Пока британские корабли, участвовавшие в сражении 1 июня, ремонтировались, 22-го числа того же месяца адмирал Корнуолис отплыл во главе дивизии Монтэгю в крейсерство на запад, из которого возвратился 2 июля. За этим кратковременным исключением как Канал, так и Бискайская бухта оставались без охраны со стороны британцев до 3 сентября, когда Хоу снова вышел в море с тридцатью четырьмя линейными кораблями (из них пять португальских) и после сопровождавшегося штормами крейсерства возвратился в Торбей 21-го числа. Здесь флот оставался до 8 ноября, когда пришедший туда 74-пушечный корабль «Кэнэда» сообщил, что крейсировавший вместе с ним корабль таких же размеров «Александр» захвачен в двухстах милях к западу от Уэссана французским отрядом из пяти линейных кораблей, от которых самому ему удалось уйти благодаря своему лучшему ходу. Британский флот сейчас же вышел в море, но, конечно, не нашел французских кораблей, которые безнаказанно крейсировали, пока он отстаивался в порту. 29 ноября Хоу опять стал на якорь в Спитхэде, лежащем так далеко к востоку от Бреста, что трудно было надеяться помешать оттуда операциям неприятеля, опиравшимся на этот последний порт. Там он оставался до 14 февраля следующего года. Защита торговли была возложена на эскадры из фрегатов, молодые и предприимчивые командиры которых оказали большую услугу делу захватом и рассеянием французских эскадр подобного характера.

Комитет общественной безопасности решился воспользоваться случаем, который давали ему настойчивые заботы британского адмирала о сбережении своего флота. В то время у Франции в Бресте и других портах, на воде и еще в постройке было сорок четыре линейных корабля. В Средиземном море после тулонского поражения было только пятнадцать кораблей и Комитета решил послать туда шесть кораблей вокруг Испании. Вилларе Жуаезу было приказано конвоировать эту эскадру во время перехода ее по Бискайской бухте всем Брестским флотом из тридцати пяти кораблей, а затем крейсировать в течение двух недель, стараясь действовать против британских коммерческих судов. Но Брестский порт был еще по-прежнему беден припасами. Из-за господства неприятеля на Канале корабли, шедшие из Балтики, могли попадать в Брест, только обойдя Британские острова с севера и подвергаясь, по входе в Атлантический океан, риску попасть в руки британских крейсеров. Поэтому встретились большие затруднения для исправления повреждений, полученных французскими судами в сражении с флотом лорда Хоу, точно так же как и для вооружения и снабжения всем необходимым новых судов. По получении в Бресте вышеупомянутого приказания Комитету были сделаны горячие возражения и представлены данные о том, что суда совершенно непригодны к зимнему крейсерству. Некоторые из кораблей, назначенных в плавание, были стары и расшатаны. Многие поврежденные в сражении мачты не могли быть заменены новыми, такелаж был в плохом состоянии, команда недостаточно обучена своему делу. Недостаток провизии был так велик, что только те корабли, которые предназначались к уходу в Тулон, получили ее на несколько месяцев, остальные же – не более как на четыре недели.

Робеспьер пал за несколько месяцев перед тем, и царство террора теперь окончилось, но Комитет все еще не привык принимать возражения и по ограниченности своих сведений в морском деле не нашел никакого основания для отмены раз отданного приказания. 24 декабря 1794 года флот начал выходить из Бреста и при этом один из самых больших кораблей, 110-пушечный, потерпел крушение, наткнувшись на камень у входа в бухту. Остальные тридцать четыре корабля благополучно вышли из гавани 29-го числа и стали на якорь на внешнем рейде, откуда вышли в море 30-го числа. Ночью 1 января 1795 года задул жестокий шторм, сопровождавшийся сильным волнением. Два 80-пушечных корабля и один 74-пушечный затонули, причем экипаж их был спасен с трудом. Два еще более сильных, 110-пу-шечных, корабля имели семь футов воды в трюме и погибли бы, если бы шторм продолжался сутками дольше. Другой 74-пушечный корабль должен был выброситься на берег, чтобы спасти людей. При этих бедствиях, постигших суда флота, явилась необходимость перегрузить часть продовольствия с Тулонской эскадры на другие корабли – предприятие отчаянное, но вызванное необходимостью спасти экипажи последних от голода. 2 февраля большая часть уцелевших кораблей, в том числе и ту донские, снова возвратились в Брест, другие же рассеялись по различным портам, в какие позволило им укрыться состояние моря. Это зимнее крейсерство стоило республике пяти линейных кораблей. Призами же его был один британский корвет и семьдесят коммерческих судов.

