Глава 9
Путь домой
В дилижансе Михаил достал из-за пазухи картину Леонардо, полюбовался. Нет, не собой любимым, а мастерством Леонардо. Очень точно было выписано лицо, причем художник очень верно отразил внутреннее состояние Михаила.
Купец спрятал картину на груди, под курточку. Пожалуй, это самое ценное его приобретение в Италии, причем неожиданное. Стекло что – товар, пусть и дорогой. Продаст он его, выручит деньги – и все. А картина руки самого Леонардо! Ею его потомки будут любоваться.
Михаил поймал себя на мысли, что потомков – в смысле детей – у него пока нет. И семьи нет, не женат он. Есть дом с прислугой, корабль, дело, которое его кормит, а семьи нет, как нет и любимой женщины. Выходит – не многого он достиг в этом времени. А впрочем – и в своем тоже. Рядовой инженер – без квартиры, положения и семьи.
Пожалуй, его достаток и положение в Москве сейчас даже предпочтительней: у него деньги, они предполагают свободу действий, и в этом есть своя прелесть. Он может заняться одним делом или другим, не ощущая жесткого временного регламента – к восьми на работу, перерыв на обед, едва ли не ежедневные планерки и еженедельные совещания.
Но и рисков неизмеримо больше. Не прогадаешь с товаром, так пираты на море настигнут или свои разбойники ограбить или убить могут, а хуже того – татары. Те могут и в плен угнать. Вот уж с чем не ожидал столкнуться Михаил в своей жизни, так это с рабством. Дикость какая-то!
Он добрался до портового городка Римини и не стал дожидаться попутного судна, а нанял парусную лодку. В порту таких было много, за деньги их владельцы могли доставить желающих в любой город Италии или Греции на побережье – ведь Адриатическое море теплое, и штормы здесь редки.
На исходе второго дня впереди показалась Венеция.
– Прибыли, синьор!
– Давай вот к тому судну!
– Как скажете, синьор!
Лодка пришвартовалась к борту их с Пафнутием судна. Тот был на борту и увидел Михаила.
– Заждались! – радостно закричал он. – Товар-то уже готов, вчера на судно весь день свозили. Ну, здравствуй!
Он обнял Михаила и с чувством похлопал его по спине.
– Рад видеть тебя в добром здравии. Чего узнал-увидел?
– Города посмотрел, а приобрел – вот, – и Михаил достал из-за отворота курточки портрет работы Леонардо.
– О, парсуна! – так на Руси назывались картины. – Ты гляди, как на тебя похож!
– Так это же я и есть!
– Я себе тоже такую хочу.
– Уже не получится – ехать далеко.
– Жалко, я бы в трапезной повесил. Погоди-ка, а если мастера этого с собой в Москву взять? Сколько скажет – заплатим!
– Он фрески в церкви расписывает, не согласится.
– Жаль, уел ты меня! У нас тоже парсуны не во всех княжеских домах есть.
Михаил поздоровался со всеми членами команды – как будто домой вернулся. Все лица знакомы, язык родной. Однако на него косились: лицо бритое, одежда чужая.
Пафнутий высказался:
– Ты чего так вырядился?
– А ты хотел бы, чтобы на меня там пальцем показывали? Не заметил разве, что местные одеваются не так и лица бреют?
– Венеция – город портовый. Какого только обличья людей здесь нет, и никто не удивляется. Вон даже басурмане ходят в халатах и тюрбанах на головах.
– Я был в глубине страны, там бы на меня как на варвара смотрели. Мне это надо?
– Может, и вправду так надо?
– Пойдем в трюм, товар покажешь.
Они спустились в трюм. Он и в самом деле был уставлен корзинами со стеклянными изделиями. Михаил вытащил вазу, полюбовался ею и вернул на место.
Уже стали выбираться по трапу на палубу, как Пафнутий спросил его:
– А варвар – это кто?
– Как тебе сказать? Ну, почти дикий, необразованный человек.
– Ага, понял. Так нас там и вправду такими считают?
– В глазах итальянцев, да и многих других народов мы так и выглядим. Они ведь всерьез думают, что у нас медведи по улицам ходят.
– Нет у нас такого! – возмутился Пафнутий.
– И ходим мы в шкурах, как древние люди.
– Не шкуры это, а меха! Потому как холодно у нас! К тому же это красиво. Вон у них зима, а тепло. Пусть бы они у нас походили зимой в таких коротких портах, как на тебе! Тьфу, срамота!
– Не плюйся. Уйдем из Италии – я переоденусь. А в этом платье мне с местными общаться проще, за своего принимают. Продукты и воду на обратный путь взяли?
– Еще несколько ден назад.
– Славно.
Михаил задумался.
– О чем думаешь, Михаил?
– Каким путем назад возвращаться будем?
– А чего думать? Каким сюда шли.
– Там даны, пошлину взять могут.
– Ночью проскочим.
– Ты же фарватера не знаешь. Ну, проще – расположения отмелей, скал подводных.
– Это да.
– Есть три пути назад.
– Да? Про то не ведаю. Ну-ка, поясни.
– Один, самый близкий, – через пролив Босфор, в Черное море, а оттуда – по Днепру вверх. Но Константинополь турки взяли, переименовали его в Истамбул, пролив цепью железной перегородили. Не знаю, пропустят ли? Даже если пройдем, платить придется. Второй путь ты уже знаешь – мы им сюда пришли.
– А третий?
– Северный. Огибаем северные страны и приходим в Холмогоры. Оттуда – по Двине да по рекам до Москвы.
– Далеко, наверное? – Пафнутий почесал затылок.
– И дальше, а главное – холоднее. Моря там суровые, шторма частые.
– М-да, у нас ведь зима сейчас. А главное – у команды теплой одежды нет.
