Глава 9
— Стой! — сказал Тихон. Он сорвал с кустов несколько веток с ещё не успевшими облететь листьями и сделал небольшой веник. — Теперь иди направо, — обратился он к Мишке.
Михаил пошёл, оглянувшись на ходу: интересно было — зачем Тихону веник? А тот шёл по Мишкиным следам и, уничтожая их, заметал веником снег. Ловко! Так вот какую тайну хранит земля под Кукаркиной слободой!
Выйдя из оврага — уже наверху, на Кузнечной улице, — они стали прощаться.
— Спасибо тебе, Михаил, что из лап разбойничьих меня спас! Видно, Божьим промыслом. Прощай, купец, даст Бог — свидимся.
— Откуда ты знаешь, что я купец? Я же тебе говорил — гребец с ушкуя!
— Я тебя при свете узнал. Лавка у тебя есть, и девушка Лиза там работает.
— Откуда ты знаешь?
— В книжной лавке я с ней познакомился. Она «Житие святых» покупала. Читать любит, а это — редкость, тем более — для девушки.
Мишке стало неудобно за своё враньё.
— Извини, если что не так, Тихон, — он протянул ему руку.
Тихон пожал её:
— Только о ходе подземном — никому.
— Обещаю! Ну, удачи тебе!
Мишка направился к дому. Около него стояла подвода, и ушкуйники сносили товары в лавку. Мишка подошёл, остановился в сторонке, понаблюдал, да и встал у входа. В лавке Лиза распоряжалась. «Рулоны сюда несите», — слышался её голос.
Из лавки вышел ушкуйник Никита, наткнулся на Мишку и, не узнав его, оттолкнул.
— В сторонку прими, не видишь — товар разгружаем.
Мудрено было в Михаиле признать хозяина: зипун с чужого плеча — едва не до пят. Однако глазастая Лиза сразу его узнала.
— Ой, хозяин вернулся! — И кинулась ему на шею. — А сказали — сгинул, то ли в лесу заблудился, то ли утоп!
Никита рулон ткани чуть из рук не выпустил.
— Михаил! Ты живой?!
— Как видишь. Даже потрогать можно.
— А… э… — Никита не мог подобрать слов. — Да как же это? Павел к деду твоему пошёл — о беде рассказать.
Мишка вошёл в дом, поднялся по лестнице и застыл у открытой двери в комнату деда и бабки. Слышался голос Павла:
— Так и получилось. Нигде нету. Посудилипорядили и решили в Хлынов ушкуй гнать. По воде уж шуга плыла. Не дай бог, думаю, лёд встанет — что тогда? Хоть бросай ушкуй с товаром.
Мишка вышел из-за притолоки. За столом сидели дед с бабкой, вытиравшие слёзы, и Павел с понурым видом — спиной к двери. Увидел дед Мишку, рот от удивления открыл, бабку локтем толкает.
— Ты чего, старый, пихаешься?
А дед и сказать ничего не может, только пальцем на Мишку показывает. Глянула бабка — Мишаня стоит, живой, — да как заголосит!
— Вернулся, любый мой внучек! А я уж и не чаяла живёхоньким тебя увидеть!
Павел вскочил, глаза на Мишку вытаращил.
— Это… Ты как здесь?
— Как ещё — пешком, ты же меня не подождал, в лесу бросил, — жёстко заявил ему Михаил.
— Что ты, что ты, как можно! Мы утром рано встали. Я беспокоился — морозец, как бы лёд не встал. Хватились — нет тебя. Кабы разбойники напали, шум был бы, крик. Но даже дежурный ничего не заметил. Мы покричали, пошумели — никого. Решил я: если утоп ты, ждать бесполезно, а если заблудился в лесу, сам вернёшься. Так оно и вышло.
— Разбойники меня в плен взяли — оглушили чем-то по голове, да и уволокли. Освободиться удалось. Нас двое было в полоне — я и Тихон из Кукарки. Только вот пришли.
— И слава богу! — Павел выглядел обрадованным. И объяснял всё складно. Ушкуй в целости привёл, товары в лавку на подводе перевёз. Всё чин-чином.
— Спасибо, Павел. Только кричал я вам вдогон. Правда, ушкуй уже далеко был, не услыхали вы меня.
Павел поклонился низко.
— Прости, Михаил, не со зла ушли. Ушкуй с товаром я спасал. Кабы знал, ждал бы весь день.
— Бог простит, Павел, а я прощаю. Иди. Скинул зипун на пол.
— В баню хочу. Кто у нас там во дворе, на охране?
— Вроде как Тит был.
Михаил вышел во двор, как был — в одной рубахе.
— Здравствуй, хозяин! С прибытием! — поприветствовал его Тит.
— Вот что, Тит, не в службу, а в дружбу — натопи мне печь. С дороги я, помыться хочу.
— О, святое дело! С дороги помыться — самое то, что нужно. С парком, с веничком, а опосля — пивко! Сделаю, как натоплю — скажу. Не изволь беспокоиться, хозяин.
Мишка сначала смущался, когда его называли хозяином. Какой он хозяин? А потом привык. Сам трудом в поте лица хлеб насущный добывает, людям работу даёт. Так кто он после этого? Хозяин и есть.
Он дождался баньки, хоть и устал, и спать хотелось. А уж после — поел. Нельзя в баньку-то сытым — париться плохо, сердце заходится. И — в постель. Ну и что, что день на дворе! Ночью-то поспать не удалось, да и прошли много, ноги даже после бани гудели.