Счастливая звезда, или, скорее, ветры помогали Великобритании, но ее собственные усилия были здесь ни при чем. Флот Канала вышел в море не ранее как 14 февраля, т. е. через две недели после того, как французский возвратился в Брест. Что бы ни говорили о нецелесообразности подвергать сильные корабли опасным случайностям зимней погоды, кажется ясным, что противоположная система предоставляет неприятелю свободу действий. В данном случае было мало надежды на то, чтобы главнокомандующий в Торбее узнал о движении французского флота вовремя, для того чтобы отправиться за ним в погоню. Сам Хоу понял это. Из инструкций, данных им сэру Джеймсу Сомарецу 15 января, видно, что это безнаказанное крейсерство французов заставило его ненадолго подумать о том, что следовало бы наблюдать за Брестом с близкой к нему станции. Это крейсерство престарелого адмирала было последним плаванием его во главе флота. Хотя вследствие явного нежелания испытывать новых людей, правительство и настояло на том, чтобы он сохранил за собой номинально главное начальство над этим флотом, в дальнейшем он оставался сам в своем штабе на берегу. Теперь ему шел уже семидесятый год, и он страдал многими недугами. Командование флотом Канала на море было вверено человеку, бывшему лишь немного его моложе, лорду Бридпорту. Он происходил из морской семьи Худов, но его карьера не говорит о том, чтобы он обладал способностями, отличавшими столь многих членов этой фамилии. Непосредственно перед тем общее недовольство ходом дел во флоте повело за собою перемену в Адмиралтействе, где с 1788 года председательствовал старший брат Питта, граф Чатам. Его сменил в декабре 1794 года граф Спенсер – человек более энергичный и деятельный, остававшийся первым лордом до падения министерства Питта в 1801 году.

Новый глава, однако, не сделал никакой существенной перемены в системе действий британского флота в таком направлении, чтобы стратегическими диспозициями его помешать осуществлению морских планов неприятеля. Большая деятельность флота выразилась тем, что в море постоянно крейсировала небольшая эскадра из шести линейных кораблей, держась вдали от берегов к западу, и что большой флот Канала оставался в море в течение летних месяцев более продолжительное время. Попытки установить строгую блокаду Бреста сделано не было, и Бридпорт был не тем человеком, чтобы побудить правительство к мерам, осуществленным впоследствии столь энергично и успешно лордом Сент-Винсентом. Этой ошибочной политике немало содействовала система телеграфов, принятая в 1795 году, при посредстве которой было установлено быстрое телеграфное сообщение от станции к станции между Лондоном и Портсмутом. Это важное новшество, к несчастью, еще усилило наклонность Адмиралтейства держать флот Канала близ последнего пункта. Это делалось несмотря на очевидную, но не понятую тогда стратегическую невыгоду этой станции, обусловленную тем фактом, что господствующие ветры дуют здесь с запада. Администрации казалось значительно более безопасным держать командующего морскими силами, так сказать, под рукой, чтобы он мог быстро получать от нее приказания, чем, положиться затем на усмотрение опытного и компетентного морского офицера и разрешить ему поступать сообразно с обстоятельствами. Вышеуказанная система Адмиралтейства чуть не привела к бедственным результатам, когда французы сделали попытку вторгнуться в Ирландию, и они осуществили бы ее, если бы стихии опять не вмешались в дело как бы с тем, чтобы возместить бездействие британского флота. Ослер говорит в своей биографии лорда Эксмута, мысль которого он, вероятно, и передает: «Если бы лорд Бридпорт (в 1796 году) стоял в Фальмуте с неограниченными полномочиями, и сэру Эдуарду Пелью разрешено было сообщаться прямо с ним, то он мог бы выйти оттуда рано утром 21 декабря и нашел бы неприятеля в бухте Бантри, откуда, может быть, ни один корабль не ушел бы от него. Следует, однако, помнить, что так как назначение французской экспедиции было неизвестно до последнего момента, то Адмиралтейство имело полное основание решить, что лорд Бридпорт получит окончательные инструкции прямо от него и поэтому хотело держать флот в Спитхэде (Портсмут) для удобства быстрого сообщения». Но почему же? Каким же образом могло Адмиралтейство в Лондоне судить лучше, чем хороший адмирал в море?

