Глава 13

– Можно, я с тобой посижу? – Проводник, как обычно, возник внезапно, и командир демонстративно звякнул кинжалом, давая понять, что в следующий раз пустит его в ход без предупреждения.

Однако Хас не обратил на предупреждение никакого внимания, бросил на песок кусок кошмы и опустился на него с кошачьей грацией.

– Сиди, не жалко, – внешне равнодушно кивнул Лаис и пошевелил прутиком догорающие угли.

Ему выпала для дежурства самая глухая пора, когда спит все вокруг, кроме нечисти и злодеев. Конечно, Гарт, как командир, мог бы отказаться от караулов, но он не делал так никогда раньше и не собирался делать теперь. И посты для охраны всегда выбирал себе самые трудные, и никогда не требовал поблажки при выборе времени. Наоборот, старался немного раньше заступить на пост и немного дольше дать поспать следующему охраннику.

Вот уже три дня, как отряд идет вместе с торговым обозом, и скорость его продвижения почти вполовину медленнее прежней. Зато спокойнее воинам и намного меньше сил тратится на организацию и охрану стоянок. У торговцев известны заранее и многократно проверены и устроены все места ночевок. При их выборе ничего не забыто, ни колодцы или ручьи, ни дрова для костров, ни места, где можно пасти ночью лошадей.

– Ты что-то хотел спросить, – молча посидев у костра, прямолинейно заявил Хас, говоря тем особенным полушепотом, который невозможно расслышать на расстоянии нескольких шагов, – все спят.

– А ты почему не спишь? – просто так поинтересовался Гарт, вдруг засомневавшись, стоит ли слишком откровенничать с этим человеком.

– Привычка, – так многозначительно фыркнул тот, что командир насторожился сильнее, пытаясь припомнить все ремесла, в которых положено не спать ночами. – Не догадался? – засмеялся вдруг Хас и беззаботно признался: – Я вор.

Командир только усмехнулся в ответ. Если этот торемец пытался таким заявлением поразить его или спугнуть, то он глубоко ошибся. Самому Гартлибу пришлось в жизни опробовать на своей шкуре ничуть не менее презренные профессии, и он давно знает, исключения бывают во всех. Крайне редко, но встречаются люди, душу которых не пачкает никакое занятие. Они могут чистить навоз и сидеть с протянутой рукой у харчевни, залезать в чужие туго набитые карманы или носить по тайным тропам контрабанду, это не имеет значения. У них всегда есть собственные высшие правила и законы, которых они не переступят ни при каких обстоятельствах.

– Я никак не мог понять, – еще тише произнес вдруг Хас, – зачем ей к вам наниматься. И та старуха, что тем утром дала нам работу и накормила, тоже была недовольна. Она даже Кора хотела забрать… а я, старый дурак, не понял, почему.

– Ты это о ком? – тихо буркнул Гарт, бросив встревоженный взгляд на стоящие неподалеку повозки и шатры.

– Ты знаешь, – уверенно заявил вор. – Я ведь понял, когда охранники рассказали, как ты спас Малиху. И зачем твой господин ее искал, позже понял, у меня утром все посредники спрашивали, какие глаза у женщины, которая нанимается вместе со мной.

– Прикуси язык!

– Никого нет поблизости. У меня слух не такой чуткий, как у нее, но поострее твоего.

– Про зелья, усиливающие слух, ты не слышал? – начал злиться Гарт, не понимая, с чего бы этому вору приспичило лезть в его душу?

– Постоянно их пить нельзя, совсем оглохнешь, – уверенно усмехнулся вор, – но ты ведь не это хотел спросить?

– Ты же думаешь, что знаешь, так скажи, – пристально глянув в загорелое лицо, слабо освещенное догорающим костром, сжал губы Гарт.

– Думаю, тебя интересует, можно ли мне доверять, – самоуверенно заявил проводник, – и хочу сказать, Малиху я не предам… та старуха это поняла, хотя не знаю, как. Она вообще очень умная… как шайтан.

Гарт тихо усмехнулся, так о Тмирне еще никто не отзывался.

– Ты ее знаешь… я позже это тоже понял, сейчас проверял, – тоже усмехнулся вор, – значит, вдова решила отдать долг… а раз мы с ней в одной упряжке, я за тебя.

– Против кого? – решил проверить Лаис.

