Глава 20

Труд кончается, но хорошо

выполненная работа не пропадёт.

Катон Старший

   Бумаги привезли, как и обещали, на следующее утро. Холт учинил целое представление, гоняя доставивших их местных инспекторов. А попутно просветил нас всех, что и ящики неудобные, и почерк у писарей нехорош, и рассортировано всё не так, как следовало бы... В общем, думаю, часто тревожить нас не станут.

   Я копалась на кухне, соображая, чем мы будем питаться. Хотелось обязательно угостить Рейна тремя особенно хорошо удававшимися мне блюдами - пряным мясом в горшочках, песочными пирожными с взбитыми сливками и цукатами и - хмыкнула - жареной миреньей. Но в данный момент речь о деликатесах не шла, вопрос стоял просто и остро - было неясно, из чего готовить завтрак. В общем, беру корзину, спрашиваю у Холта, где тут ближайший рынок - наверняка ведь знает, - и топаю туда. А пока сделаю нам по бутерброду из остатков вчерашнего хлеба и курицы. И кофе. Без молока и сахара.

   Перед тем, как выйти из дома, села напротив зеркала. Нужно было заплести волосы. И тут имелись нюансы.

   Благородные ньеры предпочитали высокие прически с пучками или падавшими на шею локонами. А вот крестьянкам и прислуге полагалось носить косы. И не просто косы - по плетению на голове можно было понять, откуда родом хозяйка. Например, на крайнем юге Таристы принято было носить одну косу, начиная ее с макушки, и вплетая новые и новые пряди. А в предгорьях Аррите предпочтение отдавалось двум косам на прямой пробор. Иногда коса подвязывалась петлей, так называемой баранкой, или укладывалась короной вокруг головы. Иногда косичек было несколько, а затем они объединялись в одну. Мы с Вилькой потратили несколько месяцев, рассматривая селянок на базаре в Виэнии и копаясь в библиотеке - нам приспичило составить каталог народных причесок родной страны. Затея провалилась с треском. Точнее, мы махнули на нее рукой, после того как поговорили на рынке с парой колоритных особ из соседних деревень. Только у одной на голове красовался хитро заплетенный кукиш, а у другой коса начиналась от линии волос, потом делилась на две и крепилась за ушами. Выяснилось, что между разделенными речушкой шириной в три шага селениями идет давнее соперничество, и разный фасон причесок - тоже предмет соревнования - кто придумает позатейнее.

   - Рейн, откуда я родом? - обернулась я к прихлебывающему кофе мужу.

   - Из Кансары. Помнится, ты так говорила, - он удивленно уставился на меня.

   Спасибо, напомнил. В следующий раз спрошу, как меня зовут. Интересно, что ответит?

   - Ты не понял. Я - твоя служанка. Откуда столичные господа берут прислугу? От этого зависит прическа.

   - Аа-а, ты о косах? Ну, давай, будешь из Лизардии - это две косы корзиночкой. Как, подойдет?

   Ух ты! Он это знает! Хотя чему я удивляюсь... если он - сыщик, то знает и не такое.

   Дежавю. Я, в старом синем платье и поношенных башмаках, топаю вверх по крутой булыжной мостовой, а в руках у меня корзина, из которой торчит хвост миреньи...

   Учитель оценил бы юмор ситуации.

   Собственно, корзин было две. В другой лежали яйца, помидоры, дюжина красных яблок, зелень, два круга копченой колбасы, хлеб. А в первой, кроме миреньи, пакеты с крупами, бутыль с маслом, бутыль с молоком, коса лука и остальное, чему запах чудесной рыбы не страшен. В результате возник некий дисбаланс, попросту говоря, перекос - правая корзина оказалась заметно тяжелее левой.

   Я планировала отнести все домой, разгрузиться, покормить Соль, передохнуть, приготовить мужу обед и сходить на рынок во второй раз - прикупить картофеля, сахара и далее по списку. В принципе, можно бы было управиться за одну ходку, если взять посыльного. Но служанке не прилично транжирить деньги хозяина, не для того он её нанимал. Так что будем таскать все ручками. Кстати, мне не вредно, засиделась я дома. "Крылья голубки" - это мило, но несколько непрактично.

   В результате до вечера я убегалась так, что падала с ног. Но была вознаграждена восхищенным "Мм-м!!!" Холта, смаковавшим за ужином нежную розоватую мякоть миреньи с гарниром из жареного ломтиками золотистого картофеля и колечек сладкого красного лука.

