Глава 10
В Пермь!
Уже когда освободился Финский залив, причем не весь, а только центральная его часть, с большими предосторожностями удалось пройти его и войти в Неву. Река была уже свободна ото льда, но разлилась и несла в мутных водах разный мусор, а главное – топляки, упавшие в воду, и полузатопленные деревья. Памятуя прошлогоднюю катастрофу, когда утонул ушкуй Пафнутия и погибла часть его людей, на нос с жердями в руках посадили двоих из команды.
Один раз судну удалось избежать столкновения. Впередсмотрящие заметили плывущее прямо на них полузатопленное дерево. Сразу предупредили Григория, тот успел немного отвернуть, а моряки оттолкнули дерево жердями. Но оно проскребло по корпусу ветвями. У многих в команде екнуло сердце, но обошлось.
Широка и быстра Нева, но коротка – всего-то сотня километров; однако шли они по ней три дня и вымотались изрядно, все время в напряжении.
Пережив вместе со всей командой стресс, связанный с опасно приблизившимся деревом-топляком, Мигель спросил у Михаила:
– Нос судна в подводной части окован ли листами меди?
– Нет, на Руси не принято.
– Зря. Тогда плывущие деревья не так страшны; и даже когда судно на мель садится, корпус остается цел, и стащить его назад легче.
Михаил ничего не ответил, но советы и замечания испанца мотал на ус.
А дальше – Ладога, Онежское озеро. Потом уже обжитые места пошли.
Мигель удивлялся:
– У вас все дома из дерева. Это же недолговечно, до первого пожара.
– Зато леса вокруг полно. Сгорит изба – на ее месте через седмицу новую ставят. Мы видели – у вас дома даже в деревнях из камня, потому как вокруг горы и камня полно, под ногами валяется. А где ты на Руси камень видел? Строят из того, что под рукой. Зато деревянные дома теплые, а каменный дом попробуй обогреть зимой, – степенно ответил ему Захар.
Через две недели они добрались до Москвы. Грязь вокруг города была непролазной, в некоторых местах только к Пасхе и подсыхала.
Едва ошвартовались у знакомого причала, как купцы тут же сошли на берег. Команда же осталась на судне: идти им было некуда – не местные, да и судно с товаром охранять надо.
Михаил заплатил команде за поход. Мигелю он отдал только половину, поскольку тот был на судне только вторую половину вояжа. Бывший раб с интересом крутил в руках невиданные им ранее монеты.
– Вот что, Мигель, идем со мной. Дом мой покажу, русской кухни отведаешь.
– Воля твоя, господин.
Оба купца в сопровождении Мигеля направились на свою улицу – дома-то напротив друг друга стояли.
Михаилу пришлось стучаться в ворота – его явно не ждали.
Калитку не спеша открыл Иван, позевывая и скребя пятерней под мышками. Увидев хозяина, он встрепенулся:
– Хозяин! С приездом!
Он вбежал в дом, закричав прислуге о возвращении хозяина.
Поднялась суета, на кухне застучала посудой жена Ивана, Агриппина. Ездовой Степан принес охапку поленьев для растопки печи. Со второго этажа примчалась бывшая рабыня Маша и стала расставлять в трапезной посуду.
– Степан, баньку истопи, помыться по-человечески хочется с дороги. Все в реке да в море купался – не мытье это. Мигель, можешь пока по дому пройти, познакомиться. А мы сейчас перекусим немного, а потом – в баню.
– Можно, я ему дом покажу? – вызвалась Маша.
– Веди.
Михаил поднялся в свою комнату. Давно он не был в своем доме! И жил-то в нем недолго, да и отвык совсем за время плавания. Сумрачновато как-то. Ну ничего, скоро слюду в окнах на стекло заменит – будет лучше, чем у некоторых князей. Почему-то вдруг вспомнился свой дом, родители – как-то они там? Тревожатся небось, ведь ни писем, ни звонков от Михаила давно уже не получали. Интересно, выбрались ли парни после переворота катамарана? И кем он теперь на заводе числится? Погибшим в результате несчастного случая? Ведь несмотря на то что тела его в реке не нашли, времени прошло много.
От внезапно нахлынувших воспоминаний вдруг остро захотелось назад, в свое время. Ну, продаст он венецианское стекло, разбогатеет – а дальше? Новые походы, часто с риском для жизни, очередная продажа товара, деньги… Понятно, деньги нужны, они позволяют есть, пить, иметь крышу над головой, дают некоторую свободу – жить, работать, отдыхать. Но приложения его уму и знаниям нет – он ведь моторы любит, небо. А судьба, как будто издеваясь над ним, на корабль его определила. Да, он выжил в чужом времени, в непривычных условиях, испытал себя на прочность в опасных приключениях, проявил себя как мужчина. Ему даже повезло встретиться с гением – кто из его современников может похвастаться этим? А на Руси Леонардо неизвестен совсем, и упомяни Михаил о нем – не поймут, о ком речь.
И вновь остро, до зубовного скрежета, захотелось вернуться. Дом, слуги, корабль – все мгновенно стало незначимым. А впрочем? Может, стоит попробовать вернуться к пещере? Получится – значит, повезло, а нет – так нет. Тогда надо будет остепеняться. Невесту себе искать, жениться, обзаводиться детьми, продолжая род Мироновых. Пуст и несчастлив дом, где не звенят детские голоса, не слышен детский смех.
Михаил утвердился во мнении, что надо продать товар, а летом организовать экспедицию на Урал. Быстрее не получится: дороги высохнуть должны, да и по теплу путешествовать комфортнее. Судно туда не пройдет, но путь к пещере он отчетливо помнил.
Дома мысленно составил план: до Нижнего добраться на судне, потом купить коней и уже верхом, по дорогам, через Хлынов отправиться в Пермь. Все равно на судне до реки Акчим не добраться. Конечно, можно судном по Каме идти, потом по Язьве-реке, но потом – все, снова пешочком. Так уж лучше сразу на конях.