– Про какую одежду ты говоришь, Пафнутий? Там сейчас все льдом сковано, какое плавание?
– Так ведь пока дойдем, потеплеет небось.
– Тогда остается прежним путем идти. К тому времени и Нева, и Ладога, и Онега ото льда очистятся.
– Решено. Когда отплываем?
– А чего тянуть? Только проедаться здесь будем. Завтра поутру и отчалим.
– Договорились. Я бы еще бочонок вина прихватил – привык к местному вину.
– До вечера время есть, купи.
Михаил сошел на берег. В порту было несколько лавок, где продавались товары для моряков. В них было все, что требовалось мореходам: просмоленные канаты, пеньковые веревки, тали, гвозди. Были там и продукты – копченые окорока, сушеное мясо, крупы, соленая и вяленая рыба, сухофрукты и, непременно, вино. Из разных провинций, в разных емкостях – от оплетенных кувшинов до здоровенных бочек.
Михаил попробовал вина на вкус, выбрал бочонок тосканского на пять ведер и трехведерный бочонок довольно приятного на вкус вина из Неаполя. Не удержался, чтобы не купить почти мешок копченой рыбы. Золотистая, просвечивающая на солнце, истекающая жирком, она сводила с ума непередаваемым запахом. Разве удержишься?
Михаил рассчитался, и прислуга лавочника на тележке отвезла покупки прямо к кораблю.
Пафнутий рыбку учуял сразу.
– Дай попробовать.
– Бери, не жалко.
Купец взял рыбку, очистил, вцепился в мясо зубами, прожевал.
– М-м-м! Вкуснотища! Ты где брал?
– Вон там, в лавке – на голубой вывеске парусник нарисован.
– Пойду-ка и я куплю.
Чтобы не дразнить команду, Михаил раздал всем по рыбине, и мешок сразу наполовину похудел.
Мужики расправились с рыбой довольно быстро.
– Да, умеют же коптить!
– У нас не хуже, места знать надо!
– Не скажи, здесь рыба другая – ты у нас такую видел? То-то!
Вернулся Пафнутий. Прислуга толкала за ним тележку. Обычно прижимистый купец на этот раз купил два мешка разной рыбы и два копченых окорока.
– Будет чем в плавании побаловаться, не все сухари с солониной есть.
Утром, едва рассвело, они позавтракали окороком со свежим хлебом и запили все это винцом. Пафнутий вздохнул:
– Каждый день бы так есть, да денег не напасешься.
– Итальянская провизия скоро закончится, а вспоминать долго будешь. И купил бы, да негде.
Они оттолкнулись от причала веслами и осторожно вышли на середину бухты. Паруса поднимать опасались – вокруг шастали лодки рыбаков и мелких торговцев, не подмять бы их под себя.
Плыть по Адриатике было одно удовольствие. Спокойное море, теплая вода, легкий попутный ветер, и никаких разбойников, коими кишели воды Средиземного моря. За порядком вокруг берегов Италии следил флот генуэзцев. У них были торговые колонии, и товар везли морем. Торговый флот большой, требовалась защита и охрана. Но сейчас – просто отдых.
Оба купца возлежали на палубе, не спеша попивали винцо и наслаждались видами близких берегов.
– Вот как ни смотрю, Михаил, у них то горы, то вода, как в Венеции. Откуда хлеб берут да виноград?
– Ну, виноград и на склонах гор хорошо растет. Немного полей под пшеницу есть в самой Италии, в глубине. Много пшеницы и сарацинского зерна везут из других стран. У итальянцев даже суда специальные есть, зерновозы называются. Только они не в мешках возят, как мы, а в амфорах больших.
– Это что такое?
– Кувшины большие, ведер на двадцать-тридцать.
– Ого! И откуда ты все это знаешь?
– Так я же по Италии целый месяц ездил, насмотрелся.
– Ну да, ну да. А я сиднем просидел, даже Венецию толком не посмотрел. Кругом эти каналы. Пешком не пойдешь, а на лодке дорого.
Михаил достал портрет, подаренный Леонардо, полюбовался.
– На себя не налюбуешься? – не удержался Пафнутий.
– На работу.
– Купи зеркало и смотри бесплатно.
– Я за портрет не платил, это подарок.
Но Пафнутий ничего не ответил. После вина да еще на солнышке его разморило, и он уснул, испуская богатырский храп. Команда посмеивалась, но беспокоить купца не решалась.
Михаил прошел на нос судна, уселся верхом на борт. Красота! Вода под носом лазоревая, под форштевнем кипит и пенится, справа тянутся холмистые, покрытые лесом берега, чайки летают, время от времени ныряя в воду и выхватывая рыбу, солнце пригревает. А на Руси сейчас морозы трещат, снег в иных местах по грудь лежит, ветер пронизывающий. Даже не верится!
На ночь они приставали к берегу в удобных бухтах, разводили костер, варили похлебку. А на день сажали на нос впередсмотрящего – прибрежные воды изобиловали подводными скалами, и разбить судно можно было запросто. Кроме того, впередсмотрящий мог вовремя заметить и предупредить о разбойниках. Сейчас их не было, но скоро предстоит войти в Средиземное море, где на горизонте ливийские и тунисские берега видны, а оттуда только и жди напастей. Им бы только до Португалии добраться, а там уже Франция, Англия… Там спокойные воды, англичане пиратов без разговоров на реях вешают.
Самое узкое и опасное место в районе, где Средиземное море соединяется с Атлантикой. Отсюда до африканских берегов рукой подать. Карфаген хоть и разрушен римлянами давно, но жители его плавать на лодках не разучились. Когда-то флот карфагенский был самым большим, а корабли – лучшими на Средиземноморье. Правда, все это – в прошлом.
