Глава 10
Перстень
Наверное, никогда еще Андрей не шел на работу с таким нетерпением. С желанием, с охоткой – каждый день, однако сегодня он практически бежал. Но все равно Арапов уже был на службе – сидел за столом, читая донесение «топтунов».
Едва поздоровавшись, Андрей спросил:
– Что интересного?
– Заходил наш фигурант по двум адресам. Один – на Чистопрудном бульваре, двадцать семь, другой – на Земляном валу, четырнадцать. На первом адресе он пробыл семь минут, на втором задержался на полчаса. Квартиры установить не удалось. И знаешь, что «топтуны» пишут? «Объект наш проверялся, причем довольно профессионально: использовал витрины, завязывал якобы развязавшиеся шнурки, резко менял направления движения». Только у нас «топтуны» опытные, таких не провести простыми приемами. К тому же их было двое, чтобы не примелькаться.
– Эх, вот бы знать, к кому он ходил и о чем говорил… Не поверю, что встречались они по пустякам.
– Разделяю твое мнение. Поэтому твоя задача на сегодня – выяснить, у кого конкретно он был, а если повезет – о чем они говорили. Только поделикатнее, прикройся паспортной проверкой.
– Сделаю.
Андрей выскочил из здания МУРа. Сначала на Земляной вал, туда троллейбус идет.
Проезд сотрудникам милиции был бесплатный, даже удостоверение доставать не приходилось. За отворотом лацкана пиджака был приколот значок с крупными буквами «МУР» и номером. На секунду Андрей отвернул лацкан, кондуктор узрел и кивнул.
Вот и дом – кирпичный, двухэтажный, в два подъезда. На тротуаре дворник орудовал метлой. Андрей подошел к нему, показал удостоверение – почти все московские дворники сотрудничали с милицией.
– Вчера около девятнадцати часов в дом приходил гражданин. – Андрей описал внешность Фандеры.
– Был такой, – подтвердил дворник. – В первый подъезд заходил, а вот насчет квартиры не подскажу. Вроде положительный гражданин, трезвый – зачем за ним смотреть?
– А кто на первом этаже проживает?
– В первой квартире одинокая бабушка, у нее все в войну погибли. Во второй – дверь прямо – Сумароков, работает на фабрике резиновых изделий. Не пьет, не дебоширит, живет один. Скрытный, однако. В третьей, что справа – Чистяковы. Там одних детей шесть человек, мал мала меньше. Хозяин на железной дороге работает.
– Понял, спасибо.
Выходило, что Фандера мог прийти только к Сумарокову.
– Жилец из второй квартиры дома?
– Не могу сказать, он по графику работает. Но утром я его не видел.
Андрей зашел в подъезд.
Когда-то дом видел лучшую жизнь – на высоких потолках лепнина, сейчас частично уже обвалившаяся.
Он постучал в дверь.
Долго не открывали, потом раздались шаги, и мужской голос, густой, хрипловатый, осведомился:
– Кого черт принес?
– Милиция, проверка паспортного режима. Открывайте!
Щелкнул замок, и дверь открылась.
На пороге стоял мужчина лет сорока – в трусах и майке.
– Только прилег после смены отдохнуть. Сейчас. – Он ушел в глубь квартиры и вернулся с паспортом. Андрей открыл его.
Сумароков Николай Ильич, 1906 года рождения, уроженец поселка Ветошь Вологодской области. Судя по серии паспорта, отбывал наказание: когда выдавали паспорта людям, освободившимся из тюрем и лагерей, эти документы уже имели определенные серии.
Андрей перевернул страницу, сверил прописку:
– За что были судимы?
– По сто шестьдесят седьмой статье.
Ага, за разбой. Судя по накачанным мышцам, он и без оружия любого может уложить одним ударом.
– Когда освободились?
– В тысяча девятьсот сорок четвертом году.
– С Фандерой вместе сидели? – неожиданно спросил Андрей.
– Не знаю такого!
