Все шло хорошо. Бездна, все шло просто замечательно! И надо же мне было все испортить…

Дорога к равнине заняла примерно шесть часов. Недурно, если учесть, что каждые сорок минут приходилось садиться на землю, подновлять заклинания – все три и разминать затекшие конечности. После ночных полетов под проливным дождем и сна на холодной земле в скрюченном состоянии мышцы ныли и весьма болезненно реагировали на мои попытки поднапрячься и выжать из «метлы» максимальную скорость. Но все физические неудобства перекрывались чудесным ощущением принадлежности к пути. Хрупкие и поначалу незаметные, нити заклинаний сплетались в прочное серо-стальное кружево, в центре которого находился портал, отсвечивающий ярко-алым. С высоты птичьего… то есть равейновского полета, был виден весь узор, даже глаза закрывать не приходилось. То, что на земле походило на беспорядочное нагромождение защитных чар, обрывки старых заклинаний, маскировалось под энергетические каналы и пульсацию источников, на деле оказалось магическим лабиринтом невероятной сложности и красоты. Те из эстаминиэль, кто прокладывал путь, обладали весьма специфическим чувством юмора.

Войти в лабиринт – или вступить на путь, уж как вам больше нравится, – можно было в любом месте. Но, стремясь добраться до портала, странник волей-неволей задевал нити. Страж чутко следил за малейшим изменением натяжения и, как только таковое обнаруживалось, изменял потоки таким образом, чтобы гостя затянуло не в портал, а в логово хранителя пути. Если проситель, на взгляд Стража, оказывался достоин предстать перед королевами, он перебрасывался на следующий уровень кружева, за которым следил уже другой Страж – отсюда и невозможность сойти с пути, если уж на него ступил.

Но магический узор имел одну важную особенность – распрямляться под воздействием мистической силы. Нашей силы. Мы не задевали нитей, и Стражи нас не замечали. Нет Стража – нет испытания. А если нет испытания, то куда затянет незваного гостя?

Правильно, в портал. Вуаля – и я в Белой долине, у подножия Холмов.

До портала оставались считаные километры, когда меня одолело любопытство: а какой он, Страж? Вряд ли творение эстаминиэль похоже на скелет из аллийского подземелья. Помявшись и для порядка обозвав себя дурой (за то, что хочу вляпаться в неприятности) и трусихой (за то, что никак не решусь), я дернула за одну из нитей.

Ничего не произошло.

Разочарованно вздохнув – не судьба! – я направилась к порталу.

Бездна!

Рывок был таким резким, что рука чуть не вылетела из сустава. Под напором взбесившихся нитей тройная защита, на плетение которой я вчера угрохала полтора часа и которую каждые сорок минут подновляла с маниакальной тщательностью, смялась, как яичная скорлупа. Зачарованная ветка взбрыкнула, как молодая кобыла, и я, не удержавшись, соскользнула вниз.

Вы никогда не падали на землю с высоты четырех километров? Поверьте на слово, незабываемое ощущение!

Изворачиваясь, как угорь на сковородке, и тихо подвывая от ужаса, я пыталась одновременно освободиться от липких нитей и вспомнить заклинание левитации, с которым любила баловаться Джайян.

Вопрос: сколько требуется времени, чтобы объект весом пятьдесят пять килограммов, падающий с высоты четыре тысячи метров, достиг земли?

Ответ: двадцать восемь секунд. Проверено на себе.

Думаю, излишне говорить, что за полминуты ни скинуть нити, ни сплести что-нибудь толковое я не успела… Я и испугаться-то толком не успела.

Но удара не последовало.

Как в старой сказке, земля расступилась передо мной, а потом сомкнулась вокруг бесцветным «киселем», замедляя падение, и поэтому, когда я с размаху приложилась спиной о камни, это было больно, но не смертельно.

Пещера. Темная, сырая, холодная. Бездна, я уже, кажется, начинаю ненавидеть подземелья!

Впрочем, когда я проморгалась, вокруг оказалось не так темно, как померещилось с перепугу. Рудные прожилки в стене слабо светились, навевая нехорошие мысли о радиации и мутантах. Чудное место.

– Назови свое имя, человек.

– А зачем? – автоматически откликнулась я, оборачиваясь… и остро осознала всю свою умственную неполноценность.

Дура я, дура. Ну, чего мне стоило влететь тихонечко в портал, не отвлекаясь на всяких там Стражей? Тем более что выглядят они все, похоже, одинаково. Белый трехметровый костяк, вытянутый череп, глаза горящие – как с одного лекала делали.

– Имя не имеет значения, – вежливо согласился Страж. – Только путь. И цена. Что ты готова отдать, чтобы продолжить путь?