Проспал он до утра. И утром ещё бы спал, кабы не Лиза.
— Хозяин, Михаил, ты жив ли?
— А… — он поднял голову. — Дала бы ещё поспать, так хорошо! Сон чудный приснился.
— Так ведь полдень уже скоро, два раза еду в печи грела. Покушать бы надо.
Мишка действительно ощутил голод.
— Надо. Иди, накрывай на стол.
Поев, решил Михаил к Косте сходить. Поздравить-то его с назначением важным так и не успел. Хотел, да не пропустили. Обидно немного, да Михаил и сам понимал: не выбился он ещё в старшину — не по возрасту, не по положению.
Костя встретил радушно.
— Давненько я тебя не видел! И поздравить даже не зашёл!
— Заходил я — тем же вечером, только меня даже на порог не пустили.
— Неприятная конфузия… Прости, не успел воинов предупредить.
— Ладно, чего не бывает — понимаю.
— Я слышал, в последнем плавании у тебя неприятности были?
Во как! И суток не прошло, как Михаил в городе появился, а слухи уже до Кости дошли.
— Были, — неохотно признал Михаил. — Меня на стоянке разбойники в плен взяли. — И он рассказал Косте обо всём подробно, единственно, о чём умолчав — так это о подземном ходе.
— Опростоволосился ты слегка, парень, — заключил Костя. — Ничего, на ошибках учатся, какие твои годы.
Михаил преподнёс Косте подарки — перстень с изумрудом, взятый из трофеев. Юрьев тут же его на палец надел, полюбовался.
— Подарок хорош! Чего дальше-то делать будешь, как жить?
— Не думал пока. Вот, за товаром сходил — негоже дело бросать.
Костя поморщился.
— Сам видишь: плавать за товаром или с обозом на санях ходить — рискованно. Голову легко потерять, и никакие деньги тебе потом на том свете не нужны будут. Ты бы за серьёзное дело взялся.
— А я что же — в бирюльки играю? Хоть и самый молодой из купцов, однако же и лавка не хуже, чем у других.
— Я не об этом. Торговля, конечно, нужна. Но смотреть дальше нужно — на годы вперёд. Промыслом озаботиться надобно. Деньги теперь тебе это позволяют.
— Это каким же промыслом? — озадачился Михаил.
— Во всех царствах-государствах всегда нужны деньги, хлеб и соль. Золотых руд в Вятском крае нет, пшеница не растёт — только рожь. Остаётся соль. Вот ею и займись.
— Не понял я тебя, Костя, ты уж прости.
— На Двине, не так уж и далеко отсель, городишко есть, Соль-Вычегодск. Купи или организуй там промысел. Соль во все времена нужна. Всегда при сбыте будешь, следовательно — при деньгах. Теперь понял?
— Теперь понял. Только Соль-Вычегодск под Устюгом, под его интересами, а сам Устюг — под князем московским, Иоанном.
— Правильно говоришь. Только никто запретить тебе промысел не вправе. Будешь налог платить — и работай спокойно. — Костя понизил голос: — Я тебе бумагу дам. Всё то, что во благо Руси и великого князя московского — только приветствуется. Поверь, рано или поздно Хлынов под Москву ляжет. А те, кто великого князя московского поддерживали, на коне окажутся.
— Далековато. На судне не пройти до весны, да и для саней рано — снега мало.
— Чудак-человек! Разве я сказал — завтра езжай? Дело серьёзное, время подумать нужно. Вот обмозгуй всё, невзначай про цены на соль у купцов узнай. Сразу скажу — в Великом Новгороде за соль серебром платят.
На том и расстались.
Придя домой, Мишка в углу своей комнаты наткнулся на зипун разбойничий.
— Лиза, почему зипун ещё здесь?
— Так ты же ничего не сказал, хозяин. Куда его девать? Зипун-то не рваный даже. Неужто выкинуть?
— Титу его отдай.
А сам Мишка на постель улёгся. Слишком большое и серьёзное дело предлагал Костя. Прибыльное — спору нет, но и хлопотное. Добычу соли организовать надо, доставку её судами, продажу. Ясно, что самому со всем не справиться, объёмы велики, потому людей нанимать надо. Работный люд, ушкуйников, амбалов — без проблем, только кликни. А управляющие, приказчики? Вот и получается — трижды прав был в своё время Аникей. Трудно найти человека разворотливого, честного и грамотного.
В дверь робко постучали.
— Чего тебе, Лиза?
Вошла не Лиза — на пороге стоял Тит.
— Хозяин, за зипун спасибо и поклон низкий. Однако в зипуне ты бумагу забыл.
— Какую бумагу?
Тит протянул небольшой свёрнутый рулон.
— Ты где это взял?
— Так в подкладке же. Думал — твоя бумага, забыл невзначай.
— Молодец, иди.
Мишка развернул рулон, вчитался. «Досточтимый княже!
Сим к тебе кланяется Пахомий Лазарев. На сегодняшнем вече избран воеводой земским Костя Юрьев, что к Ивашке московскому тяготеет. Не хватило медях твоих выборников подкупить. Однако если медлить не будешь и рать малую пошлёшь, Костю можно будет у Котельнича, куда он вскоре отбыть должен для смотра войска и крепости, перехватить. Нижайше кланяюсь и прошу денег. Октября месяца сего года, 21 дни».
