Надежда (Роман Смеклоф)

Интуиция настойчиво шептала, что сегодня смерть получит подношение.

Край отвесной скалы порос ромашками. Они дрожали от холода на промозглом ветру. Тряслись, склонив увенчанные белыми коронами соцветия. Прижимали к стеблям покрытые инеем игольчатые листья.

Я сел на рюкзак. Теплая куртка с подстежкой и непродуваемые штаны с толикой магии. Скорее для защиты от непредвиденных обстоятельств, чем от погоды. Иначе здесь не выжить!

Скала обрывалась над замерзшим устьем реки в оправе ледяных скал. Покрытое снегом поле, прореженное островками темных камней, сливалось со свинцовым небом с проседью редких облаков. Из низины, похожий на перевернутую сосульку, торчал переливающийся кристалл. В его недрах, синих снизу и почти прозрачных сверху, рыскали яркие вспышки. Он разделял окоченевшую землю пограничным столбом.

В морозном воздухе с тихой трелью кружились крылатые красавицы. Точеные фигурки изящными белыми всполохами проносились над пропастью, взметая снежные вихри, искристым смехом разбивая тишину. Ромашки взволнованно поднимали головы им вслед. Под ногами ангелов всегда растут цветы.

Я проследил траекторию полета, безошибочно определив свою ненаглядную. Заметив меня, она игриво порхнула мимо и умчалась прочь к своим подругам.

Я грустно улыбнулся. Правила игры я знал. Нужно ждать.

Намотав на ладонь четки, я недоверчиво посмотрел на символ, круг, разделенный пополам, и, скривившись, вынул из кармана маленькую флягу. Отпил терпкую, дурно пахнущую жидкость. Грудь еще болела и приходилось останавливать спазмы зельем.

– Рана, не гори, отпусти меня немного, больше не боли! – прошептал я всем известный с детства заговор. – Уходи, зараза злая, уж терпеть невмочь. Поскорее заживая, сгинь из тела прочь.

Полегчало. Я посмотрел в ледяную высь. Крылатые создания носились через мерзлую долину, оставляя за собой искрящиеся дорожки блестящих следов. То сходились, почти касаясь друг друга крыльями. То разлетались, скрываясь в жидких облаках.

Я сидел неподвижно, склонив голову к коленям. Мне казалось, я понимаю непостижимый танец. Замысловатые воздушные па и волшебные пируэты. Постиг смысл и разгадал значение чарующего хоровода. Я знал, зачем они кружатся. Тайна на виду, просто ее никто не понимает.

Она спустилась, едва двигая бархатными крыльями, но все равно заставляя волноваться тяжелые головы окоченевших ромашек.

– Здравствуй! – пропела она.

– Рад, что могу увидеть тебя опять.

– На что ты надеешься? – спросила она, распахнув огромные глаза.

В ее зрачках играли самоцветы. Искрились и обжигали холодом.

– Хочу получить твое сердце, – нежно проговорил я.

Любимая засмеялась перезвоном крошечных колокольчиков.

– У меня нет сердца, – мотая головой, сообщила она.

– Обязательно появится и станет полностью, безраздельно моим.

Крылатое создание опять залилось мелодичным смехом, а я с трудом сглотнул. Во всем, что она делала, в каждом случайном жесте сквозила притягательная, желанная и все еще недоступная загадка.

– Ты из тех, кто успешно врет даже самому себе.

– Почему это? – обиделся я.

Моя ненаглядная спустилась ниже, и я задрожал от взмахов пушистых крыльев. Мороз прорвался под куртку, вцепился коготками в теплую кожу и обжигал холодным дыханием.

– Потому что ты неискренен. Ты такой же алчный лгун, как твой отец, – губы почти коснулись моего уха.

От ее дыхания в голове помутилось, а волосы покрылись инеем. Слишком много кислорода и стужи. Человеку с таким не справиться.

Она коснулась цветов, и ромашки превратились в лед. Столкнулись под напорами злого ветра и разлетелись на хрустальные осколки.

– О чем ты? – вникнув в слова, удивился я.

– Твое упорство и лицемерие только раздражают, – бросила любимая и взмыла в застывшие небеса.

От нее остался вихрь холодных снежинок, парящих над обломками цветов.

– Я не могу без тебя! – вскочив, в отчаянии закричал я.

Безнадежный призыв разнесся по долине, эхом отразился от каменных склонов и вернулся обратно.

Она закрутила петлю и, сложив крылья, упала. Я видел, как трепещут белоснежные перья. Играют переливы на алебастровой коже. Сверкают полные тоски глаза с застывшей в них решимостью. Я понял, что она собирается сделать, и успел схватить рюкзак.

Тонкие пальцы распороли куртку, пронзив кожу морозными иглами. Меня оторвало от земли. Крылья забились, отталкиваясь от прозрачных ветряных струй, и мы полетели.

Склон уменьшался.

– Заставлю тебя сознаться! – яростно выдохнула она.

– Мне нечего скрывать, я люблю тебя!

Ее передернуло, и я испугался, что она бросит меня, не набрав высоты, но мы поднимались.

– Твой отец тоже приходил на утес. Сидел, как ты. Грустно смотрел в небеса. Провожал нас влюбленными глазами.

– Значит, я весь в отца, – неловко пошутил я.

– Не пытайся юлить! – закричала она.

Я оглянулся на далекую землю. Долина превратилась в белоснежное блюдце на фоне темных скал, значит, пора.

– Моя милая сегодня не в духе? Чем я провинился?

Она ослабила хватку.

Я выскользнул из ее объятий и, размахивая руками, полетел вниз. Высота огромная, но в рюкзаке зачарованный пузырь, даже если упаду на скалы, он не даст погибнуть. Лопнет, и все в радиусе десяти метров застынет, превратившись в холодное желе.