– Э-э-э? – определенно прыжки без парашюта и темные замкнутые помещения плохо сказывались на моих реакциях. Как говорит Дэриэлл, некоторые в стрессовой ситуации превращаются в бревна. Я, похоже, из числа этих людей. – А надо что-то отдавать? Я же вроде, ну, своя…

Речь у меня стала совсем путаной, как у Феникс временами.

– Путь не знает своих и чужих, – возразил Страж. – Есть те, кто может платить, и те, для кого цена слишком высока.

Вот теперь можно паниковать.

– И какова… цена? – Я честно старалась, чтобы голос не дрожал. Потому что ответ уже знала.

– Кровь чужака.

– Но я одна! И я равейна!

Белая черепушка насмешливо качнулась из стороны в сторону.

– Госпожа не проходит испытаний. Та, что попалась в сети, – не госпожа. Лгунья. Чужачка. Плати кровью.

– И много ее надо? – хрипло выдохнула я, оглядываясь по сторонам в поисках какой-либо емкости.

Ничего похожего – только светящиеся прожилки стен и мертвый серый камень. И груда костей… ой, мамочки… вопрос о количестве снимается…

– Плати кровью.

– Я передумала! – Я резко рванула назад… и остановилась. В пещере не было ни входа, ни выхода. Только камень. – Я хочу назад! И не в какой замок не пойду!

Страж, до того снисходительно относившийся к моим метаниям, с тихим шелестом вытащил меч из ножен. Вместо бархатного, приятного баритона мне в ответ донеслось шипение:

– Отссступившшимссся – сссмерть. Сс пути восссврата нет!

Один вид тусклой полосы из белого металла мигом вышиб из меня все мысли о возвращении домой.

От первого ленивого удара я сумела увернуться ценой разбитой коленки и ободранных локтей.

– Постой! Я опять передумала! – Клинок пошел на второй замах, но при моих словах резко остановился. – Я пойду вперед и заплачу кровью… но позже! Не сейчас!

Страж словно задумался.

– Когда?

– На закате, – ляпнула я первое, что пришло в голову.

– Я вернусь на закате, – ровно, будто и не было этой ярости, произнес Страж и испарился.

Ну чего мне стоило не соваться сюда? Или хотя бы выторговать побольше времени? А, ладно… Если до вечера ничего не придумаю, то мне и год не поможет.

Стараясь не поддаваться панике, я внимательно обследовала пещеру. Естественно, никаких следов выхода, магического или обыкновенного, я не обнаружила. Разозлившись, долбанула потолок примитивным «ломиком» из чистой силы. Потом еще – уже более изощренно, задействовав нити… и с ужасом поняла назначение светящихся прожилок.

Магический изолятор. Пиргит.

Я свернулась клубочком и тихо заплакала.

– Время истекло.

Я села, протирая заспанные глаза. Надо же, и когда умудрилась заснуть? Вроде сначала плакала, потом пыталась что-то придумать, потом опять плакала…

– А что, уже закат? – машинально переспросила я. Стоп. А это идея…

Страж, не подозревая о моем коварном плане – в чем он точно состоял, я и сама пока не знала, – объяснил:

– Закат – время алого солнца. Сейчас солнце алое.

– Не верю, – прищурилась я. Пройдет или нет? В сказках Дэриэлла эти твари обычно были довольно глупыми… Вот и мой Страж, кажется, смутился.

– Солнце алое, – неуверенно произнес он. – Значит, закат.

– Но мне отсюда не видно, – уперлась я. – Здесь кругом стены. – Я похлопала рукой по сырому камню. – И никакого солнца.

Страж, видимо, впервые столкнулся с таким недоверием к своей персоне и нашел единственно верный способ убедить меня в своей правоте:

– Здесь солнца нет. Там – есть. Смотри.

За моей спиной что-то заскрежетало, посыпалась пыль и обломки камня, и, к моему полному восторгу, открылась лестница наверх. Гм, всего-то ступенек двадцать. Должна успеть…

– Действительно, закат, – согласилась я, глядя на полыхающее небо. Красиво… – Зря я вам не верила, – как бы между делом я преодолела половину пролета.

– Сейчас веришь? – дотошно уточнил Страж, глядя на меня из темной пещеры. Он же не думает, что я вернусь?

– Верю, – согласилась я… и бегом рванула по лестнице, швырнув через плечо «лампу». Ту самую, нестабильную.

Рев обманутого Стража потонул в грохоте взрыва. Земля под ногами ощутимо дрогнула, и я, не удержавшись, упала на колени. Почти сразу вскочила, вслепую понеслась куда-то – все равно куда, лишь бы подальше от этого места.

