Глава 8
«Любовь замужней женщины — великая вещь. Женатым мужчинам такое и не снилось.»
Оскар Уайлд
— Вижу по лицу, что у вас есть для меня что-то интересное, — заявила я, усаживаясь в кресло до посетителей.
— И да, и нет, — откликнулся Сафье, опускаясь на сиденье следом за мной. — Как я и предполагал, собрать компромат на маркиза не удалось. Ничего мало-мальски серьёзного на него нет.
— Чист, как стёклышко? — съязвила я. — Прямо-таки само совершенство, идеальный жених…
— Он, конечно, не совершенство, — откликнулся Сафье, который не мог не уловить иронию в моих словах. — Прямо скажем, не ангел с крылышками. Скорее просто обычный человек. Не слишком амбициозный, а скорее даже в меру ленивый. Не идущий на риск ради того, чтобы добраться до больших высот. Благо волей рождения и так находится далеко не в самом низу общественной иерархии. Грехов у него достаточно — но исключительно таких, на которые в обществе принято смотреть сквозь пальцы. Так что не думаю, что с этой стороны вам хоть что-то может пригодиться.
— Но ведь у вас есть и что-то ещё? — с надеждой спросила я.
— Есть, — подтвердил Сафье. Хрустнул пальцами, разминая руки, и оттолкнулся от стола, заставляя кресло отъехать немного назад. — Видите ли, это компромат скорее на герцога, нежели на маркиза. Но, полагаю, информация окажется для вас полезной, ибо при правильном применении действительно может поспособствовать расторжению помолвки.
— Я вас очень внимательно слушаю.
Я приготовилась запоминать каждое произнесённое Сафье слово.
— Возможно, вам известно, что несколько лет назад герцог Альмиконте в течение трёх месяцев жил в столице. Там он познакомился с отцом нынешнего маркиза Дориона, Бенджаменом. Но, самое главное, познакомился он не только с маркизом, но и с его супругой. Гюстав Дорион — сын от первого брака, а к тому моменту, о котором мы с вами беседуем, Бенджамен женился вторично. Его супруга была молода, значительно моложе его самого. И, как нередко бывает в подобных случаях, не очень-то верна мужу. Словом, между ней и герцогом состоялся роман, притом, насколько я могу судить по тем обрывочным сведениям, что мне удалось собрать, весьма страстный. Однако любовники были осторожны, и достоянием гласности этот роман не стал.
— То есть, — нахмурилась я, переводя эти сведения в нужную мне плоскость, — вы хотите сказать, что герцог…
— …наставил рога отцу сегодняшнего маркиза Дориона, — завершил за меня Сафье. — Разумеется, мы не знаем, как именно отнесётся к такому откровению Гюстав. Возможно, приданое леди Альмиконте представляется ему настолько лакомым кусочком, что он готов закрыть глаза на подобные мелочи. Нельзя также исключить вероятность того, что данная история Гюставу уже известна. Однако если бы она стала известна общественности, у маркиза просто не осталось бы выбора. На кону бы оказалась честь рода.
— Господин Сафье, вы — гений, — объявила я. — Я была уверена, что могу на вас рассчитывать.
— Ну, в данном случае заслуга не моя, а скорее господина герцога, — усмехнулся Сафье.
— Но это ведь ещё не всё? — полуспросила, полуконстатировала я, пытливо глядя на собеседника. — Необоснованные слухи делу не помогут. Болтать люди могут о чём угодно. Нужны свидетельства, которые могли бы эти слухи подкрепить. Хоть я и с трудом представляю себе, что это могло бы быть, за давностью-то лет?
— И тем не менее такое свидетельство существует, — усмехнулся Сафье. — Оставлять подобную улику было крайне неосмотрительно кое с чьей стороны. Однако поверьте мне, человеку с богатым опытом: в подобных вопросах люди чрезвычайно часто действуют неосмотрительно.
— Итак?
— Как я уже говорил, роман был непродолжительным, но бурным. Перед расставанием маркиза подарила герцогу на память свой портрет.
— Портрет замужней женщины, хранящийся у холостого мужчины, — это, конечно, не очень хороший показатель, — разочарованно протянула я. — Но на весомую улику, на мой взгляд, не тянет. В конце концов, мало ли, каким образом этот портрет мог оказаться у герцога.
Сафье улыбнулся, и по этой улыбке я поняла, что ещё не всё потеряно.
— На обороте портрета написано несколько строк, — объяснил он. — Достаточно… характЕрного содержания. Почерком маркизы.
Я с шумом втянула носом воздух. Что и говорить, стечение обстоятельств оказалось на редкость удачным.
— Как я понимаю, у вас этого портрета нет? — уточнила я.
Рассчитывать на слишком лёгкую жизнь всё же не приходилось.
— Нет, — с улыбкой покачал головой Сафье. — Вы же знаете правила моей работы. Только информация.
— Но, полагаю, вы можете меня проинформировать о том, где этот портрет надлежит искать?
— Ориентировочно. Насколько мне известно, портрет всё ещё хранится у герцога, — деловым тоном сообщил Сафье. — Где именно, гарантировать не могу, но с весьма высокой степенью уверенности могу предположить, что он лежит в личном кабинете Конрада Альмиконте. Именно так герцог держит подобные вещи. Точнее сказать не смогу. Сейфов у него там великое множество, так что в который из них он положил портрет, мне не угадать.
— Понятно, — кивнула я, слегка помрачнев.