Парочку-тройку людей надежных подобрать. Григорий и его люди не годятся. Моряки, речники из них неплохие, судном управлять могут – с конем управятся ли? И оружием сухопутным владеть должны: летом разбойников на дорогах полно, и топором от них отмахаться трудно.
Так, но ведь у него уже есть один! Это Мигель! Испанец многое повидал, побывал в переделках. Надо только выяснить, держится ли он в седле да владеет ли саблей или каким другим оружием.
От размышлений его отвлекла Маша.
– Хозяин, трапеза готова, изволь к столу.
– Иду. Зови остальных.
За большой стол уселись все. Одному есть тоскливо, да и не дворянин он. Это боярину за один стол с холопом сесть зазорно – так ведь в боевых походах из одного котла ели, вместе в бане мылись, а приходилось – так и спали вместе.
Расселись. Иван налил мужчинам вина из кувшина.
Михаил обвел глазами стол. И когда Агриппина только успела? Дымилась горячая уха в глиняных мисках, желтели запеченной корочкой караси, лоснилось тонко порезанное сало с аппетитными прожилками мяса, по мискам была разложена квашеная капуста, моченая антоновка с брусникой, хрусткие соленые огурцы, копченая белорыбица, а стол венчал пышный пшеничный каравай. И все это было собрано на быструю руку. Михаил мысленно похвалил себя за удачный выбор кухарки.
– Ну – с возвращением! – Михаил, как хозяин, поднял кружку.
Мужчины выпили и принялись за еду.
Мигель осторожно попробовал уху, а потом заработал ложкой.
– Немного перца не помешало бы, – невнятно проговорил он с набитым ртом, не переставая отправлять в рот ложку за ложкой.
– Возьми на столе, приправь, – спокойно посоветовал ему Михаил.
Испанец съел уху и попросил добавки.
Агриппина расцвела. Уж если чужеземец доволен, то уха и в самом деле удалась.
Выпили еще и принялись за карасей. С хрустящей корочкой, нежным и сладким мясом, мелко надрезанные со спинки, чтобы все косточки на огне истаяли, – они были превосходны.
Выпили еще по кружке, отдали дань салу и копченой белорыбице.
Мигель отвалился от стола.
– Уф! Давно так не объедался! Вкусно! У вас всегда так готовят?
– Кухарка у меня мастерица изрядная, с постоялого двора сманил. Иван, банька готова?
– Поспела, можно идти.
– Маша, чистое белье в баню мне и Мигелю, и полотенца не забудь. Иван, как помоемся, пивка холодного в баню принеси. Есть пиво-то?
– Седмицу назад варили, как чувствовали.
– Молодцы! Как помоемся – доложишь мне, как тут да что, и отчет по деньгам представишь.
– Слушаюсь.
В русской бане и парной испанец не был никогда. Он с интересом осмотрелся.
Мужчины сначала помылись, а потом зашли в парилку. Иван плеснул на горячие камни кувшин квасу. Зашипело, в лицо ударил горячий, пахнувший хлебом пар.
Иван протянул Михаилу и Мигелю войлочные шапочки.
– Надевайте и ложитесь.
Михаил с удовольствием растянулся на полке, и Иван стал охаживать его веником.
Потом подошел черед Мигеля. Однако он не выдержал и пары минут – вскочил и с воплем выскочил в моечную.
А Михаил продолжал париться. Потом обмылся в моечной и вышел в просторный предбанник. Там, обмотавшись полотенцем, уже сидел Мигель.
– Тонка кишка у чужеземца, – заметил Иван, – пара толком еще не нагнали, а он уже испекся.
– Ничего, пообвыкнется. Давай пиво!
Из жбана литров на пять Иван разлил по кружкам прохладное пиво.
– Однако пиво удачное получилось. Хмеля отменного по случаю купил.
Все трое отхлебнули пенного напитка. Пиво и в самом деле оказалось вкусным, прохладным и слегка пощипывало язык.
Мигель покачал головой:
– Зачем люди на Руси так над собой издеваются?
– Ты про парную? Кожа хорошо очищается после парной, все тело дышит, легко становится.
– Не по мне это, смыл с себя грязь – и все.
– Грязь смыть мало. Русская баня – это ритуал, традиция. Баня любую хворь выгонит.
Они посидели, поостыли, обмылись еще раз, чтобы смыть пот, и прошли в дом.
– Мигель, можешь отдыхать – Маша покажет тебе комнату. Иван, пойдем побеседуем.
Иван уже достал бересту, где были записаны все расходы. Михаилу было все равно – пулом больше, двумя меньше, но слушал он со вниманием. Прислуга должна чувствовать за собой контроль, иначе подворовывать начнут. Да и интересно было – разумно ли тратил деньги управляющий? Выходило – с умом.
– Молодец, хвалю. Дом в порядке, деньги потрачены дельно. Что по дому делать надо?
Беседовали они часа два. За полгода, что Михаила не было, управляющий обследовал дом, увидел, что и где требует ремонта. Михаил выделил ему денег, а также жалованье на всю прислугу.
– Раздай, людям деньги потребны.
– Премного благодарствую.
– И еще. Завтра стекло привезут. Штука хрупкая, выгружайте осторожнее. Надо будет слюду в окнах стеклом заменить. Найдешь толкового плотника?
– Сам справлюсь, ничего хитрого.
– Как знаешь.
Михаил прошел к себе в комнату. Время было вечернее, пора спать. Как давно он не отдыхал на нормальной кровати – с периной, подушкой! На корабле комфорта не было, зачастую приходилось спать на берегу или на палубе. Кожа на лице и руках от морской соли, ветра и солнца потемнела, задубела.
Он разделся и с удовольствием растянулся на кровати. И качки нет, к которой он уже привык.
Понемногу накатился сон.
Проснулся Михаил посреди ночи оттого, что кто-то его гладит. Сначала он хотел вскочить, но потом ощутил, что руки были нежные, женские. А поскольку женщин в доме было только две, прийти могла только Маша.
– Ты чего?
– Что ж ты, любый мой, мне не улыбнешься, к себе не позовешь? Али я уродина какая? – Маша пустила слезу.