Дня через три они обогнули южную оконечность – подошву «итальянского сапога». Вода за бортом сразу изменила цвет, стала более мутной. Изменился и характер ветра. Он мог быть то попутным, а то полдня встречным, и тогда приходилось идти на веслах. Но хуже всего был ветер с юга, с африканских берегов. Он нес песок, больно секущий кожу и забивающийся в нос, уши, рот. Вся одежда становилась пыльной. И еще этот ветер приносил жару, с ним чувствовалось знойное дыхание африканских пустынь.
– Представляю, как тяжело людям в таком пекле. Там только верблюдам хорошо, – как-то сказал Михаил, разглядывая проплывающие на горизонте далекие африканские берега.
– А это кто такие? – лениво осведомился Пафнутий.
– Животные такие, с двумя горбами. Наедятся верблюжьей колючки, выпьют полбочки воды и потом могут по две недели не есть и не пить.
– Да ну! – От удивления Пафнутий даже сел на палубе, дремоту как рукой сняло. – И что же эти верблюды делают?
– Известно что: караванами ходят, грузы возят – ну как у нас лошади. По пустыне на повозке не проедешь, все грузы только на верблюдах или на лошадях перевезти можно, во вьюках. Но лошадям корм нужен, вода. В пустынях оазисы есть, как раз на длину дневного перехода. Там и вода есть, и овес для лошадей.
– Продумано, – удивился Пафнутий.
– Зато в пустынях ориентиров нет. Чуть отклонился в сторону – и все.
– Что все? – не понял Пафнутий.
– Животные от голода и жажды погибнут, пыльная буря песком засыплет. Конец каравану. Был – и нет его.
– Жуть какая! – поежился Пафнутий. – На корабле лучше!
– Кому как. Всякие там бедуины да нумидийцы – они к караванам привыкли.
На ночь причалили к берегу, поели. К Михаилу подошел Григорий.
– Хозяин, я вот что приметил. Ночью ветер нам попутный дует, а днем встречный. Может, поднимем паруса и ночью пойдем?
– А скалы и отмели?
– А мы мористее отойдем. К тому же луна полная, видно вокруг.
– Добро. Только впередсмотрящего на нос посади. И еще. Когда мы ночевали, ты видел, что суда на корме фонари зажигают? Видимо, у них положено так.
– Видел – так и на Балтике то же самое. И фонарь масляный у нас есть.
– Тогда действуй.
Команда погрузилась на судно. Двое впередсмотрящих – на носу и Григорий на рулевом весле бодрствовали, а остальные улеглись спать на палубе.
Ветер дул попутный, ровный. Надутый им парус бодро влек кораблик вперед. И спать команде было комфортно: жары нет, только вода журчит за бортом.
Далеко от берега Григорий не отходил, держался от него мили за две-три, чтобы огоньки из окон прибрежных домов были видны.
Таким образом, за ночь, без ненужных приключений они прошли довольно много. Утром оба улеглись спать, и судном управляли люди Пафнутия.
За сутки удалось пройти немногим более ста миль – дистанция очень даже приличная. Решили и дальше так же идти, приставая к берегу лишь для приготовления пищи.
Вот и сейчас они пристали в небольшой удобной бухте, где уже стоял торговый корабль. Команда развела костер, сварили кулеш, поели, а посуду снесли на судно.
От соседнего корабля, стоявшего в полсотне шагов, подошел купец в богатых, расшитых золотом одеждах. Выглядел он, как персидский шах, только тюрбана не хватало, а оказался португальцем.
– Да сопутствует вам удача! – начал он, подойдя.
– И тебе удачи, торговый гость, – поприветствовали его Пафнутий и Михаил.
– Куда путь держите?
– На Балтику.
– Слышал, но сам там не был. Вы, как я вижу, уже готовитесь к отплытию?
– Да. Мы поужинали, теперь можно и отчаливать – ветер попутный.
– Вы, наверное, в наших водах впервые?
– Угадали.
– Ночью здесь плавать опасно, разбойники всех мастей только и ждут, когда кормовой огонь покажется.
– Но мы же своими глазами видели, как у италийских берегов торговые суда ходят.
– Это на юге, у Мессины. А мы на траверзе острова Эльба. Вон он! – купец показал рукой. Но на море уже смеркалось, и остров не был виден.
– Предлагаю завтра вместе идти. Я здешние воды знаю. И не вдоль берега, а напрямую, к Корсике. Оттуда к Тулону французскому напрямую выйдем, миль пятьдесят-шестьдесят срежем.
Михаил перевел слова португальца Пафнутию. Тот уже не удивлялся, что Михаил знает язык.
– Пожалуй, можно, – секунду подумав, согласился Пафнутий. – За ночь мы все равно больше не пройдем, а здесь путь срежем.
– Мы согласны, – дал португальцу ответ Михаил. – Тогда после завтрака отплываем вместе.
Португалец явно обрадовался. Может, он от природы трусоват был, а может, уже насмотрелся на пиратов.
Морские разбойники старались без нужды купцов не убивать, а брали в плен, отпуская потом за выкупы. Ну а судно вместе с грузом становилось трофеем пиратов. Оно использовалось для торговли купцами, имеющими отношение к пиратам, или продавалось, так как торговые суда не годились для пиратских действий. Они были слишком тихоходны, зачастую с глубокой осадкой, и под веслами шли хуже – не то что пиратские галеры.
Утром, едва успев позавтракать, они вышли из бухты. Первым шло судно португальца. Он сразу отвернул от италийского берега в открытое море, строго на запад.
Уже через два-три часа вдали показалась земля. Издалека ее можно было принять за континент, настолько был велик остров.
Еще часа через три подошли на траверз острова, оставив его слева. Были видны скалистые берега, почти лишенные растительности.
А португалец шел дальше.
К полудню, когда остров уже остался позади, ветер стал стихать, и паруса безвольно обвисли.