   - Что это? Потрясающе!

   - Нравится? - поинтересовалась я.

   - Мм-м... - ответил муж, отправляя очередной ломтик в рот и прикрывая глаза. - Так что это?

   - Доешь - скажу, - улыбнулась я, подцепив вилкой очередной сочный розовый кусочек.

   Холт фыркнул. Серые глаза иронично прищурились на меня. Кажется, догадался сам.

   - Ну он и дурак!

   Точно, догадался.

   - Угу, - согласилась я.

   - Сита, спрошу о другом. Просматривал я сегодня декларации. И понял, что не знаю, на что обращать внимание. Если у тебя завтра по хозяйству дел не очень много, посиди, как освободишься, со мной. Или тут тишь да гладь... или я слепой.

   - Я бы сказала навскидку, что здесь надо искать не корабли, которые как "Чайка", приходят перегруженными, а наоборот, смотреть за теми, кто бегает туда и обратно полупустыми. Наверное, такие возят что-то, кроме занесенного в бумажки. И это что-то окупает хлопоты.

   - Разумно. Попробую приглядеться с этой точки зрения. - Посмотрел на опустевшую тарелку: - Добавка миреньи есть? Потрясающая рыба!

   - Иногда, чтобы сделать что-то одно, нужно заняться совсем другим, - заявил Рейн мне на следующий день с утра.

   - Это как? - удивилась я.

   - Не знаю, как работает мозг, но когда есть сложная задача, к которой не знаешь как подступиться, разумно отложить ее в сторону, и она крутится, крутится где-то там на заднем плане... а потом неожиданно ты понимаешь, что решение - вот оно!

   Задумалась. А ведь у меня тоже так бывало! Моешь окно - и вдруг приходит в голову, как перевести строчку магической формулы, над которой накануне страдала два часа. Или, наоборот, читаешь гримуар - и ни с того ни с сего соображаешь, что забыла купить на рынке.

   - И чем ты хочешь заняться? - спросила я мужа.

   - Полистать твой учебник. Попросил бы один из семейных гримуаров, но для меня там страницы пусты. Пришла в голову мысль, что если посмотрю, какие есть заклинания и что с ними можно делать, смогу придумать, как лучше использовать твои таланты.

   - Я сама хотела поискать в книгах всё, что есть об одержимости. Конечно, это не совсем твой случай... но лишнее знание никогда не помешает. Как твой рыжий - снится?

   - Хорошо, что спросила. Я вспомнил, что видел во сне руки. Свои руки. В наручах. Давай-ка, пока помню рисунок, сяду и зарисую. Может быть, потом пригодится... Кстати, а тебе ничего на новом месте не снилось?

   Я покачала головой - ничего необычного. Кроме самого Холта. И об этом лучше промолчать.

   Но хорошая мысль - собирать детали видений. Можно будет и судить об их истинности, и по деталям попытаться отследить источник. Ну, и если Рейн убедится, что снится ему не злыдень какой, может, и у нас всё наладится.

   Рейн подошел к окну, выглянул наружу.

   Наша улица поднималась от гавани вверх, через торговый квартал к району, где за высокими каменными оградами стояли утопающие в зелени особняки знати. Называлась она красиво - Суалибили - улица "Звенящих утренних колокольчиков". Вообще, часть названий в городе была не таристийской - когда-то на этом месте жили совсем другие, приехавшие с востока люди. Но никого это смешение языков не смущало. Из-за рельефа улица Колокольчиков изгибалась, так что парадные окна дома, как и вход магазина внизу, выходили на юго-восток. Из спальни Холта и кабинета, через крыши домов впереди, была видна бледно-голубая полоса моря. Окна двух других комнат и кухни смотрели на северо-запад, в сторону предгорий. Это если поднять взгляд. А так можно было наблюдать бытовые сценки на чужих задних дворах. Например, вчера я мельком видела, как через двор от меня какая-то молодуха тайком, спрятавшись за развешанными на просушку пододеяльниками, целовалась с разносчиком бакалеи - свой лоток парень оставил под ближайшим кустом. А налюбовавшись на чужие шуры-муры, убила десять минут, глядя, как рыжий котенок пытается подкрасться к голубю... В общем, неплохое расположение окон - в доме весь день светло и есть на что глазами похлопать. Хотя летом актуальность бархатных штор явно чувствовалась.