А место было красивое. Пологий холм, поросший серебристо-зеленой травой вперемешку с ромашками, переходил в бескрайнее поле с редкими одинокими деревьями. Лишь вдали, у самого горизонта, темнела громада леса.

Красиво, конечно. Если бы еще эти ромашки не путались в ногах и солнце не слепило!

Где-то сзади послышался высокий гортанный крик и почти сразу – жутковатый хруст. «Это что еще такое?» – пронеслось в голове. Я машинально оглянулась и тут же растянулась на траве. От удивления.

Страж и не думал меня преследовать. У него были другие проблемы. Когда кто-то с десятисантиметровыми когтями и жутко злой пытается открутить вам голову – это ведь проблема, правда?

Не веря своим глазам, я ошарашенно вгляделась в тонкую, затянутую в черное человеческую фигурку. Максимилиан? Но как?..

А между тем бой шел не на жизнь, а на смерть. Страж не уступал князю в скорости, и поэтому бойцы то сливались в неразличимое пятно, рычащее и воющее, то замирали друг напротив друга неподвижными силуэтами. Трудно сказать, кто одерживал верх. В редкие мгновения затишья я успевала разглядеть немногое. Страж, похоже, лишился руки и половины ребер, меч тоже остался где-то под холмом. Максимилиан, несмотря на общий потрепанный вид, держался уверенно… о боги… слишком уверенно для человека с разодранным животом…

– Лжецам – смерть. Таковы правила. – Голос Стража был ровным и спокойным. Как будто не он только что ревел раненым медведем.

Реакция князя была весьма предсказуемой.

– Скэш саккар твои правила в шатт магран! Катись в бездну!

Остов Стража голубовато засветился. Но прежде, чем безобидные нити сложились в смертельный узор, князь резко развел руки в стороны, и темная, тяжелая волна ударила в белые кости.

Когда языки тьмы окончательно втянулись в окровавленную спину и князь, шатаясь, поднялся с колен, все уже было кончено. Только кружилась в воздухе, оседая на серебристые стебли, костяная пыль…

– Максимилиан?

Он мягко, по-кошачьи обернулся. Сердце кольнул неприятный холодок. Я нерешительно приблизилась. Что-то не так. Неправильно.

…Как картинка из комикса. Черные, вывороченные за короткие минуты боя комья земли позади. Черные лохмотья и темная, густая кровь на белой коже. Босые ступни утопают в траве. Изломанная, вымазанная алым ромашка в руке и ласковая до жути улыбка.

Я нервно сглотнула.

Он медленно поднял голову, продолжая улыбаться, и протянул мне цветок. Я вгляделась в пустые, равнодушные глаза… и отшатнулась. Князь коротко и зло усмехнулся.

– Брезгуешь, да? – И наотмашь хлестнул по лицу ромашковым стеблем. – Дрянь. Брезгуешь. Побеги устраиваешь.

В горле мгновенно пересохло. Царапина на щеке горела.

– Максимилиан… Успокойся… Я все объясню…

Усмешка перешла в оскал.

– Не надо объяснений. Давай, убегай – у тебя хорошо получается.

Я, как загипнотизированная, следила за удлиняющимися когтями. Нет, пожалуйста, нет… Он просто использовал крылья, и поэтому голоден, и еще – злится на меня, и еще… и еще…

– Беги, я сказал! – рявкнул князь, и я сделала то, что ни в коем случае нельзя было делать.

Я побежала.

– Дрянь!

Первый удар пришелся по спине, вышибая воздух. Закашлявшись, я упала на колени, и в этот момент он резко завел мне руку назад. Локоть противно хрупнул, выходя из сустава. Я заорала. Князь рассмеялся… и с размаху наступил на голень. На какую-то секунду боль ослепила, оставляя горько-соленый привкус на губах.

Я кричала, я плакала, я просила остановиться. Поначалу. Потом было уже все равно.

Кажется, он меня отпустил.

Или это я перестала чувствовать?

Темно…

Светает. Странно. Вроде бы только что был вечер.

Стоп. Только что – это когда?

Я ощущала себя настолько принадлежащей настоящему моменту, насколько это возможно. Будто ни прошлого, ни будущего не существовало в принципе. Голова была пустой, как перевернутый медный таз. Осторожно, стараясь не расплескать тягучие, как патока, мысли, я села и огляделась.