Судя по глазам, он не врал. Но уголовникам верить на слово нельзя, соврут – недорого возьмут.
– Вчера вечером к вам визитер приходил.
– Семен, что ли?
– Я вас спрашиваю.
– Приходил.
– По какому поводу?
– Это допрос? Тогда где протокол?
– Собирайтесь, пойдем со мной в отделение милиции – будет вам протокол. А может, и новый срок. – Андрей брал Сумарокова на испуг.
Только хозяин квартиры был калач тертый. Коли «мусор» срок обещает, лучше ответить, иначе будет хуже.
– Вещица у меня его хранилась, забрал он ее.
– Что за вещица?
– Мне без интереса, не знаю.
– Давно на хранение отдал?
– Не помню, дней десять назад.
– Постарайтесь точно вспомнить дату. И вообще, зачем он ее вам принес? У него ведь свое жилье есть.
– Откуда мне знать? Может, боялся, что соседи сопрут?
– Собирайтесь, надо под протокол записать ваши показания.
– Вы же, гражданин начальник, обещали…
– Срок я вам обещал, но передумал. А протокол нужен. Кстати, больше никаких чужих вещей у вас нет?
– Что у меня, камера хранения, как на вокзале?
Сумароков собрался быстро, в три минуты. Хозяин запер дверь, и они вышли.
До ближайшего отделения милиции идти было три квартала.
– Слышь, гражданин начальник, вещица у Семена ворованная была?
– Хуже, с «мокрухи». Он ее у убитого взял.
– Тьфу ты! – сплюнул Сумароков. – Я же завязал, а этот меня снова под статью едва не подставил.
В отделении милиции Андрей предъявил дежурному удостоверение:
– Мне бы свободную комнату на полчаса и бланк протокола допроса.
Комната нашлась, и бланки дежурный принес.
Андрей записал подробно, где, когда и при каких обстоятельствах Сумароков познакомился с Фандерой. Потом Сумароков на пальцах считал, когда Семен принес ему на хранение свою вещь. Получалось – в день убийства, только на два часа позже – время убийства определил судмедэксперт.
– Прочитай и подпиши внизу, на каждой странице.
– Начальник, я не при делах – ни сном, ни духом. Ежели подпишу, срок на себя не навешу?
– Вы же утверждаете, что не знали, что вам принес Семен.
– Конечно не знал!
Сумароков подписал протокол, не читая.
– Все, свободны. В другой раз осмотрительнее будьте в выборе друзей.
– Какой он мне друг? Так, знакомец давний.
– А других приятелей Семена знаете?
– Нет у него друзей, – отрезал Сумароков, довольный тем, что пронесло, обошлось.
Сумароков ушел, а Андрей задумался.
Сведения важные. Он поклясться мог, что Фандера приносил Сумарокову похищенный перстень. Но тот утверждает, будто не видел, что за вещицу принес ему Семен. Врет, поди, но как докажешь?
Андрей решил, что лучше заехать на Петровку, посоветоваться с Араповым. Доказательство, конечно, слабенькое, Сумароков не видел вещицы, но совпадение по времени убийства и визита к нему Фандеры само по себе более чем подозрительно.
Андрей застал сыщика, разглядывающего под лупой небольшую фотографию 3×4. Обычно такие, наряду с фотографиями 2×3, клеились в документы.
Арапов протянул Андрею фото:
– Узнаешь?
Фото было слегка пожелтевшим, но четким. И Андрей видел это лицо в первый раз.
– Нет, не встречал ранее.
– Да? Вот и я тоже. Однако мы с тобой беседовали с ним вчера.
– Фандера?
– Фандера, только настоящий. Из архива Советской армии добыл. Знал бы ты, чего мне это стоило! Оказывается, он на кадровой службе в РККА был, после финской, в тысяча девятьсот сороковом году уволился. Причины не знаю.
И когда же Арапов успел в Подольск, где архив располагался, смотаться? Или у него другие оперативники на подхвате есть?
