрыться, и, сидя на узком подоконнике, любовался звездным небом.
– Влахо?
Я сбился с шага, услышав ледяной голос матери, и поднял взгляд. Она бесшумно спускалась мне навстречу.
– Мое почтение, госпожа.
Как же не вовремя мы встретились!
– Что на тебе надето? – Мати остановилась, поджидая, когда я поднимусь.
– Когда я возвращался домой, на меня напали лисы, – бросил я, когда мы поравнялись. – Мне дали это рубище крестьяне.
Глаза мати опасно сузились.
– Ты ранен?
Я кивнул.
– Да, но укусы уже почти не беспокоят.
– Немедленно идем со мной! – Не оглядываясь, она заторопилась вверх по лестнице и, когда перед нами открылась арка коридора, ведущего в ее покои, свернула. Я направился за ней. Конечно, я мог ослушаться, время моего безоговорочного послушания минуло, но мне стало интересно, отчего моя более чем сдержанная мать так взволновалась. Распахнув двери в свои покои, она буквально втолкнула меня, вошла следом и, захлопнув створки, приказала: – Раздевайся.
Я стянул грубую холщовую рубаху и посмотрел на мати. Она, с непривычной заботой касаясь меня ледяными пальцами, оглядела нестерпимо начинающие чесаться следы лисьих укусов и удовлетворенно кивнула.
– Тебе обработали раны в Лисьем источнике? Хорошо, но на всякий случай – выпей это. – Пройдя к резному шкафчику, она открыла его и, взяв бутылочку из темного стекла, протянула мне.
Я взял предложенное лекарство и, морщась от резкого запаха, выпил. Закашлялся.
– Что это?
Мати улыбнулась.
– Противоядие. Лекарство от бешенства. Как ты понял, почти все лисы заражены этим недугом. Неужели я позволю собственному сыну подхватить болезнь отребья? Кстати, почему ты здесь?
Я облизнул губы и посмотрел ей в глаза.
– Соскучился.
– Не буду спрашивать, по кому. Не хочу разочароваться. – Ее тонких губ коснулась тень улыбки. – Ступай к себе. Отдохни. Это твой дом, и ты волен возвращаться сюда, когда пожелаешь. И на сколько пожелаешь.
Опешив от такой заботы, я развернулся и направился к двери. На пороге меня вновь остановил ее голос.
– Через два дня полнолуние. Я созвала гостей. Будет бал. Надеюсь, ты будешь присутствовать?
Не ответив, я шагнул за порог и плотно прикрыл за собою дверь. Ненавижу все эти сборища и матушкиных гостей – прожигающих жизнь ублюдков! Ненавижу этот дурацкий обычай: каждое полнолуние устраивать бал! Впрочем, на этот раз я сам виноват, что стану свидетелем очередного шабаша. Значит, придется терпеть!
После выпитого зелья я едва доплелся до комнаты, повалился на кровать и почти сразу же впал в забытье. Очнулся я только к вечеру следующего дня, полный сил и бодрости. Ничего не болело, не чесалось и не ныло. Более того – укусы исчезли, словно нападение оборотней было кошмарным сном! Чудо! Ради такого чудесного исцеления я даже готов простить мати ее очередной бал. И может, даже пойду на него. Хотя бы ради того, чтобы узнать все последние сплетни. Может, доведется что-нибудь услышать о нареченном Катарины? Всегда нужно знать врагов в лицо. Или в морду? До сих пор не могу поверить в откровения Кэти – оборотни! А если есть оборотни, значит, могут быть и другие мифические твари?
Мне вспомнился день убийства отца Катарины и откровение священника. Вурдалаки? Вампиры?
– Господин? – голос молоденькой служанки заставил меня очнуться от размышлений. – Княгиня София просила передать вам еду и лекарство.
– Спасибо, Марыся. – Я приветливо улыбнулся девчонке, но от этого она, кажется, смутилась еще больше. Торопливо поставив блюдо с едой и бутылочку с лекарством на стол, девчонка выбежала вон.
Н-да-а, за четыре года, что меня не было дома, княгиня почти полностью сменила прислугу, и теперь многие боялись меня так же, как боялись матери и сестер. Жаль.
Почувствовав зверский голод, я накинулся на еду, словно не ел лет сто. Когда блюдо опустело, я пожалел, что не попросил у девчонки воды или вина. Взгляд упал на бутылочку с лекарством. Горькое. Но мучительная жажда была хуже.