Опасения португальца были не беспочвенны. Средиземное море в XV веке было центром пиратства. Не брезговали морским разбоем каталонцы, валлийцы и андалузцы. Были даже португальские пираты, имевшие базу на африканском побережье, в Сеуте. Но главенствовали пираты-мусульмане.
Турецкий пират греческого происхождения Хайр-ад-дин, которого прозвали Барбароссой за рыжую бороду, вместе с братом Аруфием сколотил из мелких пиратов Магриба, северного побережья Африки, большой флот. Он сразу заявил турецкому султану Сулейману Великолепному о покорности и получил звание беглейбея. Титул был довольно высокий, в Османской империи его имели всего семь человек.
Барбаросса провел первую успешную морскую кампанию, изгнав испанцев с алжирского острова Пеньон, после чего получил титул паши Алжира. Он перестроил и расширил алжирский порт, сделав его центром пиратства, корабельной базой пиратов Магриба. Когда было необходимо, Хайр-ад-дин заключал временные союзы с другими пиратами, чаще всего – сицилийскими пиратами-тамплиерами. В дальнейшем, в 1534 году, Барбаросса был назначен главным адмиралом Османской империи, завоевал Тунис.
Основу пиратского флота составляли три типа судов.
Шебека – крупное, как правило, трехмачтовое судно с косыми, называемыми латинскими парусами – за счет их судно могло двигаться при боковом ветре. Имела длину 25–35 метров, более узкий корпус, чем у каравеллы, за счет чего превосходила ее по скорости и мореходности.
Фелюга – небольшое двухмачтовое судно с очень небольшой, не более метра, осадкой. Им было удобно действовать на мелководье.
Доу – одномачтовое судно индийского типа с косым парусом. Доу имела команду до десятка человек – в отличие от шебеки, несшей на борту до сорока-пятидесяти пиратов.
Как правило, пираты в море маскировались под торговые суда разных стран, вывешивая их флаги. Только перед нападением для устрашения противника вывешивался «веселый Роджер» – черный флаг с черепом и костями. Если команда судна, атакуемого пиратами, активно сопротивлялась, пираты поднимали флаг с изображением песочных часов. Это предвещало, что команду в плен брать не будут, предстоит резня.
По причине безветрия оба судна остановились. Русским можно было бы идти на веслах, но Михаил помнил, что они договорились идти вместе, и испытывал некоторое неудобство, не желая нарушать договор и бросать португальца. Эх, славянская порядочность! Знать бы ему наперед, какой черной неблагодарностью отплатит португалец!
Суда застряли в открытом море. Сзади была едва заметна Корсика, а впереди берег не проглядывался.
Португалец был на каравелле, называемой в его стране «нау». Водоизмещением около ста тонн, она имела команду около 35–40 человек, несла две мачты и могла оснащаться прямыми или косыми парусами. При строительстве этих судов впервые использовали железные гвозди вместо деревянного крепежа, шпаклевку швов корпуса, а главное – промасливание досок корпуса сосновой смолой из северных германских земель. Из-за этого корпуса каравелл имели темный цвет.
Каравелла имела характерные очертания: высокие борта, седловатость в середине палубы. Судно обладало хорошей мореходностью и вместительностью трюма. В дальнейшем на базе каравелл стали строить военные галеасы, по размерам превышающие каравеллы и несшие три мачты, два рулевых колеса с обоих бортов и подводный таран в носовой части.
Каравелла португальца имела звучное название «Сан-Николау», что в переводе на русский означало «Святой Николай». На одной из мачт каравеллы сидел матрос, наблюдавший за морем. Он первым увидел вдалеке судно и закричал, указав рукой:
– Вижу корабль на горизонте!
Суда стояли недалеко друг от друга, и Михаил услышал это предупреждение. Он тоже взобрался на мачту и осмотрел горизонт.
Вдалеке была заметна только темная точка. Это мог быть и стоящий корабль – ведь парусов не было видно.
Но через какое-то время точка увеличилась в размерах. Это могла быть только галера – узкокорпусное судно на весельном ходу. Галера имела одну мачту, на которой при ветре поднимался парус. На таких судах использовали рабский труд. Гребцов приковывали к скамьям, и здесь они и трудились до изнеможения, и спали. Выжав из гребца все силы, через год его просто выбрасывали за борт. Редко кто выживал дольше.
Галера была судном быстроходным и приближалась быстро. Это мог быть военный корабль – французский или испанский, но мог быть и пиратский. И потому Михаил на всякий случай раздал команде оружие – топоры, секиру, а сам положил рядом с собой на корму арбалет.
На каравелле тоже не дремали: команда забегала, и вскоре на некоторых моряках заблестели кирасы и стальные шлемы, в руках появились абордажные сабли. «А португалец-то не так прост и беззащитен!» – подумал Михаил.
Судно приблизилось, и купцы увидели, что на его корме болтался странный флаг. Вот до него осталось двести метров, сто… Нос галеры целил между двух стоящих судов, и было непонятно, кого ее команда избрала своей целью – или сразу оба судна?
Когда до галеры осталось полсотни метров, на корме ее взвился черный пиратский флаг. Тут же с каравеллы донесся нестройный грохот – это моряки дали залп по галере. «Эх, – в отчаянии подумал Михаил, – что же вы поближе-то не подпустили?!»
Борт галеры прикрывал пиратов от свинцовых пуль.
Галера сразу вильнула в сторону каравеллы, и с нее метнули несколько веревок с кошками, сцепляя суда.
Пираты делали расчет на то, что аркебузы перезаряжать долго и команда беззащитна. Но они ошиблись – купец каравеллы оказался хитрым и предусмотрительным. Команда имела запасные ружья и дала залп почти в упор по пиратам, приготовившимся уже к абордажу и стоящим на бортах галеры.