Михаилу стало неудобно. С Иваном о делах говорил, с испанцем в бане парился, а девушке даже подарка малого из чужих стран не привез, не поговорил, слова доброго не сказал. Как есть непорядок, она же не мебель! Сразу же решил завтра на торгу подарок купить, оплошность исправить.
Были в институте у Михаила девушки, не святой был. Гулял с ними, ходил в ночные клубы, спал. Но ни одна не зацепила, не хотелось на ней жениться, завести семью, детей – к женитьбе он относился серьезно. А Маша? Сказать, что любит ее – так нет, но симпатия есть. И после вызволения ее из рабства он чувствовал ответственность за ее судьбу. И потом – запросто мог ею попользоваться, знал, что отказать она не посмеет. Но чувствовал, что это все как-то не по-людски. Девушка и так жизнью обижена, в рабство попала, насиловали ее там – сама же сказала. И уподобляться ее насильникам он не хотел, иначе и сам встал бы с ними на одну доску. Ну а коли сама пришла… он не святой.
Полгода он женщин, можно сказать, и не видел, и потому набросился на девушку, как оголодавший зверь. Хоть и устал после трудного похода, но, немного отдохнув, снова начинал ласкать Машу. И так – почти до утра. Уже утром она выскользнула из постели, слегка помятая и потрепанная, но довольная.
– Я уж думала, ты совсем меня только за прислугу держишь. Я потом простыню сменю.
А Михаил вырубился начисто.
Проснулся в полдень, когда солнце уже било в окно. Снизу, с первого этажа, были слышны голоса.
Михаил оделся, протер глаза и спустился.
В прихожей стоял Григорий, а перед ним, загораживая путь к лестнице, – слегка уже распаленный Иван.
– Я ему говорю – спит хозяин, а он – Пафнутий требует.
– Ступай, Иван. Что случилось?
– С утра Пафнутий на корабль заявился, корзины с товаром в лавку вывозить стал. Я ему говорю – погоди, моего хозяина нет.
– А он?
– Все равно возит. Не драться же мне с ним…
– Сейчас разберемся. А уж коли ты домой ко мне пришел, давай отобедаем по-человечески.
Из кухни уже доносились аппетитные запахи.
– Агриппина, подавай обедать.
В честь приезда хозяина кухарка расстаралась: и курица жареная, и рассольник, и пирожки с разной начинкой – и все с пылу с жару!
Ели втроем – Михаил, Григорий и Мигель. Потом Михаил отдал Григорию жалованье на команду.
– Все, на корабль.
У причала, возле судна, стояло несколько подвод.
– День добрый, Михаил! Я тут товар в свою лавку перевожу. С перцем мы ведь так же урядились.
– А про стекло уговора не было, – не согласился Михаил. – Товар дорогой, на торгу плохо пойдет.
– Авось! В Москве народ богатый, одних бояр сколько!
– Ну-ну! Григорий, там, в трюме, стекло оконное есть. Погрузи его со своими ребятами осторожно – и ко мне домой. Иван знает, что делать. А я на торг с Мигелем схожу.
Испанца надо было одеть по русской моде – ни запасной рубахи, ни исподнего, ни портов у него не было. Кроме того, Михаил хотел приобрести Маше подарок.
В лавках выбрали то, что понравилось Мигелю, – он явно тяготел к ярким краскам. К синим штанам Мигель выбрал зеленую рубаху. А еще взяли легкую летнюю шапку – ходить с непокрытой головой для мужчины было непотребно.
– Мигель, ты оружием каким владеешь ли?
– Абордажной саблей, шпагой.
– В поход хочу тебя взять летом.
– Я готов, господин.
– А на лошадях когда-нибудь ездил?
– Приходилось, но на корабле мне привычнее.
– Будет и корабль, будет и лошадь.
– Страна у вас огромная, хозяин, никогда бы не подумал, что такие есть.
На торгу Михаил выбрал для Маши подарок – тоненький головной обруч с височными кольцами. Обруч был из серебра, тонкой работы.
А потом направились в немецкую слободу, к знакомому оружейнику.
Штоф встретил Михаила и Мигеля, как старых знакомых – не забыл еще.
– Гутен таг!
Михаил ответил по-немецки, и хозяину это явно понравилось.
– Ну как, не подвел арбалет?
– Нет, хочу еще болтов к нему взять и Мигелю – саблю или шпагу.
– Герр, судя по имени, испанец?
– Вы угадали.
– Тогда у меня найдется для него великолепная шпага из Толедо.
Мигель услышал про Толедо и встрепенулся.
Немец вынес из задней комнаты оружие.
Мигель вытащил шпагу из ножен, осмотрел клинок. Отступив к двери, сделал несколько взмахов.
– Шпага хороша. – Он вопросительно посмотрел на Михаила.
– Тогда берем.
Михаил рассчитался с хозяином. Тот завернул покупки в холстину – ходить по городу с оружием позволялось лишь воинам. Ножи под запрет не попадали.
– Я бы к поясу подвесил, – попросил Мигель.
– В городе не положено.
Михаил поймал себя на мысли, что уже начал готовиться к летнему походу на Акчим, иначе зачем тратиться на шпагу – оружие на Руси редкое и дорогое?
От немца они отправились к Михаилу домой. С оружием ходить по городу неудобно, да и подарок Маше надо вручить.
Мигель сразу прошел в отведенную ему комнату и стал фехтовать, вспоминая подзабытые приемы.
Михаил же направился с подарком к Маше, но немного схитрил:
– Подарок вчера на корабле остался, в суете забыл я о нем. Но сегодня оплошность свою исправляю. Дарю от чистого сердца, носи!
Взвизгнув от радости, Маша бросилась Михаилу на шею и поцеловала его. Потом подбежала к зеркалу и стала примерять подарок. Покрутилась и так и эдак, помчалась к Агриппине – похвастать.
Михаил же нашел Ивана.
– Стекло привезли?
– Только что.
– Вот и славно, действуй.
– Снятую с окон слюду можно забрать?
– Бери.
Слюда стояла в богатых домах, а стекло и вовсе в княжеских да боярских. После обеда Михаил отправился на торг. Пафнутий стоял у своей лавки, выложив на прилавок перед ней несколько стеклянных кубков, ваз, кувшинов и бокалов.