Что ни говори, задачка становилась более сложной. Добыть улику из кабинета герцога — штука, мягко говоря, нелёгкая, да и рискованная. История с печатью всё ещё была свежа в моей памяти. А тут ещё и тайник, который попробуй отыщи. Тем более, если тайников там много. Пока все перероешь, небось и герцог, и Эстли сто раз успеют заглянуть в помещение.
— Благодарю вас, господин Сафье.
Мой собеседник, как ни крути, свою работу выполнил. Я честно выложила на стол обещанную сумму.
— Леди Антего, если позволите, я бы дал вам один небольшой совет, — произнёс он, собирая монеты в ладонь. — Будьте очень осторожны. Если соберётесь распространять эту информацию, позаботьтесь о том, чтобы эти слухи никак не были связаны с вашим именем. Герцог — это не тот человек, с которым стоило бы враждовать в открытую.
— Благодарю вас за совет, — усмехнулась я. — Можете не сомневаться, я стану действовать очень осторожно. Моя цель — расстроить свадьбу, а не рассориться с герцогом. Хотя не сказать, чтобы на сегодняшний день мы с ним были большими друзьями.
— Ну что же, удачи вам, и заходите ещё.
Сафье просиял в доброжелательной улыбке человека, общающегося с постоянным клиентом.
Я ответила ему улыбкой клиента, весьма довольного оказываемыми услугами.
— С удовольствием зайду. Можете в этом даже не сомневаться.
По дороге во дворец я практически не замечала ничего вокруг, так напряжённо обдумывала сложившуюся ситуацию. Невольно приходило в голову сравнение между предполагаемой кражей портрета и недавней историей с герцогской печатью. В тот раз я наотрез отказалась участвовать в рискованном предприятии — хотя в конечном итоге и оказалась в него втянута. Но сейчас кое-что изменилось. Во-первых, похищение печати — государственное преступление, похищение же портрета — дело личное. Если бы о первом узнал король, с него бы сталось разрешить герцогу наказать дворянку со всей возможной суровостью. Опасаться того же в истории с портретом не приходилось. Тут герцог и сам сделает всё возможное, чтобы замолчать ситуацию. (Впрочем, отомстить всё равно попытается, так что лучше не попадаться). Во-вторых, тогда речь шла о деньгах, теперь же на кону стояла будущая жизнь Мирейи. В такой ситуации я готова была пойти на значительно больший риск. Лишь бы избавить её от сомнительного счастья в виде любвеобильного и недалёкого маркиза Дориона. Ну, и в-третьих, теперь у меня был для этого дела надёжный исполнитель. Но об этом после.
Когда я вернулась во дворец, снаружи уже стемнело. Пройдя в свои покои и немного освежившись, я направилась в хорошо знакомую комнату, полупустую и мало использовавшуюся. Зажгла свечу и привычно провела над ней ладонью, вызывая призрака.
— Что тебе надобно, старче? — осведомилась Майя, позёвывая.
От такого приветствия я закашлялась, да так сильно, что чуть ненароком не потушила свечу. Привидение осталось весьма довольно произведённым эффектом.
— И почему только все считают, будто призраки умеют исключительно пугать людей? — философски протянула она. — Подшучивать ничем не хуже.
— Просто людям немного сложно ассоциировать привидение с чувством юмора, — отозвалась я, откашлявшись.
Сегодня девушка была одета традиционно, в белое. Из-под широкого платья с многочисленными рюшами выглядывали весьма соблазнительные чулочки. Волосы прикрывала кружевная вуаль, но лица она не прятала.
— Глупости, — фыркнуло привидение. — Чувство юмора — величина постоянная. Если оно есть у человека при жизни, то и после смерти никуда не девается.
— А знаешь, это внушает оптимизм, — искренне заметила я.
— Вот видишь! И от призраков бывает польза, — с нравоучительной интонацией объявила Майя, после чего довольно легкомысленно покружилась по комнате. Ясное дело, не касаясь ногами пола.
Эти слова настроили меня на деловой лад.
— Майя, у меня к тебе есть просьба, — сказала я напрямик. — Мне, право же, очень неловко. Я хорошо знаю, что вы, призраки, предпочитаете вести параллельное с людьми существование и никак не вмешиваться в нашу жизнь. Я всё это хорошо понимаю, но… Пожалуйста, помоги мне! — Я умоляюще сжала руки. — Я сделаю за это всё, что ты скажешь! Хочешь, снесу тебе сюда все украшения фрейлин, хочешь, неделю буду без перерыва пересказывать дворцовые сплетни и в подробностях описывать, кто какой наряд надел на последний бал. А хочешь, могу пойти ночью на кладбище и раскопать какого-нибудь покойника. Или, наоборот, закопать живого…
Не знаю, как насчёт разжалобить, но позабавить призрака мне точно удалось.
— Если ты готова сплетничать целую неделю, значит, у тебя точно что-то серьёзное, — заметила она.
Я про себя отметила, что предложение закопать кого-нибудь на кладбище она таким весомым аргументом не считает.
— Очень, — признала я.
— Что стряслось?
И я рассказала ей о последних событиях. О плане герцога выдать сестру замуж, о моём знакомстве с маркизом и о хранящемся у Конрада портрете, который мы могли бы использовать в качестве козыря в этой борьбе.
— Но ты ведь знаешь, что я при всём желании не смогу принести тебе эту картину? — напомнила Майя. — Мы не имеем возможности воздействовать на материальный мир.