Эти выстрелы по большей части не пропали даром – несколько пиратов-берберов мертвыми попадали в воду. Это были именно они – в зеленых повязках на головах, в коротких штанах, босые, с характерными бородами.
Пираты были людьми опытными, прожженными и крови не боялись. Несмотря на потери среди своих собратьев, они стали перебираться по веревкам на каравеллу, зажав в зубах ножи и короткие абордажные сабли. Завязался кровопролитный бой.
Поскольку пираты на судно русских купцов внимания не обращали, решив из-за меньших размеров оставить его на закуску, Михаил взялся за арбалет. Выцелив рулевого, он попал ему болтом прямо в грудь.
Кормчий или рулевой – второе лицо на судне после капитана. Как правило, капитан командует абордажной командой, рулевой же знает акваторию – подводные скалы, узости, удобные бухты, может хорошо определить свое местоположение по характерным приметам на берегу. И при делении трофеев получает втрое большую долю против рядового пирата.
Выстрел в рулевого из арбалета остался пока незамеченным.
Михаил зарядил второй болт. Надо было целиться наверняка, болтов оставалось всего полтора десятка.
К Михаилу подошел Пафнутий:
– Надо бы помочь португальцу. Прикончат его команду – возьмутся за нас.
– Сам об этом думаю.
Один из пиратов на галере встал на палубе спиной к Михаилу и взмахнул саблей. Похоже – не рядовой, кто-то из главарей. Михаил не упустил момент и успел выстрелить ему в спину – болт угодил между лопаток.
И только тут пираты заметили Михаила. На пиратской галере, изрыгая проклятия, взревело сразу несколько глоток.
– Пусть команда будет готова! Трое людей на левый борт – пусть подгребают к галере.
Их судно стало медленно продвигаться на веслах к судну пиратов. Те сразу забросили на кораблик пару веревок с кошками и ринулись на палубу. Вот только, видно, не встречались они раньше с русскими топорами. Им даже не дали ступить на палубу – рубили ноги, руки, разрубали ребра и суставы. Палуба и борт окрасились кровью.
Галера оказалась сразу между двумя противниками, а пираты лишились свободы маневра.
Убив и покалечив несколько пиратов, команда Михаила и Пафнутия в азарте боя ринулась на галеру. Она была ниже их судна, и прыгать на нее было удобно.
Теперь бой кипел и на галере, и на каравелле. Кто-то из команды Пафнутия бросил вниз, к рабам, топор, чтобы можно было разбить цепи или сломать замки.
Вскоре из-под палубы галеры вырвалось несколько бывших гребцов. Схватив валявшееся рядом с убитыми оружие, они вступили в бой. Дрались яростно, отчаянно, вымещая на пиратах всю накопившуюся злость.
Поднялся легкий ветерок. На каравелле пиратов прижали к борту, окружив со всех сторон. Португальские и испанские моряки были известны во всем Средиземном море как бойцы умелые и упорные.
Внезапно с каравеллы на галеру упал и разбился горшок, из которого вытекла и мгновенно воспламенилась темная жидкость.
Михаил сразу оценил степень возможной опасности. У них в трюме ивовые сухие корзины, под ними – солома. Стоит одной лишь искре попасть в трюм через щель в палубе – быть большой беде, корабль не потушить.
– Русские! На судно! – закричал он.
И его услышали. Григорий и двое его людей по веревкам бросились на судно.
На галере горело только одно место – на палубе, где разбился горшок. Но большой пожар – всего лишь вопрос времени.
Пафнутий, до этого наблюдавший за боем с кормы, тоже стал окликать своих людей.
Когда последний из них взобрался на палубу, веревки, удерживающие кошками галеру у их судна, перерубили.
– Отталкивайтесь веслами от галеры, быстрее!
А на галере уже полыхала палуба, поднимался едкий дым.
Угрозу оценили и на каравелле – обрубили веревки и стали отходить, хотя бой на палубе все еще продолжался. Правда, было уже понятно, что минуты жизни пиратов сочтены.
Неожиданно на каравелле подняли косой парус на фок-мачте, и она медленно пошла вперед. Ветер был небольшой, но боковой, с берега. Для судна Михаила он был почти бесполезен: имея прямой парус, под таким ветром если и можно идти, то только в сторону африканского берега, в лапы пиратов.
От места боя надо было убираться, и как можно быстрее. Дым на море – признак бедствия. Скоро сюда, как стервятники к падали, могут собраться пираты, а каравелла вполне могла взять на буксир корабль русских купцов и поднять все паруса.
Она их и подняла – но уходила без русских. Проклятый португалец! Ведь они, помня договор, ввязались в бой именно из-за него. Однако теперь команда португальской каравеллы трусливо уходит. А ведь если бы члены русской команды им не помогли, еще неизвестно, чем бы закончился бой, – ведь команда русских купцов оттянула на себя часть пиратов. И двоих Михаил убил лично, причем не рядовых пиратов. И вот теперь они в полусотне метров от горящей галеры.
По палубе в поисках спасения металось несколько рабов в полуистлевших набедренных повязках. Потом один из них бросился в воду и поплыл к русскому кораблю. Ему опустили весло и помогли подняться.
Примеру этого раба последовали и другие. Но двое из них недооценили свои силы или же просто не умели плавать и пошли ко дну. На корабль взобрались только трое.
– Вот что, Григорий, надо убираться отсюда. Сдается мне – сюда, на дым от галеры, скоро пираты прибудут.
– Сам такожды думаю. На весла!
И встал к рулевому колесу.
– Оп-та! Оп-та! – начал он задавать ритм команде.
Гребли истово – речь шла о жизни. Уж тут кто кого опередит – пираты или купеческая команда.