Что за чертовщина? То ли донесение, то ли отчёт? И кому? Явно врагам Костиным. Похоже, затевается убийство воеводы. Этот Пахомий пишет — денег не хватило подкупить людей на вече при голосовании.
Мишка перечитал сообщение ещё раз. Надо к Косте идти, бумагу показать. Зипун-то на Иване-разбойнике был, стало быть — не только или не столько разбойником он был, сколько посыльным у этого Пахомия. Если бы Иван зипун с убитого или пленного снял, то откуда в бумаге столь свежие данные? И ладья? Может, торговля невольниками — всего лишь прикрытие?
Мишка снова собрался идти к Косте.
Тот немало удивился, увидев встревоженного Михаила.
— Неужто решил соль добывать? Что-то ты быстро.
— Хуже. В зипуне, что с разбойника убитого снял, бумагу интересную нашёл. На, читай!
Костя взял в руки бумажицу и стал читать, шевеля губами, — по слогам.
Мишка смотрел на друга с удивлением. Да, Костя воин и воевода неплохой, но грамотность — не самая сильная его сторона. Для Мишки это было полной неожиданностью. I — Что-то с глазами у меня неважно, Михаил.
Почитай ты.
Мишка прочёл бумагу быстро — уж третий раз кряду ему приходилось ее читать, чуть ли не наизусть выучил.
— Сочти ещё раз, — попросил Костя.
Мишка вновь перечитал.
— Не подмётное ли письмо? — засомневался Костя.
— Не думаю. Откуда разбойникам знать, что я к ним в руки попаду да освобожусь, их самих уничтожив? И само письмо не я нашёл, а уж зипун тот сторожу своему отдал — он эту бумагу и принёс.
— Так вот кто мой враг, — рассудил Костя. — И полагаю — не он один. Наверняка и в старшине завистники есть, и соглядатаи в ближнем моём окружении крутятся. Знаешь, как воеводой стал, вокруг людей много новых объявилось — писари, казначей, другие. Хотя бы те же сотники. Раньше-то я сотню вот как пятерню свою знал, а теперь — порой и не знаешь, кому верить.
Походил Костя по горнице, раздумывая. Потом резко остановился — видимо, принял решение.
— Вот что, Михаил, выручи меня ещё раз. Как снег ляжет, сходи санным обозом в Котельнич.
— Что мне там делать? Сроду там не бывал и торговли не вёл.
— Ты среди купцов местных человек уже известный. С обозом пойдёшь — ни у кого подозрений не вызовешь. Да только ты один знать будешь, что в обозе ездовыми мои воины будут, переодеты подобающе. А я к тебе пристроюсь, вроде как по пути. Охрану малую возьму — человек пять. Наверняка такой удобный случай враги мои упустить не захотят. О нашем с тобой знакомстве многие знают, потому подозрений наше общение не вызовет.
— А ну как их много будет — врагов-то?
— Откуда многим взяться? Сам посуди: из Хлынова — не может быть, все на виду. Из Котельнича? Там ватаманом дружок мой старинный. Скорее всего, наберут с бору по сосенке, и одного-двух воинов — из приближённых к Пахомию. Не исключаю, что из селений пяток наберут да разбойников кликнут — за деньги. Неужто не одолеем сброд сей?
— Ох, что-то боязно!
— А ты в драку не лезь, коль случится. Упади в сани и лежи там, авось пронесёт.
Обсудив ещё детали поездки, на том и сговорились.
Вернувшись домой, Михаил зашёл к Титу — поблагодарить за найденное послание. Посидели во дворе немного, поговорили, порядили. Тут взгляд Михаила на арбалет упал.
— Сроду таким оружием не пользовался. Слышал я, что среди воинов поговаривают, мол, арбалет — для подлого сословия, только в спину из него стрелять.
— Зря ты так считаешь. В заморских странах целые полки арбалетами вооружены. Сам за морем не был, однако от знающих людей слышал. Лук дорого стоит и научиться из него попадать метко не один год упорных занятий нужен. А арбалет — вещь недорогая, подешевле лука будет, однако же в точности луку не уступает, стреляет легко — малец любой за день науку освоит. Одно плохо — мешкотно.
— Как мешкотно?
— Из лука умелец стрелы мечет одну за одной. Одна стрела не успела упасть, а ей вдогон ещё две летят-свистят. Тут же после выстрела тетиву взвести надобно. Рукой не взведёшь — плечи у арбалета стальные. Вот видишь — вроде стремени. Носок сапога туда — и тянешь со всей силы.
Михаил заинтересовался.
— А стрелы?
— Нет тут стрел. Арбалет болты мечет железные — вроде стрелы, только короткие. А бьёт — будь здоров, железные доспехи пробивает, как дранку.
— Покажи! — загорелся Мишка.
Тит поднял взведённый арбалет, нажал на спуск. Сухо щёлкнула тетива, и болт улетел в глубь конюшни.
Мишка прошёл, нашёл болт, вонзившийся в бревно, попробовал его вытащить. Не получилось.
— Он всадника в броне насквозь пробивает, — похвастал Тит. — А болт так просто не вынешь. Ты покачай его из стороны в сторону, может и удастся вытащить.
Михаил, раскачав болт, с трудом вытащил его и удивился. Болт вошёл в сосновое бревно на ширину ладони. «А ведь и вправду неплохое оружие, — подумал Михаил, — бьёт точно, сильно, да ещё и бесшумно, как лук».
— Тит, научи меня им пользоваться.