— Я знаю. Но ты окажешь мне огромную услугу, если просто выяснишь, где этот портрет находится. Для тебя ведь не являются преградой замки и стены. Ты можешь заглянуть внутрь любого сейфа. А с тем, как достать оттуда портрет, я буду разбираться отдельно.
Теперь я, затаив дыхание, ждала, каким будет её ответ.
— Конечно, это против правил, но думаю, что я могу тебе помочь, — проговорила девушка. — Хотя негласные ограничения и существуют, они всё больше относятся к теории. На практике почти никто из наших не может говорить с людьми, а почти никто из вас не может нас слышать — шорохи и тоскливые завывания не в счёт. Поэтому и о вмешательстве в человеческую жизнь речь как правило просто не заходит… Да, я попытаюсь помочь, — повторила она, подумав ещё немного. — Я солидарна с вашим планом. Мы, женщины, должны поддерживать друг друга, даже после смерти. Это единственное средство выстоять в мире мужчин. Я не желаю Мирейи такой участи, как брак с совершенно непривлекательным для неё мужчиной, единственной целью которого является её приданое. Это напоминает мне крайне неприятную историю, которая произошла когда-то с Эльвирой Альмиконте.
— Эльвирой Альмиконте? — нахмурилась я.
Сколь ни напрягала свою память, это имя ни о чём мне не говорило.
— Это было не в твоё время, а в моё, — улыбнулась Майя. — Так что не напрягайся. Эльвира Альмиконте — это родственница Мирейи. Кажется, троюродная прапрабабушка или что-то в этом роде… Признаться, я не слишком хорошо разбираюсь во всех этих семейных древах. В общем, женщина из рода Альмиконте, жившая в моё время. Она была старше меня. И её история всколыхнула тогда весь высший свет.
— А что с ней произошло? — искренне заинтересовалась я.
— Её выдали замуж, — ответила Майя с таким неожиданно жёстким смешком, что у меня мороз побежал по коже. — За человека из хорошей семьи, кстати сказать, тоже маркиза, одобренного всеми её родственниками. Потом выяснилось, что у него была постоянная любовница, а на Эльвире он женился лишь для того, чтобы получить её внушительное приданое.
— И что было дальше?
— Свадьба состоялась. Приданое он получил. А дальше избавился от Эльвиры, чтобы получить возможность жениться вторично, на сей раз на той самой любовнице. Его план провалился из-за ерунды. Сейчас я уже не помню подробностей. Какая-то улика всплыла на свет, его заподозрили в убийстве, а дальше, конечно, поднялся шум, устроили серьёзное расследование… В общем, в конечном итоге его казнили.
— Но Эльвире от этого не легче, — пробормотала я.
— Это точно, — согласилась Майя. — История, конечно, давняя, к тому же Эльвира не принадлежала к главной ветви семейства Альмиконте. Титул герцога наследовал её кузен, а не брат. Да и вообще, ты же знаешь: в аристократических семьях предпочитают не вспоминать о неприятном прошлом, тем более когда оно не делает чести родственникам жертвы. Так что не удивлюсь, если на данный момент о подробностях все забыли.
Я задумалась. Может, и забыли; это действительно вполне вероятно. Мне, во всяком случае, ни разу не доводилось слышать даже намёки о чём-либо подобном. Тем более нелепо ожидать от маркиза Дориона, при всей моей к нему неприязни, что он надумает повторить то преступление, которое совершил когда-то муж Эльвиры. И тем не менее меня не покидала мысль: а может быть, Мирейа знает эту историю? И помнила о ней с самого начала, с того момента, как герцог заявился к ней со своим заявлением? Но просто не сочла нужным или желательным говорить об этом вслух. Да, Мирейа не является скрытным и сдержанным человеком. Но зачастую мы молчим именно о том, что пугает сильнее всего.
Майя не стала откладывать выполнение своего обещания в долгий ящик. Я осталась ждать в комнате, а она отправилась в кабинет герцога, и уже минут через пятнадцать вернулась, кажется, вполне довольная результатом.
— Есть там этот портрет, — сообщила она, видя, что я пребываю в состоянии крайнего нетерпения. Я облегчённо выдохнула. — Спрятан простенько, за картиной. Справа от входа, на полотне изображён какой-то пейзаж, я хорошенько не разглядела. Я её не трогала, но, думаю, надо просто немного наклонить, обычно это работает именно так. Внутри — пустое пространство, там лежит портрет. Больше ничего, остальное в другие тайниках. Ох, и сколько же их там, я тебе скажу! — Майя восторженно покачала головой. — Просто уникально. То ли ваш герцог великий политик, то ли просто маньяк, боящийся каждого шороха, а может, так, коллекционер-любитель. Но сейфы у него рассредоточены по всему кабинету, всех возможных видом, и без замков, и с замками, и с разными хитростями… В общем, это была ужасно любопытная экскурсия. Но подробнее я тебе не расскажу: если нарушать правила, то всё-таки по минимуму.
Спорить я и не думала, поскольку узнала именно то, что мне было необходимо. Теперь оставалось каким-то образом извлечь портрет из кабинета.
Эту задачу я поручила Саманте. Дело в том, что незадолго до описываемых мною событий штат горничных во дворце увеличился, и обязанности служанок были определённым образом перераспределены. В результате некоторые женщины, прежде убиравшиеся исключительно в покоях Мирейи и фрейлин, были переведены «на мужскую территорию». То есть приблизились, помимо всего прочего, к покоям герцога. И с одной из этих горничных — той самой Самантой — мы, как бы это сказать, плодотворно сотрудничали. Горничная может порой проникнуть туда, куда не попасть фрейлине, и услышать то, что не дойдёт до ушей благородной дамы. А благородной даме вроде меня бывает чрезвычайно полезно оставаться в курсе всего неблагородного, дабы не напрасно проедать свои десерты на месте первой фрейлины.