Собравшись, втянув побольше воздуха, я безнадежно заорал:

– Буду помнить тебя вечно, любимая!

Ее трепещущие крылья дернулись, и она понеслась следом за мной.

Она стремительно приближалась, но я падал быстрее и уже чувствовал, что она не успеет. Ей не хватит буквально секунды. Не догонит, не сможет.

Меня захлестнуло отчаяние. Это несправедливо. Я почти добился ее расположения. Уверен, еще немного, и ее сердце стало бы моим. А теперь меня победят законы мироздания. Если бы только замедлить падение, хотя бы чуть-чуть.

Я скрестил пальцы на левой руке.

Она сделала отчаянный рывок, сам суровый северный ветер подтолкнул ее ко мне. Обернув крыльями, любимая заключила меня в объятия, прижавшись губами к моей щеке. Я почувствовал, как по мне текут растаявшие слезы.

Мы рухнули в снег. Я сдавил клапан, с ужасом ожидая разрыва пузыря, но запасной спасательный вариант не сработал.

Она плакала, продолжая целовать мое побелевшее лицо, а я думал, что если бы не ее самозабвенность, я бы разбился. Радость победы была безнадежно испорчена. Магия не сработала, и причина может быть лишь одна.

– Извини, я ошибалась, – шептала она, а я не мог собраться.

Все пошло не так и, разумеется, не вовремя.

– Прости, мне холодно.

Снег действительно завалился за шиворот. Попал под кофту и скреб холодными комочками по спине.

Она выпустила меня и поднялась. Огромные глаза блестели сильнее, чем обычно. В расширившихся зрачках стоял немой вопрос.

– Ты не оставила мне выбора, – проговорил я, стараясь подобрать нужные слова и не испортить нашу зарождающуюся связь. – Хотя он и не нужен. Без тебя я не смогу жить. Ты права, я как отец. Люблю ангела и не могу с этим бороться.

– И ты бы отдал жизнь? – испуганно спросила она.

Сейчас она впервые походила на человека, а не на идеальную ледяную статую. Я даже не смог выговорить заготовленные слова. Настолько неуместно они звучали. Мне стало стыдно. Я ощутил, как краснеют щеки, и спрятал лицо в руках. Зажмурился.

– Любовь слепа и зла, – откровенно сказал я.

Она молчала, а я боялся, что моя ненаглядная расправит крылья и унесется прочь, но она не двигалась.

– Мой никогда не отдал бы за меня жизнь.

Я облегченно вдохнул.

– Не знаю, кто он, – заметил я, убирая руки от лица. – Но, как и многие, не ценит то, чем обладает.

Стальное небо на мгновение осветилось солнечным багрянцем, став золотым. Белые крылья пожелтели, а над головой ангела зажглось сияние.

Я сощурился, но все равно сделал шаг.

Она протянула ко мне руки, и я сжал их.

– Клянись!

– Подожди, – попросил я и кинулся к рюкзаку.

У меня был припрятан подарок. Шустро расшнуровав одно из отделений, я аккуратно достал тщательно упакованный сверток. Разорвав толстую ткань, вынул маленькую коробочку.

– Что это? – заинтересовалась она, вытянув шею и подавшись вперед.

Пряча улыбку, я встал на колено, протягивая свой дар на ладони.

Искристый рубин с неровными боками походил на бьющееся сердце. Он пульсировал сочным гранатовым сиянием, и казалось, он дышит, то увеличиваясь в размерах, то опадая.

– Если у тебя никогда не будет сердца, мое заменит его навсегда, ведь оно переполнено любовью. Видишь, как оно колотится внутри, желая скорее прильнуть к тебе.

Моя ненаглядная провела пальцем по камню и, тоненько взвизгнув от неожиданности, отдернула руку.

– Горячее, – пожаловалась она.

– Конечно, – согласился я. – Ведь оно живое и теперь твое.

В ее глазах появилась смесь недоверия и желания.

– Магия, – протянула она. – Только страшное чародейство могло заключить сердце в камне.

Я замотал головой.

– Не все, только часть.

Она склонила голову набок, а я печально улыбнулся в ответ.

– Не веришь.

Любимая поджала пухлые губы.

– Понимаю, тебя обманывали, – я встал, торопливо расстегивая куртку. – Смотри!

Грудь от левой ключицы до ребер разделяла бугристая темная полоса. Рана еще не успела зажить окончательно, и шрам выглядел неровным.

Ненаглядная распахнула рот, а в уголках ее прекрасных глаз появились ледяные кристаллики.

– Что ты отдал колдунам? – печально спросила она.

– Всё, – глядя на сердце, тихо ответил я.

Опустив голову, я терпеливо ждал. Не стоит больше говорить. Можно испортить тягучий и сладостный момент, когда любовь перемешивается с жалостью. Этот коктейль пьянит навечно. Ты уже не протрезвеешь и никогда не станешь прежней, моя единственная.

– Помоги мне, – попросила она.

Я приблизился, снова протянув сверкающий камень.

Моя нареченная, скривившись, накрыла мою ладонь своей.

Солнечный свет померк. Небосклон расплавился, вспенился черными пузырями, поплыл, потемнел. Сталь стала вороненой.

Рубин засиял, просвечивая через руки. От него расходилась мощная волна энергии. Любимая глубоко вдохнула, поглощая карминный блеск, и болезненно закашлялась. Ее морозное дыхание разлетелось облачками пара. Спина выгнулась. Распушились бархатистые перья.

– Теперь у нас одно сердце на двоих, – прошептал я, сдавливая ее руку.

Красный камень замер на ладони и начал сжиматься, вытягивая энергию из ангела. Крылья растаяли, растворяясь в чернеющем небе. За ними исчезли ноги. Разлетелось по ветру истонченное мраморное одеяние. Из легких еще расходились жалостные стоны, но скоро закончились и они.

