Кажется, я спала. И в этом полусне-полубреде меня снедало смутное чувство недовольства всем и вся. Как во время болезни – то одеяло слишком теплое и тяжелое, то из форточки сквозняком тянет… То тянет кто-то руки к лицу почем зря и тычет в щеки мокрой тряпкой… То двигатель работает слишком громко…

– … и вообще, какие придурки так водят? – обиженно пробормотала я и окончательно проснулась.

Машину подбросило на очередной кочке. Зубы у меня клацнули так, что еще немного – и одна равейна осталась бы без языка.

То, что я приняла за бредовый, горячечный сон, оказалось реальностью.

За окном с пугающей скоростью мелькали деревья, подступившие к трассе почти вплотную. Небо над головой уже потемнело, налилось ночной синевой, но впереди, там, куда вела дорога, оно все еще полыхало оранжево-багровыми красками.

Прелестная аллегория.

Влево смотреть не хотелось. Я и так знала, кто сидит за рулем, но видеть этого… человека не имела ни малейшего желания.

Честно говоря… боялась.

Итак, меня похитили. Из-под носа у мамы, эстиль Элен, известной своим крутым нравом не только в Зеленом городе, но даже и в Золотой столице. Уволокли, как безвольную куклу, не опасаясь гнева моего брата Хелкара, молодого, но очень способного некроманта. Более того, даже четыре равейны немаленькой силы ничего не смогли поделать с похитителем.

Даже Феникс. Даже пророчица Айне, которая всегда знала все наперед!

Значит, я тем более не смогу ничего противопоставить этому… шакаи-ар. Боги, неужели он действительно князь? Зачем ему могла понадобиться неинициированная равейна, молоденькая и глупенькая девчонка?

«А зачем обычно подозрительным мужикам нужно девушек похищать?» – подсказал здравый смысл почему-то голосом Айне.

Горло сдавило. Умирать не хотелось. Умирать мучительно не хотелось втройне. Может, попытаться сбежать? Отвлечь его… как-нибудь… и…

– Вряд ли получится, – доброжелательно и даже чуточку виновато заметил он.

Машина снова налетела на колдобину, и это помогло скрыть позорный всхлип. Я судорожно растерла ладонями щеки, да так и не смогла отнять руки от лица.

Слезы текли не переставая – горячие, обидные.

Никогда не думала, что буду так плакать от каких-то мыслей. Не от боли, не от запаха лука, а от страха, граничащего с отчаянием.

– Тебе это с рук не сойдет, – прошептала я тихо, словно надеясь, что он не услышит.

Но ему было достаточно и мысли.

– Я догадываюсь.

У него был неправильный голос и неправильные интонации. Слишком мягкие, слишком успокаивающие, слишком понимающие для убийцы.

– Мама весь Совет поднимет на ноги.

– Не сомневаюсь, – легко согласился он.

– Лучше бы вам меня отпустить, пока не поздно. – Я хотела пригрозить, но получилось жалко. Слезы и сопли еще никому не добавляли внушительности.

Шакаи-ар невесело усмехнулся:

– Боюсь, уже поздно.

Три простых слова словно отворили невидимую плотину.

– Пожалуйста… – вырвалось у меня против воли. И я наконец зарыдала в голос, давясь всхлипами. Разве что не подвывая по-бабьи – стыдно было.

Мой похититель не мешал мне. Не ругался, не отпускал язвительных замечаний. Кажется, он даже скорость сбросил. По крайней мере, машину уже не так потряхивало.

Когда поток слез иссяк, а всхлипы превратились в икоту, шакаи-ар деликатно заметил:

– Салфетки в бардачке, прямо перед тобой. И влажные тоже. Бутылка с холодной водой между сиденьями. Я еще не открывал ее, так что можешь пить прямо из горлышка.

Я хотела сказать: «Да подавись ты своей бутылкой!», но вместо этого тихо поблагодарила:

– Спасибо.

Пить и вправду очень хотелось. А зареванная физиономия, отражавшаяся в боковом стекле, заставила воспользоваться и салфетками тоже. Мама бы точно не одобрила неряшливости.

– Начало у нас – хуже не придумаешь, – констатировал тем временем мой похититель. – Так дело не пойдет. Конечно, проблему бы решило небольшое телепатическое внушение… – Я испуганно вжалась в кресло, жмурясь, будто это могло бы меня спасти от ментальной атаки. – …но мне нужна не кукла, а нормальная, вменяемая спутница. Поэтому предлагаю просто начать все с чистого листа. Ты есть хочешь?

Наверное, легкое телепатическое внушение все же имело место. Или я действительно проголодалась до безобразия. Потому что вместо гордого отказа у меня вылетело скромное и застенчивое:

– Хочу.

– Вот и я тоже, – искренне обрадовался чему-то шакаи-ар. – Может, перекусим на ходу? Например, бутербродами?

– А где их взять? Вы захватили мой рюкзак или заранее позаботились? Не думала, что… – «Вы на это способны», хотела сказать я, но передумала. Пока шакаи-ар вел себя деликатно, как аллийский целитель, но лучше было бы прикусить язык и обойтись без провокаций.

Здесь мне никто не поможет. Грозная мамина репутация не придет на помощь, если я начну делать глупости.

Мой похититель одобрительно хмыкнул. Наверняка мысли подслушивал.

– Представь себе, малыш, позаботился. В первый раз, думаешь, похищаю девиц? – подначил он меня. Против ожиданий я не разозлилась, не испугалась, а смутилась. – Так что опыт имеется… Знаешь, достань-ка и мне один бутерброд. Там, в сумке, на заднем сиденье…

– А разве шакаи-ар едят человеческую пищу? Голод вроде… – начала я и осеклась, испугавшись, что вопрос прозвучит как предложение.

Ответом мне был тихий смешок.

– Ну, если ты хочешь угостить меня чем-то особенным, я только «за»… Чтоб оно в бездну провалилось!

От неожиданности я вздрогнула и, забыв, что собиралась игнорировать своего похитителя, обернулась.

Шакаи-ар сидел даже ближе, чем мне думалось. Одну руку он высунул в окно, сосредоточенно поправляя зеркало. Волосы трепетали в потоке воздуха, как темное алхимическое пламя. Закатные отсветы перекрашивали их из черного цвета в багровый и превращали красивое и юное лицо в древнюю бронзовую маску.