Итак, я объяснила Саманте, что от неё требуется и где находится искомая вещь, а сама осталась ждать её в своих покоях. Принялась ходить из угла в угол. Напомнила себе, что надо быть более сдержанной, села на стул, но почти сразу же вскочила и продолжила мерить шагами комнату. Такое повторилось несколько раз. Минут через десять я всё-таки не выдержала и решила прогуляться по коридорам, дабы перехватить Саманту по дороге. Главное — не подходить слишком близко к территории герцога, чтобы, чего доброго, не привлечь к этому факту ненужное внимание.
Мысленно ограничив прогулочную территорию, я пару раз прошлась туда-сюда, когда услышала шум, доносящийся с интересующей меня стороны. Быстро развернулась (в тот момент я шагала в направлении собственных покоев) и стала напряжённо ждать. Топот шагов приближался. Когда шедшие возникли из-за угла, я с трудом сдержалась, чтобы не заскрипеть зубами, и изобразила на лице выражение наивного недоумения.
Лорд Эстли снизошёл до простой служанки и шёл, самолично держа Саманту за локоть. Правда, на галантное ухаживание это походило меньше всего. Даже на расстоянии мне было очевидно, что держит он крепко; то же самое подтверждалось то и дело сжимавшимися от боли зубами горничной.
— О, леди Антего! — воскликнул он, по-своему обрадовавшись нашей встрече. Впрочем, эта радость не сулила мне ничего хорошего, о чём вполне красноречиво свидетельствовал не только рассерженный взгляд, но и избранное графом обращение. Он не так уж часто называл меня по фамилии. — Я собирался передать эту девицу с рук на руки дворецкому, но, полагаю, вы являетесь даже более подходящей кандидатурой. Это ведь служанка из вашего штата?
— Из штата леди Мирейи, — поправила я. — А что произошло?
— Что произошло? — повторил лорд Кэмерон, взглядом давая мне понять, что я лицемерю, и он об этом знает. Я сделала выводы и стала лицемерить более вдохновенно, изумлённо похлопав глазками. — Эта женщина, — Саманта сморщилась, поскольку он сильнее сжал пальцы на её руке, — рыскала в кабинете герцога. Не соблаговолите сообщить, что именно вам там понадобилось на сей раз? Предупреждаю сразу: печать на прежнем месте больше не хранится.
Изумление в моём взгляде сменилось пониманием. Я грозно сдвинула брови.
— Саманта, ты посмела что-то искать в кабинете герцога Альмиконте? — холодно спросила я.
— Я только хотела протереть пыль с картин! — жалобно протянула служанка.
— Чушь, — отрезал Эстли. — Пыль с рам протирали не далее как вчера. К тому же уборку в кабинете герцога проводит другая девушка. И не пытайтесь солгать, будто она заболела, и вы её заменяете. Такие вещи бывает очень легко проверить.
— Да уж, Саманта, ложь тебя не спасёт! — гневно подхватила я. — Ты уволена!
— Но, госпожа…
— Разговор окончен! Получишь расчёт у казначея. Я выпишу тебе соответствующую бумагу. Это всё. Убирайся собирать вещи.
Я отвела взгляд от Саманты и перевела его на лорда Кэмерона, давая понять, что мой разговор с девушкой окончен. Горничная, опустив плечи, поплелась прочь. Эстли, прищурившись, покивал, не скрывая злой иронии.
— Когда будете её увольнять, не перестарайтесь с щедростью, — едко посоветовал он. — А то у меня такое ощущение, что бедняжке нежданно-негаданно перепадёт кругленькая сумма, на которую она сможет безбедно существовать в какой-нибудь деревне.
— Не знаю, о чём вы говорите, — пожала плечами я. — Хотя люди действительно порой неожиданно богатеют. Например, получают наследство. Сами понимаете, я никак не могу уследить за такими вещами. С вашего позволения.
Я присела в реверансе и отправилась в свои покои.
В малой библиотеке было темно, и я поспешила зажечь свечи. Прислушалась к происходящему в коридоре и, убедившись, что там никого нет, заперла дверь. Взяв в руку канделябр, прошла между книжными полками. Правда, книги меня сегодня не интересовали.
Добравшись до окна, я поставила канделябр на подоконник и торопливо скинула плащ. Теперь он был не нужен, скорее только мешал, поэтому я постаралась свернуть его как можно компактнее и спрятала на одной из них нижних полок. Так, вроде бы всё готово. Теперь окно.
Малая библиотека всем была хороша. И наличием подобранных с отличным вкусом книг, и удобными мягкими креслами, и царившей здесь атмосферой тишины и спокойствия. Но в этот вечер главная её привлекательность заключалась для меня в том, что окна этой комнаты соседствовали с окном кабинета герцога Альмиконте. И я намеревалась воспользоваться этим фактом, хотя такой способ передвижения и был для меня в новинку.
Распахнула окно и высунулась наружу. Хорошо хоть, что сейчас полнолуние, а ветер давно разогнал облака. Иначе недолго было бы свалиться и сломать себе шею. Впрочем, что это я? Мне и так недолго свалиться и сломать себе шею. Но другого выхода я не видела. Если попытаюсь войти в кабинет через дверь, меня несомненно развернут, как развернули недавно Саманту. И хорошо ещё, если при этом я так же легко отделаюсь.