Разделяющий заснеженную долину кристалл засиял. Мечущиеся внутри вспышки соединились в одну ослепляющую зарницу.

В горле встал ком. Я снова сделал это. Уничтожил свою любовь.

Я разжал пальцы. Рубин посинел и разламывался от прикосновений, пока не превратился в ледяную крошку.

В сумерках над головой раздались гневные крики. Крылатые создания почувствовали неладное и скоро бросятся вниз. На сантименты нет времени, пора убираться.

Я вынул из кармана прибор, похожий на солнечные часы. Вокруг указателя завивалась медная лента с кольцом на конце. Я потянул, и спираль начала раскручиваться. Это всегда происходило долго. Само мироздание препятствует вмешательству в привычный ход энергий. Я старательно тащил, но получалось медленно, а яростные вопли приближались. Еще немного, и я останусь в ледяной долине навсегда. Первая ангел-хранитель, поняв глубину моей подлости, чуть не отправила меня в мир мертвых, успев оставить на память жуткую рану, которая не желает зарастать уже двадцать лет.

Продолжая вращать неподатливую спираль, я подцепил ногой уже ненужный рюкзак и подтянул поближе. Наступил на клапан и ловко подбросил, ударив по нему, как по мячу. Но пузырь снова не сработал, второй раз заклятье отказывалось обращать окружающее пространство в вязкий кисель.

Мне стало не по себе. Теперь я влип по-настоящему!

Озлобленные крылатые создания приближались. Не имеющие ничего общего с человеческими, крики отдавались болью в груди. Времени почти не осталось. Я дернул изо всех сил, спираль распрямилась, на миг обратившись в сверкающую белую ленту, и моментально скрутилась, затянув меня в огненный провал.

На прощание я услышал разъяренный клекот, и следом за мной в пространственный водоворот залетели колючие снежинки.

Я оказался на фамильном кладбище рядом с замком. По замшелым надгробиям частично скрытые мхом и серыми вьюнами змеились имена. Сотни моих предков, таких же проклятых богами.

Обойдя могильник, я протиснулся через ржавую калитку и поднялся по лестнице к парадному входу.

В вечных сумерках с обвитых засохшим плющом стен на меня белесыми глазами смотрели каменные гаргульи. Заброшенный парк, тусклый и серый, тянулся прочь от города. А кривые черные дома вплотную подобрались с противоположной стороны и уже обступали замок, множа уродливые каменные коробки. Они расползались насколько хватало глаз, красными огнями тусклых окон мерцая в ночи. Город не спал, плодил во тьме новые страхи и ужасы. Под скрытой седыми облаками кровавой луной улицы наполнялись криками, стонами и воем.

Стряхнув изморозь с разодранной куртки, я вошел в замок. Во мраке коридора сбросил ботинки и прошел в слабо освещенный зал.

Помощник уже ждал меня, развалившись в мягком кресле. Он напоминал кота. Такой же дерзкий и быстрый, но при этом располагающий и обаятельный. Артур умел договариваться и находить самые выгодные контракты. А его живой ум, спаянный с мощным чародейским талантом, вызывал лютую зависть в высшем обществе. Он уже двадцать лет выступал посредником между мною и заказчиками и был единственным на всей темной стороне колдуном, которому я немного доверял.

– Что-то ты помятый? Птичка оказалась совсем фригидной?

Я не ответил, пытаясь рассмотреть его хитрые глаза, а заодно отдышаться. Шрам на груди еще болел, и я невольно потянулся к карману. Фляга осталась в куртке. Ну и дьявол с ней, есть другие способы. Я пересек зал, мокрые босые ноги оставляли следы на мраморном полу, и подошел к резному шкафу. Истрескавшиеся, покрытые царапинами и толстым слоем пыли полки загромождали древние бутыли. Потемневшее стекло из зеленого стало малахитовым. Горлышки и пробки покрывала мохнатая паутина. Выбрав «Адское жерло», я откупорил высокий сосуд и налил в бокал.

– Что случилось-то? – проворчал Артур, приподнявшись из кресла.

Я отпил несколько глотков и сел на диван. Кристалл полон, а значит, пришло время действовать. Как ему сказать? Можно ли на него положиться? А если, узнав про пузырь, он побежит к святейшеству? Дружба эфемерна, а золото реально. Я разглядывал его жесты и мимику, пытаясь найти ответ в его поведении, но не видел ничего, кроме удивления.

Посчитав пылающие поленья в старом, обложенном булыжниками камине, я решился. Нельзя предусмотреть всего и повлиять на сложившиеся обстоятельства, но можно их использовать:

– Чары рюкзака два раза дали сбой.

– Где он? – нетерпеливо уточнил Артур, подпрыгивая, как угли в огне.

– Остался там. Не было времени. Меня чуть не порвали на части.

– А хранитель?

– Ее больше нет, – устало проговорил я.

Мне было противно. Любимая оказалась совершенно права, я вру даже себе и очень успешно. Настолько хорошо, что верю. Я не мог смириться с тем, что натворил. Уничтожил свою единственную, стер в порошок и развеял по ветру. Я на самом деле любил страстно и безответно, и она поддалась, попав в тщательно расставленную ловушку. Ответив взаимностью. Ангел-хранитель неуязвим, пока любит человека, которого выбирает при рождении. За кем наблюдает всю жизнь, кого оберегает. Таких немного, но они есть. Счастливчики, защищенные от магии до тех пор, пока ангел-хранитель любит их.

– Мне придется сообщить об этом…

– Не стоит! – оборвал я. – Организуй поиски, разберись во всем, а я все оплачу, и твое беспокойство тоже.

Колдун улыбнулся, медленно склонив голову:

– Все устрою позже, а пока не хочешь вознести молитву и покаяться?