– Как торговля, Пафнутий?
– Никак, – буркнул купец. – Подходят, смотрят, а как цену узнают – сразу уходят. Похоже – прогадали мы с товаром.
– Нет, Пафнутий. Говорил я тебе – на торгу брать будут плохо, сюда народ простой ходит. Надо товар боярам предложить, князьям – в богатые дворы, а лучше самые красивые вещи представить к царскому двору. Я ведь в Твери так и делал.
– Хлопотно. Да и не коробейник я – купец солидный, чтобы по дворам ходить.
– Тогда делим товар. Ты со своим стоять будешь до белых мух, а я распродамся.
– Э, погоди! А что делать-то надо?
– С людьми поговори, мальчишек найми – узнай, где бояре из богатых родов живут. За день управишься?
– За два.
– Вот через два дня и поедем.
Через два дня Пафнутий показал ему восковую табличку с восемнадцатью фамилиями.
– Не густо, что успели.
– Посмотрим.
Михаил прочитал фамилии.
– Болтин – это кто?
– Стольничий царский.
– Отлично! А Безобразов?
– Алексей Иванович? Так это же дьяк государев!
– Вот с него и начнем. Что у нас самое благолепное?
– Вон та ваза.
Пафнутий достал из ивовой корзины великолепную вазу дивной работы.
– Ее мы и продадим дьяку, причем по той цене, по которой покупали.
– Да ты что, Михаил?! Если будем продавать, за что купили, то где же прибыль?
– Дьяк государев общается с видными боярами, и он не утерпит, чтобы не рассказать им о покупке. Через три дня к тебе в лавку бояре и чиновный люд сами потянутся.
– Тогда стоимость вазы пополам.
– Договорились. Завтра же с утра и едем.
– Почему не сейчас? Весь день впереди.
– Потому как боярин на службе уже.
– А ведь верно! – Пафнутий досадливо почесал затылок.
Утром следующего дня Пафнутий и Михаил уже сидели в телеге у дома Безобразова. Беспокоить хозяина они не стали и ожидали, когда ворота откроются для выезда. Вставал боярин рано, и едва Михаил с Пафнутием подъехали, как через четверть часа ворота распахнулись, и слуга погнал их от ворот:
– Дорогу освободите! Нашли место, где остановиться!
– Не шуми, мы к боярину.
– Он дома не принимает.
– Что за шум? – С крыльца спускался дородного вида важный боярин. Одет он был по чину, но ткань, из которой сшит кафтан, была дорогой, заморского сукна.
– Доброго утра, Алексей Иванович! – Оба купца поклонились. – Диковину заморскую дивной красоты хотим вам предложить, венецианской работы.
– Кто такие? – заинтересовался дьяк.
– Купцы московские, Михаил и Пафнутий.
– Показывайте.
Пафнутий осторожно достал из корзины вазу, повертел ее в руках. Лучи солнца упали на грани вазы и заиграли зайчиками.
Слуга от удивления застыл на месте, открыв рот.
Боярин вазой заинтересовался, подошел к телеге. Посмотрел, полюбовался.
– За сколько диковину отдадите?
– Почти задаром – рубль серебром.
Боярин хмыкнул. Ну да, понятно, богатый – он потому и богатый, что жадный.
Безобразов стал торговаться, но купцы были непреклонны:
– За что купили, за то продаем.
– Добро! Дормидонт, скажи ключнику – пусть деньги отдаст и вазу заберет. С корзиной, – помедлив долю секунды, добавил дьяк. Уже садясь в седло, спросил: – Если продаете, за что купили, то почему мне?
– Из уважения к роду и чину, – сразу ответил Михаил. – Мы только из Венеции приплыли, починаем торговать. Вот, решили уважить. Лучшая ваза и первая в городе – тебе, дьяк.
– Ну ладно, – улыбнулся дьяк. – Что у вас за дело ко мне?
– Нет дела, боярин, не с челобитной мы. А коли товар понравился, скажи слуге. У меня лавка на торге, мы еще привезем: кубки, бокалы, ендовы – да много чего.
– Хитрованы, – снова улыбнулся дьяк и ускакал со двора в сопровождении двух слуг.
Ключник отдал купцам деньги и забрал вазу. А уже после обеда в лавке появились первые покупатели.
Бояре заходили важно, и Пафнутий осторожно выставлял перед ними товар. Бояре скорее всего ничего не смыслили в стекле, но надували щеки от важности и выискивали несуществующие недостатки, чтобы сбить цену. Пафнутий уступал немного – торг без споров не бывает, и до закрытия лавки удалось продать шесть предметов.
Безобразов сделал им хорошую рекламу. А дальше – как снежный ком. Бояре стали хвастать знакомым, что купили товар из самой Венеции, да не хуже, чем у дьяка Безобразова. И на следующий день уже обоим купцам пришлось стоять в лавке, обслуживая покупателей. Такого количества именитых людей высокого звания лавка не видела никогда. Сын Пафнутия подвозил с корабля все новые и новые партии товара, пока не объявил, что делает последнюю ходку.
– Как? – изумился Пафнутий.
– А вот так, двенадцать корзин всего осталось.
Заслышав о том, что редкий товар кончается, покупатели перестали торговаться, а за последние две корзины едва не учинилась драка. Лавка опустела.
– Ну вот и все, Пафнутий, а ты говорил – прогорим. Еще не всем и хватило, хоть снова в Венецию отправляйся.
– Только не в этом году, – испугался нового плавания Пафнутий, – дай дух перевести.
– Давай лучше деньги посчитаем и поделим – не оставлять же их в лавке на ночь.
– Разумеется.
Считались долго. Потом вычли, что вложили, но все равно получилась изрядная прибыль.
Пафнутий на радостях едва в пляс не пустился.
– Ни один товар допреж такого навара не давал!
– Что с деньгами делать будешь? – поинтересовался Михаил.
– Судно себе куплю, команду найму. А если ты не против, твою половину судна выкуплю. Ну, на котором в Венецию ходили.
– А потом?