Глубоко вздохнув, я залезла на подоконник. Интересно, кому перейдёт моё состояние в случае безвременной и бесславной кончины под окнами дворца? Наверное, родителям. Впрочем, о каком состоянии я говорю? После того, как я разорвала с отношения с отцом и матерью, ни о каком особенном состоянии речи не шло. Не слишком удивлюсь, если они вычеркнули меня из завещания. Так, что за глупые мысли лезут мне в голову? Полнолуние, не иначе.
Лезть по карнизу в обычной дворцовой одежде было бы затеей совершенно безумной, поэтому сейчас на мне было лёгкое платье неглиже. Корсаж сшит в форме жилета, юбка не слишком широкая, но и не сковывающая движений, кринолин не подразумевается. Я и вовсе обошлась без каких-либо нижних юбок. Знаю-знаю, верх неприличия, зато больше шансов не сорваться вниз. Во дворце носить неглиже не принято, такие платья всё больше надевают хозяйки у себя дома, но я воспользовалась плащом как раз для того, чтобы по возможности скрыть неподобающий наряд. Время позднее, по дороге сюда мне почти никто не встретился, будем надеяться, что по пути из библиотеки обратно в спальню тоже повезёт.
Тяжело вздохнув во второй раз, я сочла, что фазу «глаза боятся» можно считать исчерпанной и со спокойной совестью перешла к этапу «руки делают». Выглянула в сад — именно туда выходило окно, — убедилась в том, что там никто не прогуливается, и вылезла на карниз.
Было страшно. Карниз оказался узким, скользким и вообще неудобным. О чём только думали эти строители, право слово! Но, к счастью, путь был коротким. Так что, чуть не сорвавшись всего пару раз, я распахнула гостеприимное окно и благополучно перебралась в запретный кабинет.
Солидный кусок луны, заглядывавший в комнату, не позволял ей окончательно потонуть во мраке. На всякий случай я прихватила с собой свечу: зажигать здешние не хотелось, вдруг кто-нибудь сможет определить потом, что они горели дольше положенного. Но пока предпочла обойтись без дополнительного освещения. Так, что у нас здесь? Справа от окна — входная дверь. А вот на стене напротив висят две картины. Портрет и пейзаж. Видимо, вторая — это именно то, что мне нужно.
Стараясь не производить шума, я перебралась к пейзажу и аккуратно взялась за узкую раму. Повернуть картину влево не удалось, а вот вправо она повернулась с лёгкостью. С содроганием сердца я просунула руку в образовавшееся отверстие. Нет, сердце содрогалось не от сознания всей тяжесть запланированного мною деяния. Просто в такие моменты мне отчего-то живо представлялось, что там, внутри, находится змея или какое-нибудь гадкое насекомое. И обязательно укусит за руку, стоит только её протянуть. Однако собственные иррациональные страхи надо высмеивать и по возможности преодолевать. Я, во всяком случае, придерживалась именно такой точки зрения. А потому, изобразив на губах ехидную улыбку, занялась делом. Принялась шарить рукой в тайнике и почти сразу же нащупала уголок толстого листа бумаги.
Поднесла свою находку к окну и рассмотрела её на свет. Оно! Наконец-то удача мне улыбнулась.
И, стоило мне так подумать, снаружи послышались шаги.
Меня спасла быстрота реакции. Я метнулась обратно к стене, вернула картину в прежнее положение (во всяком случае, очень хотелось на это надеяться), и стремительно побежала обратно к окну. На то, чтобы вылезать наружу, времени, увы не оставалось: с той стороны кто-то уже взялся за ручку двери. Поэтому я просто нырнула за гардину, благо она доходила до самого пола, а ткань была плотная. Оставалось надеяться, что никому не придёт в голову её отдёрнуть. Но это, скажем прямо, весьма маловероятно.
Дверь распахнулась, и снова послышался звук шагов, на сей раз звучавший намного ближе и потому громче. Я затаила дыхание, отчаянно надеясь, что мне только кажется, будто гардина продолжает едва заметно покачиваться. Хорошо ещё, что мне хватило ума не зажечь свечу!
— На эти цели можно потратить десятую часть налогов, — говорил голос, звуки которого заставили меня ощутить опасную боль внизу живота. Интересно, порадовался ли бы лорд Кэмерон, узнай он, какую реакцию вызывает во мне его появление? — Возможно, даже двенадцатую.
Он подошёл совсем близко к окну, и я крепко сцепила руки, сдерживая нервную дрожь.
— Не забывайте, что в прошлом месяце мы придержали часть налогов. — Герцог находился чуть дальше, кажется, в районе письменного стола. — Поэтому в этом придётся переслать в столицу больше, чем обычно.
— Полагаете, денег может не хватить?
Эстли выглянул в окно, словно обсуждаемые деньги были горстками разложены в саду, и он мог прямо оттуда посчитать, достаточно их для интересующих его целей или нет. Я сжала зубы, даже не зная, какое проклятие подойдёт графу больше. Но к счастью, спустя несколько мгновений он отошёл вглубь комнаты. Я позволила себе медленно выдохнуть.
— Это не исключено. Как вы сами считаете?
— Я распоряжусь, чтобы это как следует проверили. В любом случае, мы вполне может позволить себе подождать ещё один месяц. За это время ничто принципиально не изменится.