Бесконечная, сюрреалистическая серебристая степь. Поникшие головки ромашек. Пламенеющий горизонт. И липкая, остро пахнущая грязь везде, где только можно дотянуться, – ржавчиной на коже, вязким налетом на тонких стеблях, тонкая лазоревая ткань превратилась в заскорузлые лохмотья. Брезгливо поморщившись, я поскребла ногтями шею, и только потом осознала, что меня разбудило.

Плач. Надрывный, отчаянный. Такой бывает, когда слез уже не осталось. Судорожные, воющие всхлипы. По-прежнему ничего не понимая, я повернула голову…

Он лежал, беспомощно скорчившись на земле, лицом вниз. Сдавленно охнув, я подскочила и метнулась к нему, враз позабыв о тяжелой мути в голове, о липкой грязи, стягивающей кожу. Опустилась рядом, осторожно коснулась вздрагивающего плеча:

– Ксиль… Чего ты плачешь? Что-то случилось?

Он дернулся от прикосновения, как от удара электрическим током, перехватил грязное запястье, замер, с суеверным ужасом вглядываясь в мои глаза:

– Ты?.. Боги, живая…

Князь обессиленно уткнулся в мои колени… и разрыдался. Снова. Ощущение нереальности происходящего усилилось. Пожалуй, это выбивало из колеи больше всего – плачущий князь. Мужчина. Взрослый. Даже древний… Конечно, у шакаи-ар нет человеческих стереотипов о постыдности слез, но… у меня-то есть.

По сравнению с дрожащим Ксилем – таким сильным всегда и таким уязвимым сейчас! – все остальное казалось неважным. Воспоминания о том, что князь сделал со мной, были четкими, но словно чужими.

Если Ксиль ломал мне кости, то почему я в порядке, а он плачет?

Может, это был кошмар? Наваждение? Иллюзии второго испытания?

Но откуда тогда кровь везде?

Пребывая в состоянии глубокого шока, я машинально поглаживала спутанные пряди. Через несколько долгих – минут? часов? – всхлипы перешли в бессвязное жалобное бормотание.

– …следил, охранял… всегда, каждый день… а стоило отвернуться – и сбежала. Думала о глупостях, а я пустил на самотек, и… Никого нет, совсем никого, только дождь один… пытался услышать, найти, и не мог. Тишина… потерялась опять, как тогда, не усмотрел, идиот… и дождь кругом… вещи тоже пропали… и понял – сбежала… дура, поверила в какую-то чушь про жертвы… Найду – дурь выбью… а потом уже и найти не надеялся… – Голос сел, отказываясь повиноваться хозяину. – И вдруг… почуял. Страх, и отчаяние, и обреченность… Летел как безумный, боялся, что не успею… А потом заглянул в глаза… а там ни одной мысли, страх только… И проучил… сорвался… Голод, приступ… нет, я виноват. Сам.

Он замолчал на минуту, а когда продолжил, то голос уже не срывался, а слова легко слетали одно за другим, как бусины на нитке.

– Я не сразу понял, что натворил. А когда понял… Обращать тебя я не имел права, да и не приходилось мне прежде этого делать, – князь виновато улыбнулся. Сейчас он лежал на спине, затылком у меня на коленях. Ни в голосе, ни на лице не осталось ни следа отчаянной истерики. Только эта дрожь мокрых, слипшихся ресниц… – Осталось только одно – «одолжить» тебе свои регены… свою кровь, если проще. И надеяться, что этого будет достаточно, чтобы вылечить травмы.

Воцарилась неловкая тишина. Максимилиан разглядывал меня сквозь опущенные ресницы, я механически водила пальцами по гладкой мерцающей коже. Которая начинала теплеть.

Бездна. Немного не вовремя.

– Прости, Ксиль. Я тоже хороша… Глупостей натворила много. – Когда мне становилось неловко, я всегда начинала просить прощения, даже если вины не чувствовала. А сейчас Ксилю было настолько плохо, что извинения шли из самого сердца. – Я уже не раз пожалела, что сбежала. Ну, отдал бы ты меня Стражу за возможность пройти, какая разница, все равно я там же очутилась…

– Стоп, стоп, стоп! – Князь резко сел, заглядывая мне в глаза. Я попыталась отвернуться, но Максимилиан обхватил ладонями мое лицо и почти по слогам произнес: – Я не собирался отдавать тебя Стражу и четко объяснил. Или недостаточно четко, – добавил он с сомнением и капельку сконфуженно.

О… Ну и поворот…

– Но я заглянула в «память матерей»… – растерянно пробормотала я.

– И что тебе поведали уважаемые предки?

Голос князя был обманчиво мягким. Я окончательно смутилась.

– Э-э… За проход чужак заплатит кровью. Будет выбор между путем и спутником… А что-то не так?