– Может, это ваш господин? – с сомнением пожал плечами тот. – Но не те воины, которые за тобой следят и отправляют в селах письма. Они люди подневольные… не обижайся зря.

Хас гибко, как молодой, поднялся на ноги и исчез за кустами.

Легко давать такие советы, хмуро усмехнулся Гарт, особенно когда смотришь со стороны. А еще легче сказать: доверяй мне! Но не так-то просто доверять человеку, которого знаешь всего несколько дней, после того как тебя предали те, рядом с кем ты жил не один год. Да и не слушает он давно ничьих советов, привык все решать сам.

Короткий женский визг, крик и ругань раздались перед рассветом, когда Гартлиб устроился на своей лежанке. Откуда шел этот звук, воин не сомневался ни на минуту, в обозе кроме его подопечных ехало всего три женщины, и все они спали с мужьями в другом конце лагеря.

Уже через несколько секунд, наспех натягивая рубаху, он ворвался в толпу злых обозников, окруживших не перестающего изрыгать проклятия мужчину и побледневшую испуганную служанку, одну из трех торемок, выбранных Малихой.

За последние дни Гарт убедился, что вдова неспроста предпочла остальным претенденткам именно этих девушек. Все они были самостоятельными, спокойными и, самое главное, быстро сдружились. И не создавали ему в пути трудностей, о которых командир знал не понаслышке и которых так опасался в начале путешествия. Не капризничали и не жаловались ни на еду, ни на неудобства. И воины его отряда постепенно начали относиться к горничным, как к подопечным, особенно после нападения банды, когда все женщины взяли в руки луки и арбалеты.

Но вот несколько молодых мужчин, которых старшина обоза вез как пассажиров, были очень не прочь познакомиться с девушками поближе. И даже напрямую интересовались у Лаиса, сколько он возьмет за то, чтобы девушки ночевали в их шатрах. Командир тогда ответил очень холодно и однозначно, но пассажиры оказались из тех людей, которые верят только в звон золота.

И теперь один из них стоял перед Лаисом, грязно ругаясь, а его щеку украшала глубокая царапина. А его спутники и охранники угрожающе глядели на девушку, явно намереваясь примерно наказать дерзкую соотечественницу, осмелившуюся поднять руку на мужчину.

– В чем дело? – холодно осведомился командир, прикидывая, сумеют ли они справиться с наемниками, или следует заплатить этому негодяю за царапину. Ну не отдавать же им девушку?!

– Ай, господин, горе! – вынырнула из-за спины девушки Малиха, и он сразу обратил внимание, что она специально встала к толпе правым боком, чтоб все заметили ее метку.

И платок, который вдова обычно носила обмотанным так, что виднелись лишь глаза, теперь был завязан на затылке высоким узлом.

– Какое горе, господин! Бедный мужчина! Никогда не видела таких… странных! Люди добрые, это как же можно было… дожить до таких лет и никогда не видеть раздетых женщин! Бедняга! Пришел посмотреть! Если бы она знала, что это несчастный мужчина, показала бы что-нибудь… не жалко! А она, глупая, подумала – выпень… когда в дыру полезла чья-то рука, вот и завизжала! Ай, горе! Не знал, бедный мужчина, какие пугливые бывают девушки! Ай, горе какое! Отпрыгнул и прямо на колючку, теперь красивый какой будет… все знают, настоящих мужчин такие шрамы украшают!

– Не мели глупостей! – обозлился пострадавший. – Это она меня оцарапала!

– Не может быть, – замахала Малиха руками, – не слушай его, господин! Не понял он ничего… бывает. Первый раз женщину без платья увидел! Ну, скажи, дорогой, зачем ей тебя царапать?! Ты же и так несчастный! Да и чем она может такое сделать? Покажи руки, Сайха! Ну, все видите? Нет у нее ногтей! Зачем же ты обижаешь девушку? Сам пришел, дыру в шатре прорезал, сам испугался… а вон и куст, который тебя оцарапал!

Наемники, ошарашенные ее напористой речью, понемногу начинали остывать и уже не видели в происшествии особого оскорбления. Действительно, кто так уговаривает женщин? Да и помнили предупреждение командира, сделанное в тот день, когда его отряд присоединился к обозу.

К тому же успели рассмотреть сомкнувшихся вокруг женщин воинов Лаиса, держащих руки на рукоятях кинжалов, приметного проводника, выразительно позвякивающего страшным оружием, и вспомнили, что у них есть свои дела.