Я оглянулся на вырезанную из камня карту мира, занимающую одну из стен зала. В круге, разделенном пополам линией, расположились континенты. Слева – покрытая незыблемым мраком темная сторона. Справа – мирная светлая. На полюсе вели нескончаемый хоровод белоснежные фигурки ангелов. У карты на постаменте стоял темный идол в плаще с капюшоном, скрестив руки на груди. У него не было имени, кроме Покровителя убийц и проклятых.

Я с отвращением отвернулся от черного истукана, но заставил себя подняться. Правила надо соблюдать, из них состоит жизнь. Тем более кара за ослушание страшна.

Опустившись на колени перед идолом, я склонил голову.

– Прости мои прегрешения. Моя жизнь черна, как твоя тень. Нечиста, будто грязь под твоими ногами. Отвратительна, словно отражения твоих деяний. Прими мою благодарность, ибо я не могу жить по-другому. Мое сердце камень, а душа смердит, точно яма с отбросами. Я таков, каков есть, ибо ты создал меня таким.

Покровитель убийц и проклятых поднял руки и, взмахнув, опустил к ногам.

Я вздохнул. Каждая церемония отнимала силы, но пропусти я хоть одну, святейшество немедленно узнает и вывернет мои кости наружу. Страх и покорность – его вассалы, а мы лишь служим им.

Я поднялся с колен и вернулся к дивану. Сел, взявшись за бокал.

– Ты лучше всех, – улыбаясь, протянул Артур. – Давай закончим с нашим делом.

Тому, чьим ангелом-хранителем была моя любимая, не повезло, теперь его заморят жалким проклятьем, самым слабеньким колдовством, он беззащитен.

Я допил адское варево и налил еще. Несмотря на рычащий камин, в зале было холодно. Будто проклятая северная стужа отравила мои внутренности и теперь их обволакивает льдом.

Ненавижу свою работу. Нет ничего отвратительнее убийства ангела, но таких, как я, способных найти чужого хранителя и развоплотить, еще меньше, чем защищенных счастливчиков. Поэтому нам готовы платить тонны золота. Мы уникальны. Бессердечны. Бесчувственны.

Артур вынул куклу и помахал ею перед моим лицом.

– Хочешь сам?

Я, скривившись, отвернулся. Зачем он издевается, ведь прекрасно знает, какой я сейчас ранимый и сентиментальный. Как меня корчит от тоски по потерянной любви. Я так одинок, что будущая жизнь – пытка, а не награда.

– Нет? Вот вечно за тобой подбирать приходится, – с усмешкой сказал колдун и оторвал кукле голову.

Я не ответил. Смотрел, как торчащая из мешковины солома разбухает от появляющейся ниоткуда крови. Интуиция не подвела меня, смерть получила свое. Где-то далеко, в своих покоях умер человек. Тот, кого моя единственная выбрала при рождении, тот, кого она оберегала, но так и не смогла спасти.

Помощник выбросил выпотрошенную куклу в камин и проворчал:

– Хорошо быть знатным, все за тебя делают…

– Перестань, – отмахнулся я. – Ты в десятки раз умнее и талантливее любого аристократа.

– Но они все равно смотрят на меня сверху вниз.

– Кроме меня, – напомнил я.

Он вздохнул.

– В нашем мире все решает наследственность. – И безмятежно добавил: – Твоя доля в хранилище.

Я кивнул, представляя золотые слитки, сложенные аккуратными пирамидками. Иногда они отвлекали меня от тоски, сверкая желтыми переливами, как волосы на голове моей любимой. Я с трудом сглотнул. На глаза навернулись слезы.

– Немедленно решу неприятность с твоим рюкзаком, – пообещал Артур, поднимаясь.

– А внешность? – встрепенулся я, чуть не пролив адскую жижу.

– Оставим на завтра, ты устал… – заботливо предложил колдун.

– Нет, – упрямо оборвал я. – Она меня узнала. Правда, подумала, что это не я, а мой отец, но неважно. Я не могу рисковать!

– Ты что думаешь, к тебе заявятся пернатые? Это паранойя!

Я прижал свободную руку к груди.

– Болит? – сочувственно поинтересовался Артур.

Я осушил бокал и кивнул.

– Тем более, – серьезно сказал помощник. – Изменение внешности – длительные и болезненные чары, еще не хватает, чтобы шов разошелся. Я все-таки не целитель. Давай не будем сходить с ума.

– Хорошо, – я махнул рукой. – Но чтобы завтра утром был здесь.

– Как скажешь, – ощерился Артур. – Ты справишься с ритуалом? – посерьезнев. – Надо избавляться от тоски.

Я кивнул, но он покачал головой:

– Помнишь наш последний разговор. Ты слишком успешен. Там, – он махнул рукой в сторону невидимой ратуши, – этого не любят. Они уже роют под тебя. Девчонка вовсе не со светлой стороны, она работает сам знаешь на кого.

Я не ответил.

Примирительно похлопав меня по плечу, он прошел в коридор и исчез в белой вспышке. Ему не нужно крутить спирали, он колдун.

Я, скривившись, потянулся. Размял налитые тяжестью руки и развалился в кресле. То ли от спиртного, то ли из-за прошедшего времени, но боль в груди поутихла.

С Артуром проблем быть не должно, за титул он готов на все. А вот от шпионки надо избавляться, она может все испортить. На темной стороне все следят за всеми. Каждый готов на предательство, ложь и убийство ради денег, власти и почестей. Говорят, это влияние вечной тьмы, висящей над нашей частью мира, люди-то везде одинаковые. Только под ласковым солнцем все кажется лучше, не то, что в бесконечной ночи.

Я прикрыл глаза. Под веками на меня осуждающе смотрел ангел. Крылья висели, облепив тонкие ноги. Мокрые грязные волосы разметались по плечам. Она уже не сияла, алебастровый блеск исчез, осталась только тусклая желтизна.

– За что, любимый?