Андрей отдал сыщику протокол допроса. Тот прочитал его и откинулся на спинку стула:
– Занятно! Вот только врет этот твой Сумароков, что вещь не видел, просто боится, что за укрывательство пойдет.
– Дворник говорит, что ничего предосудительного за ним не замечал. Не пьянствует, подозрительных компаний к себе не водит, работает.
– Может, и так. А что по второму адресу?
– Не успел еще, спешил протокол вам показать.
– Ты все-таки по второму адресу, на Чистопрудный, сходи. Установи, у кого Фандера был, но в контакт не входи. Не исключаю, что он после нашего допроса испугался и что-то – предположительно перстень – перенес на другой адрес.
– Перстень должен быть там. Надо брать ордер на обыск.
– А вдруг он бутылку самогончика, как драгоценность, прятал? С чем я пойду к прокурору? С догадками?
Андрей качнулся на стуле и едва не застонал от досады:
– Брать надо этого Фандеру! Да и не Фандера он. Тот воевал, умер от ран.
– Это точно.
– Вдруг у него другие документы есть – и тоже фальшивые? Свалит в какую-нибудь деревню глухую – пойди найди потом его нору…
– Дальше границы не убежит, – усмехнулся Арапов. – Иди, не теряй время.
На Чистопрудном бульваре Андрей затеял разговор с бабушками, сидевшими у дома. Недалеко, за столом, сидели доминошники – они с азартом забивали «козла».
Слово за слово – и Андрей узнал, что вчера вечером в доме был посторонний, вон, Ангелину Аполлинарьевну едва ли не до смерти напугал. Лампочка в подъезде перегорела, темно, а он как черт из табакерки, из восемнадцатой квартиры выскочил.
– И часто он ходит туда?
– Второй, может быть – третий раз.
– Зазноба там у него?
– Какое там! Грузчик Ванька, в Мосторге работает. Жена от него два года назад ушла, потому как дрался, ежели выпьет.
– В милицию заявлять надо было.
Старушки поджали губы, и Андрей, почувствовав мгновенно родившуюся неприязнь, тотчас перевел разговор на предстоящее понижение цен – читал вчера в газетах. Старушки с радостью переключились на новую, приятную для них тему.
Оставив их обсуждать приятные перспективы, Андрей направился в паспортный стол. Там он выяснил, кто прописан по этому адресу, и переписал данные на бумажку. Странная склонность у этого Фандеры иметь в друзьях одиноких мужчин. Осторожничает? Женщина ведь не утерпит, подслушивать будет, о чем гость беседует с мужем, а при уборке может наткнуться на припрятанную вещь. Это тоже «камешек в огород» Фандеры: если человек честен, зачем ему так осторожничать?
Андрей пришел на Петровку, но Арапова на месте не оказалось. Даже странно, Андрей уж подозревать стал – не ночует ли сыщик на службе? С легким сердцем он отправился домой.
Утром Арапов сказал Андрею:
– Вызывай Фандеру повесткой, несостыковок в его биографии много. Что-то с ним нечисто.
Андрей выписал повестку и не поленился – сам выбежал на улицу и опустил листок в почтовый ящик. Корреспонденция в Москве ходила быстро, день-два. По его мнению, надо было ехать и арестовывать подозреваемого, однако Арапов был против.
– Осрамим перед соседями, а за ним пока висит проживание по чужим документам. Наказание всего-навсего – штраф или полгода принудительных работ, и это называется – «гора мышь родила». Подождем, придет. Ты пойми, раз человек получил повестку, то он придет. В его понятии, если бы у нас на него что-то было, мы бы его уже арестовали. А прийти, побеседовать – почему нет?
И Фандера пришел. Выглядел он уже не так бодро, осунулся слегка, видимо – волновался, переживал. Конечно, каждый, даже добропорядочный гражданин, вызов в милицию воспринимает с опаской – в это учреждение приглашают не для наград. Ведь за каждым может иметься маленький, иногда забытый за давностью лет, грешок.