С громким стуком захлопнулся какой-то ящик. Снова шаги, на этот раз направляющиеся в сторону двери. Или я принимаю желаемое за действительное? Несколько секунд в напряжённом ожидании. На лбу выступил холодный пот. Наконец, дверь открылась — и захлопнулась. В замке провернулся ключ. Ещё минута — и в коридоре затихли приглушённо звучавшие шаги.
Я осторожно, очень медленно высунулась из-за гардины и оглядела комнату. Никого. Прислонившись к стене, я вдохнула полной грудью и с шумом выдохнула через рот, сложив губы трубочкой. Руки ощутимо тряслись, ноги подкашивались. Несвоевременно, надо сказать. Рано расслабляться. Было бы очень обидно после столь благополучного исхода столь рискованного предприятия банальным образом свалиться с карниза.
Пронесло. До библиотеки я добралась благополучно. На всякий случай прихватила книгу и, немного подумав, спрятала портрет между страницами. Поспешила к выходу, сообразила, что оставила улику, метнулась обратно к полкам и достала плащ. Закуталась в него, дабы не демонстрировать каждому встречному свой вольный наряд. И, наконец, поспешила к себе.
До своей спальни я добралась без приключений. Открыла ключом запертую дверь (на всякий случай, от любителей пошарить по чужим покоям, таких во дворце хоть пруд пруди!), снова защёлкнула замок, и только тогда облегчённо прикрыла глаза. Постояла так с полминуты. Затем скинула плащ и вытащила из прихваченной с собой книги вожделенный портрет. Книгу за ненадобностью отбросила на стул. И стала оглядываться в поисках места, куда было бы правильнее всего до поры до времени спрятать трофей.
— Браво, леди Инесса. Признаюсь честно: такого я не ожидал даже от вас.
Я вздрогнула и чуть не споткнулась на ровном месте, когда в ночной тишине пустой, как мне казалось, комнаты, вдруг раздался этот голос. Лорд Кэмерон отделился от стены, выступив из наиболее тёмного угла, подобно материализовавшемуся из ниоткуда привидению. Вот только у привидений так меня напугать не было ни малейшего шанса.
— Нет, в самом деле, — продолжал Эстли, пока я, не в силах вымолвить ни слова, медленно выходила из состояния шока. — Даже я едва не упал, пока сюда добирался.
Он покосился на открытое окно. Ветер раскачивал занавеску. Так вот как ему удалось попасть в запертую комнату! Ладно, если ещё недолго постою вот так без движения с выпученными глазами, Эстли, чего доброго, решит, что окаменела я превратилась в памятник самой себе. Нечего его радовать. И я решительно шагнула к столику, чтобы зажечь свечу. Но сразу же остановилась, сообразив, что держу в руке злополучный портрет!
— Даже не представляю, как вам удалось проделать такой путь во всех этих юбках, — продолжал восхищаться лорд Кэмерон.
Ну, юбка, положим, была только одна, но такое неприличное признание я точно делать не стану. Чего доброго захочет проверить.
— Чем обязана столь своеобразному визиту? — сухо спросила я, внутренне радуясь, что у меня, наконец-то, прорезался голос.
— Этот предмет, который вы держите в руке, — охотно откликнулся граф. — Да-да, тот самый, который вы только что спрятали за спину. Будьте так любезны, отдайте его мне.
Я сжала зубы, но поняла, что отпираться и сопротивляться на сей раз будет бесполезно. И вынужденно вручила подошедшему Эстли с таким трудом добытый портрет.
— Так-то лучше, — удовлетворённо заявил тот, заставив меня испытать острый приступ ненависти. И, покачав головой, добавил: — И как вы только прознали об этой истории?
— Я умею собирать информацию, — холодно ответила я и на сей раз довела дело зажжения свечи до конца.
Причём одной свечой не ограничилась, зажгла все, что были в канделябре, то есть пять штук. Нечего оставаться с этим монстром в интимной обстановке.
— В этом я не сомневаюсь, — кивнул Эстли, разглядывая меня с откровенным интересом. — Интересное платье, — заметил он, и я, краснея, поняла, что поторопилась с работой над освещением.
Однако выставлять напоказ своё смущение не стала.
— Вам нравится? — Я с демонстративной наглостью покрутилась вокруг своей оси. — Его сшила очень хорошая портниха. У неё получаются идеально ровные стежки.
— Да-да, именно это я и имел в виду, — кивнул лорд Кэмерон, рассматривая не скованную жёстким корсетом грудь и проявляющиеся под тканью в отсутствии кринолина ноги. — Стежки.
Ну, хватит. Хорошего понемножку.
— Лорд Кэмерон, какого дьявола вы привязались к леди Мирейе? — гневно спросила я, упирая руки в бока.
— Я? К леди Мирейе? Упасите боги.
— Не притворяйтесь, что ничего не понимаете. Зачем вы так рьяно заботитесь о её замужестве? Просто оставьте её в покое! И тогда всё это, — я указала взглядом на портрет, — никому не понадобится!
— Леди Инесса, — с показной усталостью произнёс Эстли, — я ведь уже говорил вам: с леди Мирейей не происходит ровным счётом ничего плохого или необычного для женщины её положения. Нормальная помолвка, нормальный брак.
— «Нормальный», — фыркнула я. — В этом вы весь! У вас весьма своеобразные представления о норме. Вы хоть отдаёте себе отчёт в том, что она — живой человек, а не игрушка и не образ из учебника истории?