— Могу, всё равно пока делать нечего. Только если не для баловства желаешь научиться, купи сначала себе арбалет. Это как сабля — к ней привыкнуть надо. Так и к арбалету. Если берёшь для себя и всерьёз, учиться стрелять надо из собственного оружия.
— А где его взять?
— Знамо дело — где и остальное оружие берут, — купить в лавке у оружейника.
— Хорошо, жди завтра.
Не откладывая дела в долгий ящик, Михаил отправился на торг и — прямиком в оружейную лавку.
— Ну, Михаил, здравия желаю. Наконец и ты в мою лавку заглянул, — радушно улыбался купцу оружейник.
— А разве мы знакомы? — наморщил лоб Мишка.
— А помнишь, я у тебя о прошлом годе железо брал, свейское.
— Было такое. Прости, запамятовал. И тебе здравствовать. Вот, хочу арбалет себе купить.
— Отличный выбор, ежели для обороны. Слышал — снега ждёшь, с санным обозом собираешься?
— Именно так.
Оружейник снял со стены — с деревянного колышка — арбалет.
— Попробуй.
Мишка не знал, что значит — «попробуй». Оглядел арбалет внешне. Оружейник посмотрел на него удивлённо:
— Не пользовался раньше арбалетом?
— Не приходилось.
— Для начала попробуй тетиву взвести — по силам ли будет? Наступи на «козью ножку».
Что такое «козья ножка», Мишка тоже не знал, но помнил, как вчера Тит показывал на рычаг со стременем. Опустив арбалет, он просунул носок сапога в «стремя» и взвёл тетиву. Туго! Аж мышцы на спине затрещали.
— О, получилось! Или полегшее дать — взводить попроще. Но если усилие меньше, то и арбалет слабее — учти.
— Этот возьму, позаниматься с ним надо.
— А болты нужны? Сколько возьмёшь? Опять вопрос ребром. Знать бы, сколько стрел у лучника в колчане, тогда хоть как-то сориентировался бы.
— Бери два десятка, — подсказал оружейник, — не на войну же идёшь.
Оружейник завернул в холстину болты и арбалет. Рассчитался Мишка серебром да и домой направился.
По-осеннему рано начало темнеть. Пока поел, пока с Лизой записи на вощёных табличках из лавки сверил, — время спать подошло. Чего глаза при лучине зазря портить?
А спозаранку, едва поев, отправился Михаил на конюшню.
— Учи, Тит, коли обещал.
Они вышли во двор. Тит чурбачок прихватил, которыми печь топят, и поставил его у забора.
— Стреляй!
Михаил взвёл тетиву, положил болт в жёлоб и выстрелил. Всего-то двадцать шагов было, а промахнулся. Вытащил болт из доски, снова зарядил.
— Ты вот что, Михаил. Плечи тетивы ровно держи, в сторону не наклоняй. Как в цель наведёшь, дыхание задержи и на спуск мягонько нажимай, не дёргай. Понял?
Михаил кивнул. Он сделал всё, как Тит сказал, и выстрелил. Болт попал точно в чурбан и почти навылет пробил осину.
— Вот, видишь, дело и пошло. Только в близкую да неподвижную цель попасть немудрено. Труднее по бегущему человеку или по всаднику, да не по тому, который на тебя скачет, а который слева направо двигается или наоборот. Тогда не в цель стрелять надо, а перед ней. И чем быстрее цель двигается, тем больше прицел вперёд выносить надо. Тогда всадник сам к болту подскачет в нужный момент.
Тит привязал бечёвку к чурбачку и побежал, волоча за собой импровизированную цель. Мишка прицелился и выстрелил. Мимо! И только с третьей попытки, да и то в край, попал в чурбак.
После двадцати попыток Тит запыхался.
— Всё, хозяин, немолод я уже бегать. Хочешь, мальчишек найми. Коли в движущуюся цель попадать уверенно начнёшь, стало быть, оружием овладел. И время от времени всё равно заниматься надо, чтобы в форме быть.
Мишка и в самом деле нанял двух мальчишек. Им — разминка да деньги, ему — тренировка.
Первый день он во дворе стрелял. На второй, когда уже уверенно попадать стал, за крепостную стену вышли, — там места много. Тит его наставлял: «Если шагов за семьдесят попадать научишься — хорошо».
Мишка выстрел от выстрела дистанцию увеличивал. Сперва промахивался, и мальчишкам приходилось искать в снегу улетевший болт. Потом попадания стали чаще, и на пятый день из десяти выпущенных болтов восемь попали точно в чурбачок.
— Достаточно, — рассудил Мишка. — Я же не в чурбачок маленький стрелять буду, а, коли придётся, в человека, он же размером побольше.
Этим же вечером к нему домой пришёл Костя. Поздоровались, Мишка ему ендову со сбитнем поднёс.
— Снежок прибавился, вот и ноне шёл, — сказал Костя, возвращая ему ендову. — Первые обозы пошли, пора и нам. Завтрак с утречка к тебе сани подойдут — так ты будь готов. С собой если только что и возьмёшь — так это оружие, и то в сани сунь, чтобы не на виду.
Они поговорили ещё немного да и разошлись.
Плохо Мишке той ночью спалось, кошмары снились. Проснулся он со вторыми петухами — едва рассвет забрезжил. Помолился на икону, поел сытно пирога рыбного, запил узваром и услышал, как у дома лошадь фыркнула и в дверь постучали.
— Обоз готов!