Я резко распахнул глаза. Всегда одно и то же. Пока не рассеются мнимые чувства, она будет третировать меня. Приходить во сне. Появляться среди толпы на площади. Проплывать в зеркале на грани видимости.

Нельзя выносить это слишком долго, сойдешь с ума.

Я пересек зал. Остановился у карты, стараясь не смотреть на черного идола. Жирная линия, разделяющая мир пополам, как шрам на моей груди. Много лет мучает меня и не дает забыть о своем существовании. Легенда гласит, что давным-давно ангелы любили всех людей, раскручивали землю и день чередовался с ночью, а тьма со светом. Сейчас хранитель полюбила меня одного, а я ее предал.

Я тяжело вздохнул. Прошелся от угла до угла, от шкафа до камина. Остановился. Это невыносимо, но выбора нет. В замке постоянно полно прислуги. Иногда мне начинает казаться, что все они против меня, но насчет одной я почти уверен. Артур слишком ценит наше сотрудничество, чтобы лгать мне понапрасну. Она шпион святейшества.

Жаль ее, конечно, но слишком удачно складываются обстоятельства. Я одновременно избавлюсь от соглядатая и сжигающей тоски. Любовь моя магия, но она не отпускает меня просто так. Изматывает, вынимает силы. Лишает сна и покоя. Мои эмоции настоящие и искренние. Влюбиться легко! Избавиться от пагубного чувства сложно. Если бы выпитое зелье или произнесенное заклятье освободили от тягостной зависимости, но нет. Ни одному колдуну с сотворения мира не удалось создать ничего подобного. Любовью можно только поделиться, отдать, выскрести из себя, и никак по-другому.

Сделав решающий шаг, я погладил когтистую лапу, выпирающую из стены у камина, и почувствовал железную хватку. Кривые пальцы обхватили ладонь, начав затягивать руку в каменную кладку.

– Отворись! – крикнул я, и кисть освободилась.

Я обернулся. В шкафу с бутылями, под резными деревянными ангелами, выдвинулся вместительный ящик. В нем хранилось все необходимое для ритуала.

Я медленно подошел, стараясь сдерживать нетерпение. Всегда хочется скорее избавиться от глупых чувств, но спешить не стоит. Любой колдовской обряд должен проводиться в строгом соответствии с предписаниями, в особенности приворотный. Четко, без малейших ошибок, иначе все может закончиться большой бедой.

Я поднял красные свечи, перевитые в одну. Взял спички из дерева Аихризон, любовные капли, два крошечных зеркальца в витых серебряных оправах. А еще потертый фолиант, хотя и знал необходимые слова наизусть.

Сел на диван и придвинул низкий стол. Сбросил все лишнее на пол, не заботясь о разлетевшихся вдребезги бокалах, и вставил свечу в углубление по центру столешницы. Рядом положил старинную книгу.

Что же, пора звать шпионку.

От моего свиста пробудилась одна из слепых гаргулий, распахнула каменную пасть и завыла, призывая слуг.

Я старался не отвлекаться, чтобы из памяти не всплыл любимый образ с бархатными крыльями, крутил в пальцах спички, поглядывая на свечу. Уже хотелось зажечь огонь. Настоящее жаркое пламя из кромешных глубин преисподней. Оно противоположно холодному небесному свету и отгонит летающий между ресницами алебастровый силуэт.

Дверь скрипнула. По полу прошлепали босые ноги.

– Вы звали меня, хозяин?

Я обернулся. Служанка согнулась в поклоне, разметав длинные черные волосы по полу.

– Сядь! – приказал я.

Она бросила на меня удивленный взгляд, но безропотно опустилась рядом с креслом на холодный пол.

– Откуда ты родом? – спросил я.

– Со светлой стороны, хозяин, – тихо ответила она.

– А я с темной, – протянул я. – Я родился в этом жутком городе в грязной подворотне в двух кварталах от этого замка. Еще один бастард древнего княжеского рода.

Служанка напряженно молчала, глядя в пол.

– В работном доме, куда я попал вместе с матерью, во время обряда проявились мои способности. Редкий дар или страшное проклятье, только он объединял стороны в одно целое. Нельзя отнять ангела-хранителя, не зная любви, и сразить, не ощутив ненависти.

Я протянул руку и дотронулся до ее волос. Шпионка вздрогнула, но отодвинуться не решилась.

– Обучение началось на светлой стороне, – тихо продолжил я, гладя служанку по голове. – Только там меня могли научить любить. Там я впервые увидел солнце. – Голос дрожал. – Рожденный во мраке, я и представить не мог, как оно прекрасно. В закрытой школе, где я жил, мне прививали любовь и воспитывали стремление к высшей благодати. Меня окружало добро, сочувствие и нежность, о которых я не мог и мечтать. Я получил столько теплоты, что смог согреться. Поверил и растаял в лучах ласкового света. Я полюбил… – Горькие слова не хотели выговариваться. – Страстно, беззаветно, по-настоящему, и меня тотчас вернули обратно, чтобы научить ненавидеть. Это оказалось несложно. Темная сторона встретила жестоким уроком. – Голос сорвался в злобный шепот. – Меня били палками, ведя через город до подворотни, в которой я родился. Вышибали из моего изнеженного светом тела все тепло, добро и сочувствие, а потом бросили умирать.

Ненамеренно сжав пальцы, я потянул ее волосы, и служанка сдавленно пискнула.

Я отдернул руку.

– На третий день, когда я попрощался с жестоким миром, пришел святейшество. Он сказал, что если доползу до храма, буду спасен.

Чиркнув об стол, я зажег спичку и поднес к свече. От разгоревшегося пламени расходился удушливый колдовской жар.

Служанка забормотала молитву, со страхом оглядываясь. Я резким движением сунул зеркальце и продолжил:

– Я дополз. Обучение продолжилось в храме темной стороны. Я узнал ненависть. Я постиг боль, ужас и страх. Если бы старый князь не сдох без наследников, я бы так и остался одаренным нищебродом всю оставшуюся жизнь, отрабатывающим обучение.