   - Сита, погода портится. Всё же уже осень. У тебя есть теплые вещи? И зонт?

   Упс. Старый коричневый зонт - как раз подходящий для прислуги - у меня имелся. А вот платья для зимы не очень годились. Самое плотное, синее, было полушерстяным. И что хуже, у Соль тоже не было ничего теплее байкового одеяльца.

   - Рейн, я видела на краю рынка ряды с одеждой. Давай, быстро сбегаю, куплю шали себе и Соль.

   - Сита, сначала присядь-ка, нужно поговорить.

   Я села на край стула и настороженно уставилась на мужа.

   - Послушай, я готов вечно выдавать тебе по сорок серебрушек в неделю, если это делает тебя счастливой. Но все же я думаю о тебе, как о жене. И надеюсь, что ты станешь моей женой по-настоящему. Так что содержать я тебя не только обязан, но хочу. Тем более что я в долгу - муж тебе попался ущербный... - чуть грустно улыбнулся. - Вот давай, свои деньги ты будешь копить, хранить и всё такое прочее. Но брать на хозяйство, себя и дочку ты станешь из этого кошеля, который я кладу в верхний ящик комода. Если деньги в нем вдруг кончатся, я досыплю еще - это не проблема. И еще - о премиальных за раскрытие аферы начальника порта в Паэнье я не забыл - все бумаги оформит Брай. Могу выдать, если хочешь, твою долю уже сейчас. Или подожди до столицы - смотри сама, как тебе удобнее.

   Вспомнилось, как мы с Андреасом ехали из Виэнии в Салерано. И как на постоялом дворе я сумела вылечить старшего сына трактирщика, который воткнул себе в ногу вилы. Напоролся в сене. Рана была нехорошей, горячей, красная натянутая кожа вокруг лоснилась, вверх по икре пошли темные жилки... Моих сил еле хватило. Трактирщик понял, и чего избежал сын, и чего стоило это мне, и, не торгуясь, отсыпал десять золотых - сумму, по тем временам для нас огромную. И их тут же забрал и спрятал Андреас, сказав, что у него деньги будут сохраннее. Я не возражала. Тогда мне казалось, что именно так - нормально. Само собой, больше я этих денег не видела.

   Встав, подошла к комоду, выдвинула ящик. Ага, уж кошель так кошель. Такой полновесный мешок размером в два кулака! Потянула за угол - из горла с веселым звоном выкатились вперемешку десятка два золотых и серебряных монет. И это - только малая доля. Да на то, что тут, три года прожить можно!

   Взяла два золотых и дюжину серебряных соленов, пересчитала, положила в глубокий карман. Карманам я доверяла больше, чем кошелям - срезать кошелек проще, чем тянуть что-то из кармана горстью. Подошла к мужу:

   - Спасибо, принимаю. Тогда я на рынок, а ты зарисуй наручи, потом вместе поглядим, да? За Соль присмотрит Ссэнасс.

   М-да, если погода испортится - на базар не побегаешь. Значит, надо накупить впрок чего-то, что хорошо хранится. Например, копченый окорок и копченую же рыбу, сухую колбасу, кусок твердого сыра, тонких пресных лепешек, помидоров... Пока шла по улице, список рос и рос. Кстати, Холт прав: задул холодный ветер с моря, облепляя юбкой ноги и перекашивая мою соломенную шляпу. Похоже, погода меняется. Действительно пришла осень.

   Я выбрала себе огромную серую теплую шаль, суконный бежевый капор с парой крашенных под фазана куриных перышек, перчатки. Еще одну шаль - мягкую, белоснежную, из козьего пуха, втрое дороже моей, - я взяла укрывать Соль. А вдобавок - две пары пинеток и вязаный чепчик. Фланелевый я и сама сшить сумею.

   Продуктами нагрузилась так, что у корзин ручки трещали, - торговцы тоже обеспокоенно поглядывали на небо и охотно скидывали цену на продукты.

   - Тетенька, давайте помогу поднести? - рядом подпрыгивал, заглядывая мне в лицо, чумазый мальчишка лет десяти в безразмерных портках и грязной серой шляпе немыслимого фасона.

   Подумала.

   - Идти недалеко, до улицы Колокольчиков. Плата - медяк и крендель с маком. Согласен?

   - Два медяка!

   - Я сама - служанка. И транжирить хозяйское не могу. Один или несу без твоей помощи.

   - Ла-адно...