Сердце отчего-то сжалось, и страха перед будущим стало чуточку меньше.

Я сразу же влепила себе мысленную пощечину. Страх – полезное чувство. А симпатия к убийце – опасное.

Шакаи-ар никак не отреагировал на мои размышления, будто бы и впрямь был поглощен попытками поправить боковое зеркало.

– Опять перекосилось. На все колдобины реагирует, зараза, – пояснил он, не глядя на меня. На очередной кочке машина подлетела, и злосчастное зеркало повисло, как ухо у спаниеля. – А, ладно, это бесполезно! – Шакаи-ар махнул рукой и откинулся на сиденье. Стекло он поднимать не стал.

Зеркало мотнулось, готовое оторваться в любое мгновение… и у меня сработали рефлексы. Угол зрения изменился, высвечивая истинную структуру мира… Дальше все было еще проще. Энергия послушно заструилась вдоль невидимых нитей, узор напрягся, зазвенел и… изменился. С тихим щелчком зеркало встало на место.

Шакаи-ар посмотрел на меня с веселым удивлением.

– Спасибо, малыш. – Тонкие губы тронула искренняя до невозможности улыбка, никак не подходящая убийце. – А где бутерброды? – нахмурился он. – Я ведь могу и передумать…

Это звучало как дружеская шутка, но я поспешила перегнуться через сиденье, выпутываясь из ремня безопасности, и нашарить за креслом сумку.

– С чем вам?

– Да любой. И давай уже перейдем на «ты», ладно? А то действительно начинаю чувствовать себя, гм, «подозрительным мужиком».

Я чуть не поперхнулась. Надо бы сделать себе мысленную пометку, что шакаи-ар весьма злопамятны. Впрочем… Я оглядела бутерброды. У меня тоже была возможность показать нрав истинной равейны.

На протянутую ладонь шакаи-ар шлепнулся тонюсенький кусочек хлеба с двумя ломтиками помидора. Я же с абсолютно невинным видом впилась зубами в солидный бутерброд с ветчиной.

Шакаи-ар на мою мелкую пакость никак не отреагировал, но на сердце стало полегче. Я почувствовала к своему похитителю странную благодарность. Все-таки противно чувствовать себя совершенно беспомощной и бесправной… а этот парень пока не сделал ничего, что заставило бы меня осознать свое положение пленницы.

Пока.

Я медленно жевала бутерброд, оттягивая разговор. Стоило, конечно, повременить, попытаться самой разобраться в мотивах похитителя… Но кто знает, не вернется ли потом истерика? Сейчас у меня в душе царила странная пустота, усталость после слишком сильных эмоций… Дэриэлл говорил, что такое бывает после стресса… Не стоило ли воспользоваться моментом?

Подумав, я стряхнула с рук крошки и решительно повернулась к шакаи-ар.

– Почему ты меня похитил? – выпалила я на одном дыхании и замерла, ожидая если не удара, то резкого одергивания. Но шакаи-ар опять меня удивил, спокойно поправив:

– Это не похищение. Ты меня сопровождаешь.

«Ага, только меня забыли предупредить об этом», – промелькнула мрачная мысль. Но начало меня обнадежило, и, набравшись наглости, я рискнула продолжить расспросы:

– Куда мы едем?

– В резиденцию королев. Или тебе привычнее называть их эстаминиэль?

Я растерялась:

– У нас и так, и так говорят… Но… зачем тебе в резиденцию?

Честно, ответа я не ожидала, тем более подробного. Но он последовал:

– Затем, что назревает конфликт. И это мягко говоря. – Мой похититель вздохнул. – Кто-то убил в Зеленом одного из наших, мальчишку. Очень качественно. Сначала обездвижили заклинанием, потом отрезали голову. Все признаки указывают на то, что это сделала равейна. Причем конкретная – твоя мать.

Я задохнулась от гнева.

– Вы… вы что, с ума сошли? – уже не думая о последствиях, взвилась я. Чтобы Элен… убила? – Только не она!

– «Ты», Найта, «ты», никаких «вы»… А возвращаясь к твоему предположению… То же самое мне сказал Ирвин, глава здешней общины, – признался шакаи-ар. – И с такой же интонацией. – Он неожиданно усмехнулся. – Я даже не знаю, что его больше возмутило – убийство или такая наглая подстава. «Леди Элен вспыльчива и вполне может развеять обидчика по ветру. Но не ребенка же! Дети рядом с ней на головах ходить могут», – вот что он сказал. А через пару дней при крайне подозрительных обстоятельствах погибли молодые равейны. Жизненная сила была выкачана подчистую. И знаешь что самое интересное? Оба трупа несли на себе ментальные отпечатки шакаи-ар, причем кого-то из обращенных. Какая-то сволочь пытается стравить шакаи-ар и равейн в Зеленом! И не только в Зеленом, кстати… – Последнее слово он по-змеиному прошипел, и образ спокойного и доброжелательного парня разом слетел. – Как будто им одной войны было мало! – Шакаи-ар в раздражении стукнул кулаком по дверце. Пластик хрупнул, стальная пластина со скрипом прогнулась.

В голове пронеслась неожиданно веселая мысль: «Похоже, машина-то не его, иначе бы вел себя аккуратнее». Шакаи-ар в роли угонщика меня насмешил, и я фыркнула в плечо.

– Не веришь? И не надо, – усмехнулся мой похититель. – Главное, чтобы поверили королевы.

О, они поверят. Конечно, конечно, они верят каждому проходимцу, который до них доберется… странно тогда, что эстаминиэль до такого солидного возраста дожили.

– У тебя есть доказательства?

– Да. И даже свидетели. Например, ты. – Он обворожительно улыбнулся, демонстрируя клыки. Меня передернуло. – Помнишь, как смотрители перебили вам телепортацию? Я пытался им помешать, но увы… – он прикрыл на мгновение веки, – ничего не вышло. В итоге я не смог предотвратить инициацию и едва успел зацепить портал.

– А-а, так на поляне ты… – начала я, но тут до меня дошло. – Хочешь сказать, за всем стоит инквизиция?