Допрос вел Арапов, Андрей сидел слева от Фандеры. На этот раз сыщик имел заключения экспертов, ответы на запросы и другие бумаги, поэтому допрос вел честно, с открытым забралом.
– Семен Прокопьевич, вам знаком этот человек? – Сыщик протянул фото.
Фандера посмотрел мельком и отрицательно качнул головой:
– В первый раз вижу.
– Ай-яй-яй! Как же так? Это же Фандера Семен Прокопьевич, по документам которого вы живете.
Фандера не изменился в лице:
– Однофамилец, бывает.
– Да, бывают в жизни совпадения. Но он родился в Белецке – там же, где и вы, даже в один и тот же день; служил в одном полку с вами. Не слишком ли много совпадений?
Фандера немного побледнел:
– Я не пойму, в чем меня подозревают?
– Вы живете по поддельным документам. Поясните, при каких обстоятельствах вы их заимели?
– Ну хорошо, коли вы это знаете. Я потерял свои документы, жил в колхозе. Когда умер настоящий Фандера, я забрал его документы: паспорт, военный билет – да все, и переехал в Москву.
– Где находились в годы войны?
– Воевал, как многие, сто семьдесят шестой минометный полк.
– Проверим. Ваши настоящие фамилия, имя, отчество, год и место рождения?
– Морозкин Андрей Владимирович, родился первого июля тысяча восемьсот девяносто седьмого года в Балашихе.
И тут Арапов нанес совершенно неожиданный для Фандеры удар, спросив:
– Когда и где находились на службе у немцев?
Спросил спокойно, не повышая голоса, но подозреваемого едва не разбил апоплексический удар. Он побагровел, выкатил глаза и стал хватать ртом воздух.
– Вам плохо? Вызвать врача или водички дать? – по-прежнему спокойно осведомился Арапов.
Андрей был поражен – когда Арапов успел нарыть такие данные?
Подозреваемый минут пять приходил в себя, потом протянул руку к стакану.
Арапов налил из графина воды. Когда подозреваемый пил, его зубы мелко стучали о стакан. Внезапно он швырнул стакан в Арапова, сунул руку в карман и, выхватив пистолет, заорал:
– Волчары позорные!
Но выстрелить он не успел – среагировал Андрей. Он ударил его в кадык ребром руки и добавил по шее кулаком. Пистолет выпал из руки Морозкина, а сам он засипел и согнулся.
Андрей вытащил из брюк преступника брючный ремень, завел его руки за спину, ловко связал и усадил Морозкина на стул. Взяв со стола карандаш, он поддел им пистолет за спусковую скобу и положил его перед Араповым:
– Пальчики снять вполне сгодится.
– Ловок ты, Андрей, людей вязать.
– Сколько на фронте «языков» взято! И быстро надо, чтобы через «нейтралку» к своим успеть, пока немцы пропажу не обнаружили да из минометов не накрыли.
– Так, гражданин Морозкин – он же Фандера… Хотя неизвестно, какое ваше настоящее имя-отчество, я повторяю вопрос: когда и где вы служили у немцев?
После неудавшегося нападения Морозкин как-то сдулся, лицо его посерело. Видно, он понял, что сопротивляться бесполезно, улик против него много.
– В полиции служил, в Минске. Как в плен попал в сорок втором году, так к полицаям и пошел. Думал, хана Союзу, немец на всех фронтах прет. А у нас? Элементарного – патронов, винтовок на всех в роте не хватало. А я жить хотел!
Арапов, до этой минуты писавший протокол, поднял голову и показал пальцем на Андрея:
– Его в армию сразу после школы призвали. Молодой пацан, мальчишка совсем. Думаешь, ему не страшно на войне было или он жить не хотел?
Андрей в первый раз видел всегда спокойного Арапова возбужденным.
Сыщик уселся на стул перед Морозкиным:
– Поясните, зачем, из каких побуждений вы убили Тищенко?