   В общем, сделка для обеих сторон была неплохой. А повела я себя так, как была должна. Бессмысленно наряжаться в старье, а потом начинать сорить деньгами. Надеюсь, пацан не утащит мой окорок.

   В результате домой я вернулась раньше, успев до дождя. А медяков я все же дала два - потому что по пути у кряхтящего носильщика порывом ветра скособочило шляпу, оттуда вывалилась прядь длинных волос, и стало понятно, что это - девочка. Которой, судя по радости при виде лишней монетки, приходилось в жизни куда труднее, чем мне самой.

   - Ты добрая, тётенька! Когда пойдешь на рынок еще - спроси Винту! Это я, и я всё тебе донесу! - чумазое дитя унеслось вскачь вниз по улице. А с неба начали падать тяжелые холодные капли - холодный ветер пригнал осенний дождь.

   Пока я ходила, муж зарисовал свои сны. В своеобразной манере. Похоже, в Холте дремал талант карикатуриста. Если он захочет кому-нибудь отомстить - пусть нарисует! Но пока муж изобразил зверя, которого иначе, чем шестиногим слоном, было не обозвать. Странная тварь стояла на четырех задних - ногах, лапах, конечностях? - а в передних умудрялась держать секиру. Никогда не видела слонов с секирами. И, надеюсь, что и не увижу - зрелище не для слабонервных. Впрочем, бивни и задранный хобот тоже присутствовали. Посмотрев на моё лицо, Рейн фыркнул и пожал плечами. Мол, он не виноват: что приснилось - то и нарисовал.

   Ладно, будем искать шестиногих слонопотамов. Это не самое странное в нашей жизни.

   Разобрав продукты, я, уже в домашнем платье, залегла в любимой позе - поперек кровати задом кверху, подперев щеку рукой, с гримуаром под носом. Холт с учебником устроился рядом, использовав вместо подушки самую выдающуюся часть моего тела. Глаза мужа были в книге, но рука бродила в районе моих коленей. С кухни тянуло аппетитным запахом - там булькал гороховый суп с копченым мясом. На второе я собиралась сделать лепешки с начинкой из тертого сыра, чеснока и помидоров.

   Сытая Соль, на которую я уже примерила и чепчик, и пинетки, и которая с негодованием их отвергла, навоевавшись, тихо спала в своей корзинке. Ларра ушла на крышу - смотреть на город и на дождь.

   Хо-ро-шо...

   Сейчас меня не волновали ни пираты, ни слоны, ни другие мировые или локальные проблемы - мне просто было хорошо.

   Два дня лил дождь. Мы сидели дома, попеременно читали магические книги и работали с бумагами. Кажется, что-то мы уловили, хотя принцип казался странным. Часть кораблей плавала между Сафриной и Симирой не спеша, в сроки, как получится, зато с полной загрузкой. Оттуда рис - туда оливковое масло. Оттуда ковры и козью шерсть - туда говядину и твердые сыры. Оттуда кедровую древесину - туда - транзитом - заморскую посуду. Все понятно. Но было полдюжины судов, которые метались туда-сюда так, словно у них паруса на корме горели. Казалось, что для них сроки важнее рентабельности. А вот почему - было совершенно непонятно. Вроде бы опий - не скоропортящийся продукт. И в Сафрине эти корабли тоже не задерживались... Непонятно. Все шхуны принадлежали разным частным лицам, и ни одно из этих имён Холт раньше не слышал.

   Я поинтересовалась, он что, знает всех судовладельцев Таристы? И получила лаконичный ответ: "Всех крупных".

   Ладно, думаем дальше.

   Моя спина, по словам Холта, продолжала меняться. Ставшие четкими линии бледнели быстрее. В них даже появились разрывы. Я интерпретировала это как то, что мои магически мешки, или мехи, или пузыри, или как их там, наконец-то решили, в каких границах желают существовать. Оставалось молиться покровителю магии Рианнесу, чтобы эти пределы были шире прежних. Но кто знает? От Ссэнасс ничего, кроме "шшшди..." добиться было невозможно. А еще ларра иногда на два-три часа исчезала. Правда, только в то время, когда Соль мирно дремала - своими обязанностями няньки Ссэнасс никогда не манкировала. Я попыталась выяснить, куда ходит ларра, и получила ошеломивший меня ответ:

   - Сссплю на сссобаке.

   Что думает по этому поводу собака, спрашивать я не стала.