— Леди Инесса, — вздохнул Эстли, — я навёл справки о том, как вы попали на службу к госпоже Альмиконте. Я понимаю, сейчас вы сравниваете её помолвку с эпизодом из собственного прошлого. Но поймите и вы: между этими двумя случаями нет практически ничего общего.
Последние предложения он мог бы и не произносить. Про сравнения, про разницу между мной и Мирейей. Всё это не имело значение, поскольку к его словам я просто-напросто не прислушивалась. Мне хватило начала. Кулаки сжались до боли, а перед глазами поплыли цветные круги от — не побоюсь этого слова — припадка ненависти.
— Ах, вы навели справки, — по-змеиному прошипела я. Даже не знаю, как мне удавалось удержаться о того, чтобы пройтись ухоженными ногтями по его лицу. — Я ведь предупреждала, что это не ваше дело! Любите копаться в чужом нижнем белье, да? И как, покопались? Понравилось? Или, может, что-нибудь надо подправить? Пятнышки какие-нибудь отстирать? Волосинки подбрить? — Всеобъемлющая ярость заставила меня начисто забыть приличия, более того, я получала какое-то нездоровое удовлетворение о того, что попирала их ногами. Будто представляла себе на их месте бездыханное тело своего собеседника. — Вы не стесняйтесь, говорите! Я всё приму к сведению!
— Вы напрасно так болезненно реагируете на мои слова. — Если верить его тону, на Эстли моя тирада особого впечатления не произвела. — Эта история никоим образом не порочит вашу репутацию. Да, на людей из вашего окружения она бросает тень, но никак не на вас. И я отлично могу понять ваше нежелание контактировать с родителями. К слову, я навёл справки и выяснил, что ваши подозрения были более чем оправданными. Похоже, вы уже тогда отличались неординарной способностью к сбору информации.
— Жизнь заставила, — огрызнулась я.
— Ерунда, — поморщился Эстли. — Жизнь заставляет многих, но правильно поступают всё равно единицы.
— Может быть, оставим в покое мою скромную персону и вернёмся к разговору о леди Мирейе?
Я всё ещё была чрезвычайно зла. Мелкий комплимент моим сыскным способностям никак не мог потушить пламя обуревавшего меня гнева.
— Извольте. — Эстли, в отличие от меня, был по-прежнему непробиваем. — Я лишь хотел сказать, что ситуация леди Мирейи принципиально отличается от вашей. Маркиз Дорион — не маньяк, не извращенец и не убийца.
— Но и не луч света в тёмном царстве, — заявила я.
— Все мы не лучи света в тёмном царстве, — проявил скромность Эстли.
О, вот тут я была готова с ним согласиться, как никто!
— Уж точно не вы, лорд Кэмерон.
— Вот видите, одно очко в пользу герцога: меня он в мужья своей сестре не прочит.
Сомнительное, кстати сказать, очко. Уж если говорить совсем откровенно, по мне, так Эстли — куда лучшая кандидатура, чем маркиз. Но я скорее съем собственную шляпку, чем скажу это ему в лицо.
— Вот видите, лорд Эстли, даже герцог понимает, что вы из себя представляете, — окрысилась я, всё ещё не на шутку злая за то, что он стал копаться в моём прошлом. — И продолжает иметь с вами дело исключительно потому, что для него это выгодно. Вы ведь, в отличие от маркиза умеете убивать, притом весьма изощрённо. Не расскажете, каким образом вы довели несчастного графа Кройтона до самоубийства?
Сощурившиеся глаза Эстли потемнели, словно в них разом переместился весь расползшийся по углам ночной комнаты мрак. От такой перемены, совершенно неожиданной в невозмутимом обычно лорде Кэмероне, я попятилась. Но это не помешало ему в два счёта нагнать меня, схватить за плечи и хорошенько тряхнуть.
— Не стоит говорить о том, в чём вы ничего не понимаете, — процедил он, после чего опустил руки, беря себя под контроль.
Я отступила подальше, а Эстли резко отвернулся и сделал несколько шагов по комнате. Когда он снова посмотрел на меня, его взгляд был мрачным, но не более того.
— Вы знаете, как умирают люди, попавшие в зависимость от сиреневого порошка? — глухо спросил он, но дожидаться ответа не стал. — Не буду описывать вам подробности. Скажу только, что человек к этому моменту успевает похудеть вдвое, а от его мозга остаются не более, чем отголоски. Вы, леди Инесса, столкнулись с грязной стороной жизни ровно один раз. Не спорю, тогда опасность прошла от вас очень близко. Но существует ещё очень много такого, о чём вы, живя во дворце и плетя интриги на благо сестры герцога, даже не подозреваете.
Я следила за его передвижениями по комнате, окончательно сбитая с толку, и на всякий случай старалась не шевелиться. Что это на него нашло, и при чём тут моё упоминание о самоубийстве?
— Граф Кройтон основал в герцогстве целую сеть по производству и распространению фиолетового порошка, — пояснил Эстли, видимо, прочитав немой вопрос в моих глазах. — В своё время на эту гадость подсадили хорошо знакомого мне человека. Только не надо романтизировать: речь идёт не о родственнике и не о моей женщине. Просто хороший знакомый. К тому моменту, как я обо всём узнал, помочь ему было уже нереально. Зато реально было выйти на след того, кто распространял порошок по герцогству. Этим я и занялся, и можете мне поверить, с немалым рвением. К слову сказать, именно тогда я стал активно сотрудничать с герцогом. Нити весьма качественно сотканной паутины неожиданно привели нас на самый верх. Потомственный граф, ни больше, ни меньше.