– Да из-за перстня же! Ему цены нет! А Тищенко даже не понял, какое сокровище у него в руках.
– Где пистолет взяли?
– На барахолке купил – всего-то тридцать червонцев. Я уговаривал Тищенко продать перстень, он уперся, ну и пришлось…
– Где перстень находится сейчас?
– Вы сыскари – вы и ищите.
– Думаю, перстень сейчас на Чистопрудном бульваре, у Ивана Самойленко.
Глаза Морозкина злобно сверкнули:
– Все-то вы знаете!
Арапов написал протокол и подвинул его Морозкину:
– Подпишите.
Андрей сначала обыскал задержанного – во избежание новых эксцессов, потом развязал ему руки.
Морозкин внимательно прочитал каждую страницу и расписался:
– Что теперь со мной будет?
– В камеру пойдете, потом мы вас чекистам передадим. Думаю, по их линии вас давно разыскивают.
Арапов нажал кнопку под столешницей, вошел конвоир.
– В камеру его.
– Руки за спину, по сторонам не глядеть. Вперед! – скомандовал конвоир.
Морозкина увели, а Арапов стал крутить диск телефона:
– Александр Михайлович, здравия желаю, Арапов беспокоит. Дело Тищенко – самоубийство в Лялином переулке – раскрыто. Арестован некто Морозкин. Нет, в суд передавать не будем, оказалось – он в полиции немцам служил. Надо сообщить чекистам, пусть они его крутят. Думаю, там серьезные статьи будут. Да, да, хорошо.
Арапов положил трубку.
– Начальству доложено. Сейчас подошьем все бумаги в дело – не сегодня завтра его от нас заберут. Гнида! В полиции бесчинствовал, небось. И в Москве не успокоился, Тищенко убил. Андрей, езжай на Чистопрудный, и при понятых, как положено, под протокол изыми перстень. Тогда в деле можно будет поставить точку.
– Постановление на обыск есть? Полагаю, Самойленко тертый калач, спросить может. Пьянь, конечно.
– Постановление я сейчас подпишу. Зайдешь к дежурному прокурору, пусть завизирует.
Пока Андрей бегал с бумагами, наступил конец рабочего дня. Как не хватает времени!
Он сел на трамвай – все быстрее, чем ногами.
Понятыми пригласил двух доминошников.
Дверь открыл помятый, явно с похмелья, Иван. Он увидел Андрея и двух доминошников в качестве понятых и попытался закрыть дверь, но Андрей успел поставить ногу в дверной проем.
– Гражданин Самойленко? – строго спросил он.
Обычно обращение «гражданин» и официальный тон сразу показывают, что это говорит представитель власти.
– Ну?
– Мы к вам с обыском, вот постановление. – Андрей вытащил из кармана и развернул лист бумаги.
Иван попытался прочитать, но, похоже, не смог; однако синяя печать произвела впечатление.
– Чего надо?
– Для начала – впустить нас в квартиру.
Андрей сделал шаг вперед, и Иван вынужден был отступить на шаг, и потом и вовсе попятился, пропуская его.
Понятые вошли следом.
– Предлагаю вам добровольно выдать то, что принес вам гражданин Фандера. Надеюсь, вы знаете такого?
– Семен, что ли?
– Он самый.
– Нет у меня ничего.
– Если найдем, пойдете подельником по делу.
– Он что, стянул у кого-то вещи?
– Серьезнее. Он обвиняется в убийстве и краже.
Иван, хоть и был с тяжкого похмелья, сообразил, что статья серьезная, и вытер ладонью враз вспотевший лоб.
– Вот же сволочь, так подставить! Мне попить надо.
– Пейте.
Иван прошел на кухню. Андрей направился следом – вдруг Иван попробует уничтожить улику? Скажем, выкинет в форточку.
Иван открыл кран, нагнулся и прямо из крана напился, шумно прихлебывая. Руки его тряслись. И запашок был тяжелый.