В течение 1794 года, подходившего тогда уже к концу, революция во Франции быстро опустошала ряды сынов ее. После падения жирондистов в июне 1793 года террор продолжал свой безжалостный путь, уничтожая в течение некоторого времени все усилия тех, что решались поднимать голос за умеренность и сострадание. Королева была обезглавлена 16 октября, а за ее казнью последовала, 31-го числа того же месяца, и казнь жирондистов, которые не «унизились» до попытки бежать от своих обвинителей. Затем возникли и быстро разрослись несогласия среди членов восторжествовавшей партии якобинцев, результатом которых были осуждение и смерть гебертистов, с одной стороны, и Дантона и друзей его – с другой. Власть все более и более переходила в руки членов Комитета общественной безопасности, олицетворявшегося Робеспьером и его сторонниками Сен-Жюстом и Кутоном, которые управляли пассивно исполнявшим их желания Конвентом, а через него и Францией. На короткий трехмесячный срок Робеспьер сделался теперь владыкой страны, но он сам был увлечен тем потоком, ярости которого так много содействовал. Трудность и шаткость положения заставили его умножить те предосторожности, которые он считал необходимыми для обеспечения своего авторитета и своей безопасности. Его холодная безжалостная натура не знала иных средств, столь же надежных в его глазах, как смерть. 10 июня он добился, единственно своей властью, без вмешательства Комитета общественной безопасности изменения порядка действий Революционного трибунала и отмены некоторых ограничений, стеснявших его бесконтрольную власть. В течение четырнадцати месяцев, предшествовавших этому декрету, трибуналом были приговорены к смерти 1256 человек; в течение же только шести недель, протекших затем до падения Робеспьера, была совершена 1361 казнь. Такое крайнее развитие жестокости предвещало близкое ее истощение; никакое общество не могло бы выдержать такого неприятеля; самый жестокий и кровожадный, так же как и самый кроткий, одинаково чувствовали, что жизнь их висит на волоске. Наконец, возникла энергичная оппозиция против диктатора, как в Комитете общественной безопасности, так и в законодательном собрании. Борьба между престижем власти Робеспьера и долгим успехом с одной стороны, и разнообразными страстями – страхом и жаждой мести, воодушевлявших его противников – с другой стороны, нашли крайнее выражение в жестокой сцене, происходившей в Конвенте 27 июля. В течение нескольких часов исход представлялся неопределенным, но в конце концов были вотированы арест Робеспьера с главными его сторонниками и следствие над ними. На следующий день Робеспьер, Сен-Жюст и Кутон, вместе с некоторыми другими, игравшими менее значительную роль, умерли на гильотине.

В форме правления никакой непосредственной перемены после того не произошло. Обновленный Комитет общественной безопасности продолжал отправлять те же исполнительные функции, которые номинально были возложены на Конвент, и импульс, который он сообщил французским солдатам и вообще всей армии, продолжал увлекать их неудержимо вперед. Но дикая сила народного движения достигла уже своего апогея в течении трехмесячного неограниченного владычества Робеспьера, с именем которого она навсегда связана. Хотя внешние проявления этой силы еще продолжались некоторое время без ослабления, но внутреннее напряжение уже падало. Лихорадочные симптомы силы уже скоро должны были смениться слабостью. Ей предстояло, разлившись от сердца организма по всем членам его и угрожая стране таким образом социальным разложением, подготовить путь для установления абсолютной власти.