Они шли вдогон уже довольно далеко ушедшей португальской каравелле. Капитан каравеллы знал курс, а у них не было даже карты, да и моря они не знали.
Через час четверо рабов с галеры знаками попросили уступить им место у весел. Судно шло, не сбавляя ход, но каравелла была быстроходнее, и вскоре вдали виднелся лишь парус.
– Скотина! – в бессильной ярости процедил сквозь зубы Михаил. – Встречу еще раз – убью!
– Самих бы кто не убил! – буркнул Пафнутий. – Пусть наши берут запасные весла, все быстрее будет.
Они пристроили еще пару запасных весел. Григорий, стоявший на рулевом весле, следил за уходящей каравеллой.
Через пару часов она и вовсе исчезла из вида.
– Так и будем идти, таким же курсом, – сказал Григорий. – Я полагаю, португалец идет к берегу.
– Встретить бы его на ночевке, – мечтательно произнес Михаил.
– Да что ты все об этом португальце! Верить никому из них нельзя: слабый народ, всё только о себе и думают. А что с этими делать будем? – Пафнутий кивком головы указал на сидевших на веслах гребцов со сгоревшей галеры.
Михаил пожал плечами.
– Как сами захотят. Могут на берег сойти, как на ночевку встанем, могут остаться. Я думаю, в плену они лиха хлебнули и второй раз попадать в плен не захотят. А потому драться будут отчаянно, не хуже наших.
– Да, парни жилистые. Их только подкормить немного, и гребцы будут хоть куда.
Часа через два тяжелой работы ветер сменил направление и стал дуть в корму. Подняли парус, перевели дух.
– Григорий, дай новичкам пожевать что-нибудь.
– Сухарей только если да сала. Но будут ли они это есть?
– На басурманов обличьем не похожи, знать – должны. А откажутся – их дело.
Однако бывшие галерники съели и сухари, и сало. Стало быть – не мусульмане.
– Кто-нибудь из вас плавал в этих водах? – спросил Михаил.
Никто из четверки не ответил.
Михаил повторил вопрос на итальянском, потом на французском. И только когда он задал этот же вопрос на испанском, галерники оживились.
– Да, господин. До пленения мы были моряками, плавали на торговом судне и знаем эти моря.
– До берега далеко?
– Трудно сказать. Мы же на веслах работали, обзора никакого, тем более – галера часто меняла курс. Вроде Тулон должен быть недалеко.
Точно, португалец тоже называл этот французский порт. Только испанцам там лучше не появляться. Испания попеременно воевала со всеми своими соседями, и своей жестокостью и коварством восстановила против себя всех.
Вскоре вдали показался берег, а потом стали проглядываться и дома.
Один из галерников сказал:
– Господин, это точно Тулон – я знаю эти берега.
– Григорий, подойди к берегу и иди вдоль него – хватит нам уже пиратов.
– Господин, позволь спросить. Куда держит путь это судно?
– На Балтику – если знаешь, что это такое.
– Слышал, говорили моряки. Но это далеко.
– Мы можем высадить вас на испанском побережье, пойдете домой.
– Без выкупа?
– Мы же не пираты – конечно, без выкупа.
– Тогда мы вам покажем удобную бухту для стоянки, где можно набрать пресной воды.
– Вот и договорились.
Лишние, тем более незнакомые люди в судовой команде были не нужны. Языка они не знают, и что у них в головах после берберского плена – неизвестно. Вырежут ночью команду и захватят судно – такого варианта Михаил не хотел. Спасли испанцев, и слава богу!
К исходу дня они остановились на ночевку у французского берега. Развели костер, сварили кулеш. Для испанцев пища непривычная, но голод не тетка, съели все подчистую. Потом купаться полезли в море – уж больно смердело от них.
После завтрака снова двинулись в путь. Ветер был сильный, но немного под углом, и потому пришлось идти галсами. Часть пути под парусами, потом их опускали, и на веслах шли в сторону далекого берега. Получалась ломаная линия.
Один из испанцев подошел к Михаилу:
– Господин, прямые паруса – это плохо, ты сам видишь. Можно было бы идти быстрее.
– Сам вижу, – с досадой сказал Михаил.
– Если есть запасной парус, иглы и нитки, мы можем изготовить косой парус. Только еще бушприт надо и веревки – установим его на носу.
– Григорий, у нас есть холстина, нитки и иглы? Испанцы берутся сделать косой парус.
– Есть, как без этого в дальнее плавание идти?
Испанцы уселись за работу. Полдня они резали грубую холстину ножами и сшивали ее суровыми нитками.
Парус был готов только к вечеру. Пока моряки разводили на берегу костер, испанцы ушли искать подходящее прямое дерево.
– Ну все, пропал топор! – вздохнул Григорий.
– Почему?
– Да разве они вернутся?
Но испанцы вернулись. Двое из них несли на плечах прямое бревно. Они очистили его от сучьев и коры, а приспосабливали на нос уже рано утром. Потом тянули шкоты, устанавливали парус.
Михаил уже волноваться стал – время идет, а они стоят у берега.
Наконец один из испанцев подошел к нему.
– Готово, господин, можно пробовать.
Вышли в море. Ветер дул попутный, что обычно бывало до полудня. Потом он начинал менять направление и становился встречным.
Сначала они шли под обоими парусами, и ход был просто великолепный – вода кипела и пенилась у форштевня.
Григорий сбросил в воду лаг – веревку с завязанными на ней узлами для счета. Потом вытащил.
– Хозяин, ходко идем, узлов восемь-девять.
– Неплохо! – удивился Михаил. – Посмотрим, что дальше будет.
Ветер начал менять направление. Пришлось убирать прямой парус, но и под косым судно продолжало идти вперед, немного наклоняясь на левый борт. Скорость упала узлов до трех, но ведь судно сохранило ход.
