Глава 32

Во второй раз это оказалось намного проще – слить силы в малом круге. Теперь Илли не просто сидела и наслаждалась гуляющим по телу прохладным, ласковым сквознячком, она ощущала каждую жилочку, узнавала каждый сосудик или нерв. И не разумом, а именно телом, кровью чувствовала, что может поправить все, что захочет. Сделать длиннее ресницы или больше глаза, сменить форму ушей или носа. И не только себе… а каждому, кто к ней прикоснется.

– Ох, – отпустила руки дочерей Элинса, – сколько живицы! Я просто переполнена силой. Никогда не знала, что такое две цветущие дриады в одном кругу. Илли, что ты почувствовала?

– Ужас. Я почувствовала, что могу стать мисс мира, если захочу.

– А! – захохотала Лира, глядя на обескураженную мать. – А мне сказали, что я неправильная дриада, раз в первую очередь подумала, что могу без силикона сделать себе фигуру Барби!

– Это влияние вашего мира, – расстроилась Элинса, – не смотреть на внутреннее содержание, а придавать значение форме. Они все тут просто помешаны… местные девушки и женщины, и чем больше имеют денег, тем больше готовы отдать, чтоб сделать новое лицо или фигуру. Мое мнение – бежать, и поскорее.

– Мать! – хохотала Лира. – Ну что ты паникуешь?! Я уже месяц как могу сделать себя кем угодно, а много изменила? Ведь когда можешь сделать все, что хочешь, в любую секунду, очень быстро понимаешь, что тебе это на фиг не нужно. Пусть рассмотрит мой принц, какая я в душе, а красоту я всегда сделать смогу.

– Какой принц? – встревожилась Илли. – В королевстве нет свободных принцев. Ангирольд женат, Бенгальд любит Найвину. Вот только про Рантильда я пока точно не знаю, но у него есть фаворитка.

– О, – хлопнула ресницами Лира и снова захохотала, – не пойду я в ваш мир. У вас там с юмором плохо. Я про своего принца… а кто он будет по должности, мне не важно.

– Прости… Я не подумала. Там у нас просто, если принц – то настоящий. Если баронет – тоже. А знаешь, ведь у меня тебе подарок есть. Приданое. Мне за то, что я Кандика под камнем прятала, поместье дали. Хорошее, недалеко от Бредвила. Я там уже немножко порядок навела, палача уволила, управляющему указания выдала. Оно оформлено на имя Иллиры ле Трайд. А я же говорила, что меня теперь зовут Дарэя Эндерстон. И поместье у меня есть другое.

– Илли, ты с ума сошла? Ничего мне не нужно, – вытаращилась Лира. – Ты принца по кустам таскала, а я буду пользоваться. Нет, и не мечтай, я это не возьму. Целое поместье! Платье бы взяла или туфли, пока своих нету, а поместье – ни за что.

– А я тебя и спрашивать не буду, просто пришлю бумаги, и все. Имею право как старшая сестра тебя баловать. И потом буду в гости приезжать, дворец недалеко, а я там пока секретарем числюсь.

– А я не возьму твои бумаги. Нет, вы посмотрите на них, все мной вертят. Думала, вот доцвету и заживу спокойно, буду сама тобой командовать как дриада! Так нет! Снова я самая младшая! – не сдавалась сестрица.

– И теперь уже навсегда, поэтому бери поместье, а платья сама закажешь какие захочешь, только запомни: за мини король может и в монастырь отправить, – насмешливо фыркнула Илли и вдруг замолчала, словно что-то вспомнив. А потом решительно встала с кровати и направилась к висевшему на стене зеркалу.

Однако мать оказалась быстрее. Бросилась к нему и резко сорвала с гвоздя, даже мусор какой-то посыпался.

– Это же невозможно! Лира, держи ее. Где там Хингред и Апи? Нужно спешить.

– Мам, в чем дело? – крепко обняв старшую сестру, Лира непонимающе смотрела на мать, потом повернула к себе Илли, которая была немного ниже ее, и заглянула ей в лицо. – Ого! Я что, тоже так делаю?!

– Как? – постепенно приходя в себя, словно проснулась, Илли.

– Глаза зеленые, такие… фанатичные, а лицо отрешенное… с ума сойти! Мам, и куда она шла?

– К принцу своему, неужели не понятно! Дриады и любовь – это атомная смесь.

– Только он меня не простит, – горько сказала вдруг Илли, села на низкий подоконник и заплакала.

– Илли, ну-ка перестань. Он, наверное, очень глупый?