Откупорив любовные капли, я схватил ее за шею, задрав голову вверх. Она со всех сил зажмурилась, и сквозь дрожащие губы до меня донеслось еле слышное: «Не надо».

– Не упрямься, – мягко проговорил я. – Будет только хуже.

Она попыталась отрицательно мотнуть головой, но не получилось, я держал крепко.

– Не заставляй тебя истязать, не люблю привносить в мир лишнее зло. Он и так слишком несовершенен.

Служанка сильнее сжала веки.

Нельзя сдаться и отпустить ее. Она убежит из замка, и за мной тут же придут вассалы святейшества.

– Ты не оставляешь мне выбора, милая.

Я стиснул пальцы в кулак и поднял руку. Шпионка сжалась.

– Ты ответишь за это! – прошипела она.

Вот все и становится на свои места, а я уже начал сомневаться.

– Что ты успела разузнать?

– Ничего, – вскрикнула она. – Отпусти, мы обо всем договоримся.

Я бы так и сделал, попытался извлечь выгоду, заставил работать на себя, приносить новости из стана врага, но кристалл полон, и мне больше не нужны сведения.

– Я наколдую демона, – жутко прошептал я. – Он уже пробуждается в золе, в красных отсветах угольков.

Жар от свечи усилился, и моя жертва задрожала.

– Он поднимается и тянет к тебе кривые пальцы…

Служанка взвизгнула и испуганно уставилась в камин. Я ловко брызнул ей в глаза любовные капли. Зрачки моментально расширились, почти скрыв белки. Отпустив ее шею, я дотянулся до свечи.

– Сердце каменное повернется, душа черная отречется. Оторопь дрожь возьмет. Раскалится, развернет. Сердце резво ворохнется, а любовь на мне сойдется. Сила слов отопрет замок, чтоб никто закрыть не мог.

Свеча потухла. Жар спал, растворившись в холодных каменных стенах.

Я повернулся к служанке. Она прижала руки к груди, потупив взгляд. Скованность пропала, вместо нее я ощущал что-то другое, пока еще не любовь, но уже ее росток. Только мне не нужно новых чувств, совсем наоборот, я хочу избавиться от старых.

– Дыхни на зеркальце, – попросил я.

Она смиренно подняла к лицу тонкое стекло в оправе и прижала к губам.

Я погладил ее по плечу.

– Умница.

Проведя пальцем по запотевшему зеркалу, я наклонился и, смотря ей в глаза, прошептал:

– Забери мои печали, чтоб они не докучали. Задержи мои страданья, все несчастья и желанья. Сохрани мои тревоги, не найдут назад дороги. Заключи любовь внутри, на засовы затвори. Взаперти она навечно, безопасно, бесконечно!

Шпионку затрясло.

– Точеное белое тело с россыпью серебряных волос. Огромные глаза, голубые, как небо замерзшего края. Ласковая улыбка. Шелковые крылья. Заботливые руки, – я представил своего последнего ангела. – Все это теперь твое! – крикнул я и отвернулся.

С грустью посмотрел на осколки бокала, разбросанные по полу. Как всегда, после ритуала меня заполнила абсолютная пустота. Окружающий мир перестал существовать. Наступили облегчение и покой.

Служанка поднялась с колен.

– Что ты узнала обо мне? – поинтересовался я.

– Артур достал вам небесную соль.

Я тяжело вдохнул и с замиранием сердца спросил:

– Ты успела доложить об этом святейшеству?

Она покачала головой:

– Нет, собирала больше сведений.

Я облегченно выдохнул и нетерпеливо махнул рукой:

– Убирайся!

Она в нерешительности замерла, и я запустил в нее спичками.

– Пошла вон.

Не проронив ни слова, она, всхлипывая, убежала.

Теперь она во власти чар и не представляет опасности.

Я закрыл глаза. Больше никаких ангелов, лишь чернота под сомкнутыми веками. Теперь как следует высплюсь. Я вылез из кресла. Соскочив с колен, об пол брякнуло зеркальце в серебряной оправе. По стеклу прошла трещина. Плохая примета. Я машинально наклонился. Из отражения на меня смотрели крупные карие глаза. Я невольно вздрогнул и сел обратно.

Пустота никогда не бывает по-настоящему пустой. Ангел-хранитель пропал навсегда, но ее место в воспоминаниях заняла истинная любовь.

Я встретил ее на светлой стороне. Хрупкая тоненькая девушка, родившаяся под солнцем. За ее обыкновенной внешностью скрывалась неземная красота, которой я наслаждался ежесекундно, но не мог налюбоваться. Она покорила меня маленькими капризами и непринужденной простотой. Страстностью и нежностью. Талантом быть разной. Смелой и беззащитной. Такой удивительной и такой понятной.

Я прислонил пальцы к губам. Легче любить холодного идеального ангела, чем на мгновенье погрузиться в прежние, настоящие чувства.

Счастье продлилось недолго. Оно всегда краткосрочно. Его вечно меньше, чем заслуживаешь. Им нельзя насытиться. Мое время истекло слишком быстро. Как только о моей влюбленности узнали, меня вернули на темную сторону.

Я сжал губы.

Только мысли о ней позволили мне пройти весь путь. Лишь жгучее желание вернуться не дало сломаться. Я прошел все муки и добрался до последнего испытания. До своего первого ангела…

Я сидел у обрыва, вглядываясь в небеса. На окружающих пропасть скалах сверкали ледяные диадемы. Покрытые инеем оранжевые лилии хрустели под пальцами. Я старался глубоко дышать. Было очень страшно. Над головой, в яркой глубокой синеве парили крылатые создания. Впервые в жизни я видел такую совершенную красоту, и измученная темной стороной душа разгоралась ровным, чистым светом. Переливающимся потоком, срываясь с перьев, на меня ниспадали крупные косматые снежинки. Несмело дотронувшись, они тут же уносились прочь, подхваченные горным ветром. Сыпались новые. Сверкали в лучах бледного солнца и даже украдкой звенели, сталкиваясь друг с другом.