Поступательное движение французской армии на северо-восток все еще продолжалось. 1794 год открылся успешной для союзников осадой Ландреси и сдачей этого города 30 апреля. Французы начали свою кампанию согласно плану, на проведении которого, во всех его военных комбинациях, особенно настаивал Карно. Он предусматривал одновременную атаку обоих флангов союзников, с сосредоточением против каждой оконечности их линии силы, значительно превосходившие неприятеля. Так как Журдан, командовавший правым крылом французов, угрожал главному укрепленному лагерю союзников в Шарлеруа, то против него стянулись большие силы последних. Задача Пишегрю, на левом крыле, оказалась более легкой. Пять раз переходил Журдан через Самбру для штурма Шарлеруа и четыре раза должен был отступать, но наконец на пятый раз, прежде чем к союзникам подошло достаточное подкрепление, крепость сдалась на капитуляцию. Когда гарнизон еще выходил из нее, то уже слышны были выстрелы пушек шедшего к нему на выручку отряда. На следующий день, 26 июня 1794 года, Журдан дал и выиграл сражение при Флерюсе, после которого австрийцы отступили к Нивели – близ будущего поля битвы при Ватерлоо. Оба крыла союзников продолжали отступать: Остенде и Ньюпорт, порты на Немецком море, облегчающие сообщение с Англией, один за другим сдались, и доступ к Брюсселю сделался открытым. 10 июля Пишегрю вошел в Брюссель и соединился с Журданом. 15-го союзники потеряли Ландреси – этот первый и последний приз кампании. В тот же самый день французы энергично атаковали центр союзной линии, где левый фланг англо-голландцев соприкасался с правым флангом австрийцев. Первые, теснимые шаг за шагом, отступили, а тогда и австрийцы, увидев, что их фланг остался неприкрытым, сделали то же самое. С этого времени союзники отступали по расходящимся направлениям: англо-голландцы на северо-восток к Голландии, австрийцы на восток к Кобленцу, повторив, таким образом, пагубную ошибку, которая свела к нулю результаты наступательной кампании 1793 года.

Комитет общественной безопасности, подчиняясь взрыву народного патриотизма, настаивал на продолжении наступательных операций французских войск до тех пор, пока не будут отбиты у союзников города, взятые ими в прошлом году. 11 августа открыл свои ворота Лекен, 27-го – Валансьен и 30-го – Конде.

Осадные корпуса соединились теперь с полевыми войсками, и наступление продолжалось. Пишегрю последовал за британцами и голландцами в Голландию. Журдан, рядом фланговых атак, угрожавших сообщениям австрийцев, заставлял последних переходить с одной позиции на другую, пока наконец 5 октября они не отступили снова на восточный берег Рейна, так как французы заняли Кобленц и Бонн на западном берегу. Пишегрю давал противнику меньше открытых сражений, чем Журдан и действовал осадами; но и его движение было также успешно. В середине октября его армия достигла Рейна, разделяющегося в Голландии на два рукава, Вааль и Лек, между которыми и расположился неприятель. Месяц спустя последний отступил за Лек, французские же войска были задержаны на некоторое время ледоставом на реках, но зима отличалась необыкновенной суровостью, и в начале января сообщение по льду уже установилось. 17 января 1795 года принц Оранский выехал из Голландии в Англию, а 20-го Пишегрю вошел в Амстердам. Провинции и города объявили себя на стороне Франции и допустили у себя учреждение временного республиканского правительства. В то же время продолжалось с неослабной настойчивостью преследование британских войск, пока они не достигли германской территории, откуда возвратились в апреле в Англию.