— И вы решили устроить ему самоубийство, чтобы замолчать эту историю?
Эстли пригляделся ко мне, пытаясь понять, что стоит за моим вопросом. Но в выражении моего лица, равно как и в интонациях, не было ни осуждения, ни страха, ни сарказма. Кройтона мне было не жаль ничуть.
— Вовсе нет.
Такой ответ стал для меня неожиданным.
— Он покончил с собой независимо от вас? — удивилась я.
— Не независимо, конечно. Он сделал это, когда понял, насколько быстро я к нему подобрался. И что ему не удастся уйти безнаказанным. Но сам я довести его до самоубийства не стремился. Я хотел, чтобы он держал ответ по закону, а это, уж поверьте мне, была бы значительно более тяжёлая смерть. Ну а уж потом, поскольку так сложилось и о публичной экзекуции речь в любом случае не шла, герцог принял решение не афишировать причастие к этому делу Кройтона, дабы не порочить титул графа.
Я криво ухмыльнулась. Очень в духе Альмиконте, да и вообще всей нашей аристократии. Взять хотя бы ту же историю покойной Эльвиры, которую все предпочли поскорее забыть. Впрочем, Эстли, похоже, и сам был от такого решения не в восторге.
— Мы с вами оба достаточно рано столкнулись с грязной стороной жизни, леди Инесса, — заметил он. — А вот Мирейа Альмиконте относится к тем людям, которые эту сторону не видят вовсе. Именно поэтому ей свойственно раздувать до невероятных размеров мелкие, в общем, проблемы.
— Это нежеланное замужество-то мелкая проблема?!
Непродолжительное перемирие, негласно установившееся между нами под воздействием рассказа лорда Кэмерона, снова оказалось под угрозой.
— Я в целом понимаю вашу преданность леди Мирейе, — продолжал он, словно не слыша моих слов. — Но не кажется ли вам, леди Инесса, что ради этой преданности вы готовы идти на излишне высокий риск? Во-первых, за годы службы при дворе вы уже сполна отплатили госпоже Альмиконте за её помощь. А во-вторых, её поступок был безусловно похвальным, но не таким уж исключительным. Многие люди на её месте поступили бы так же.
— Однако реально так поступила только она, — отрезала я.
— Потому что именно так сложились обстоятельства.
Мне почудилось, или в этих словах прозвучало сожаление о том, что на месте Мирейи не оказался в своё время он сам? Да нет, наверное, почудилось.
— Послушайте, лорд Кэмерон! — Шок остался позади, и ко мне вернулось стремление действовать. Поэтому я шагнула поближе к Эстли, демонстрируя все прелести платья неглиже, и заискивающе заглянула в глаза. Этот приём назывался «взгляд голодного, но обаятельного щенка». — Отдайте мне этот портрет. Обещаю, что леди Мирейа не станет разглашать секрет герцога. Только пригрозит ему по-семейному, чтобы он перестал настаивать на этой свадьбе. Ну, право же, что вам стоит пойти мне навстречу?
И теперь — взгляд сильно обнадёженного щенка, жаждущего, чтобы его погладили по головке и взяли к себе домой.
— Вы неисправимы, леди Инесса. — Судя по тому, что Эстли отступил на шаг назад, у неглиже были шансы пробить эту броню, но, увы, в итоге холодный ум одержал верх над инстинктами. — Этот портрет вы не получите. Он принадлежит герцогу, а не леди Мирейе. Да и позвольте мне усомниться в том, что даже в случае соблазна она поступит порядочно.
— Значит, портрет вы не отдадите? — заключила я.
— Нет.
Мой взгляд из щенячьего превратился в кошачий. Взгляд дикой кошки, выпустившей когти и готовой к прыжку. Однако готовой и ждать столько, сколько придётся, прежде чем атаковать добычу в наиболее удобный для этого момент.
— Я ведь всё равно до него доберусь, — пообещала я, недобро прищурившись. — Что бы вы по этому поводу ни предприняли.
Эстли смерил меня внимательным взглядом.
— А вот это правда, — сделал вывод он.
К сожалению, я не сразу поняла, что у него на уме. Поняла лишь тогда, когда, подойдя к столику, он поднёс угол портрета в пламени свечи. Я ринулась за трофеем, но поздно. Эстли отступил и вытянул руку вверх, не подпуская меня к бумаге, которую стремительно пожирало пламя. А совсем скоро бросил сморщившийся и готовый рассыпаться пеплом лист в пустую вазу из толстого стекла.
— Герцог вам этого не простит, — прорычала я.
— С герцогом мы как-нибудь договоримся, — возразил Эстли.
— Вы — последний негодяй! — Торговаться было не о чем, и я долее не считала нужным скрывать свои чувства. — Убирайтесь из моих покоев!
— Как вам будет угодно.
Лорд Кэмерон шагнул к двери.
— Э нет. — Я передвинулась, преграждая ему дорогу. — Как пришли, так и уходите.
И я многозначительно взглянула на распахнутое окно.
Эстли выразительно изогнул бровь, затем сдержанно склонил голову.
— Как скажете.
Он, не колеблясь, развернулся и направился к окну.
— Желаю вам свалиться вниз! — ядовито бросила я ему в спину, когда он выбирался на карниз.
А потом долго прислушивалась к происходящему снаружи. Разумеется, он не упал.