Долго ли Мишке собраться? Тулупчик накинул, шапку надел, поясом опоясался. Саблю с арбалетом ещё с вечера в холстину завернул. Подхватил оружие под мышку и дверь за собой неслышно притворил.
Уселся в сани, прикрыл ноги пологом медвежьим, свёрток с оружием туда же сунул — подальше от любопытных глаз.
Возница обернулся, подмигнул.
— Здрав буди, купец!
— И тебе здоровья! Трогай!
Мишка сразу узнал в вознице десятника из Костиной сотни, воины которого брали Фильку Косого с шайкой. На сердце спокойнее стало — видел их в деле, серьёзные ребята.
Рассветать стало, когда они подъехали к городским воротам. А там обоз дожидается — десять саней с лошадьми да возчиками. Ездовые в тулупах, валенках, шапки заячьи по самые носы натянуты.
«Не от холода — не хотят, чтобы узнали любопытные», — понял Михаил.
— А вот и хозяин! — весело закричал возница Мишкиных саней.
Воины переодетые низко поклонились. Ну прямо представление скоморохов. Со стороны глядеть — купец важный со слугами.
Ворота отворили, и санный обоз выехал из Хлынова. Застоявшиеся и сытые лошади бодро тянули сани под уклон. Едва версты две отъехали, как в снежной пыли сзади догнал их Костя Юрьев с пятью всадниками. Здесь, в голом поле, спектакль уже не разыгрывали.
Костя поехал вровень с санями Михаила.
— Ну, здравствуй, купец. Второй раз уже вместе в поход идём. Глядишь — понравится тебе, ко мне в войско пойдёшь.
Воины весело засмеялись.
— Не, не по мне это дело — воевать. Мне и с разбойниками приключений хватает. К тому же жалованье у вас скудное и люди вы подневольные. А я — сам по себе, еду, куда хочу.
— И правда, вольный, — засмеялся Костя, — я захотел в Котельнич, и ты поехал.
Воины просто заржали. Михаил насупился.
— Не обижайся на моих дуболомов, — отсмеявшись, сказал Костя, — им бы пожрать посытнее, вина попить да девок потискать. А между девками сабелькой помахать.
Ехали весело, с шутками. В дороге не останавливались, на ходу пожевали замёрзших пирожков да сала — кто взял.
На каждых санях на виду мешки лежали.
— Костя, в мешках-то чего?
— Солома. Надо же чем-то оружие прикрыть!. И вид деловой — купец товары на продажу везёт. Всё чин-чином. И ещё: сани пустые — чего в той соломе весу? Значит, лошади не устанут, за день пройти больше сможем. Смекаешь?
Костя периодически оборачивался назад. «Погони опасается, что ли?» — подумалось Михаилу.
К вечеру они добрались до села Мурыгино. Заночевали на постоялом дворе. Мишка как чувствовал, что расплачиваться за постой, еду для людей и овёс для лошадей придётся ему, потому кошель поясной с серебром взял. А Костя посмеивается одно, вроде не его люди и обоз.
Утром поели плотно. В пути, чтобы не тратить попусту короткие зимние дни, ели дважды — утром и вечером. И в дороге Костя опять в седле вертелся, назад оборачивался.
— Костя, может, тебе кто шило в седло подложил? — пошутил Михаил.
— Сигнала жду, — серьёзно ответил воевода. — Коли изменник подлый в Хлынове, он должен сообщникам сигнал передать. Верхового не послать — мы начеку, перехватим, вот и остаётся — дымы.
— Это как? — удивился Мишка.
— Просто. Зажигают костёр, ветки ели бросают или, на худой конец, тряпьё — лишь бы дым погуще был. Двое над костром холстину держат. Сложили вдвое — дым идёт, растянули — прекратился на время. Дымом сигнал передать можно, он далеко виден; даже сообщить — сколько человек едет.
— Бона как! — Мишка о таких воинских хитростях не знал и был немало удивлён. Теперь он и сам иногда оборачивался назад, но кроме дымов от печных деревенских труб ничего подозрительного не замечал.
На вторую ночь остановились они в деревне Боярщина. Поскольку шли на санях вдоль правого берега Вятки, Мишка определил: вчера прошли двадцать вёрст, сегодня — столько же. До Котельнича оставались три дня пути. Конечно, на санях по льду было бы куда как удобнее — ни оврагов тебе, ни колдобин. Однако лёд ещё тонкий, человека, может, и выдержит, а лошадь с санями — провалится. Казалось бы — одна река связывает два города, а добраться можно толком летом по воде и глубокой зимой по льду.
Утром отъехали совсем немного — вёрст пять, как воины и Мишка заметили сзади сигнальные дымы. Один столб, второй… пятый.
— Ага, купились на обоз всё-таки, поверили, что купеческий, а нас пятеро всего! — довольно улыбнулся Костя.
А Мишка — так и огорчился. Чему радоваться, если неизвестно, сколько людей на перехват Кости выйдет.
Ещё вёрст через пять справа в Вятку впадала река Великая, и в этом месте река разделялась на два рукава, образуя посредине узкий и длинный остров. Место для засады удобное. Расположит враг на острове ватажку, и всё равно, как Костя пойдёт — слева или справа в обход острова. Одно мешало — лёд тонкий.
Костя ехал рядом с первыми санями, где ездовым был десятник и сидел Михаил. Костя обсуждал с десятником Кондратом, где вероятнее всего засада будет. Мишку поразило то, что говорили они об этом вполне обыденно. А ведь на кону были их жизни!