– Похоже на то. – Он поморщился. – Причем в союзе с этим зверьем, ведарси, и прочим отребьем. Шакаи-ар и равейны вряд ли справятся поодиночке… Значит, и нам надо заключить альянс.

– И?..

– Думаю, появление такого альянса возможно в самое ближайшее время.

– Да Совет королев…

– Совет королев меня внимательно выслушает. Потому что война с Орденом контроля и созидания будет еще более жестокой, чем была с нами. Мы мстили. Смотрители холодно и рационально устроят геноцид.

Мне стало страшно. Настолько, что захотелось разбить это оцепенение кошмарного сна наяву чем угодно – хоть дурной шуткой, хоть ссорой.

– Вы… то есть ты так хорошо разбираешься в истории или просто оправдываешь своих сородичей? – не смогла я удержать на языке ядовитую реплику.

Синие глаза странно сверкнули.

– Я свидетель истории. В некотором роде.

Одну долгую секунду я соображала, что он имеет в виду, а потом мысли понеслись почти бессвязным потоком.

Ой-ой-ой… Если он помнит Вторую войну, то… Тридцать пять веков как минимум. А то и больше…

Бездна, это невероятно!

Если он настолько стар… У него ведь есть крылья? Боги, настоящие!

А я сижу рядом с настоящим князем! Существом более древним, чем даже Золотая столица…

Мой взгляд, как намагниченный, притянулся к похитителю. Я всмотрелась в юные черты, выискивая печать древности.

Бесполезно.

С виду – обычный парень. Довольно высокий, очень красивый… Никак не похожий на шакарского князя. Напротив, каждая деталь образа подчеркивала юность – длинная «рваная» челка, популярная среди моих одноклассников, темные узкие джинсы, самая обыкновенная рубашка… Глаза яркие, блестящие, живые, без пресловутого «налета веков», который отличал старых равейн и аллийцев.

И никакой снисходительности в общении, будто я и впрямь была его ровесницей.

Так легко забыться и поверить в это! Еще полчаса назад я рыдала от страха, а теперь почти шучу со своим похитителем, как будто это мой приятель.

А ведь он князь, уже не одну тысячу лет. Элита своего народа. На перечисление одних способностей ушел бы целый лист бумаги! Запредельная регенерация, эмпатическая чувствительность вплоть до подсознательного, энергетические блоки и удары, гипноз, физическая сила, телепатия, возможность влиять на гравитацию…

И еще – крылья. Идеальное оружие, одно прикосновение которого лишает разума, квинтэссенция яростной и противоречивой шакарской души.

Вот бы посмотреть на них…

– Боишься?

Изучающий взгляд пробрал меня до костей.

– И раньше боялась, – призналась я, чувствуя, что лукавлю. Почему-то после того, как превосходство похитителя надо мной стало таким очевидным, было уже не так обидно за собственную беспомощность. И еще – против воли я ощутила нечто вроде восхищения.

Князей, тем более тех, кто помнил войну, осталось не так много. По пальцам не пересчитаешь, но сотня – это нечто вполне представимое.

Интересно, который?..

– А как вас… то есть тебя зовут?

После этого невинного, в общем-то, вопроса напряжение повисло в воздухе липкой паутиной.

– А это обязательно? – вздохнул шакаи-ар, слишком пристально вглядываясь в извилистую ленту дороги.

– Ну, не могу же я обращаться к тебе все время только на «ты», – смутилась я, жалея, что вообще раскрыла рот.

Мой похититель продолжал невидящим взглядом сверлить лобовое стекло. Мне стало не по себе – не врежемся ли мы в дерево? Мотор взревел, и лес за стеклом слился в одну темную застывшую массу. Молчание давило на уши, как ватная подушка.

Может, стоит сказать: «Проехали, буду звать тебя просто «князь»?»

Внезапно он улыбнулся и, скосив на меня глаза, произнес:

– Меня зовут Максимилиан. Князь Максимилиан из Северного клана.

Не было нужды добавлять это. За всю историю мира был лишь один шакаи-ар, с гордостью носивший это имя – человеческое имя. И даже по меркам своей расы он считался ненормальным. Слухи расходились, называя его то «вечным ребенком», то «жестокой мразью без души».

Северного князя боялись, сторонились, но… уважали. И ценили. Он был уникален. Максимилиан впервые убил в шесть лет. Неплохое начало… Шакаи-ар рано расставались с детством и иллюзиями относительно неприкосновенности чужой жизни, но так… Почти на четверть века раньше обычного. Причем его жертвой оказалась одна из наших, и не самого низкого ранга – эстиль.

Кровавое безумие, адаптационный период к новым способностям, когда жажда превращается в непреодолимое желание, длился не сто лет, а пятьдесят. Едва отпраздновав свое четырехсотсемидесятилетие, Максимилиан стал князем – другие ждали этого не меньше тысячи лет. Если бы не заражение солнечным ядом, вернувшее его в биологическое детство, он уже был бы старейшиной. И неудивительно.

За тридцать шесть веков Максимилиан убил больше равейн (да и простых смертных!), чем иной старейшина.

По спине у меня пробежали мурашки. Семнадцать лет моей жизни прошли уж слишком тихо… Но такой подлянки от судьбы я не ожидала.

Некоторое время Максимилиан игнорировал смесь страха, отвращения и любопытства, застывшую на моем лице, но потом сдержанно заметил:

– Знаешь, малыш, сначала такая реакция льстит. Потом раздражает. Но сейчас меня это бесит. Ну чего ты боишься, объясни мне?

Кое-как совладав с собой, я ответила, пряча глаза:

– Я боюсь боли и смерти. Не очень оригинально, да?

Машина сбавила скорость. Максимилиан откинул голову на спинку. Плечи его опустились. На какую-то секунду он показался мне очень одиноким… и действительно старым.

– Найта, послушай… Не всему, что обо мне говорят, стоит верить. Да, я не могу обещать, что верну тебя домой в целости и сохранности. – Он скривился. – Или что ни при каких обстоятельствах не воспользуюсь тобой, как… пищей. Даже не буду отрицать, что хочу этого. Но, может, попробуем подружиться? Не такой уж я страшный… и могу быть таким, каким ты захочешь. Я умею, честно, – улыбнулся Максимилиан неловко, поглядывая на меня сквозь разлохмаченные пряди челки.