– Не так, – вздохнул Максимилиан, отпуская наконец мое лицо. Не то чтобы я возражала против его ладоней… Опять я не о том думаю… – Не так абсолютно все. Во-первых, я никогда не слышал о выборе между путем и спутником. Во-вторых, ты не чужак, и жизни твоей ничего не угрожало. И в-третьих… Неужели ты думаешь, что я бы пожертвовал тобой? Ты – мой входной билет в Замок-на-Холмах, Найта.

Я не знала, что сказать на это. Слова были простыми и немного обидными – «билет», как же… Но вот интонации… Так не говорят о чем-то безразличном или просто полезном. А вот о дорогом, о важном…

Или я опять занимаюсь самообманом? Где он, князь, и где я?

– Мне повезло, что ты меня нашел. Спасибо, – выдавила я из себя и отвернулась, ощущая себя крайне неловко.

Максимилиан дернулся, как от пощечины.

– «Повезло»? «Спасибо»? – Губы у него дрожали. – Это за что? За то, что я едва тебя не убил?

– Убил? Громкое слово. – Я не могла отвести от него взгляда, будто зачарованная. Наверное, если бы у меня что-нибудь болело и воспоминания не походили на удивительно четкий сон, я бы разозлилась. Но трудно, невозможно винить того, кому плохо, если тебе – хорошо. – Все в порядке. Голод, адреналин после сражения… Я понимаю. И все ведь обошлось?

– Обошлось… чудом. – От хриплого, сбивчивого шепота по спине пробежали мурашки. – Я до сих пор не могу поверить, что ты жива. Ты простишь меня? Я должен тебе так много…

Я зажмурилась крепко-крепко, до боли, изгоняя из головы посторонние мысли. Глубоко вдохнула, пытаясь отстраниться от пряного запаха, от жара, исходящего от пылающей кожи… Ну, кто додумался назвать тебя «ледышкой», Ксиль… У тебя же угли внутри…

Чуткие пальцы запрокинули лицо, заставляя вглядываться в бездонную тьму его глаз. Шепот, такой тихий, что сначала мне кажется, что я ослышалась:

– Я должен тебе так много… Как мне выплатить этот долг?

С этим головокружением определенно надо что-то делать…

– Я не понимаю тебя. О чем ты говоришь, Ксиль?

Пронзительный синий взгляд предельно серьезен.

– Ты вправе просить все, что пожелаешь. Я исполню все… Чего ты хочешь?

В горле мгновенно пересохло.

– Все? – глупо переспросила я, пытаясь справиться с разбегающимися мыслями. Какие же горячие у него руки… Не о том думаю, не о том…

Князь мягко улыбнулся. В темно-синей глубине вспыхнули озорные серебряные искры.

– Ну почему же не о том… Желание ничем не хуже других…

Как ни странно, последняя фраза подействовала отрезвляюще. Что еще за желание? Я же ничего не говорила…

Дура я дура! Он же эмпат! Мне вовсе не обязательно говорить что-то, чтобы он услышал. А если учесть, о чем я думала в последние несколько минут… Я отпрянула в сторону, стремительно краснея. Князь снисходительно наблюдал за моими попытками побороть смущение, не торопясь размыкать объятия.

– Ксиль… – наконец выдавила я. – Что бы ты ни прочитал в моей бедной контуженной голове… В общем, забудь, ладно? Это все… подсознательное.

Он вздохнул и отстранился.

– Начнем с того, что я «читал» не в голове, а в сердце. Впрочем, неважно. – Максимилиан рассеянно взлохматил свою шевелюру и улыбнулся… как-то потерянно, что ли? – Я спросил тебя о желаниях не потому, что хотел вогнать в краску. Просто я действительно чувствую себя виноватым, понимаешь? – Я кивнула. – Я хочу искупить… бездна, слова какие-то дурацкие… То есть… просто скажи мне, чего ты хочешь. – Он усмехнулся. – Сознательно.

– Я хочу домой, – вырвалось у меня против воли. – Знаю, что это невозможно… Забудь.

– А серьезно?

В сердце мелькнула идиотская надежда.

– Я хочу снова попасть в твои сны. Можно? – робко поинтересовалась я.

Он улыбнулся.

– Как пожелаешь… Хоть каждую ночь.

Максимилиан поднялся на ноги и протянул мне руку:

– Пойдем, ребенок. Вот уж точно, неиспорченное существо…

– Куда? – насторожилась я, пропустив мимо ушей «неиспорченное существо». Я испорченное и не ребенок! Но нельзя же так сразу… И вообще…

– Не «куда», а зачем. Разбивать лагерь, – коротко пояснил князь.