Наконец они решили, что засады на острове не будет. Людей там спрятать, конечно, можно, но как коней по льду перевести? Не выдержит лёд.
Лёд и впрямь коней не держал, только решение Кости и Кондрата было ошибочным. Коней на остров никто не переводил — их спрятали под кручей, где сходились два рукава реки.
Санный след от проехавших ранее обозов из открытого поля сворачивал в лес. Едва обоз углубился между деревьев саженей на сто, как тишину нарушил треск, и поперёк дороги упало дерево, перегородив путь.
— Тревога, к оружию! — вскричал Костя.
Воины соскочили с саней и, как по команде, сбросили тулупы, оставшись в кольчугах и войлочных поддоспешниках. В схватке тулупы только мешают, а поддоспешник вкупе с усиленными физическими движениями замёрзнуть не даст.
Сброшены с саней мешки с соломой, взято оружие. Воины опоясались саблями, в руках — сулицы. И Михаил, глядя на их приготовления, расстегнул и сбросил тулуп, оставшись в суконном жилете. Пояс с саблей на себе застегнул, вдел сапог в стремя «козьей ножки», взвёл тетиву да болт наложил.
А сзади — за обозом уже — нарастает приглушённый снегом стук копыт. Воины побежали к хвосту обоза — туда и Костя с охраной поскакал. Остался Мишка один. Что делать? Здесь ждать или, как все, бежать в конец обоза?
Пока он раздумывал, из-за поваленного дерева вышли два мужика. «Может, они такие же крестьяне, как ездовые в обозе», — промелькнула у Мишки мысль.
Мужики были молодые, здоровые и крепкие. В руках поблескивали сабли, за поясом — топоры плотницкие. Вот кто деревом дорогу обозу перегородил!
Мишка, укрытый крупом коня, поднял арбалет, прицелился, задержал дыхание и плавно нажал на спуск. Арбалет дёрнулся в руках, и болт ушёл в цель, попав разбойнику прямо в грудь. Вмиг хищная улыбка сошла с его лица, молодец побледнел, выронил саблю, схватился обеими руками за грудь, захрипел и упал. А сзади схватились уже — слышен был храп коней, звон оружия, крики.
Только Мишке смотреть назад было недосуг — ногу в стремя вставлять да тетиву арбалетную натягивать нужно. Второй-то мужичок поначалу удивился, что товарищ его упал. Но, подбежав к нему, увидел торчащий из груди хвостовик болта. Он тут же присел за дерево, лишь верхушка шапки виднелась — опасался получить такой же «подарок» от невидимого стрелка. Да, видимо, чем-то выдал себя Мишка. Шапка за поваленным деревом в сторону стала двигаться, а потом и вовсе пропала из вида.
Мишка одной рукой саблю из ножен вытянул и лезвием в мешок соломенный воткнул, чтобы под рукою была. Отвлёкся он, а сучок неподалёку хрустнул. Не видать под снегом ветки, вот и выдал себя противник неосторожно.
Вскинулся Мишка, повернулся всем телом, а противник бежит навстречу из леса. Шапку оставил где-то, полушубок сбросил, кольчуга сально блестит. Рот разинут, а что кричит — разве услышишь, когда битва сзади?
Не было времени целиться — Мишка только арбалет успел довернуть на мушке да спуск нажать. И то — их уже шагов десять всего и разделяло. Учитывая, что враг прыжками несся, это — мгновения.
Повезло Мишке — попал он, да только вскользь. Болт кольчугу разбойнику пробил и вырвал кусок кожи с мышцами. Противник от удара развернулся, остановился на мгновенье от шока и ринулся на Мишку с удвоенной от боли злобой. Тот успел отбросить арбалет на сани, схватить саблю в правую руку, а в кисть левой вытряхнуть из рукава грузик кистеня.
Враг обрушился мощно, наносил удары сверху, сбоку, пытался уколоть. Михаил с трудом отбивал атаки, подставляя саблю. Уходя от нападения, наклоняясь, он успел остриём резануть противника по незащищённому бронёй бедру. Штаны из плотной ткани вмиг окрасились кровью.
Мишке было не до атаки — самому остаться бы живым. Сабли, сталкиваясь между собой, высекали искры. Но ранение сыграло свою роль. Противник заметно ослабел от потери крови, движения его немного замедлились, дыхание участилось. Мишка, отбив атаку саблей, ударил снизу кистенём. Удар грузика пришёлся по кисти. Видимо, он был сильным, потому как противник вскрикнул и выронил саблю. В глазах его впервые за время схватки мелькнул страх. Он посмотрел за спину Мишки, надеясь увидеть, что товарищи его теснят Костю с людьми и что помощь близка.
Михаилу тоже хотелось обернуться, да нельзя было. Враг его выхватил левой рукой плотницкий топор из-за пояса. Кисть правой руки была деформирована.
— Кости-то я ему сломал! — обрадовался Мишка.
Да рано радовался! Противник осознал, что его время уходит с каждой потерянной каплей крови, струящейся из ран. Заревел он, аки медведь, и кинулся вперед, размахивая топором.
Сабля длиннее, но против топора не защита. Один удар, второй! Сабля жалобно звякнула и сломалась пополам. Противник вскинул левую руку с топором, издал торжествующий крик. Он намеревался обрушить на Мишку топор, а сам слегка подставил раненый бок с распоротой кольчугой. И Мишка не упустил шанс, воткнул в прореху кольчуги обломок сабли в локоть длиной и провернул в ране. Глаза врага округлились, он попытался вдохнуть, отступил на шаг, выронил топор, схватился левой рукой за торчащий в ране обломок, но силы его покинули. Он качнулся и упал на спину.