Испанцы показывали команде, как управляться с косым парусом. Григорий вникал во все тонкости – ведь при ветре слева или справа парус надо было перекладывать. С таким парусом даже при встречном ветре можно было идти вперед, но только галсами.
Потом Григорий подошел к Михаилу:
– Хозяин, косой парус – отличная штука, за него одного можно было спасать испанцев. Не пойму только, почему на Руси его не используют?
– На моря почти не ходят, опыта нет. А будут ходить почаще, поймут. И упрашивать никого не придется, сами поставят.
– Верно.
Испанцы потом осмотрели корпус судна.
– Мы так корабли уже давно не делаем. У вас корпус просмоленный – это необходимо только для подводной части. А надводную лучше пропитывать маслами и древесной смолой: и судно лучше сохраняется, и ход лучше.
– Спасибо, учту, – Михаил перевел Григорию слова испанцев.
В эти времена испанцы и англичане строили лучшие корабли, одна «Великая Армада» чего стоила. Немного позже – через век-два – их превзошли голландцы.
От Тулона шли по указаниям испанцев напрямую. Оставив справа Лионский залив, вышли к испанскому берегу. Когда испанцы увидели знакомые берега, они закричали от радости.
– Патриа! Патриа!
По их лицам бежали слезы радости.
Но еще не скоро судно приблизилось и пристало к берегу у деревушки Сан-Фелиу-де-Гишалье. Они шли бы и дальше, но уже начало смеркаться.
Вечером следующего дня они были уже в Барселоне, где судно покинул первый испанец – его родной город Сарагоса лежал в глубине страны. Прощаясь, он обнял своих собратьев по несчастью, поклонился всей русской команде.
Потом неподалеку от Таррагона они зашли в живописную бухту и набрали пресной воды. Ручей стекал с горы, водопадом обрываясь в море, а вода была холодная и вкусная. Все вволю напились, искупались в теплой воде залива.
Следующий испанец сошел с борта на стоянке неподалеку от Валенсии.
Двое оставшихся о чем-то спорили на носу.
Через три дня бывший галерник сошел у Альмерии, а последний подошел к Михаилу:
– Господин, позволь мне остаться на судне.
– Но ведь мы сюда, в твои края, можем никогда не вернуться.
– Я понимаю. Моя родина недалеко, в Малаге. Но родственников у меня не осталось. И в городе… – он замялся.
– Говори как есть, я должен знать правду. Ты беглый каторжник? – спросил Михаил.
– Нет, господин! Просто я взял деньги в долг у ростовщика и, думая подзаработать, купил на них каравеллу. В первом же плавании судно с товаром захватили берберы. Теперь у меня нет судна и есть долг. Если я вернусь в город, меня посадят в долговую тюрьму. Платить за меня некому, потому и возвращаться я не вижу смысла.
– М-да, с галеры в тюрьму – перспектива не самая лучшая. Тебя как зовут?
– Раньше – дон Мигель, – испанец горько усмехнулся. – Но все осталось в прошлой жизни. На галере нас всех звали одинаково – эй, ты!
– Если есть желание, Мигель, оставайся. Но трудиться будешь, как все. И еще: трусости и предательства я не прощу.
– Хорошо, господин, меня устраивает. Может, у тебя в стране мне удастся сколотить деньжат и купить новую посудину?
– Все зависит от тебя. Григорий, у нас есть какие-нибудь запасные штаны?
– Есть рабочие.
– Отдай Мигелю, он остается в судовой команде.
У Григория от удивления едва глаза на лоб не вылезли. Но он промолчал – не его дело хозяину перечить.
Бывший галерник скинул сопревшее тряпье и тут же надел порты.
Когда проходили мимо Малаги, испанец долго не сводил взгляда с родного города, глаза его увлажнились. А через день на стоянке у Марбельи он исчез.
Все было как всегда. Развели костер, сварили похлебку, поели. А когда укладывались спать, к Михаилу подошел Григорий.
– Хозяин, гишпанец пропал.
– Как пропал?
– Нет его нигде. Пропали штаны-то.
– Да черт с ними, со штанами. Ты посмотри, не пропало ли еще чего.
Григорий осмотрел судно.
– Да нет, все на месте.
– Ну и Господь с ним.
А утром Мигель заявился к завтраку. Его было не узнать. Он побрился, постригся, на нем была чистая рубаха и башмаки, и выглядел он не хуже русских из судовой команды – настоящий кабальеро, только шпаги не хватало. Но за широким поясом торчали ножны с ножом.
– Мигель, ты что, ограбил кого-то?
– Нет, долг небольшой получил с одного человека. Господин, прости за отлучку. Думал, если попрошусь – не отпустите.
– Больше так не делай, – только и осталось что сказать Михаилу.
Ночевали у Альхевираса, перед самым Гибралтарским проливом. Пройти самое узкое и опасное из-за пиратов место надо было днем. Но, на счастье команды, через пролив шел испанский галеон – воинское судно, и русский корабль пристроился в кильватер сзади. Испанец потом повернул влево, вдоль африканского берега, а купцы – направо, забирая на север. Они стороной обошли Кадисский пролив и до ночи успели дойти до португальских земель, заночевав у Фару. Дальше крупные города, вроде Лиссабона или Матозиньюш, проходили мимо – за стоянку у причала чиновники в портах брали приличные деньги. Стоянки у берегов не стоили ничего. Когда же требовались продукты или вода, швартовались у деревянных причалов маленьких городов, где удавалось дешево купить крупы, хлеб, свежую рыбу или овощи. Все-таки десяток человек, причем молодых, здоровых мужиков, и за день они съедали много.
По совету Мигеля от Сантандера взяли строго на север, оставив по правому борту Бискайский залив, и через четыре дня вышли к французскому Лорьяну.