– Так ведь… – Я растерянно оглянулась на светлый край неба. – Рассвет уже…

Максимилиан недоверчиво посмотрел на меня, на алый горизонт – и расхохотался.

– Что? – недоверчиво прищурилась я.

Князь поднял на меня сияющие от смеха глаза.

– Вообще-то в той стороне запад, Найта, – проникновенно сообщил он.

Несколько секунд я ошалело хлопала глазами, а потом догадалась сопоставить стороны света с тем фактом, что за время нашей безумной беседы светлее не стало. Даже наоборот.

Хм. Клинический случай.

– Где будет лагерь? – как можно спокойнее поинтересовалась я, поднимаясь на ноги и отряхивая одежду. Так, где мой рюкзак? А, вот он лежит… – Деревьев поблизости не предвидится.

Максимилиан молча указал на темное пятно в двух километрах от нас.

– Что это?

– Озеро. Вокруг него – роща. Там вполне безопасно. Искупаешься заодно.

Я в это время уже горестно прикидывала расстояние до места ночевки и почти пришла к выводу, что доберусь туда в полумертвом состоянии, но мысль о купании меня несколько оживила. Надо же смыть эту липкую красную грязь… думать не хочу о ее происхождении!

Я шла чуть позади, тайком любуясь князем. «Интересно, – думала я, рассматривая светлую полоску кожи над воротником, – что, если бы я тогда… Бред, бред…»

Максимилиан нервно дернул крылом и, не оборачиваясь, хмыкнул:

– Спрашивай уж, не стесняйся.

Немного поколебавшись, я наконец задала мучивший меня вопрос:

– Слушай, Ксиль… А ты тогда серьезно сказал… насчет выполнения желания? То есть я хочу сказать, ты бы правда меня… со мной…

Максимилиан остановился, окинул меня странным, долгим взглядом. И вдруг улыбнулся – тепло и подначивающе:

– А почему бы и нет? Это было бы удовольствием, пожалуй, – протянул князь, в очередной раз вгоняя меня в краску. – А сны… Мы все равно спим слишком близко, чтобы видеть их по отдельности, – задумчиво добавил он, опустив глаза. – Почему бы и нет…

То, что издалека и в темноте казалось просто темным пятном на фоне седой степи, вблизи превратилось в огромное озеро причудливой формы, окруженное кустарником и низкорослыми деревьями. Высокие обрывистые берега поросли колючей травой и на первый взгляд совсем не подходили ни для лагеря, ни для спуска к воде. Но Максимилиан уверенно направился вдоль побережья и вскоре вышел на длинную песчаную косу, переходящую в лужайку.

Вид отсюда открывался потрясающий. Только-только взошедшая луна выглядывала из-за деревьев, роняя на зеркально гладкую водную поверхность серебряные блики, темное кружево ветвей обрамляло берега. Незнакомые ночные цветы с восковыми бледными лепестками прятались в густой траве, и капли вечерней росы сверкали на узких листьях, словно драгоценности из королевской сокровищницы. Мягко шелестел песок под ногами. Все было настолько сказочно и прекрасно, что я волей-неволей вспомнила другое волшебное место, обернувшееся смертельной ловушкой.

– Максимилиан, – дернула я спутника за рукав. – А тут змеи случайно не водятся?

– Случайно нет, – понимающе усмехнулся Ксиль. – Я проверил. Довольно спокойное местечко.

Я насторожилась.

– Что значит «довольно»?

– Абсолютно безопасных мест не бывает, – охотно пояснил князь. – Мало ли что, мало ли кто… Слишком холодная вода… судорога – и вот уже юная равейна идет ко дну. – Он полюбовался ошарашенным выражением лица. Потом добавил: – Если, конечно, поблизости не окажется самоотверженного шакаи-ар, который бросится на выручку утопающей.

– Зараза! – Я беззлобно пнула его в голень. – Ты это нарочно рассказываешь.

– Конечно, нарочно, – согласился Максимилиан. – С далекоидущими коварными планами.

И расхохотался. Гад! Ну что с таким делать?

– Лагерь будет здесь? – как можно безразличнее поинтересовалась я. Бездна с ними, с его намеками. Может, и не имел в виду ничего особенного.

– Да, пожалуй, – кивнул он. – Выберу местечко, разведу костер… Ты есть хочешь?

– Хочу, – честно ответила я. – Но пока не буду. Сначала искупаюсь, а то после ужина, да еще в холодной воде, и вправду может быть судорога. К тому же эта грязь меня достала! – добавила я, остервенело потирая шею. Липкая гадость засохла, стягивая кожу пленкой.