Открыв, я выпил настой до дна и почти сразу же почувствовал наползающее на меня знакомое сонное состояние. Но сейчас я даже был рад сну. Еще одним днем короче разлука с Катариной.
В следующий раз я проснулся, когда звездный шатер занавесил небо. Интересно, это вечер следующего дня или… Зелье мати вернуло мне силу и бодрость, но абсолютно забрало способность ориентироваться во времени. Сколько дней уже прошло, как я здесь?
Ответ на этот вопрос не заставил себя ждать. С улицы донесся цокот копыт. Голоса. Грохнула створка ворот. Я подошел к окну. В мятущемся свете факелов я увидел, как во дворе замка спешились несколько мужчин. Сердце заколотилось от волнения. Долговязую фигуру странного незнакомца я узнал сразу же, а вот остальных, как ни старался, припомнить не смог.
Бал полнолуния! Ну, конечно!
Значит, я проспал двое суток. Что ж. После этого балагана надо будет попросить у мати еще этого сонного зелья. Время во сне летит стремительно и незаметно, приближая меня к тому часу, когда я смогу обнять Катарину.
Странно, почему я не слышу звуков музыки?
Вскоре дверь распахнулась, и ко мне вошла сестра. Вероника. От близняшек я никогда не видел ни заботы, ни доброты, но Вероника была куда более благосклонна ко мне, нежели Гертруда. Я даже искренне был рад, когда в прошлый мой приезд мати сообщила о ее помолвке с сыном богатого столичного вельможи, владевшим несколькими тавернами и пятью постоялыми дворами. Сестра достойна счастья и свободы!
– Проснулся? – Она коротко улыбнулась, бросила на кровать черный, шитый золотом костюм и белоснежную тончайшую батистовую рубашку. – Вот. Быстро снимай рубище, переодевайся и приходи в зал. Тебя ждут!
– Не уверен, что хочу этого… – Я отвернулся к окну. Двор уже снова был пустынен и тих.
– А тебя никто и не спрашивает! – Тут же вспылила она, и вдруг в ее голосе прорезались просящие нотки: – Влахо, поверь, тебе станет гораздо легче жить, если ты посетишь этот бал. Тебя ждет огромный сюрприз!
– Ненавижу сюрпризы! – буркнул я, не оборачиваясь. Интересно, с чего к моей персоне такой интерес?
– Ах ты, капризный ублюдок! Ты недостоин быть посвященным в тайну нашего рода! Немедленно собирайся! Или я отправлю за тобой Гертруду, а она не такая добрая, как я! – Позади хлопнула дверь.
Я улыбнулся.
Взбалмошная, непредсказуемая Вероника внешне была точной копией своей жестокой, бесстрастной сестры Гертруды, но я их ни разу не перепутал.
Что ж, пора переодеваться.
– Влахо? – властный голос матери прозвучал в моей комнате, когда я уже поправлял ворот рубашки. – Ты готов?
Я поморщился.
– Я не люблю, когда меня так называют.
Она как всегда пропустила мое замечание мимо ушей.
– Сегодня необычный прием. Приглашены люди одного тайного общества. Я бы очень хотела тебя с ними познакомить!
Торжественность, плеснувшая в ее голосе, и сказанное ею заставили меня насторожиться. Снова возникла паническая мысль – бежать! Но я заставил себя оставаться невозмутимым.
– Что еще за общество?
– Они называют себя Бессмертными. Я тоже состою в нем. Уже много лет. Я стала одной из них задолго до твоего рождения. И твои сестры. И мой брат.
– Ваш брат? Но… вы никогда не говорили мне о нем! – Вот это новости! Бессмертные родственники… – Или вы стыдитесь его?
– Не делай поспешных выводов, сын. Мой брат возглавляет это общество уже давно. И сегодня настал день, когда ты должен с ним познакомиться.
Мати развернулась и вышла, всем видом приказывая следовать за ней.
С кем познакомиться? С обществом или новоявленным дядюшкой?
Я поправил ножны, в которых, придавая уверенности, прятался кинжал с черненым лезвием, и вышел следом.
В зале было непривычно тихо: не играла музыка, да и ниша музыкантов была пуста. У стола с бокалами, наполненными темно-рубиновым вином, стояли, о чем-то переговариваясь, несколько прибывших мужчин, среди которых я сразу же узнал высокого, худощавого знакомца мати. Увидев нас, они прервали беседу и чуть склонили головы в приветственном поклоне, а долговязый направился к нам.
– София… – он коснулся губами ее белоснежного лба. – Счастлив снова видеть тебя, сестра.
Мати улыбнулась и взглянула на меня.