Если честно, после его слов мне стало стыдно. Репутация, конечно, большое дело… Но только если половина из этих слухов не исходит из инквизиции. А так оно и было, скорее всего.

Смущение и неловкость я по обыкновению спрятала за глупой шуткой, больше похожей на издевательство:

– А что, у тебя бывают друзья?

К счастью, князь не обиделся, безошибочно считав мое настроение. Телепат… пожалуй, он действительно мог бы стать таким, каким я хотела его видеть.

Опасно, если задуматься.

– Представь себе, бывают. У меня даже друг детства есть, вот как!

Он состроил гордую физиономию, задрав нос к потолку. Я не выдержала и рассмеялась:

– И как он тебя зовет? Максик?

– Нет, что ты. Раньше все сокращали по-аллийски, – ответил князь уже серьезно.

– И как это звучит? – искренне заинтересовалась я.

Филология была моим давним хобби. Привлекала она меня тем, что обнаруживала в привычных вещах двойное, а то и тройное дно. Например, почти все имена на древнем наречии имели по несколько значений. Мое происходило то ли от «Nieih» – «отрицание, отказ», то ли от «Nattie’e» – «тайный, темный». Конечно, я не верила в то, что имена отражают характер, но все же…

Шакаи-ар выглядел смущенным.

– Ксиль. И не вздумай смеяться!

– А мне можно так к тебе обращаться? – Я старательно прятала улыбку. Интересно, а какое значение имеется в виду? «Ksyll» – «звездочка» или «ksie’il» – «льдинка»?

– Наедине – пожалуйста. Только перед прочими князьями не позорь… Впрочем, к другим шакаи-ар я тебя не пущу, – пошутил он. – Самому мало.

И все-таки мне ужасно нравилось, как он улыбался. Даже если при этом обнажал клыки…

– Ксиль?

– Да, маленькая моя? – охотно откликнулся Максимилиан. Казалось, он был искренне рад продолжить диалог, даже такой, ни к чему не обязывающий.

– Куда мы сейчас едем?

– В Бирюзовый. Там кое-что купим, оставим машину и дальше – через Срединный лес своим ходом.

Мне показалось, что я ослышалась. Либо Максимилиан знал гораздо больше, чем показывал, либо… либо не знал ничего.

– А почему не на запад? Ведь Замок королев там, на Холмах. – Вопрос был на дурачка, но я не могла не проверить. Максимилиан только фыркнул.

– Знаю я ваши фокусы. Туда нельзя попасть прямым путем. Сначала надо пройти два портала. Замок-на-Холмах – это, как я понимаю, зачарованное место.

Итак, мы вернулись к исходной точке.

– Если ты все знаешь, то зачем тебе я?

Он невинно улыбнулся, напомнив мне одного из одноклассников, веселого рыжего мальчишку, который вечно изображал паиньку, но слыл наказанием для учителей.

– Сопровождаешь, чтоб я не сбежал.

– Издеваешься?

– Издеваюсь. – Ксиль покаянно склонил голову. – Как ты не понимаешь, вдвоем путешествовать веселее… – Он посерьезнел. – К тому же после инициации ты вне закона. Или попробуешь отстоять право?

Я представила и содрогнулась. Если смотреть с этой точки зрения, то мне повезло уехать из Зеленого. Айне не тронут, она пророчица. Остальные имеют вполне реальный шанс доказать Право. Но я…

Может, Максимилианом и двигали неальтруистические побуждения, когда он увозил меня, но в итоге, кажется, его решение было удачным.

Боги, связаться с Орденом…

– Ну, уж нет. Лучше путешествие в никуда с шакаи-ар, чем экзамен в казематах инквизиции. Что-то мне не верится, что я его сдам…

Некоторое время мы ехали в тишине. Я прислонилась лбом к стеклу и неотрывно смотрела на мелькающие за окном обочины. Километры и километры дороги…

Я все больше отдалялась от дома. В это сложно поверить, но раньше мне не доводилось уезжать дальше Золотой, нашей столицы. Или соседнего Небесного. А теперь я на пути к Холмам, резиденции эстаминиэль. И рядом никого…

– Найта? – Голос князя вывел меня из невеселых раздумий.

– Да?

– Каким ты меня видишь? Я тебе нравлюсь?

От неожиданности я поперхнулась. Если Максимилиан ставил целью выбить меня из колеи и заставить забыть о печальных размышлениях, то ему это удалось с блеском.

– Э-э… Но ты же эмпат! – выкрутилась я, заливаясь румянцем смущения. – Ты чувствуешь мое отношение. И вообще… это нечестный вопрос!

– Слово «честь» не входит в мой набор для путешествий… И все-таки? – Максимилиан подкупающе улыбнулся. – Предположим, я хочу это именно услышать. Ну, кроме того, что я «подозрительный мужик».

Мне показалось, что, если бы сейчас мне к щекам поднесли паклю, она бы вспыхнула – так жарко стало лицу.

Вот ведь… злопамятный павлин. Ну, ничего, хочет правду – получит ее.

– Вообще-то, судя по твоей биографии, так оно и есть. Подозрительнее некуда, и определенно мужского пола, – я старалась говорить сухим «медицинским» тоном, как Дэриэлл – с надоедливыми мнительными пациентами, но вскоре сбилась. – Но тебя интересует мое мнение, а не собрание легенд и предрассудков… Про аллийцев сплетничают, что они сплошь утонченные ценители искусств и в целом создания изнеженные и бесполезные. А я знаю одного типа из Дальних Пределов, который носит рваные джинсы и мятые футболки. А еще отжимается по девяносто раз, а из музыки рок предпочитает, тяжелый, а еще даже зимой спит с открытой форточкой и совсем не изнеженный, а еще…

– Ну а насчет меня? – со смехом перебил меня Максимилиан, изрядно позабавленный тем, с каким энтузиазмом я пустилась в воспоминания. – Какой для тебя я?

– Очень красивый…

Ох, кто меня за язык тянул! Я вновь мучительно покраснела. Ляпнула так ляпнула. Может, мне еще ему в любви признаться? А вдруг он решит, что я с ним… заигрываю?

Только этого не хватало!

Мысленно ругая себя, я подняла глаза на князя. И встретила внимательный, испытующий взгляд без тени насмешки. Как будто ему и впрямь важны были мои слова.