– Придумаю.
– Могу подсказать.
– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался Пафнутий и подошел поближе.
– Я тебе говорил уже. Верфь обустрой и делай с испанцем корабли, какие в Испании делают. Смолой пропитывай, снизу медью обшивай, косые паруса ставь. Ты на таких судах вдвое быстрее оборачиваться будешь, выгоды больше.
– Это я уже понял. Ты мне лучше вот что скажи. Вот я всю жизнь торгую, ты же только начал. А видишь дальше меня! Почему так?
– Удачлив и Богу угоден.
А что Михаил еще мог ответить? Просто он знал, как пойдет история дальше, что будет нужно и востребовано.
– Сколько за морскую ладью я должен? Сейчас сразу и отдам твою долю, пока деньги здесь.
Михаил сгреб на прилавке свою часть прибыли от продажи венецианского стекла, потом кивнул Пафнутию.
– Отсчитывай за ладью.
Купец отсчитал деньги.
– Все по чести, можешь пересчитать.
– Я видел. Все, ладья твоя.
Пафнутий ухмыльнулся.
– И деньги есть, и судно. Всегда бы так.
Михаил сгреб деньги в небольшой мешок. Получилось увесисто. Зачем ему судно, если он собирается осуществить задуманное? А впрочем, и деньги тоже. Хотя нет, деньги надобны, чтобы добраться до пещеры. А если не получится – то и назад. Да и на содержание дома и прислуги на долгое время хватит.
Пока оба купца шли к своей улице, Пафнутий поинтересовался:
– Чем заниматься будешь? Судна-то у тебя нет. Сейчас лето, самое время за товаром куда-нибудь идти.
– На Урал пойду.
– Это где же такой? – Пафнутий даже остановился. Оба совместных с Михаилом похода принесли купцу немалую прибыль, и он теперь опасался прогадать. И если Михаил собирался на неведомый ему Урал, то дело скорее всего стоящее.
– На восход солнца, еще дальше татар, – как мог, постарался объяснить купцу Михаил.
– Татары – рискованно. Никогда не знаешь, что они выкинут. А зачем на Урал?
– Слышал я от одного человека сведущего, что железо там есть.
– Так оно и у нас есть – болотное. Кузнецы крицы куют. Только качество неважное.
– Вот именно, неважное. А на Урале – руда.
– Э-э… – потерял интерес к Уралу Пафнутий. – Руда – это долго и хлопотно. Железо продавать будешь?
– Заводик построю.
Пафнутий навострил уши.
– Какой заводик? – спросил он осторожно.
– Пищали, аркебузы да бомбарды делать.
– Бесовское дело, – отрезал Пафнутий. – Не зря серой воняет, как в преисподней.
И Пафнутий окончательно потерял к Уралу интерес. А Михаил начал собирать среди купцов сведения – как лучше добраться до Урала? Вопросы его не удивляли. В тех местах купцы покупали у местных жителей отличные, едва ли не лучшие по качеству меха. Только вот места далекие, и добираться хлопотно. А если еще учесть, что на корабле приходится идти мимо татар, мимо Казани басурманской, – так и вовсе не слишком привлекательно. Обозами груз вывезти сложно: места таежные, непролазные, рек и болот полно, как и гнуса, изводившего летом и людей, и лошадей.
Но постепенно Михаил узнавал о тех краях все больше и больше.
Один из купцов поговорил с Михаилом более обстоятельно.
– Можно добраться до тех краев северным путем, но не советую.
– Ну-ка, ну-ка, поподробнее, – заинтересовался Михаил.
– Хаживал я уже как-то, годков десять назад тому. Доплыл по Сухоне до Северной Двины, дальше по правую руку Вычегда-река будет.
– Это как к Сольвычегодску?
– Именно. Ходил уже за солью?
– Доводилось.
– Потом по правому притоку – Виледи – до верховьев. А уж далее – как хочешь, можно пешком, можно на конях. Но не советую.
– Отчего?
– Гнус в тайге заедает, жилье редко встречается, зато вотяки да пермяки настроены воинственно. Не любят они чужаков на своих землях. Поймают ежели, могут своим богам в жертву принести. Нехристи они. Лучше отдать татарам тамгу и спокойно плыть по Каме.
– За совет спасибо.
Михаил был в растерянности. Выходило – путей на Каму и притоки было несколько, но ни один из них не сулил спокойствия и безопасности. И решать надо было быстрее. Пока на судне доберешься до Камы, времени много уйдет, да и от Камы до Акчима добираться столько же.
Судно Михаил решил не покупать – лишняя трата денег. Он нанял лодку с парусом – небольшую, могущую вместить четыре-пять человек и небольшую поклажу. Плыть решил с Мигелем, который дал согласие сопровождать его в поездке. Прикинул, сколько денег ему надобно, удвоил сумму – вдруг придется возвращаться домой несолоно хлебавши? Остальные деньги оставил в доме. Собрал пару узлов с провизией и одеждой. Само собой оружие – как без него? Немного подумав, положил в узел с исподним и запасными рубахой и штанами картину Леонардо. Вроде готов. И уезжать надо, и нажитого жалко. Ведь дом и прислуга – его заслуга, его труды. С Машей попрощался, шепнул – жди. Зашел к Пафнутию, но оказалось, что тот еще вчера в Коломну уплыл – вроде заказ выгодный подвернулся. Ну, коли повезет, в Коломне и встретятся.
Наступил день отплытия. Михаил тепло попрощался с прислугой, особенно с Машей, и вместе с Мигелем уселся в телегу, на которой уже лежали приготовленные узлы. Степан довез их до пристани, где стояла нанятая лодка – хозяин ее приветствовал их поклоном.
– Доброго утречка! Погода сегодня судная, ветер попутный – сидайте.
Погрузили узлы. Мигель уселся на нос, Михаил – на скамью, оперся спиной о мачту. Тесно, лодка маленькая, но только такая протиснется потом по Язьве и ручьям. Лодочник Илья оттолкнулся веслом от причала.
– С Богом! – Все перекрестились.