Занятие французами Бельгии и Голландии затрагивало интересы европейских держав во всех отношениях. Оно угрожало Великобритании на Немецком море, где фланг ее прежде был усилен союзом с Голландией, и вынудило ее сейчас же ослабить флот Канала отделением от него отряда из пяти линейных кораблей для действий против голландских эскадр. Так как голландские купцы принадлежали к числу крупных ростовщиков Европы, то для французов открылся широкий кредит, в котором они так нуждались. Приобретенные ими таким образом источники денежных средств были тем же ударом отняты у союзников. С тех пор Великобритания должна была одна выносить финансовое бремя войны. Но с другой стороны, республиканские комиссары высасывали из Голландии ее жизненные соки, как пиявки, и в то же время источникам ее богатства – торговле и колониям – сильно угрожала британская морская сила. Английский флот начал против нее враждебные действия немедленно вслед за переменой политических отношений. 9 февраля британское правительство сделало распоряжение останавливать все голландские суда в море, предписав оставлять неприкосновенным лишь то нейтральное имущество, которое было погружено на них, пока Голландия была еще в союзе с Великобританией. Сейчас же были приняты меры для захвата богатых голландских колоний во всех частях света, и прежде чем закончился 1795 год, в руки Великобритании перешли мыс Доброй Надежды, Малакка, все голландские владения на континенте Индии и большая часть Цейлона; весь этот остров был покорен в 1796 году. Кроме того, британцами были захвачены и другие колонии на Дальнем Востоке, а также и в Вест-Индии. Голландский флот оставался в портах в бездействии до 1797 года, если не считать незначительной экспедиции, которой удалось выйти из Текселя в феврале 1796 года, с целью попытаться отбить у британцев мыс Доброй Надежды. Не будучи в состоянии пройти Английским каналом, на котором господствовал противник, экспедиция эта обошла Британские острова с севера и дошла беспрепятственно до Салданьской бухты, близ упомянутого мыса. Узнав о ее прибытии, британский адмирал, стоявший там со своей эскадрой, немедленно отплыл для встречи с экспедицией, над которой имел значительный перевес в силе, и сейчас же принудил ее к сдаче.

Успех, увенчавший знамена французов в Бельгии и Голландии в течение 1794 года, сопровождал также и менее видные операции их на Рейне и на юге. В конце года австрийцы и пруссаки покинули западный берег Рейна, за исключением Люксембурга и чрезвычайно важной крепости Майнц. Люксембург был тесно обложен французскими войсками и капитулировал в июне 1795 года. В Пиренеях испанцы были оттеснены за границы и ранней осенью расположились в сильно, укрепленном полевом лагере у Фигераса. 17 и 20 ноября французы атаковали эту позицию и в последний день выбили неприятеля из окружавших лагерь укреплений, заставив его отступить. Десятитысячный гарнизон Фигераса капитулировал неделю спустя, и французы обложили Розас, который продержался два месяца. Сопротивление Испании было уже совершенно сломлено, и дальнейшие события в этой части театра войны не имеют серьезного значения.

На итальянской границе год открылся существенными успехами французов, которые овладели важными горными альпийскими проходами. Но дальнейшее движение их здесь было остановлено в мае временными неудачами на Рейне, заставившими их отозвать туда войска из альпийской армии. Поэтому в течение остальной части года относительное положение воюющих сторон оставалось здесь без перемен.

Серьезные политические результаты французских военных успехов в кампании 1794 года были доказаны и заключены мирными договорами с Пруссией, Испанией и Голландией, подписанными в 1795 году. Договор с последней державой был не только миром, но также и союзом – наступательным и оборонительным. Главные его условия состояли в том, что Соединенные Провинции должны были снарядить двенадцать линейных кораблей с фрегатами для крейсерства в Немецком море и Балтике, и обязались допустить французский гарнизон в важный морской порт Флиссинген. Этот договор был подписан 15 мая 1795 года. Прусский договор был заключен 5 апреля. Им уступались Франции прусские владения на левом берегу Рейна, и позднейшим соглашением устанавливалась нейтральная зона в Северной Германии под поручительством Пруссии. Договор с Испанией был подписан в Базеле 22 июля. Согласно ему испанские владения в Европе оставались неприкосновенными, но испанская часть Гаити перешла к Франции.

С другой стороны, Великобритания в течение того же года упрочила узы, соединявшие ее с верными еще ей союзниками. Так, в мае состоялось соглашение с германским императором, согласно которому последний должен был выставить не менее двухсот тысяч человек для предстоящей кампании, в вознаграждение за что Великобритания обязалась выплатить ему большую денежную субсидию. За этим соглашением последовал договор об оборонительном союзе, обязывавшем названные державы не заключать сепаратного мира.

С Россией также заключен был оборонительный союз, и царица послала двенадцать линейных кораблей в Немецкое море для совместного крейсерства с британским флотом.