Через несколько минут толпа начала стремительно таять, а потом утопал и любитель женщин, не переставая вполголоса бурчать проклятия.

– Придется из обоза выходить, – устало сообщил Лаис, – запрягайте коней, позавтракаем в селе.

И никто из стоящих вокруг людей не сказал против ни слова.

– Ха-ха! – не выдержал только один из возчиков, провожая взглядом вдову, уводящую в шатер трясущуюся от волнения подругу. – И скажет тоже, женщину посмотреть.

– Неважно, что она говорила, – тихо отрезал Тулос, – зато сберегла нам несколько кружек крови… а кому-то и жизнь.

И он был прав, в таких потасовках редко обходится без жертв.

Собирались стремительно и тихо, все понимали, что богатый пассажир легко найдет негодяев, готовых за золото на любую подлость. И, пока остальные седлали лошадей и собирали свое имущество, Хас вызвался сходить предупредить старшину обоза. Лаис подумал и решил, что это лучший вариант, договариваться с людьми вор умел.

А когда тот вернулся, командир обратил внимание на довольную ухмылку, гуляющую по губам проводника, и испытующе глянул на того в упор, призывая поделиться причиной радости. Догадываясь при этом, что сам он вполне может и не разделить чувств торемца.

Но тот состроил непонятливую рожу и смолчал, а через полчаса, когда они обогнули обоз, откуда не доносилось ни единого звука, словно там все спали, и выехали на дорогу, подъехал к Лаису сам.

– Мне старшина совет дал, – объявил тихо, вытащив из-за пазухи кусок тонко выделанной кожи, на каких тут выжигали карты, – нужно свернуть к реке. Там можно нанять плоты. Говорит, времени столько же займет, а плыть можно и ночью, если днем дать плотогонам отдохнуть. Я умею управлять, да и остальные торемцы тоже должны, многие в молодости этим подрабатывают.

Это Гартлиб отлично знал, Торем пересекает несколько полноводных спокойных рек, берущих начало в южных горах, и для многих местных жителей лодки и плоты – это привычный вид транспорта. Так же хорошо он осознавал, почему это советует Хас. На плотах можно не опасаться бандитов, и люди отдохнут от напряжения последних дней, даже если будут помогать вести плоты. Не страшила его и лишняя трата денег, может оплатить из своих. Понимал командир и почему сам старшина не нанимает плотов, его обоз слишком велик, и среди разномастных охранников нет такой согласованности и дисциплины, как у них в отряде. А кроме того, многие пассажиры и торговцы везут большие кувшины с вином и вечерами ужинают довольно весело. Вполне можно к утру недосчитаться и самих пассажиров, и плотов.

Волновали Лаиса только лошади, везти их на плотах неудобно, и многие торговцы без сожаления продавали своих животных, а прибыв в нужный городок, покупали других. Но его люди привыкли к своим, им вообще повезло в этот раз с лошадьми, все обученные, спокойные и выносливые, за две недели пути до Шархема Лаис успел убедиться. А от городка, куда они смогут доплыть по реке, придется еще добираться до порта, где их будет ждать судно. И неизвестно, каких там удастся купить лошадей.

– Обозник сказал, – заметил его колебания Хас и понял, о чем думает командир, когда тот потрепал по шее своего коня, – можно договориться с табунщиками, которые перегоняют животных в приморские города, они приведут ваших коней за небольшую плату. И успеют как раз к сроку или даже раньше.

– Он дело говорит, – момент, когда к их маленькому совещанию присоединился Тулос, Лаис не пропустил, но виду не подал.

– Ты и пойдешь договариваться, – решил он теперь и приказал: – Заворачивайте отряд.

Весть о том, что командир решил добираться на плотах, облетела воинов моментально и была воспринята ими с большим воодушевлением. Возчики с особым рвением погоняли лошадей, и если бы Лаис не остановил отряд на привал, никто бы его не осудил. Впрочем, отдыхали они недолго, даже костров разводить не стали, напоили лошадей, наскоро перекусили остатками ужина и снова двинулись в путь.

Зато уже к обеду въезжали в большое село, пропахшее рыбой и дымом коптилен, весенний лов был в самом разгаре, и все жители прибрежных сел стремились сохранить как можно больше добытой рыбы и икры.