Постепенно стало прохладнее, моряки стали надевать рубахи, жилеты. А уж когда прошли Английский канал, пристали в Гавре – надо было прикупить провизии и одежды. Особенно страдал теплолюбивый Мигель – ему купили суконную курточку и войлочную шапку, напоминающую еврейскую кипу.
Движение в проливе Па-де-Кале было оживленным. С севера на юг и обратно шли торговые суда, с французского и голландского берегов к английским землям шли крупные и мелкие суда. Кроме того, в прибрежных водах патрулировали английские и французские военные корабли. Прямо не пролив, а суп с клецками.
Григорию, стоявшему на рулевом весле, приходилось быть настороже. В помощь ему на носу сидел впередсмотрящий.
Мигель постепенно осваивался, изучал русский язык, но все же Михаилу приходилось служить ему переводчиком. Он сдружился с Захаром из команды Пафнутия. По-русски Мигель говорил со смешным акцентом, но, по мере языковой практики, все лучше и лучше.
Глядя на него, Пафнутий однажды спросил Михаила:
– Чего ты с ним в Москве делать будешь?
– Пусть с командой плавает. У меня задумка есть. Испанец, как я погляжу, понимает в кораблях. Пусть он небольшой корабль, вроде ладьи или даже шхуны, построит – по своему, испанскому, разумению. Я так понимаю, что испанцы да португальцы суда лучше наших делают. Сам видишь, под косым парусом судно лучше идет. А наши все за прямые паруса держатся. Нам же надо все лучшее перенимать, и чем быстрее мы будем это делать, тем легче жить будет. К тому же такой вывод делаю: возьмешь самое передовое – обгонишь конкурентов, деньгу собьешь, богаче будешь. Конечно, догонят потом, на тебя глядючи. А ты и сам на месте не стой, вперед иди.
– Эка ты размахнулся! А меня в долю возьмешь?
– Ты насчет чего?
– Сам же говорил – про Мигеля, про верфь… А я ведь даже место знаю – у моего сродственника деревня и землица есть под Ярославлем.
– Подумать надо, с Мигелем поговорить.
– Чего с ним говорить? Положить хорошее жалованье – любой согласится.
– Сначала до дома добраться надо, товар продать. Да и судно за месяц ведь не построишь. Лес нужен, доски пилить да сушить.
– Верно. Ох и глазастый ты, Михаил! А до меня насчет строительства кораблей по гишпанскому образцу и не дошло. Спасибо, надоумил. Есть у тебя хватка, только торгуешь неважно.
– Всему свое время.
Через неделю они подошли к берегу Дании. Вода изменила цвет, и из зеленовато-голубой сделалась свинцово-серой. И прохладой сильно веяло, как ветер налетал. Чувствовалось, что забрались далеко на север. Да и море само называлось Северным.
Кутаясь в курточку, Мигель спросил:
– Здесь всегда так холодно?
– Нет, только зимой. А на Руси зимой еще холоднее, снег лежит, а реки подо льдом.
– Что такое «снег»?
– Увидишь.
Через пролив Скагеррак вышли в пролив Каттегат. Впереди лежал самый неприятный участок пути: в узости между Хельсингборгом и Мальме курсировали датские военные суда, собиравшие дань с торговых судов. Всего-то сотня миль – и Балтика. Но как прорваться туда? На обоих берегах пролива народ совсем не дружественный. На датском берегу – потомки норманнов, на шведском – викингов, и все алчут денег, добычи.
Часть пролива они прошли ночью, посадив на нос двоих впередсмотрящих. Шли под одним косым парусом – с ним судно было маневреннее и могло быстро увернуться от грозящей опасности.
За ночь они прошли большую часть пролива, но рассвет застал их недалеко от Мальме. Наперерез им уже шли суда с датского берега.
Мигель подбежал к Михаилу:
– Господин, прости неразумного своего слугу. Надо опустить парус и, демонстрируя покорность, остановиться. А когда они подойдут поближе, разом поднять оба паруса. Мы так делали.
– У них же военное судно, оно более быстроходное – догонят.
– У них на когге прямые паруса, и ветер нам в борт, а у них он попутный. Если пустятся в погоню, не догонят.
– Ой, как бы худо не вышло.
– Я сам у косого паруса с Захарием встану, пусть твои у мачты не оплошают. Надо дать команду и оба паруса поднять одновременно.
– Добро, попробуем. Григорий, пусть опустят парус.
Купеческое судно остановилось. На когге тоже зарифили паруса, сбрасывая ход. Датчане подошли почти вплотную, когда Михаил решил – пора.
– Поднять паруса!
Оба паруса расправились и надулись одновременно. На когге тоже подняли паруса и стали разворачивать судно, но торговое судно уже отошло на полсотни метров, все увеличивая разрыв. Когг попытался догнать его, но ветер теперь дул не в корму, а в правый борт. Капитан когга пустил судно галсами, но только попробуй выполнить этот маневр с прямыми парусами!
От досады с когга пальнули из носовой бомбарды, но ядро шлепнулось довольно далеко от кормы преследуемых. Русская команда засвистела, заулюлюкала, показывая датчанам неприличные жесты.
Сразу за Треллеборгом они повернули налево, в пролив Хомрарне, оставив справа остров Борнхольм. Впереди открылась Балтика.
Шли строго на восток: там берег литовский, а вдоль него уже и к Финскому заливу можно выйти. Немного, конечно, потрепало на волнах, но до литовского берега добрались. Хуже получилось потом, когда достигли Финского залива. Он был забит льдом, хотя на берегах снега уже не было видно.
– Эхма, нам бы ден на десять попозже прийти, – вздохнул Пафнутий.
– Как получилось. И Нева-то рядом, однако, поди, тоже во льду.
Судно ошвартовали у берега, и целую неделю команде пришлось ждать, пока пошел лед.