«Не такой уж я страшный… и могу быть таким, каким ты захочешь. Я умею, честно».

Умеет. Совершенно точно.

После запинки я продолжила, уже медленнее, серьезнее и гораздо искреннее.

– Это первое, что бросилось в глаза, – красивый, таинственный… одинокий, – добавила я с некоторым опасением. Вряд ли жалость ничтожной равейны польстит князю. Но Максимилиан не проявил ни малейшего недовольства, наоборот, кивнул ободряюще. – Такого хочется защищать, даже когда надо самой спасаться. Да только разве от такого спасешься. – Я выразительно потерла шею, припоминая «мостик», который устроил мне Максимилиан в честь знакомства. – До сих пор позвоночник ноет.

– Фу, это же мелочи! – искренне возмутился князь. Глаза его смеялись – Так, игры для остроты ощущений.

– Ага, и кто-то переборщил с перцем!

– То ли еще будет! – загадочно пообещал Максимилиан и подмигнул мне. – Вот поймаю тебя… совсем… и научу плохому.

Я улыбнулась. Стало очень-очень легко. Опять ментальное воздействие, не иначе.

– И сколько у меня еще попыток?

– Две.

– И когда продолжим?

Он неожиданно посерьезнел.

– Когда ты сама решишь, хочешь ли быть пойманной.

Я отвернулась. Мне было о чем подумать.

Впереди загорались огни Бирюзового.

Максимилиан с досадой захлопнул дверцу машины. Потом еще раз. И еще.

– Тьма! В Зеленом все было нормально!

Я с сомнением покосилась на солидную вмятину.

– Сомневаюсь, что раньше здесь было это.

Он сделал последнюю безнадежную попытку и сдался.

– Ладно, все равно придется машину оставлять. Чем скорее ее угонят, тем лучше. Меньше следов – меньше проблем.

Напоследок князь мстительно пнул дверцу. Раздался чудовищный скрип, и металл украсила еще одна вмятина, да и сама машина порядочно просела. Я невольно посочувствовала бедолаге, у которого князь позаимствовал автомобиль. Если уж владелец и получит его обратно, то в таком виде, что ремонт обойдется едва ли не дороже покупки новой машины.

Впрочем, вряд ли хозяин рискнет высказать свои претензии князю.

Тем временем уже совсем стемнело. Незнакомый провинциальный город спал беззаботно и глубоко, как ребенок. Я чувствовала себя так, словно попала в его Бирюзовые – ведь так он назывался, да? – сны. Темно-синее в зените небо на западе все еще отсвечивало розовым и бледно-голубым. Широкие асфальтовые полотнища дорог разделяли жилые кварталы, как пограничные реки в древности – города. Многоэтажки перемигивались желтыми окнами, как будто разговаривая друг с другом на своем собственном языке. Воздух, разогретый жарким майским солнцем, постепенно остывал, оставляя привкус молодой листвы и пыли с обочин.

Меня охватило предвкушение чего-то необычного, интересного… жажда приключений… Авантюрная лихорадка?

Максимилиан усмехнулся – блеснули в темноте белые зубы – и ненавязчиво подхватил меня под локоть, увлекая к неприметному проходу между домами. Я словно очнулась от забытья. Сделалось зябко.

– Можно задать вопрос? – Он кивнул, и только после этого я продолжила: – Куда мы сейчас идем?

– В гостиницу, – после едва заметной паузы ответил князь. – Там ты подождешь меня пару часов – отдохнешь, примешь душ, перекусишь, а я пока кое с чем разберусь. Потом уйдем, быстро и тихо.

– А… я успею поспать?

Не то чтобы сон был важен сам по себе, но мне требовалось время на раздумья и привыкание к своему новому статусу то ли пленницы, то ли спутницы шакаи-ар.

– Разве что завтра ночью, – ответил он с виноватыми нотками в голосе. – Нам сейчас надо уйти как можно дальше, чтобы круговой поиск ничего не выявил.

– Какой поиск? – не поняла я.

– Круговой. Когда из одной точки поисковый импульс исходит сразу во все стороны. Не слышала про такой?

У меня вырвался вздох.

– Не слышала. – Шакаи-ар снисходительно хмыкнул, и я, конечно же, поддалась на провокацию и начала оправдываться: – Но равейна и не должна ни о чем таком знать! Я же не студентка Академии магии и не колдунья!

– И в чем же отличие, если не секрет? – с искренним, казалось бы, любопытством поинтересовался Максимилиан. Я подозрительно оглянулась на него: сомнительно, чтобы князь, которому столько лет, что мне и представить страшно, этого не знал.

Но разговор на постороннюю тему был все же предпочтительнее молчания. В тишине наверняка бы в голову полезли мысли об оставшихся дома подругах, о бедной моей маме… Как она себя чувствовала, когда узнала, что меня увез какой-то шакаи-ар?

И ведь весточку не подашь…

– В чем отличие… Так сразу и не определишь, – начала я задумчиво, стараясь отогнать депрессивные мысли. – Мы, равейны, не используем логичные, но лишь через раз работающие формулы преобразования энергии и не клянчим у богов силу. Все на интуиции – зелья, амулеты, заклинания.

– И часто ошибаетесь, наверное? – спросил он. У меня взыграла расовая гордость – захотелось отстоять равейн перед князем.

Хотя, если задуматься, он на нас и не нападал. Просто задавал вопросы.

– Уж пореже тех же магов. – Я заносчиво вздернула подбородок. – Они магию считают не искусством, а разделом высшей математики, – меня передернуло от отвращения. – Хотя что-то у них получается лучше, некромантия, например, – вынужденно признала я, вспомнив «домашние задания» своего брата-студента. – Наверное, потому, что немного найдется равейн, чья сила – боль и смерть… Но одни только энергетические формулы – это безумно мало и очень неудобно. А что касается колдунов… Посуди сам: клановая система, знания передаются только от отца к сыну, от матери к дочери. Зачахнет род – и все накопленное за столетия пойдет коту под хвост. Правда, изобретение большинства зелий – заслуга колдуний. Если бы не закрытость кланов, они стали бы самой могущественной кастой…

– Интересно, – улыбнулся Максимилиан. – Но мне кажется, что у равейн есть большой недостаток: раз они не пишут научных трактатов, то и сведения о новых заклинаниях и составах так и остаются достоянием одиночек-изобретательниц.