Она заметила меня. Сложила бархатные крылья и низринулась в пропасть.

Я вздрогнул. Она так быстро падала, что я испугался. Время растянулось, мучая неопределенностью. Алебастровая фигура сияла в голубой оправе небосклона, летя к грешной земле. Я стиснул кулаки и вскочил. Не могу помочь или остановить затянувшийся спуск. А она будто нарочно изводит меня раздражающим бессилием, падая в бездну. Почти у самых острых скал она расправила пушистые крылья. Замахала и зависла передо мной.

– Зачем ты пришел? – спросил нежный голос. – Тебе нельзя находиться здесь!

Заготовленная речь выскочила из головы. Я пытался найти причину и не мог.

– Ты нарушаешь законы мироздания! – зашептала она. – Тебе нельзя здесь оставаться, иначе все закончится ужасно!

Я кивнул. Трудно говорить. Как вообще сделать то, зачем пришел. Это чудовищно.

– Почему же ты не уходишь? Беги!

Я отступил на шаг. От нее расходилось столь искреннее беспокойство, что сопротивляться с каждым мгновением становилось тяжелее.

– Ты все испортишь. Я подчиняюсь высшей воле. Смысл моего существования в любви и помощи. Нет никаких различий между добром и злом. Светом и тьмой. Любое сердце должно биться! Не могу иначе! Только спасать! Только верить! Только любить!

Я попятился. Цветы под ногами скрипели и рассыпались оранжевыми льдинками.

– Не могу иначе! Ты ничего не изменишь! Спасайся! Уходи, пока можешь!

Небосклон темнел, насыщаясь металлическим блеском. Вдалеке сверкали ослепительные вспышки молний. Морозный воздух наполнялся особенным запахом приближающейся грозы.

В ее глазах появились неподдельные слезы.

– Беги! – просила она. – Ты должен оставить меня.

Я почти сдался. Так трудно сопротивляться непритворному порыву. Ноги сами повернулись.

– Во имя любви!

Я остановился. Истинная любовь ждет меня на светлой стороне. Ради нее стоит пройти испытание и вернуться.

Ангел умоляюще уставилась на меня большими нежными глазами.

Я расставил руки, будто упираясь в невидимую твердь.

– Ненавижу тебя!

В крик я вложил всю боль, все страдания, через которые прошел на темной стороне. Каждое жуткое мгновение в проклятом городе вырвалось изо рта и вонзилось в белоснежную фигуру.

В ее глазах застыло удивление. Взгляд поник, а плечи опустились. Крылья распластались по земле, накрыв оранжевые лилии.

Небо стало черным, как провал в преисподнюю.

Я сдавил пальцы так, что захрустели суставы.

– Ненавижу тебя! – повторил я, и она упала на колени.

Слезы капали на цветы, застывая ледяными ручейками.

Я сделал шаг. Моя любимая девушка стоит того, чтобы за нее бороться. Надо победить и вернуться на светлую сторону.

Подойдя ближе, я навис над сжавшимся ангелом и закричал что было сил:

– Ненавижу!

Она дернулась, точно от удара, и выбросила вперед ладонь. Ледяные пальцы порвали куртку, рассекли кожу и, не дотянувшись до сердца, замерли. Белоснежная рука хрустнула и рассыпалась миллионом блестящих осколков. Ангел не может жить без любви. Она боготворит человека, которого выбирает с рождения. Приглядывает и оберегает всю жизнь. Она холодна и почти бессмертна, уничтожить ее способна лишь ненависть того, кому она отдала свою любовь.

Зажав рану, я смотрел, как ветер уносит крошечные обломки моего первого уничтоженного ангела-хранителя, но думал только о той, что ждала на светлой стороне. Надо завершить начатое. Вытащив из кармана серебряную табакерку, я открыл крышку. Вихрь подхватил прозрачные крупицы и, смешав с ангельской пылью, понес в снежную долину.

– Лети скорей, в снег и пургу. Бери быстрей, крути дугу. Открой тайник, чтоб сил собрать. Чтоб никому не умирать. Расти до неба из земли, покуда мощь не обрели. А как накопишь волшебство, в земную ось бросай его.

Из ледяной корки, разломав наст, вырос прозрачный кристалл. Темный снизу и почти прозрачный сверху…

Раздавшийся крик заставил меня вздрогнуть. Я скривился. Резко заложило левое ухо. Предупреждение от помощника. Он всегда сообщал о скором появлении. Даже не знаю, как лучше, чтобы он прибывал неожиданно или терпеть постоянные мигрени.

Я собрался. От того, смогу ли его уговорить, зависела моя жизнь.

В узких стеклах, на фоне ночи играли отражения раскаленных искр камина. Зачем нужны окна, если за ними вечная тьма?

Артур появился среди зала и, раздавив сапогами осколки бокалов, бесцеремонно плюхнулся в кресло напротив. Его черные глаза намертво вцепились в меня.

– Что происходит? – медленно спросил он.

Я непонимающе пожал плечами.

– Мне притащили твой рюкзак!

Продолжая смирно сидеть, я лишь поднял бровь.

Помощник склонился над столом, его спокойное масленое лицо побагровело.

– Пуст! – взревел он. – Из него высосали все чары!

Я задумчиво кивнул.

– Издеваешься? – заорал Артур. – Что ты от меня скрываешь?

– У меня никогда не было дома, – тихо заметил я и обвел зал рукой. – От фамильного гнезда меня до сих пор пробирает озноб.

– Что ты несешь? – удивился колдун.