   - Тебе привет от Брая, Лена, Тир, Сании и Эли, - сообщил Холт за завтраком.

   - Мне давно любопытно, у тебя шар, зеркало или амулет? - поинтересовалась я в ответ.

   - Вообще-то, это, как понимаешь, секрет. Но тебе скажу... Кстати, что сама думаешь?

   - Что шар и зеркало менее компакты и удобны в обращении. В дороге их легко разбить, и с собой носить не станешь. Но чем вещь миниатюрнее, тем больше надо вбухать в нее сил, чтобы работала. А ты с легкостью общаешься на таком расстоянии со столицей и Паэньей. Вывод: мой муж - большая шишка, ибо кому попало амулет такой силы и цены не дадут. Правильно?

   - Правильно, моя умная жена, - засмеялся Рейн. - Так слушай, к чему я это рассказываю. Брай лично разбирал переписку ныне уже покойного Сириньи. И вот с последней мерой мы, похоже, поспешили. Потому как выяснилось, что - как ты там его называла? - ногодрыг-педагог, да? - был еще жаднее и пронырливее, чем мы думали. Оказалось, что в свободное время от постельных утех и танцев Сириньи подрабатывал шпионом, посылая собранные в Паэнье сведения о флоте, товарообороте, важных должностных лицах и их семьях к себе на родину, в Андарру. И не только туда. Нашлась еще целая пачка бумаг - как понял Брай - дубли донесений, которые Сириньи отправил в Лорецию. К столичному респонденту он обращался без имени, называя его высокочтимым ньером. Интересно то, что в этих посланиях речь идет не о товарообороте или корабельных пушках, а о личных делах и семьях влиятельных лиц. Причем иногда Сириньи поручалось соблазнить ту или иную особу, похоже, чтобы получить рычаг для воздействия на мужа или же для возможности шантажа семьи неосмотрительной ньеры. Вот так.

   - И что теперь?

   - Теперь? Список есть, будем разбираться. Часть проблем рассосется сама собой, потому что при аресте слуг стопка любовных писем со стола попала на глаза слишком многим людям и уже стала достоянием гласности. Как я слышал, излияния Сириньи на тему кружевных подвязок на прелестных ножках читали вслух и при этом бились об заклад, какое имя окажется в следующем опусе. В результате - Брайт напророчил верно - Паэнью захлестнула волна разводов и разрывов помолвок.

   - Как думаешь, - вернулась я к тому, что казалось важнее семейной жизни смотрителя катакомб, - столичный покровитель Сириньи как-то связан с нашим делом?

   - Не знаю. Не уверен даже, что мы сможем его вычислить. Но прикинь, если ты владеешь фамильными тайнами важных персон, тебе легко заставить их выполнять свои приказы или воспользоваться влиянием, чтобы расставить по нужным местам своих людей. Это сгодится и для пиратства, и для контрабанды, и для протекции в торговле, и если ты просто высоко метишь. Поглядим.

   - Рейн, дождь закончился. И продукты тоже. Я накину шаль и схожу на рынок?

   - Конечно, иди. Только не таскай корзин, от которых верблюда расплющит. Или найми носильщика. А как вернешься, я тоже выйду в город - а то так пока нормально и не осмотрелся.

   - А ты будешь искать пропавшего знакомого?

   - Вообще, я рассчитывал на тебя. Половина линий на твоей спине уже пропала. Еще неделя-полторы, а столько мы тут наверняка проторчим, и ты сможешь магичить. А сейчас все равно непонятно, как его искать... И хочет ли он, чтобы его нашли.

   Я шла на рынок, пряча лицо от порывов резкого влажного ветра, и раздумывала о недостатках жизни на верхнем этаже. Основным, на мой взгляд, была невозможность закупить продукты впрок. В обычных домах обязательно сооружались прохладные, ниже уровни земли, погреба. И там сыры или окорока могли лежать неделями. Состоятельные люди прибегали к помощи магии. Я сама зачаровала в доме в Салерано большой деревянный ящик, обитый пробкой, - внутри, вне зависимости от температуры снаружи, всегда держался легкий мороз. Такие заклинания надо было подновлять примерно раз в год, но пока они работали, хранение мяса или молока проблемой не являлось. А сейчас мне приходилось изворачиваться - скажем, сваришь пряный бараний суп с рисом и помидорами, и пока не съешь, два раза в день - утром и вечером - кипятишь его, чтобы не прокис. Неудобно. О прочем и не говорю... Хорошо, что Соль с ларрой были на натуральном кормлении, и заботиться о свежести продукта не приходилось. Но к тому времени, как Соль начнет есть кашки или тертое яблоко, лучше оказаться в доме, где есть возможность держать пищу в холоде.