– Вы… то есть ты серьезно спрашиваешь или просто так шутишь? – осторожно поинтересовалась я.

– Скажем так: иногда очень интересно услышать мнение человека, еще не испорченного предрассудками нашего мира, – туманно пояснил князь. Мне это подозрительно напомнило расхожую фразу «Устами младенца глаголет истина».

Этот шакаи-ар то ли развлекался за мой счет, то ли хотел завоевать симпатию таким вот немудреным способом – «заинтересовавшись» моими скудными знаниями.

– Ты… никогда не слышал о «памяти матерей»? Ну… это сложно объяснить. Если равейна инициирована, то она может… войти в транс, что ли, не знаю, как сказать лучше… словом, слиться с личностью своей матери, бабушки и так до первой равейны в роду. Ну так как все мы в той или иной степени связаны узами родства с древнейших времен, то лишь очень немногие не имеют возможности погрузиться в «память матерей». Да и то они могут «породниться» с любой равейной, смешав кровь и назвав подругу сестрой… А там, в «памяти», – океан информации. Все когда-либо произнесенные заклинания, узоры амулетов, способы приготовления зелий, и не только. Можно посоветоваться, если попала в трудное положение, а если кто-то из матерей знал иностранный язык – освоить чужое наречие. Иногда эти знания просыпаются спонтанно. – Я задумчиво потеребила косичку. – Представь себе: за девушкой погнался маньяк, а она вместо того, чтобы визжать и умирать от страха, вдруг хладнокровно вывернула ему руку, вызвала Стражей порядка… и только потом потеряла сознание от шока. Или маленькая девочка, потерявшись в незнакомом городе, вдруг начинает рассуждать и вести себя как взрослая. Слышал ли ты подобные истории?

– Приходилось, – ответил он лаконично.

– Это – тоже обращение к «памяти матерей». Неосознанное, потому не требующее инициации. Правда, пользоваться этим… ресурсом нужно очень осторожно. Ведь память предоставит тебе всего лишь голые знания, но не подскажет, как их правильно истолковать, как использовать…

Мы зашли в какой-то на редкость темный район. Здесь дома были низкими, а окна закрывались ставнями. Те немногие фонари, которые стояли по обочинам, уже давно превратились просто в столбы. Лампы в них были разбиты или выкручены… Я ничего не видела дальше вытянутой руки и постоянно спотыкалась, и если бы не Максимилиан – давно бы уже все ноги переломала.

– Тогда, в лесу… с инквизицией разговаривала ты?

– Обижаешь, – нахмурилась я. Это короткое замечание задело меня гораздо больше, чем должно было. Словно Максимилиан уже решил для себя, что я неспособна на разумные действия.

– Эта память – ваше главное расовое отличие? – Он проигнорировал мою реплику с воистину княжеской непосредственностью. Мне ничего не оставалось, кроме как ответить на его вопрос:

– Главное отличие в том, что мы никогда не используем заемную силу. Только свою. И каждая – по-своему. Но это, наверное, не очень понятное объяснение… – «Да и нужны ли тебе объяснения вообще», – подумала я, но вслух ничего не сказала. – Ты слышал когда-нибудь такую поговорку: «Удачлив, как Младшее дитя Изначального»?

– Конечно, слышал. Это означает что-то вроде «родился в рубашке»? – уточнил князь. – Неужели это о равейнах?

– Младшее дитя Изначального – это и есть равейна, – пояснила я, почти уверившись в том, что Максимилиан просто занимает меня беседой, а не интересуется всерьез. – Равейна по-аллийски.

– А-а, – понятливо кивнул собеседник. – Ravei a’Veina. Что-то такое припоминаю.

Я расплылась в улыбке.

Честно говоря, при звуках аллийской речи меня всегда уносило. Сказывалось, наверно, беззаботное детство, проведенное в Дальних Пределах. Вообще, копаться в этимологии аллийских слов – одно удовольствие. Количество значений у одного и того же корня может достигать нескольких десятков, и смысл их будет лишь отдаленно перекликаться. Аллийский язык – это безграничные возможности для того, кто любит и умеет обращаться со словами.

Я встряхнула головой, отвлекаясь от воспоминаний об уроках аллийского у Дэриэлла.

– Вот-вот. Ravei – «любимец», «младший». Veina – «стихия», нечто изначальное. И еще – вспомни перечень равейновских рангов. Самый известный, конечно, эстиль, третий ранг, потому что так можно обращаться ко всем без исключения равейнам. Получится что-то вроде «госпожа»… Так и переводится с аллийского «es’tiee», собственно. Но если идти от верхних рангов к нижним, это будет выглядеть так: эстаминиэль, Es’tiee ah Min-Niel – «госпожа всего сущего». Аш-эстиль – «высокая госпожа». Эстиль – ну, здесь все понятно… Далее следуют аш-каэль и каэль, причем пятый ранг звучит на аллийском как «kayel» – буквально «тот, кто твердо стоит на ногах». Приставка «аш» означает «высокий», кстати. Потом идет аш-равейна…

– … и равейна, – закончил он. Я поглядывала на Максимилиана со все большей симпатией: мало кто из знакомых подолгу выдерживал мои лекции по филологии. К тому же князь на этот раз действительно заинтересовался, похоже. – Что, как мы уже выяснили, означает просто «равейна». Но вернемся к заемной силе… к чему ты вела?

Я смущенно кашлянула. Вот уж ушла в сторону от темы…

– В этом вся загвоздка. Мы – равейны. Младшие, любимые дети Изначальных стихий. Проще говоря, равейны вообще не люди. И чем выше ранг, тем меньше в нас человеческого и больше Изначального. Мы – части единого целого, заключенные в человеческие тела и наделенные душой. И вся наша магия – это попытки воздействовать на стихии вокруг нас… Мама говорит, что учиться колдовать – все равно что учиться ходить и говорить – вроде все при тебе, а сразу не получается, – улыбнулась я, вспомнив яростную тираду, которую обрушила на меня однажды Элен. – Но мне больше нравится другое определение. Магия – это дар, одно из проявлений таланта, как поэзия, живопись или танцы. Поэтому так редко мы достигаем высшего ранга, – вздохнула я. – Гениев мало, еще меньше среди них равейн. И…

Запнувшись ногой о камень, я полетела вперед, и только жесткая хватка на локте не позволила мне некрасиво растянуться на асфальте.