Плавание было неблизким. До Коломны добрались на второй день к вечеру. Заночевали в городе – все спокойнее. И здесь Михаил узнал, что ладья с Пафнутием утром ушла вниз по Оке. Стало быть, не судьба.
Лодка ходко шла вниз по течению, подгоняемая парусом. На ночевку для безопасности приставали у деревень или городов. На лодочника надежда невелика, пожилой уже, а вдвоем от шайки лихих людей отбиться сложно.
Миновали Солотчинский монастырь, и Михаилу сразу вспомнился бой с татарами, монахи. Проплыла справа Рязань.
Через три недели они дошли до Нижнего Новгорода и на ярмарке подкупили продуктов.
Недалеко от Нижнего заканчивались русские земли и начинались враждебные русским владения черемисов, мордвы, татар. Поэтому приготовили оружие и уложили его на скамьях, прикрыв холстиной. С Мигелем почти не разговаривали, внимательно следя за берегами. Ели на ходу, всухомятку – жизнь дороже сытого брюха.
Лодочник вел лодку по середине реки, подальше от берегов.
Пришла пора, добрались и до татар. Цепь была опущена, перегораживая реку, но в середине реки она провисала, и лодка с ее маленькой осадкой прошла над цепью, не касаясь ее. Татары, взимавшие тамгу, лишь проводили их ленивыми взглядами – какой груз на маленькой лодчонке? Так и прошли мимо Казани беспрепятственно.
А потом свернули влево и поднялись в Каму. Тут пришлось тяжелее. Ветра попутного не было двое суток, встречное течение сильное, хотя они и прижимались к берегу. На середине реки, где стремнина, на веслах продвинуться не удавалось.
За эти два дня выдохлись. Гребли по очереди, меняя друг друга через полчаса, а толку было чуть, за два дня прошли едва ли двадцать верст.
А потом небо потемнело, нашли тучи, загремел гром. Пристав к левому по ходу движения берегу, они привязали лодку веревкой к дереву.
Поднялся сильный ветер, закрутило листву, и хлынул дождь.
Все трое сидели под снятым с лодки парусом, но все равно вымокли. А дождь хлестал и хлестал, как из ведра, – разверзлись хляби небесные.
Дождь шел до вечера и всю ночь. Путники подмерзли, одежда была сырая, и от воды прохладой тянуло. Зато утром выглянуло солнце, и от травы пошел густой пар, а над рекой поднялся туман. Вскоре он рассеялся, подул ветерок, и путники быстро поставили парус. Надо двигаться, на ходу обсохнешь быстрее.
Однако когда отошли уже изрядно, пристали к берегу: надо было развести костер, обсушиться и сварить похлебку – уже несколько дней все питались всухомятку и хотелось горяченького.
Едва они поели и покидали в лодку пожитки, как из чащи леса вышли трое мужиков – то ли вотяки, то ли коми. Все они были скуластыми, с узковатыми глазами. Как понял Михаил, местные вышли на них по запаху дыма от костра.
На плохом русском один из них сказал:
– Это наша земля.
– Конечно, – ответил Михаил. – Мы обсушимся и уйдем.
Один из мужиков, по-видимому старший, сказал по-вотякски своим:
– Ты бери правого, а я – левого. Старика прикончим потом.
Михаил тут же сказал Мигелю по-испански:
– Они собираются нас убить – прямо сейчас.
– Я уже понял и готов, – отозвался Мигель.
У Михаила на поясе был только боевой нож, арбалет с болтами остался в лодке. Но даже если бы он и находился под рукой, его еще взвести надо, болт наложить. Не дали бы.
Только у Мигеля висела на поясе шпага. Из положения сидя он выхватил ее, упал на живот и из такой неудобной позы нанес сильный укол в бедро ближнего к нему мужика. Перекатившись, вскочил и, сделав классический выпад, вонзил шпагу в горло вожаку.
Поскольку вотяки готовились напасть сами, выпад Мигеля был для них полной неожиданностью. Третий вотяк не принял боя, развернулся и бросился в чащу, только кусты затрещали.
– Вы за что людей жизни лишили? – заикаясь от испуга, спросил лодочник.
– Я по-ихнему понимаю. Они готовились нас убить, а лодку забрать. Договаривались меж собой, как это лучше сделать, – объяснил Михаил.
– А, тогда другое дело, – успокоился Илья. – А то я уж грешным делом подумал, было, что душегубцы вы.
Мигель обтер шпагу об одежду убитого и бросил ее в ножны. Потом обыскал пришельцев. Естественно, ни денег, ни другого чего полезного он при них не нашел.
– Господин, почему они решили нас убить?
– Это их земля.
– Мы же не враги. Обсушились бы у костра и уплыли.
– Объясни им теперь.
– Уходить надо. Тот, кто убежал, может других привести.
Они спешно отчалили.
Когда уже отошли за полкилометра, услышали на месте схватки яростные вопли – это явились соплеменники убитых. Часть из них направилась по берегу вниз по течению реки, часть – вверх. Бежали они быстро, и вскоре их стало видно.
Вотяки тоже заметили лодку, закричали угрожающе, стали стрелять из луков и размахивать дубинами.
– Дикое племя, – заметил Мигель, – варвары.
Стрелы до лодки не долетели – лодочник предусмотрительно держался на самой середине реки.
Вотяки преследовали лодку еще два дня. Пришлось плыть и день и ночь, сменяя друг друга на корме и у рулевого весла, благо ветер был хоть и несильный, но попутный.
Устав двигаться за лодкой, вотяки отстали, а Михаил убедился в правильности выбора. Мигель был решителен, хорошо владел оружием и понимал его с полуслова. Даже парни из его команды под началом Григория не смогли бы действовать так быстро.
Михаил стал приглядываться к берегам. То справа, то слева стали появляться притоки Камы, а возле них – селения. Причем селения шли то вотякские, то русские, и распознать их можно было издалека. В русских стояли деревянные избы, а в вотякских селениях – землянки. Но рисковать лишний раз, когда конечная цель была так близка, Михаил не хотел.
Через неделю стали попадаться вроде бы знакомые, виденные им уже деревеньки.