   Седло барашка, свежий каравай, пирожки с курагой, первая хурма, мера риса, кусок сыра, пара головок чеснока, свежая зелень, кочан капусты, четыре среднего размера морских окуня с красными хвостами, копченый цыпленок... я опять нагрузилась так, что пожалела, что хозяйки не ходят с тачками. А что? - удобно бы было - туда столько всего напихать можно!

   Начала неуклюже разворачиваться, стукнув корзиной по ноге какого-то мужчину. Тот отскочил и выругался под нос.

   - Тетенька, тетенька! Я помогу! - раздался звонкий голос.

   Оглянулась - ко мне, размахивая руками и скользя на грязи, бежала знакомая фигурка в штанах мешком.

   Как ее зовут? Винта? Или нужно называть Винтом? Если прячет, что она девочка, раскрывать не стану - не моё это дело.

   - Хорошо. Держи корзины. Плату знаешь.

   - Тетенька... - Серые глазищи уставились мне в лицо. - А можно один медяк сейчас?

   - Зачем?

   - Я молока куплю. Мне надо.

   Молока? Ну, пусть. Не похоже, что врёт.

   - На медяк. Беги, покупай, жду тебя здесь.

   Если сбежит - мне наука. Но как-то верилось, что Винта вернется. А я пока ещё пучок укропа прихвачу... и вот этот еще теплый крендель.

   Она прибежала быстро. И шла тоже быстро, оглядываясь каждые десять шагов - не отстала ли я и довольна ли её усердием?

   У дома я отдала Винте второй медяк и добавила пару пирожков и половинку кренделя. Судя по тому, что девочка порывалась затащить корзины вверх по лестнице, оплатой она осталась довольна.

   - Тётенька, а вы когда снова на базар пойдете?

   - Через день, наверное.

   - Ага! Я ждать вас буду! - и улетела вниз по улице, прижав к себе бутыль с молоком.

   За ужином вернувшийся из города Холт был рассеян, сидел и барабанил пальцами по столу. Поймал мой взгляд:

   - Сафрина изменилась. А в чем дело - не пойму. Просто чувствую. Я прошелся по городу, посмотрел с набережной на корабли, посидел в трактире... Да, прогулялся мимо дома пропавшего ньера Бернали.

   - И? - поторопила я.

   - И. В подворотне напротив дежурит пара личностей не злодейского, но и не респектабельного вида. На меня внимания не обратили - улица большая, народу много ходит. Но я бы сказал, что это аргумент в пользу гипотезы, что мой знакомый сам залег на дно.

   М-да. Значит, пока не знаем, что за рыба водится в этом водоеме, следует быть очень осторожными.

   Варим суп, выявляем странные закономерности в декларациях, верим, что рано или поздно перестанем быть синими...

   А сейчас я уберу со стола и пойду купать Соль.

   Ну и ларру за компанию.

   И полы заодно помою...

   - Рейн, а у нас на этой стороне полуострова есть королевский флот?

   - У нас везде есть королевский флот, - хмыкнул муж. - Потому и живем спокойно.

   Угу, ясно. Хочешь мира - готовься к войне.

   - А королевский флот имеет право останавливать и досматривать суда?

   - Если есть веские - подчеркиваю, веские - основания подозревать, что судно нуждается в помощи или замешано в преступлении.

   - Я подумала, что если какой-то из тех кораблей, которые бегают туда-сюда порожняком, выловить и посмотреть - что они там возят?

   - Хм. В принципе, если не разберемся по-другому, можно. В крайнем случае, объясним недостоверными агентурными сведениями и тупоумием всё перепутавшего капитана.

   Пока разговаривали, я перебирала зелень для салата у кухонного стола, а Рейн стоял за моей спиной. Не рядом, не вплотную... но я чувствовала его всей кожей. С самого приезда муж ходил за мной следом. Устраивался с книгой или бумагами там, где я занималась чем-то другим, даже на кухне. Провожал глазами. И при малейшей возможности касался, притрагивался, обнимал, тыкался носом, целовал, гладил...