– Не сердись, – попросил я. – Сейчас все объясню.

– Что же, давай, – согласился он и откинулся к спинке.

– Я никогда не был князем и родился в подворотне, как обычный человек. Хочу жить с любимой и растить детей. Я обрел свою любовь на светлой стороне.

Артур покосился на потухшую свечу, будто сомневаясь в удачности прошедшего ритуала.

– Но это невозможно! – потрясенно сказал он. – Темный никогда не будет со светлой!

– Знаю, – кротко откликнулся я. – Мы одинаковые, но под солнцем жизнь не такая, как во тьме. Поэтому я поверил в мечту и решил изменить мир!

Колдун скривился:

– Какие глупости, тебе не восемнадцать!

– Обещай, что дашь мне договорить.

Он непринужденно махнул рукой.

– После возвращения на темную сторону хватало времени на раздумья. Я понял, что если не сотворю невозможное, больше никогда не увижу свою любимую, и стал искать выход. Нам объясняли, что «ангелы эфемерные создания, состоящие из чистой магической энергии, сотворены из высших заклятий, но их устройство сравнимо с любыми чарами, у них нет постоянной телесной оболочки, они обретают форму, лишь когда собираются вместе для поднебесных танцев», и я понял. Перерыл библиотеку храма, тратя жалкие крупицы свободного времени на чтение, и нашел. Древние легенды гласили, что ангелы заставляли землю вертеться, водя хороводы вокруг оси. Ночь сменялась днем, и всем хватало света и тепла, пока чародеи не нарушили привычный ход вещей. Мир остановился, и половину накрыла тьма.

– Ересь! – неуверенно высказался Артур.

– Я решил вернуть былые времена.

Колдун вскочил, удивленно смотря на меня.

– Ты обещал.

– Тебя надо сгноить в остроге! – завопил он. – Я отправляюсь к святейшеству! Он умеет вышибать опасный вздор из голов…

– Утихомирься! Девчонка раскопала про небесную соль. Она знает, что это ты достал ее и принес мне.

– Это было двадцать лет назад!

– Неважно. На темной стороне небесная соль противозаконна. Мы не создаем, только разрушаем, – отрезал я.

– Ты во всем виноват. Вам, высокородным богатеям, все сходит с рук!

Наклонившись, я распахнул лежащий на столе потертый фолиант.

– Здесь дарственная, – сообщил я, – все, что у меня есть, отдаю тебе. Ты всегда был истинным князем, настоящим, не таким, как я, и ты станешь им на самом деле.

Артур остановился, с вожделением взглянув на украшенную магическими печатями бумагу.

– Но все изменится… – неуверенно начал он.

– Кроме золота и положения, – перебил я.

Колдун не мог оторвать взгляд от дарственной. Отказаться от мечты невозможно, особенно когда она уже в твоих руках.

– Мы ничего не изменим, – прошептал я. – Заклятье сработает с минуты на минуту.

Он, продолжая буравить меня недоверчивым взглядом, сел:

– Объясни!

– Не убивая ангелов, я только брал их силы… – продолжил я.

– Ты разыгрываешь меня! – с кривой ухмылкой вскрикнул Артур.

Я покачал головой.

– Но нельзя пройти испытание, не убив! – воскликнул он.

– Ты совершенно прав. Одного ангела-хранителя я уничтожил, своего собственного. Она не ожидала ничего подобного и не сопротивлялась. – Я дотронулся до груди. – Но я посчитал, что так будет честнее. Не хотел причинять зла добрым…

– А как же люди?

– Ты видел добрых людей на темной стороне?

Он мотнул головой.

– Тьма съела наши души. Мы ненавидим святейшество, но любой при первой же возможности займет его место. Каждый на темной стороне хочет быть выше остальных, давить ногами ничтожных слуг и вассалов.

Помочь всем или горевать о несбывшемся? Мне было больно, но я пожертвовал своим хранителем. За свою любовь надо бороться! Остальных ангелов я лишал энергии. Собирал и копил их силу в кристалле. В шесть утра собранная мощь вырвется на волю. Освобожденные ангелы вылетят на заснеженную равнину. Им некого будет любить и охранять. Не о ком заботиться. Они воспарят над землей, и их хоровод заставит землю крутиться. Солнце поднимется из-за горизонта!

– Ты безумец, – прошептал Артур.

У темной ратуши зазвонил колокол. Шесть громких ударов возвестили утро.

– Прошу, отправь меня к любимой, – обезоруживающе улыбаясь, попросил я.

Сняв с четок разделенный пополам круг, я протянул колдуну.

– Здесь ее волос. Ты же сможешь по нему навести заклятье.

– Ты так просто уйдешь? А замок, золото…

– Оно теперь твое, а у меня будет нечто большее.

– Ты действительно сумасшедший, – проговорил Артур. – Будет крутиться наш шар или нет, ничего не изменится. Все останется, как было. Людей не переделать! Все будет по-прежнему.

– Нет. Ты станешь знатным человеком!

Он задумчиво посмотрел на меня, но не ответил. Взял амулет, ностальгически погладил, и в центре зала открылся портал.

Я поклонился и, не оборачиваясь, вошел в перламутровое сияние.

В волшебной дымке перехода мне мерещились ангелы, танцующие на далеком полюсе.

Я вышел в зеленом саду. Вдалеке, за деревьями, алой лентой разгорался рассвет. От волнения тряслись руки. Я долго стоял на пороге маленького домика, не смея сделать решающий шаг. Только услышав звон посуды, толкнул дверь. Из сеней запахло травами и свежеиспеченным хлебом. Хотелось громко крикнуть: «Я вернулся!», но слова не складывались. Трудно было даже шелохнуться. Смотрел и не мог наглядеться. Все осталось таким, как я помнил. Только в сияющих глазах застыли слезы.

– Ты вернулся… – ласково улыбаясь, прошептала моя Надежда.