Мишка перевел дух и обернулся назад. Хорошо, что он не сделал это раньше, иначе боевой дух его не был бы так силён. Около двух десятков конных теснили людей Кости. От Михаила до места схватки оставалось не больше четырёх саней.
У хвоста обоза виднелись убитые. Видно, слишком много было нападавших, а Костя переоценил свои силы. «Если нападавшие победят, в живых не оставят никого. Надо помочь Косте! Как он там сказал — ты просто упади в сани и жди? Если бы я так сделал, то был бы уже трупом», — несколько отстранённо подумал Мишка.
Он схватил арбалет — единственное его оружие, взвёл тетиву, наложил болт. Бьющиеся с нападавшими люди Кости заслоняли обзор.
Мишка перебежал на другую сторону обоза и увидел крадущегося человека. Сильно прогнувшись, он спрятался за сани, собираясь напасть со спины на обороняющихся. В руке его поблескивал лезвием боевой топор. Мишку он пока не видел. Тот вскинул арбалет. До крадущегося мужика было шагов двадцать, и он нажал на спуск. Болт угодил в левую половину грудной клетки. Воин с топором умер сразу. Ткнулся носом в снег, который окрасился хлынувшей кровью, и даже не дернулся.
Мишка снова взвёл тетиву, наложил болт. Однако его заметили. Один из противников на коне перемахнул через сани и направился к нему, держась левой стороны обоза. Опытный был, к шее коня пригнулся так, что попасть в него было трудно. А конь всё ближе и ближе.
Михаил схватил левой рукой мешок с соломой и швырнул в коня. Мешок только с виду полный, но лёгкий. Конь шарахнулся от летящего мешка в сторону, открыв всадника. Мишка повёл арбалетом, сделав упреждение, и выстрелил.
Заржал конь, закричал всадник. Господи, да в кого же я попал? Конь по инерции проскакал немного и завалился на бок, придавив всаднику ногу.
Первым желанием Мишки было метнуться к нему и добить. А из оружия — только арбалет. Зарядил его на всякий случай и решил разжиться какой-нибудь саблей или топором. Вон сколько убитых лежит! Согнувшись в три погибели, укрываясь за санями, подобрался он к убитому им мужику, вытянул из-под руки его боевой топор и почувствовал себя увереннее. Таким же путём вернулся назад — и к всаднику.
Тот сверкнул глазами зло, держался, пытаясь освободить прижатую тушей коня ногу, но не получалось. А вторая нога, что к Мишке обращена была, вся в крови и правый бок у коня, в крови а из него хвостовик болта торчит. Оказывается, болт всаднику в ногу попал, пронзил её, сломав кость, и в бок лошади угодил.
— Что, добавить вернулся? Всех вас изобьем, лизоблюды московские!
— Ага, только ты этого уже не увидишь.
Мишка взмахнул топором, вонзив лезвие глубоко в грудь всаднику. Была на всаднике кольчуга, да не выдержала удара, — тяжёл топор!
Дёрнул Михаил топор за рукоять, пытаясь вытащить, да где там, застрял прочно в костях. Зато теперь можно не опасаться раненого в своём тылу. Повернулся Мишка к месту основного боя. А тут — перемены разительные, и не в пользу Кости.
Сам Костя на коне сидел, от нападавших саблей отбивался — черным Дамаском, что Мишка подарил. Рядом с ним дюжий десятник Кондрат саблей машет. А противников трое осталось, и все на конях. Известно, против конного пешему долго не продержаться.
Поднял Мишка арбалет, подошёл поближе. Пот глаза заливал. Шапку сбросил Михаил, рукавом рубахи пот утёр, прицелился. И только один из нападавших саблей взмахнул над Кондратом, как Мишка выстрелил.
Болт противнику в грудь угодил. Удар был такой силы, что всадника вышибло из седла. Мишка хотел снова зарядить арбалет, кинулся, а холщовой сумки, что висела через плечо и в которой лежали болты, нет. То ли сам обронил, то ли срезало лямку во время боя?
Положил арбалет на сани — действенное оружие не раз ему сегодня помогало, и побежал к месту схватки. На ходу поднял со снега сулицу — коротенькое копьецо, да так с разбега его в спину противника, который на лошади был, и всадил. Сулица — оружие метательное, но и так получилось неплохо.
Всадник дёрнулся, сабля из его руки выпала, и он стал клониться вперёд, на шею коня. Тут и Кондрат добавил ему саблей, окончательно сбив на землю.
— Всё!
Все противники повержены, и даже стонов раненых нет. Битва была ожесточённой — бились до смерти.
Мишка огляделся. Из оставшихся в живых — он и, как ни странно, без единой царапины. Кондрат жив, но в крови.
— Ты ранен?
— Пустое — царапины! То кровь врагов.
А вот Костя вызывал опасения. Он ещё держался в седле, но глаза были закрыты, а сам качался, как пьяный. Кондрат с Мишкой подскочили к нему, бережно стянули с седла и уложили на снег.
— Костя! Куда тебя? Где болит?
Кондрат ощупал кольчугу — цела. На левом предплечье — порез от сабли, на левом же бедре — глубокая кровоточащая рана.