– Осторожнее, – без улыбки посоветовал мне Максимилиан, благородно оставляя ситуацию без комментариев. От смущения я спросила немного резко:

– И долго мы еще будем блуждать в потемках?

– Недолго. – А сейчас он, кажется, улыбнулся. – Почти на месте. Гостиница за углом.

– А нас точно пустят в такое время? – засомневалась я.

– Не дури! – рассмеялся он, как бывалый путешественник. – Во-первых, это гостиница. Там клиентам обрадуются в любое время, были бы деньги. Во-вторых, ее хозяин – мой… друг.

Последнее слово прозвучало как-то подозрительно.

– О! – умно заметила я и умолкла.

В так называемую гостиницу мы вошли с черного хода, что только укрепило мои подозрения. Князь уверенно прошел по обшарпанному коридору, остановился перед дверью с табличкой «Служебное помещение» и постучал.

Мне стало не по себе.

Я переступила с ноги на ногу и спряталась у Ксиля за спиной.

Максимилиан, которого такое проявление трусости изрядно позабавило, цапнул меня за шкирку и попытался водворить на место, рядом с собой, но неожиданно натолкнулся на сопротивление. Я сама ужасно удивилась, когда вдруг поняла, что упираюсь, как нашкодивший котенок, и перепугалась вдобавок – вдруг князь разозлится?

И именно в этот момент, по закону подлости, дверь открылась.

– Поздний ужин? – К косяку прислонился парень лет двадцати пяти с коротко остриженными каштановыми волосами и весьма… э-э… выразительной улыбкой. В глазах цвета темного шоколада четко отражалась сцена борьбы перепуганной девушки в драных джинсах и футболке, больше похожей на лохмотья, с шакарским князем.

– Скорее, ранний завтрак, – в тон ответил Максимилиан. – И то вряд ли, при таком-то сопротивлении… Здравствуй, Ллайс. Как бизнес идет?

– О, неплохо. Счастлив видеть вас, мой князь, – с достоинством поклонился владелец гостиницы. – Комнату, как обычно?

– К сожалению, нет времени, – вздохнул Максимилиан. Он посмотрел на меня, и в глазах его мелькнуло что-то порочное и смущающее. – Может, в следующий раз. А пока – просто комнату на одного, желательно с запасным выходом. Ах да, и еще что-нибудь поесть. Для нее. – Он взмахнул рукой и чуть не выколол мне когтем глаз.

От неожиданности проснулись боевые рефлексы, которые четвертый год подряд безуспешно вбивал в мою голову брат. Я дернула за нити… Только вот вместо разрушительной «серой гнили», столь любимой Хэлом, у меня получилась почему-то обычная зеленая плесень с кисловатым душком.

Ксиль дернулся и брезгливо вытер грязную руку об обои. Я сконфужено потупилась, ожидая заслуженного нагоняя. Но князь промолчал, а Ллайс восхищенно присвистнул:

– Волшебница?

– Что-то вроде, – хмыкнул Максимилиан. – Равейна. Но это не развлечение, Ллайс, – посерьезнел он.

Хозяин гостиницы искренне огорчился.

– А жаль. За вами бывает так интересно наблюдать, мой князь… – Ллайс многозначительно улыбнулся и под комментарий Ксиля: «Вуайерист бессовестный!» скрылся в комнате.

Через полминуты, не больше, он вернулся с ключом и отдал его Максимилиану.

– Три часа нам хватит. Если что-то пойдет не так в мое отсутствие – спрячь девочку, – коротко приказал он.

Ллайс молча склонил голову.

– И если будут расспрашивать, даже представляясь посланниками Северного клана, – нас здесь не было.

– Конечно. Ни слова.

Комната располагалась на четвертом этаже, в конце коридора. Она была такой неприметной, что сначала я приняла вход в нее за дверцу кладовки или шкафа. Обстановка тоже не поражала роскошью, мягко говоря. Из мебели – одна кровать – правда, широкая и накрытая пуховым одеялом. Узкое окно, заплетенное диким виноградом, плотные деревянные жалюзи, приоткрытая дверь в ванную. Над кроватью – маленькая лампа с сиреневым абажуром, единственное яркое пятно в комнате.

Князю быстро надоело ждать, пока я налюбуюсь, и он довольно невежливо затолкал меня внутрь. Бросил сумку на кровать, опустил жалюзи, включил свет. И только потом обернулся:

– А ты чего стоишь? Раздевайся.

Я поперхнулась. Хорошенькое заявление! Невольно попятившись, я опасливо поинтересовалась:

– А зачем?

Максимилиан медленно, текуче приблизился, лениво провел пальцем по обгоревшей ткани, задумчиво подцепил когтем сиротливо свисающий лоскуток, который раньше был частью моей замечательной футболки. Черной, застиранной, с гордой надписью «Зеленый мир». Моей любимой футболки, позаимствованной у Дэриэлла еще два года назад…

– По-твоему, это нормально? – Князь иронично приподнял бровь.

Я покраснела. Ну да, в такое даже пугало стыдно одеть, как сказала бы мама, но что он ожидал увидеть после неумелой телепортации и огненной волны в исполнении Феникс?

– И так сойдет! – горячо уверила князя я, прижимая руки к груди. Вдруг начнет футболку стягивать… кто их знает, этих шакаи-ар… Ллайс намекал на какие-то неприличности, которые время от времени происходили в этой комнате… – И вообще, у меня нет запасной одежды! Я… э-э… оставила дома весь свой гардероб.

– Сомневаюсь, чтобы у тебя там нашлась хоть одна нормальная вещь, – буркнул Максимилиан себе под нос, отворачиваясь.

– Что, простите? Я не расслышала… – обиженно переспросила я. Между прочим, все вещи у меня были достаточно дорогими – наша семья далеко не бедствовала. Даже эти джинсы, пусть и старые, до попадания в «огненную волну» выглядели очень даже неплохо.