– Илья, правь к берегу, мне в деревеньку надо.
– Чего ты в Брюхановке забыл? – недоуменно отозвался Илья. – Там четыре избы всего.
– Так ты здесь бывал? – удивился Михаил.
– Годков пять тому. Речка вон у них со смешным названием, дай бог памяти. Точно, вспомнил – Егошиха.
Михаил чуть не закричал от радости.
– Дальше Язьва-река будет, нам туда.
– И Язьву знаю.
Михаил успокоился.
Через два дня они свернули в Язьву. Река была значительно уже Камы, ни кораблей, ни лодок на ней не было видно, а главное – течение намного спокойнее. Михаил все время на правый берег по ходу движения смотрел.
– Михаил, али пропустить чего боишься?
– Там постоялый двор с трактиром должен быть – его с реки видно.
– Не помню, – сконфузился Илья. – Мое дело реки знать, повороты да мели, а уж что там на берегу – один бог ведает, – Илья развел руками.
И все-таки Михаил высмотрел постоялый двор, не пропустил.
– О! Вот он, правь к берегу.
Они причалили, вытащили лодку наполовину из воды, сняли и уложили мачту, свернули парус.
– Пошли – переночуем, пообедаем.
– А дальше когда? – спросил Илья.
– Будешь здесь седмицу – нет, десять дней жить, за постой и еду я заплачу. Если мы с Мигелем не вернемся, можешь назад плыть. А один Мигель вернется – тогда с ним, вот тебе деньги за обратный провоз, – Михаил отсчитал десять медных пул.
Их встретил тот же слуга.
– Заходите, гости дорогие! Кушать будете или комнату снимете?
– И кушать будем, и комнату снимем.
Из-за стойки вышел хозяин. Гости в этих краях редки, только когда купцы проплывают. Как только он не разорился до сих пор?
Хозяин пригляделся к Михаилу, узнал его.
– Ты же был у меня когда-то. Литвин?
– Он самый. Нам бы поесть и три комнаты на одну ночь. А человек мой на десять дней останется здесь, нас дожидаться. Так что за харчи и за проживание я вперед плачу.
– О, мы гостям завсегда рады! Панфил, лентяй, пошевеливайся!
Но слуга уже нес рыбные пироги и пиво в жбане.
– Что кушать будем?
– Курицу жареную, нет – три курицы. А пиво и пироги ты уже принес. И на утро кашу с убоиной и пироги нам двоим в дорогу. Да яиц десяток свари.
Хозяин долго считал за стойкой, пока Панфил суетился и гремел посудой на кухне.
– Восемь медях за сегодня, две за завтрашний пирог и яйца, и еще восемь вперед за десять дней – одна комната с харчами. Я правильно понял?
– Итого восемнадцать?
– Так, – хозяин был удивлен быстрым счетом Михаила.
Купец сразу отсчитал деньги. Хозяин заведения осмотрел деньги, видимо, вспомнил, как Михаил рассчитывался в прошлый раз. Не найдя изъяна, кивнул удовлетворенно, отошел.
Путники не спеша съели рыбный пирог, запивая его пивом, а тут и Панфил подоспел с жареными курами. Каждая была на оловянном блюде, исходила жаром и вызывала непреодолимый аппетит одним видом золотистой румяной корочки. А запах! Слюнки сами потекли.
Не дожидаясь, пока куры остынут, путники обеденным ножом отрезали куски, накалывали их и отправляли в рот. А чтобы не обжечься, запивали прохладным пивом. Наелись от пуза, все-таки мясо – не пустая каша.
Утром после гречневой каши с мясом хозяин завернул в чистую тряпицу пирогов и вареных яиц.
Мигель и Михаил перенесли свои вещи в комнату Ильи.
– Если не вернемся, вещи наши забери. Мы потом в Москве тебя найдем.
Михаил уже взялся за ручку двери, как вернулся к узлам и вытащил свой портрет работы Леонардо. Как он мог позабыть о нем?
Перекрестившись на иконы в красном углу, они вышли.
– Мигель, ты дорогу запоминай. Может так получиться, что обратно один пойдешь.
– У меня память хорошая, найду дорогу. А тебя что, убить могут?
– Нет, тут другое.
Они шли до полудня, потом устроили привал. Надо было подкрепиться, и пироги с рыбой до вечера пропасть могут, испортиться. Съев пироги, они запили их водой из ручья.
– Господин, ты икону взял с собой?
Михаил рассмеялся, достал портрет и протянул его Мигелю. Тот осмотрел портрет и вернул его Михаилу.
– Это же ты.
– Я.
– Работа именитого мастера. Видел я уже похожие у себя на родине. Хорошая работа, дорого стоит.
– Я не платил, это подарок. И художник превосходный, но молодой пока и неизвестный. Но у него большое будущее.
Они подошли к развилке дорог. Михаил задумался, глядя на одну тропинку – вроде он вышел отсюда. И они свернули влево.
Часа через два показалась небольшая деревня. Кажется, похожа.
Михаил подошел к крайней избе, постучал в дверь.
Вышел нечесаный, заросший, волосами мужик.
– Чево надоть?
– Добрый день. Как деревня называется?
– Лаврентьев Лог.
– Спасибо.
Точно, он шел по дороге и силился вспомнить название деревни, а как мужик сказал – сразу и вспомнил. Именно так она называлась.
Вскоре они вышли к реке Акчим. В это время года она была полноводна и быстра. С легкостью она несла упавшие в нее деревья, ворочала камни у берега.
– Господин, если нам на ту сторону, то без веревки опасно.
– Нет, переходить не будем.
Они повернули влево, вверх по течению. Их катамаран несло вниз, когда он перевернулся, и Михаил тоже пошел искать парней вниз по течению. Стало быть, пещера должна быть выше. Вот только будет ли она? Он даже припомнить не может, как она выглядела в то время. Может, кустами и травою вход зарос?
Михаил поглядывал под ноги – берег был весь усеян валунами, не хватало только ногу сломать – и влево, где в полусотне шагов должен был быть вход в пещеру.
– Господин, ты что ищешь?