   Его внимание и близость, несомненно, были приятны. Если бы не одно "но". Я боялась. Боялась не того, что он однажды сорвется и причинит боль, а того, что когда мы все-таки окажемся вместе, я не оправдаю его ожиданий. И его потеряю. Не знаю, как должны вести себя ньеры в интимной обстановке, но, должно быть, я делала что-то не так. Потому что Андреас охладел ко мне очень, очень быстро.

   Так что сейчас я разрывалась. С одной стороны, мне хотелось, чтобы мужу было хорошо. С другой - мне самой было неплохо и так. И было страшно, что период вынужденного ухаживания, не переходящего в близость, - это самое сладкое, что светит мне в нашем коротком странном браке. И что, когда всё случится, не я, а Холт наутро отведет глаза...

   Чем дольше ждёшь - тем ждёшь большего. Когда мне было пять лет, и мама была еще жива, я увидела в витрине куклу. Она покорила и поразила меня с первого взгляда - с фарфоровым личиком, красными губками бантиком, огромными голубыми глазами и водопадом золотых кудрей. Платье было розовым, а из кружевных манжет виднелись ручки с тоненькими белыми пальчиками. Она казалась настоящей девочкой, и мне ужасно, безумно хотелось, чтобы Белинда - это имя казалось мне безумно красивым - стала моей куклой. И больше - моей подругой. Ведь она - как живая!

   Но я понимала, что кукла - дорогая. А жили мы не слишком богато - мать выплачивала ростовщикам долги отца с набежавшими процентами, и на это уходили почти все заработанные ей деньги. Но каждый раз, когда выпадала возможность, я бежала к витрине - посмотреть, поговорить с моей Белиндой. С каждым днем она казалась мне прекраснее и прекраснее. Я дофантазировалась до того, что убедила себя, что Белинда молчит, потому что на нас смотрят. А вот если бы мы остались вдвоем, она обязательно, непременно бы со мной заговорила!

   А потом пришла зима и мой день рождения. Когда я открыла большую алую коробку - счастью не было предела - с белого нежного шелка, в своем розовом платье, на меня голубыми глазами смотрела Белинда!

   Восторг продлился ровно до того момента, пока я не схватила её руками и не прижала к себе. Оказалось, что под платьем нет тела. Нормального тела. Фарфоровая голова, кисти рук, ножки ниже колен в туфельках крепились прикрытыми кружавчиками черными железными крючками к чему-то, напоминавшему набитый тряпками мешок с грубыми отростками-культяпками рук и ног. Все мои мечты о подруге, всё, что я нафантазировала, пока ждала и хотела, лопнуло в один миг, как мыльный пузырь.

   Я сумела сдержаться и не разреветься - ведь мама ждала от меня радости...

   А сейчас я сама чувствовала себя такой Белиндой. Не знаю, что видит Холт, когда смотрит на меня, но когда он приподнимет платье, флёр исчезнет. Так что не надо ложных иллюзий - они разбивают сердце.

   Обернулась к мужу с улыбкой:

   - Рейн, когда мы спускались с плоскогорья, я обратила внимания, что грузовых повозок на дороге совсем немного. А товар в порт привозят десятки кораблей...

   - Понял вопрос. Сейчас расскажу. Смотри, Сафрина на северо-востоке Таристы, да? Ту дорогу, по которой мы спускались, ты оценила - серпантин, много крутых опасных поворотов. Для карет и всадников - приемлемо. Для грузов - тяжело и опасно. Зато южнее есть место, где с плоскогорья вниз падает каскадами водопадов большая река - Ардас. И пару сотен лет назад один предприимчивый купец нанял строителей, которые по его замыслу углубили русло и установили под потоком воды полдюжины колес. А от них идут тросы, которые тянут подъемники. Сделано все надежно, цена приемлемая, за один раз подъемник может вытянуть на гору платформу с парой волов или коней. Или телегу с мукой. А дальше идет ровная дорога. Вот и выходит экономия сил, нервов, времени и, в конечном итоге, денег. А потомки умного купца давно купили дворянскую грамоту и проживают в Лореции.

   Интересная история.

   - Да, - продолжил Холт, - еще один большой тракт идёт на юг вдоль побережья. По нему везут все товары, предназначенные для центра страны. Через два дня пути дорога поворачивает на запад, но там рельеф уже пологий. Поедем - посмотришь сама.

   Еще интереснее.

   Рейн взглянул на меня, сделал шаг и обнял.

   Я прижалась к нему.

   Пусть будет что будет...