– Ничего. Тебе послышалось. – Князь пошарил в сумке и выудил оттуда темно-синюю рубашку из ткани явно аллийского происхождения. – Вот, накинь пока. Я ее, правда, несколько раз надевал, но вроде чистая. Потом найду тебе что-нибудь получше. Иди, переодевайся. – Он развернул меня и легонько подтолкнул в сторону ванной комнаты. – В такой одежде, как у тебя сейчас, ходить не только неприлично, но и негигиенично.

Когда я пригляделась повнимательней, джинсы оказались настоящими лохмотьями. К своему стыду, я обнаружила немаленькую прореху на заднице… О футболке и говорить нечего. Ткань ощутимо попахивала горелым.

А одолженная рубашка оказалась приятной на ощупь и действительно свежей. Если бы не едва уловимый запах разогретой солнцем травы, исходивший от нее, и слегка смятый воротник, ни за что не подумала бы, что рубашку надевали.

Максимилиан, не дожидаясь, пока я хотя бы застегнусь, бесцеремонно распахнул дверь и окинул меня насмешливо-оценивающим взглядом.

– О, так гораздо лучше! Хм, посмотрим… Ты какой размер носишь?

– Сорок вто…четвертый. – Я уткнулась глазами в пол. Щеки полыхали. Было невыносимо стыдно за голые ноги в синяках и ссадинах, за копоть, за слишком короткую рубашку… Бездна! Он же эмпат, он что, не понимает? – Наверное. Не знаю. Не помню. У меня обычно вещи… свободного покроя.

– Боги, вот ведь мода – ходить в мешках. Кто сказал, что это красиво? – проворчал Ксиль. – А обувь?

– Тридцать шестой. Кажется.

– Хм… Ладно, с неопределенными размерами я разберусь, на глазомер никогда не жаловался… Стой-ка смирно.

Максимилиан неспешно обошел вокруг, время от времени измеряя что-то пальцами, прикидывая, подсчитывая. Я зажмурилась, вздрагивая от каждого прикосновения когтей. Уши горели огнем. Наконец князь то ли закончил свои измерения, то ли просто сжалился:

– Ну, все, не дергайся ты так, ничего я тебе не сделаю. И вообще уже ухожу. – Тонкие губы сложились в едва заметную улыбку. Нет, он определенно издевался! – Через пару часов вернусь. Советую пока в душ сходить и отдохнуть по возможности.

– Хорошо, так и сделаю, – покладисто согласилась я. Лишь бы он поскорее ушел. – Ну, я… то есть где мне взять шампунь? Если можно…

– Посмотри в сумке.

Максимилиан уже развернулся и пошел к двери, но тут мне в голову пришла дельная мысль, и я ухватила его за рукав. Ксиль так посмотрел в ответ, что от смущения у меня язык отнялся.

– Что-то еще? – вежливо поинтересовался князь, поглядывая сквозь ресницы, до невероятного густые и длинные. Как у моего брата в детстве – хоть спички на них выкладывай.

Я сглотнула и, собравшись с духом, начала:

– Не мне, а нам, если быть точнее… В общем, если в городе есть аллийская лавка… или просто алхимическая… И если есть время… Словом, ты не мог бы купить кое-какие ингредиенты?

– Зачем? – коротко спросил он.

– Ну… тогда я буду приносить пользу, – прозвучало это жалко. – Боец из меня никакой, как вы понимаете… То есть как ты понимаешь, конечно… Вместо боевых плетений у меня получается всякая плесень. А вот зелья, яды-противоядия я знаю неплохо. Ну, и амулет смогу какой-нибудь сделать, от иномирных тварей или на отвод глаз. Меня мама учила…

Шакаи-ар улыбнулся.

– Убедила. Что конкретно тебе понадобится?

– Ну-у… Шалфей, чемерица, луговник, волчья травка… – Я перечислила еще с десяток названий. – И еще ашемитовая крошка и ильсент. И, если можно, какую-нибудь посудину из термостекла…

– Все?

– Да. Только… – Я замялась. В долг я просить не любила, тем более у посторонних. Но вообще-то расширить мои возможности – в интересах князя. – Денег у меня с собой нет, кошелек в рюкзаке остался. Но все ингредиенты довольно дешевые, к тому же и тебе может что-нибудь пригодиться. А потом я верну, у меня карманные дома были… Так… ты поищешь?

– Да нет проблем. – Максимилиан интимно наклонился к моему лицу. – А что до денег… Какие долги? Введем натуральный обмен. С меня – мешок травок, с тебя – скажем, литр крови… Идет? – Я испуганно моргнула. – Ну, вот и решили.

И, прежде чем я запротестовала, он чмокнул меня в нос и вышел.

В груди клокотал смех – истерика пополам с раздражением. Вот мерзавец, а? Я потопталась несколько минут на одном месте, потом махнула на князя с его причудами рукой, скинула кроссовки с полуотвалившейся подошвой и присела на краешек кровати.

В сумке под аккуратно сложенной одеждой, практически сверху, обнаружился обещанный пакет с принадлежностями для ванной. Надо же, а наш князь – чистюля-аккуратист. Или заранее обо мне позаботился?

В душе я провела не больше двадцати минут. Вышла, как назло, в тот же момент, когда Ллайс принес поднос с едой. Окинув меня заинтересованным взглядом, за который та же Феникс точно хорошенько подпалила бы кому-то шевелюру, он улыбнулся и покинул комнату.

Я присмотрелась к тарелкам. Рыба, какой-то салат и стакан воды. Эх, негусто… Но пахла рыба неплохо и еще не остыла, так что жаловаться особенно было не на что.

Присев на подоконник, я принялась за ужин, разглядывая светлеющее небо сквозь приподнятые жалюзи и жидкие плети «девичьего винограда». Потом составила тарелки на пол, притянула колени к подбородку. Влажные волосы черными кольцами рассыпались по рубашке. Капли воды оставляли на мягкой ткани темные следы. Насыщенная синева ночного неба выцветала, принимая неопределенно-серый оттенок. На улицах появлялись первые прохожие. Где-то за поворотом зашуршал метлой по асфальту дворник. Растворялись в призрачном свете солнца звезды, ветер перебирал на деревьях листья…

Мне было так хорошо и спокойно, что я не заметила, как заснула прямо на подоконнике.