– Это не грязь, это кровь, – механически поправил князь. – Но костер я все-таки разведу, чтобы было, где согреться. Посиди-ка здесь, я пока схожу за дровами.

Мгновение – и он буквально растворился в подлеске. В ожидании дров я несколько раз запустила по кругу поисковый импульс (ничего потенциально опасного на расстоянии пяти километров), пошарила в озере (ух ты, да тут полно холодных ключей), сплела венок из белых цветов (стебли оказались ужасно ломкими, а от запаха голова кружилась, как от черемухи) и даже рискнула разуться и зайти по колено в воду – ледяную и удивительно прозрачную.

– Решила с горя утопиться? – иронично поинтересовался Максимилиан, сбрасывая ветки на землю. Я вздрогнула и поспешно стащила с головы венок. Не нравится мне эта привычка подкрадываться втихую. Или это я такая невнимательная?

– Я не топлюсь, я исследую здешние воды, – мрачно буркнула я.

– Ну и как? – изобразил князь жгучее любопытство.

– Мокро.

– А венок зачем? – Максимилиан выложил дрова горкой и подпалил. Подумал, подложил пару деревяшек толщиной с мою ногу, довольно ухмыльнулся.

– Для красоты. Хочешь, подарю?

– Я что, недостаточно красивый? – Он приподнял бровь. – А, ладно. Давай сюда.

Я мстительно кинула венок в самую середину костра, но князь как ни в чем не бывало подхватил его в полете и с невинным выражением лица водрузил на голову. Хм, а неплохо смотрится.

– Мне идет? – серьезно спросил Максимилиан. Венок сполз набок, и вид получился залихватский.

– Восхитительно.

Я невольно перевела взгляд на свое отражение в воде. Спутанная грива вместо аккуратной косы, заляпанные штаны, лохмотья вместо блузки. Н-да. Штаны, конечно, можно отстирать, а вот кофточку легче сшить новую, чем зашивать эту.

– Слушай, Ксиль, – неуверенно обернулась я. Князь ободряюще кивнул. – А у тебя не найдется лишней рубашки? Моя немного…

– Вышла из строя? – подсказал Максимилиан и улыбнулся: – Найдется, конечно. Хотя бы и та, которую ты надевала в гостинице. Она ведь тебе понравилась?

– Еще бы!

Я еще раз глянула в воду, вышла на берег и со вздохом принялась раздеваться. Так, кофточку – на выброс, штаны – стирать, остальное… остальное, пожалуй, останется на мне, а то не нравится мне этот заинтересованный взгляд. Я недовольно встряхнула волосами и с разбегу нырнула в озеро.

Кожу обожгло холодом.

«Ничего, привыкну», – подумала я, целеустремленно загребая руками. К тому же кровь в холодной воде отмоется лучше. Надеюсь.

Воздух в легких закончился, и пришлось вынырнуть. Волосы мокрыми прядями облепили лицо, мешая видеть, поэтому я не сразу сообразила, что заплыла довольно далеко. Блики костра плясали на воде, но до дна было уже не достать. Ну и хорошо. Ненавижу плескаться на мелководье. Только пиявок цеплять.

Плюх!

Кстати, о кровососущих.

Я резко развернулась в сторону постороннего звука, но разглядела лишь горку одежды на берегу и расходящиеся от венка круги. Сомневаюсь, что князь решил поразвлечься метанием цветов и уж тем более стал для этого раздеваться. А потому…

«Пять, четыре… – надеюсь, что я ошиблась… – три, два…»

– Попалась!

Я взвизгнула и энергично погребла в сторону. Бесполезно. Синеглазый хулиган, по недоразумению зовущийся Северным князем, в два счета догнал меня и с радостной ухмылкой сграбастал в охапку.

– Утонем, – пискнула я.

– Вряд ли. Я на воде хорошо держусь. И вообще, – он щекотно дунул в ухо, – нехорошо отпускать даму одну плавать по незнакомому водоему.

– Нехорошо доводить даму до сердечного приступа, – возразила я, целясь пяткой куда-то в область колена. Максимилиан легко увернулся и в отместку щелкнул мне по затылку. – Ай! И драться тоже нехорошо!

– Ты первая начала!

– Ты заслужил!

– Когда это? – возмутился князь.

– А-а… Э-э… Когда венок потерял, вот! – выкрутилась я.

– Да уж, причина! – фыркнул он, отпуская меня. Я с облегчением отплыла на пару метров и с безопасного (ха!) расстояния оглянулась на своего мучителя. Тот рассекал темную гладь озера с видом ленивой акулы. Моя нервозность его, похоже, забавляла.

– Какая есть.