– Владислав, это мой брат. Его имя в миру – барон Геминг. Ты уже виделся с ним. И не раз. Тебя ему я представлять не буду. Он знал тебя с самого рождения. Ты и родился лишь по его воле.
– Наконец-то! – Барон улыбнулся. – Рад быть представленным тебе, Владислав Вайнский. И рад тому, что сегодня случится.
– Чувствую себя рождественским поросенком, – холодно процедил я. – Может, все же расскажете, как меня подадут – в белом вине или с хреном?
После того, что я услышал в заброшенном доме, знание нашего родства только усилило злость. Что ему нужно от меня? От Катарины? От нас?
Барон благодушно кивнул.
– Расскажу. Только сначала позволь поведать тебе одно пророчество. – Он помолчал и начал рассказ: – Все мы живем в богатом, благодатном, мирном краю, но мало кто из нас знает о войне, непрекращающейся вот уже несколько столетий. Войне между бессмертными и Детьми леса, как они сами себя называют. И хотя делить нам совершенно нечего, эта ненависть сидит в наших душах. Однажды ведьма предсказала рождение особенного ребенка. Дитя света и тьмы. Говорили, он сможет остановить войну… Девятнадцать лет назад однажды ночью под своды этого замка въехал рыцарь Бога. Его встретила твоя мать. Она поведала ему, что осталась совсем одна с двумя детьми, и израненная душа воина дрогнула от печали, сквозившей в ее голосе, а сердце воспылало любовью к ее утонченным чертам. Воин вдруг поверил, что его путь закончен и он нашел свою пристань, но он не знал, что в его избраннице течет кровь бессмертных.
Барон помолчал, не сводя с меня взгляда. Словно чего-то ждал. И наконец, заговорил:
– Теперь ты понимаешь свое предназначение?
Я недоуменно нахмурился. Огляделся. Все взгляды были прикованы ко мне. Что, черт возьми, я должен понять?
И тут меня осенило.
– Это я? Ребенок-мессия, в ком течет кровь священника и бессмертной – я?! Сын мати и… – Перед глазами встало лицо отца Яна. Вспомнились его слова: «Когда-то давно я тоже жил под древними сводами гордого замка. Пока не понял своего истинного предназначения. И тогда я ушел. Для того, чтобы сражаться с адскими тварями, вселившимися в слабые тела подверженных грехам смертных». – Отец Ян – мой отец?
Подтверждением моей истины были изумленно распахнутые глаза матери.
– Кто посмел рассказать тебе эту чушь?!
Впервые в жизни я увидел на ее бесстрастном лице хоть какие-то эмоции.
– Он сам. Я встретился с ним лично перед отъездом. В день, когда на имение отца Катарины напали вурдалаки. – Я посмотрел в упор в белесые глаза барона и выхватил кинжал. – Узнаешь? Теперь я понимаю, что не зря он отдал мне клинок… Бессмертные! Вам меня не получить!
– Не горячись. – Барон усмехнулся. – Не забывай, даже если я не проведу этот обряд, в тебе УЖЕ течет кровь бессмертного. Хочешь ты того или нет, ты – полукровка.
Барон едва заметно кивнул, и стоявшие позади него мужчины молчаливыми тенями бросились ко мне с далеко не мирными намерениями. Отпрыгнув в сторону, я пропустил выпад одного из них, развернулся и по рукоять всадил другому кинжал в горло. На его лице появилось искреннее изумление. Он скривился от невыносимой боли и двумя руками вцепился в торчавшую из горла рукоять. Я отступил, во все глаза глядя, как человек, что должен быть уже мертв, рывком выдернул из горла мой клинок. Отбросив оружие, он, кровоточа раной, уверенно направился ко мне, а я продолжал отступать. В голове не осталось ни одной мысли, только вопрос – почему?
Почему я?!
Вдруг моя нога во что-то уперлась. Резкий удар в грудь выбил дыхание, заставив почувствовать себя рыбой, выброшенной на берег. Беспомощно взмахнув руками, я покачнулся и, хватая ртом воздух, рухнул на спину. Надо мной навис барон. Резанул длинным ногтем, точно ножом, по своему запястью, и в мой распахнутый в беззвучном крике рот полилась его кровь. Я закашлялся, дернулся, пытаясь перевернуться и избавиться от этой жгущей горло мерзости, но его помощники прижали меня к земле, затем ядовитый огонь просочился внутрь, охватывая всего меня. Не в силах терпеть адскую боль, я провалился в спасительное беспамятство…
А может быть, умер?»