Вдвоём они перенесли его в сани и уложили на мешки с соломой — всё же помягче. Кондрат ловко — видно, опыт большой — взрезал ножом штанину и перевязал рану белой холстиной, предварительно засыпав её сухим толчёным мхом. Затем он перевязал Косте руку и укрыл его медвежьей шкурой.
— Крови потерял много. Но отойдёт, жить будет!
У Мишки от сердца отлегло — всё-таки прикипел он к Косте.
Кондрат окинул взглядом место схватки — ещё несколько минут назад здесь звенели сабли, слышалось отчаянное ржание коней и возгласы: торжествующие — победителей и предсмертные — умирающих.
— Собирай оружие — да на сани. Возвращаться будем.
Мишка бросился собирать и складывать в сани сулицы, сабли, ножи, копья.
— И кольчуги снимай! — распорядился Кондрат.
Он умыл лицо снегом, вытер об себя руки и стал ловить лошадей. Набралось аж три десятка — целый табун. Взяв верёвку, он привязал к ней уздечки, чтобы кони не разбежались.
— Теперь давай сани на ход разворачивать.
А попробуй их разверни на узкой лесной дороге, да ещё и с лошадью!
Возились долго. Ветерок поднялся, поземка началась. Мишка отыскал свой тулуп и шапку, оделся. Кондрат поднял с земли свалившуюся су-лицу, бросил её на груду оружия в санях и повернулся к Мишке:
— А теперь самая тяжёлая работа нам будет — своих убитых на сани грузить. Не бросать же их в лесу непогребёнными!
Пока всех погрузили, взопрел Мишка, да и устал изрядно. За хлопотами и не заметил, как смеркаться начало.
— Ехать надо, — заключил Кондрат. — Костю в тепле согреть надо да вином тёплым напоить. Мы и так времени много потеряли. Пойду, сочту противников. Костя ведь, как в себя придёт, обязательно спросит.
Кондрат прошёлся по месту боя, считая убитых, возле некоторых останавливался и что-то разглядывал. Вернувшись, удовлетворённо кивнул.
— Много врагов положили — три десятка и ещё два сверху. Заметь — все конные и в броне. Учитывая, что наших только пятеро было — вполне неплохо, потому как пешему против конного устоять трудно — особенно если не в строю. Я, когда убитых считал, заметил, что есть погибшие от болтов арбалетных. Твоя работа?
— Моя.
— Молодец, купчина! Косте обязательно обскажу. А я всё назад поглядывал. Когда, думаю, эти ударят, что дерево свалили. Не дождался, а после, в бою, и думать о них забыл. Теперь вижу — в трудный момент положиться на тебя можно, парень.
Я думал — молод ещё, да и не воин — не новик даже, — из торговых. Струсишь, думал, всю схватку в санях просидишь, а то и в лес утекёшь. Ошибся, выходит. Да ты не обижайся за думки мои такие. Ну, трогаем, парень!
— Меня Михаилом зовут.
— Запомню я.
Мишка, сидя в санях с раненым Костей, правил передней лошадью. К саням уздечкой была привязана вторая лошадь с санями, за той — третья — все десять. Кондрат же ехал верхом на Костином жеребце, и к его седлу верёвкой были одна за другой привязаны все верховые лошади — как из Костиной охраны, так и трофейные. Хорошо — снегу было немного, и лошади в нём не увязали.
Затемно добрались они до Боярщины. Остановились на постой, заняв лошадьми и санями весь постоялый двор. Прислуга с ног сбилась, пока задала овса всем лошадям. Костю перенесли в отдельную комнату, напоили тёплым вином и куриным бульоном. Спать уложили ближе к печи.
Утром Кондрат заявил:
— Ты здесь с Костей оставайся — слаб он ещё. Я тебе одни сани оставлю, а остальной обоз уведу — убитых в Хлынов отвезти надобно. За Костей приглядывай, а я, как обоз в Хлынов приведу, сразу назад. Понял?
— Всё выполню в точности.
Мишка подобрал себе саблю из трофейных и забрал арбалет. Жалко, болтов к нему нет. Ну, так не беда — купить можно. Покормил проснувшегося Костю. Тот был ещё слаб, и пока Мишка поил его бульоном с кусочками хлеба, сидел, опершись о стенку. Потом устало улёгся.
— Где Кондрат? — спросил он тихо.
— Обоз с оружием в Хлынов увёл, обещал вскоре вернуться.
— Быстро не получится. Обоз медленно идёт. Ты как?
— Повезло — ни одной царапины.
— Говорил же тебе: лежи в санях — пронесёт. Мишка не стал говорить Косте, что и он внёс посильный вклад в победу над противником. Ещё подумает, что он хвастается.
— Ты спи, Костя, тебе сил набираться надо. Кондрат убитых врагов счёл, говорит — три десятка и ещё два.
Костя удовлетворённо кивнул головой и закрыл глаза.
Проснулся он к вечеру. Мишка перевязал ему рану на бедре, покормил, и тот вновь уснул. Михаил по-прежнему ощущал чрезмерную усталость, понимал, что и ему надо бы отоспаться, но ушки на макушке держать надо было. Вдруг Косте его помощь понадобится?
Одно плохо — за кормёжку табуна платить много приходилось. Лошадь нельзя зимой одним овсом кормить, ещё и сено надобно. А когда лошадей больше трёх десятков? Мишка нетерпеливо ждал, когда же Кондрат, наконец, объявится. А если деньги кончатся раньше, чем он вернётся?
Кондрат с тремя конными воинами объявился на четвёртый день.