– Пещера здесь должна быть. Как бы не пропустить, кустами могла зарасти.
– Понял, я тоже буду искать.
Неожиданно Мигель спросил:
– А мешки-то почему не взяли?
Вопрос поставил Михаила в тупик:
– Зачем мешки?
– Небось в пещере ценное что-то лежит, иначе зачем туда идти?
В принципе, вопрос был резонным. Если в пещере ничего нет, зачем ее искать? Мигель делал правильные выводы.
Первым вход в пещеру обнаружил испанец.
– Господин, в кустах темнеет что-то, я погляжу.
Шпагой он срубил несколько веток.
– Здесь пещера – только та ли?
Михаил кинулся к испанцу и, ломая кустарник, вошел в сумрачный зев. Та или не та пещера? Вот будет смешно, если неподалеку будет ТА, а он будет ночевать в этой? Ошибка будет стоить очень дорого!
Он осмотрел пещеру. Вроде бы и камень похожий недалеко от входа лежит. Был такой, он еще тогда об него запнулся.
Под слоем пыли на полу что-то синело. Михаил наклонился и поднял шариковую авторучку – его авторучку! Именно такая была у него в кармане. Потом он о ней и не вспоминал – не до того было.
Сердце у него зашлось, заколотилось от радости. Он нашел ЭТУ пещеру, он не ошибся!
Михаил вышел к Мигелю и протянул ему ручку:
– Дарю.
– Это что, господин?
– Ручка, которая пишет без чернил.
Михаил подошел к березе, надрезал ножом кору, оторвал кусок бересты и на обороте сделал несколько штрихов. К его удивлению, ручка писала исправно.
– Гляди! – Михаил поставил на бересте свою подпись. – Владей! – и протянул авторучку испанцу.
– Располагаемся здесь, только прости – ночевать в пещере я буду один.
– Сокровища? – понимающе улыбнулся Мигель. Но больше расспрашивать не стал.
А Михаил вдруг забеспокоился. А не может ли быть так, что испанец всерьез подозревает – в пещере сокрыты сокровища? Прирежет ночью, с него станется. Вроде неплохой мужик, но кто знает, что у него в голове?
Они поели вареных яиц, запили чистой и пронзительно холодной водой из реки. Начало смеркаться.
– Мигель, я иду в пещеру и прошу меня не беспокоить. Если я завтра утром не выйду, иди на постоялый двор и вместе с Ильей плыви в Москву. Дорога назад оплачена. Где мой дом, ты, надеюсь, помнишь? Как вернется Пафнутий – его дом напротив моего, откроешь верфь и будешь строить суда по испанскому облику. Деньги на открытие верфи Пафнутий даст.
– Здорово, хорошие перспективы для работы!
– И для заработка. Не век же тебе шпагой махать.
– Благодарю тебя, господин, ты все продумал. Жаль, что мы с тобой не встретились раньше. Впрочем, я и страны такой не знал, Московии.
– Спокойной ночи, Мигель.
– И тебе, хозяин. Ты с Богом решил в пещере пообщаться?
Видимо, испанца снедало любопытство.
– Ты догадлив, мой испанский друг.
– Тогда понятно, – выдохнул Мигель.
– Что понятно?
– Почему нет мешка и лопаты.
– Ты все про сокровища? Я тебя не обманывал – их здесь нет.
– Клянусь, ни один человек не сможет сегодня подойти к пещере и помешать твоему общению со Всевышним!
– Мигель, оглянись, кто здесь есть?! Ну разве только медведи.
– Я не буду спать, буду стоять на страже.
Михаил кивнул и зашел в пещеру. Волновался он так, что пересыхали губы. Улегся на голую землю. В голову лезли разные мысли. Получится или нет? Зря он тогда от пещеры ушел, дождался бы следующей ночи, глядишь – не было бы его жизни в Средневековье, не было бы рискованных походов. А может – оно и к лучшему? Незаметно его сморил сон.
Проснулся Михаил от криков, доносившихся с берега реки. Он протер глаза и полез напролом, через кусты. Неужели Мигель с кем-то выясняет отношения?
Он выбрался на берег и увидел: снизу по течению реки шли парни, с которыми он плыл на плоту, и кричали – то один, то другой.
– Михаил! Отзовись!
С души как камень упал. Он вернулся в свое время!
– Здесь я, живой! – радостно заорал он в ответ.
– Чего орешь, как оглашенный?
– Испугался вчера немного. Плот унесло, и вас с ним. Шел по берегу, пока не стемнело, ночевал в кустах. За вас переживал. Я ведь по берегу долго шел, а вас все не было видно.
– Да мы сами за плотом плыли. Потом его к берегу прибило – на другой стороне. Пока перебрались да плот на эту сторону переправили, стемнело. Ты как? Переломов нет?
– Нет, здоров.
– Погоди-ка, ты же вчера одет был в спортивный костюм и спасательный жилет. А сейчас… – Андрей подыскивал слова —…как купчишка дореволюционный.
Михаил засмеялся. Купец и есть, только все уже в прошлом.
– Ты чего, икону нашел?
– Вроде того. Только не нашел, она при мне и была – под жилетом.
– Дай посмотреть.
– Смотри.
Михаил протянул Андрею портрет в рамке.
– Старинная. Глянь, человек на портрете на тебя похож – один в один. Если бы не дата, я бы сказал, что с тебя списан.
– Дата? – Михаил был удивлен. Портрет он не раз осматривал, но каких-либо дат или даже просто чисел там точно не было.
– Смотри, – Андрей ткнул пальцем. В правом нижнем углу и в самом деле черной краской было выведено: 1474.
Он мог дать руку на отсечение, что никакой даты там раньше не было. И изображение было именно старым, краска имела микротрещины с въевшейся в них пылью веков.
– Ты чего застыл? Пошли к плоту, Славик на машине уже небось нас заждался.
– А вы здесь больше никого не видели?
Ребята засмеялись.
– А ты кого ждешь? Девушку или русалку?
Значит, Мигель остался в прошлом.
– Идемте, в самом деле, завтра надо на работу.
Он шел за парнями и молчал – слишком велико было потрясение.