– Если найду его, простишь?

– Еще чего!

Максимилиан хмыкнул и почти бесшумно поплыл к покачивающимся на воде цветам. Напялил на голову, огляделся по сторонам и изрек:

– Скучно.

– Может, мне станцевать? Или показательные выступления устроить? – съязвила я.

Максимилиан оживился:

– А это идея!

– Насчет чего? – насторожилась я. Мало ли что этому нахалу в голову стукнет? Не танцы же он имеет в виду…

– Насчет показательных выступлений. В смысле, соревнований, – поправился он, глядя на выражение моего лица. – Давай наперегонки! До того берега.

– Вряд ли я сумею обогнать чистокровного шакаи-ар, – уклончиво отозвалась я. Максимилиан же от энтузиазма чуть из воды не выпрыгивал, то встрепывая, то снова приглаживая мокрые волосы.

– Я тебе фору в полпути дам! И магией тоже можно пользоваться! Ну же, соглашайся! – Он умоляюще заглянул мне в глаза. В груди что-то екнуло. – Скучно же просто так плавать!

– Мне вот не скучно, – обреченно вздохнула я. И согласилась.

К величайшему моему удивлению, плавать наперегонки оказалось очень даже весело. Особенно после того, как Максимилиан заявил, что соревнования без приза – это пустая трата времени, и предложил поставить на кон выполнение желания. С учетом данной мне форы и возможности использовать магию побеждать удавалось примерно через раз. Уверена – только потому, что Ксиль мне поддавался. Где-то после третьего заплыва я догадалась своим желанием отменить желание князя. И пошло-поехало. В итоге через час в моем активе имелись: во-первых, право на честный ответ на два моих вопроса, во-вторых, сказка на ночь. Правда, при этом я задолжала князю пол-литра крови и поцелуй, но это уже мелочи. К тому же Максимилиан торжественно пообещал, что в ближайшее время ни то, ни другое не потребует.

– Может, еще один заплыв? – поинтересовался Максимилиан, намекая на возможность отыграться.

У меня вырвался вздох:

– Я бы с удовольствием, но от усталости уже ноги сводит и глаза слипаются. – Я зевнула, щелкнув челюстями на зависть всем шакаи-ар.

– Ну ладно, – согласился князь. – Все равно, еще немного – и от костра бы и углей не осталось. А нам еще одежду сушить…

Мы поплыли к берегу. Я – медленно, засыпая на ходу, Максимилиан – то обгоняя меня, то возвращаясь назад, словно стараясь накупаться про запас. В итоге первой добралась я и, клацая зубами, принялась растираться полотенцем. Краем глаза заметила, как князь выбирается из воды, по-кошачьи брезгливо отряхиваясь, потом склоняется над костром… и на несколько секунд потеряла дар речи.

– Э-э… Максимилиан… Ты ничего не забыл? – Он непонимающе смотрел на меня, подсушивая волосы полотенцем. – Одеться, например, – вкрадчиво поинтересовалась я, немного придя в себя.

Максимилиан окинул себя придирчивым взглядом и усмехнулся, глядя на мою пылающую физиономию.

– Мне и так неплохо. Но если тебе будет спокойнее… – Он пожал плечами и повязал полотенце на пояс. Я только фыркнула и, поплотнее закутавшись в свое, больше напоминавшее размерами махровую простыню, занялась чисткой одежды. С третьей попытки заклинание наконец-то достроилось правильно, и бывшие грязные лохмотья снова приобрели приличный вид, правда, экспериментировать с формулой для сушки я не рискнула. Вряд ли князь обрадуется, если я подпалю его единственные штаны. А так – само за ночь высохнет.

Пока я возилась с тряпками, Максимилиан успел сварганить что-то аппетитно пахнущее из сухофруктов, вяленого мяса и заварить какие-то травы. Я глотнула из протянутой кружки. Хм, похоже на мяту с листьями малины. Неплохо.

То ли сказался снотворный эффект, то ли виновата была элементарная усталость, но вскоре я отключилась. Даже не доела, кажется…

Уютно свернувшись в гнездышке из полотенца, я сквозь ресницы наблюдала за возней Ксиля, но вставать и помогать не было ни сил, ни желания. Поэтому когда меня подняли и куда-то понесли, я и не думала возмущаться. Вскоре я почувствовала успокаивающее покачивание «кокона» и со странным облегчением уткнулась в знакомое плечо.

«Надеюсь, – подумала я, чувствуя сквозь сон, как Максимилиан осторожно гладит меня по спине, – мама не подумает ничего плохого…»

…В страну снов меня провожал сдавленный смех древнего, плюющего на приличия князя…