– Как ты можешь так про него говорить! – Слезы на щеках свежерасцветшей дриады начали сохнуть. – Он умный. Просто не хитрый.

– А раз он умный, почему он не сможет понять, что у тебя был единственный шанс спасти и его, и себя?

– Я его никогда не обманывала. Он верил, что я не лгу. А я солгала. – Илли снова заплакала. – Мне казалось, что я в него нож втыкаю.

– А тебе было больно?

– Еще как!

– Вовремя ты пришла сюда. Значит, еще денек, и сорвала бы все мои замки. А если бы ты там зацвела… не знаю уж, что я и делала бы. Колдуны сразу примчались бы. У них заклинание особое есть, вроде поисковика, на всплеск живицы настроенное. Они ведь, подлые, знают: когда дриада цветет, она беспомощнее всего. Мы же вообще на зло неспособны, наша раса – созидатели. Растений, животных, рыб… если увидишь какую птичку или рыбку со смешной, яркой окраской, можешь не сомневаться – это влюбленная дриада создавала.

– Элинса! – еще с лестницы крикнула Апраксия, и вскоре магиня ворвалась в комнату. – Знак подавала?

– Да. Придется ее немного связать. Самым слабеньким, иначе не уследим. Она сейчас чуть на моих глазах не ушла. И кровать себе здесь поставлю… вы уж с обедом сами разбирайтесь. Нам еще хотя бы пару кругов, да Юнизу взять. Тогда, может, можно будет и путь открыть.

– Ладно, сейчас сделаю. А у нас тоже неприятности… сейчас у шлагбаума та дура с кошкой привязалась. Дуры они все, что ли, такие наглые и настырные?! Говорю в упор: мы вас не знаем! Нет, орет свое, вы шарлатаны, из-за вас моя Кулечка умерла.

– А того, что я ей печень вырастила новую взамен той, что она почти сожгла жиром и алкоголем, она не сказала? Она ведь уже есть ничего не могла, на таблетках сидела, когда ко мне приехала.

– Вот это она тоже кричала, что покупала самые дорогие таблетки и это они помогли, а ты просто как раз совпала.

– И что ты ей сделала? – заинтересовалась Элинса, догадавшись по ехидной ухмылке подруги, что так просто этот инцидент не закончился.

– Ничего плохого, уверяю тебя. Просто светлым духом с вами становлюсь, – состроила кроткое лицо Апраксия, – а ведь я боевой маг. Почти магистр…

– И все же?

– Действовала по твоему наставлению. Никакого огня или ударной волны. Небольшое заклинание, очищающее желудок естественным путем. Ее красная машина, оказывается, ездит очень быстро.

– Надеюсь, она не догадается, что это связано с тобой, – расстроенно вздохнула Элинса.

– Я давно говорила, что нужно отвадить ее раз и навсегда, – возмутилась Лира. – И можете называть меня неправильной дриадой, но делать добро всем подряд мне не хочется.

– Когда она болела, то была совсем другой. – Элинса осмотрела примолкшую Илли и решила: – Вот теперь ее, пожалуй, можно взять в столовую. Пока готовим обед, будем присматривать по очереди. А потом разбудим Юнизу. Ей тоже пора поесть.

– Ну, как вы тут? – посвежевший от утренней прогулки Хингред заглянул в комнатку. – А почему у нас Илли такая… печальная?

– Не печальная, а связанная, – авторитетно объяснила Лира, – чуть в зеркало не сбежала. Вон оно валяется.

– Да, – виновато глянула на мужа Элинса, – пришлось попросить Апи – слишком буйно цветет. Это ведь у каждой индивидуально, некоторые три года понемногу раскрываются, а некоторые и за три недели успевают расцвести.

– Тогда я сейчас сниму и спрячу все зеркала, а ты напиши знаки на тех, что вмурованы в стены ванной комнаты и прихожей, – решительно поднимая с пола зеркало, сообщил Хингред и понес его в кладовку.

В следующие полтора часа все в доме мирно занимались своими делами. Глава семейства убрал все зеркала и запер на замки раздвигающиеся решетки веранды, Элинса с магиней заканчивали готовить обед. И тут запел сигнал домофона, установленного на ворота.

– Кто там? – вальяжно спросила Лира, и домофон, включенный на громкость, суровым мужским голосом заявил, что ему нужно хозяина.

– Это она, – нажав кнопку, повернулась к родителям Лира. – Что будете делать?

– Дай рассмотреть… – Апраксия прикрыла глаза, протянулась разумом к стоящему у ворот человеку, посмотрела ауру и решительно объявила: – Эли, делай меня домработницей. Пора проучить ее. Сама можешь не показываться, хозяйку Лира сыграет. Хинг, придется тебе пожертвовать собой… только переодеться поторопись.

Элинса огорченно поморщилась, но спорить не стала, и через секунду в столовой лихорадочно готовился реквизит и актеры для предстоящего представления.

Апраксия в одну минуту превратилась в немолодую, полноватую женщину с круглым лицом, вздернутым носиком и собранными на затылке в пучок седыми волосами. Ее собственная юбка и свободно висевшая простая футболка слегка натянулись, но поверх она накинула синий нейлоновый фартук-тунику и неторопливо поплелась отпирать калитку.

В этот момент прибежал из своей комнаты Хингред, успевший натянуть короткие белые шорты и белую же рубашку, застегнутую только на две нижние пуговицы. С самым мрачным и саркастическим выражением лица встал перед женой, и она приступила к изменению его внешности.

– Пап, сделай улыбку, ты сейчас мачо, а не вампир. – Лира, успевшая превратиться в почти полное подобие матери, распустила золотистые волосы, упавшие на спину шелковистой гривой, и быстро подкрасила губки. – Я пошла.

– Да отдыхает он, хозяин-то! Только с пляжу вернулся, – неописуемым говорком среднерусской глубинки уговаривала Апраксия решительно топавшего к дому уверенного мужчину с жирноватыми плечами и волосатым декольте.

Сама магиня семенила за ним, старательно изображая на лице праведное возмущение, а за ними с видом победительницы шефствовала дамочка средних лет с дорогущей стрижкой под нечесаного пастушка и в пляжном костюмчике из топика и юбки-запашки модного бананового цвета.

– Здравствуйте, чем обязаны? – выходя на крыльцо, обворожительно улыбнулась незнакомцу Лира, словно не замечая, что ее маленький шелковый халатик слегка распахнулся на выставленной вперед коленке.

– Добрый день… – решительный настрой незваного гостя таял на глазах. – А мне бы хозяев.

– Я хозяйка. Ну и мой муж. А по какому вопросу?

– Вы сегодня были в супермаркете… на повороте?

– Мой муж был, он австралиец, с сестрой. Она местная, приехала с дочками к нам на пару дней, позагорать. А что они натворили?

– Что ты с ней разговариваешь, – не выдержала банановая дамочка, – это же она, та выдра, что экстрасенсом прикидывалась! У меня кучу деньжищ выманила и Кулечку лечить не стала!

– Ой, – сделав вид, что только заметила гостью, ахнула Лира и страдальчески закатила глаза. – Апраксия, это же та женщина, что Генри преследует! Генри!

– Да дорогая, – Хингред, ожидавший своего выхода, вальяжно ступил на крыльцо.

Из окна столовой Илли не было видно лица отца, но она отлично рассмотрела его, пока Элинса делала из мужа «мачо». И теперь потихоньку веселилась, наблюдая в окно за сменой выражений на лицах гостей. Особенно быстро оно менялось у пришедшего с разборками мужика – сначала легкое потрясение при виде красивого, как эльф, австралийца, потом нехорошая задумчивость и, наконец, еще более мрачная подозрительность. Тут он оглянулся на свою спутницу, обнаружил ее совершенно невменяемый умильный взгляд, устремленный на хозяина дома, и начал сатанеть:

– Олесенька! Ты про кого мне говорила? Напомни!

– Про кошку, котик. А вы надолго сюда приехали?

– Моей жене противопоказана австралийская зима, еще пару месяцев – и вернемся домой, – неимоверно коверкая язык, сообщил Хингред и обаятельно улыбнулся: – Но у нас по плану еще поездка… куда, дорогая?

– В Суздаль. Апраксия так хвалит, говорит, там такие купола… мы просто загорелись.

– Я тоже там не была, – сияла влюбленными глазками Олесенька, и не подозревавшая, что рядом с цветущей дриадой никто не может остаться равнодушным. Влюбляются даже самые серьезные и унылые люди, безнадежные прагматики и отъявленные циники. А уж холеным женщинам, погрязшим в глянцевых журналах, практически невозможно устоять перед внезапно реализовавшейся мечтой.

– Давай и мы съездим, милый? – лепетала скандалистка своему спутнику, но при этом глазами пожирала Хингреда.

– Давай, дорогая, давай, – развернувшись к спутнице, мужчина подхватил ее под руку и напористо, как танк, поволок к калитке, за которой их ждал автомобиль с водителем. – Прямо сейчас сядем и поедем. И ты у меня из этого Суздаля до тех пор не вылезешь, пока не запомнишь форму всех куполов.