– Приносил он мне пакет, несколько дней назад было это. Только я ни сном, ни духом, клянусь, гражданин начальник! Сказал – в коммуналке живет, боится, как бы не пропали вещицы.
– Неужели он вам так доверял?
– А вы у него спросите! – Иван набычился и смотрел исподлобья.
Андрей не доверил бы пьянице на хранение даже пустую бутылку.
– Спросили уже.
– Он арестован?
– Так вы выдадите пакет? Или мы приступаем к обыску?
– Сейчас. – Иван взял замусоленную табуретку и поставил ее у стены. Едва не упав, встал на нее, сунул руку в отверстие вентиляции и вытащил оттуда пакет из черной плотной бумаги, туго перетянутый крест-накрест бечевкой.
– Вот. – Он протянул пакет Андрею.
Понятые толкались в дверях кухни.
– Граждане понятые, вы видели, как пакет извлекли из вентиляционного отверстия?
– Да, – подтвердили доминошники.
– Гражданин Самойленко, положите пакет на стол.
Иван спрыгнул с табуретки и положил пакет на стол.
– Дайте мне нож или ножницы.
Иван протянул Андрею кухонный нож.
Оперативник разрезал бечевку, развернул бумагу. Понятые и сам Иван не сводили с пакета глаз – Андрей специально встал так, чтобы они видели, что в пакете. Разрезал бечевку и бумагу.
На бумаге лежал мужской золотой перстень – довольно массивный. Его украшал крупный бриллиант. В скудном свете тусклой лампочки он переливался искрящимися лучами света.
У понятых вырвался вздох – то ли удивления, то ли восхищения.
– Граждане понятые, попрошу подойти и осмотреть найденное.
– Отметьте в протоколе, что я выдал его добровольно! – тут же подал голос Иван. Наверное, он и сам не знал, что хранит драгоценность.
Андрей уселся писать протокол.
– Ну вот. В изъятом пакете обнаружили перстень из желтого металла с монограммой «Ф» и прозрачным камнем. Распишитесь.
– А почему сразу не написать, что перстень золотой, а камень – бриллиант? – удивился один из доминошников.
– Это только экспертиза покажет, золотой он или нет. Вдруг искусная подделка?
Понятые разочарованно вздохнули.
Андрей сложил протокол обыска и вместе с пакетом уложил в карман.
– Гражданин Самойленко, находятся ли в квартире иные предметы, переданные вам на хранение посторонними лицами?
– Нет, у меня же не камера хранения. – Иван опять присосался к крану с водой.
– Я вынужден досмотреть квартиру.
Иван от удивления икнул:
– Я же сам выдал пакет… Да смотрите, у меня ничего нет.
Дальнейший обыск ничего не дал.
Обстановка в квартире была более чем скромная: железная кровать с панцирной сеткой и грязным бельем, почти пустой шифоньер и тумбочка с батареей пустых бутылок. И везде – пыль и грязь.
Андрей, пока обыскивал квартиру, весь покрылся пылью и паутиной. На лестничной площадке он долго отряхивался.
Один из понятых, поджидавший их у дома, поинтересовался:
– Так вы его не заберете?
– Суд решит.
– Он ведь работяга. Выпить любит – это да, но он не преступник.
– Защищаете?
– Да я так, к слову, – смутился понятой.
Андрей приехал на Петровку и выложил перед Араповым пакет с перстнем и протокол обыска и изъятия.
Сыщик пакет развернул, полюбопытствовал:
– Хм, перстень солидный… Не знаешь, что это за буква «Ф»?
– Без понятия. Может, Фандера?
– Сомнительно. Монограмма сделана ювелиром при изготовлении перстня, а не позже.
– А вдруг этот перстень заказывал сам Фандера?
– Андрюша! – Сыщик укоризненно посмотрел на Андрея. – Перстень старой работы, не исключено – старинной. А подследственный наш носил тогда другую фамилию. Не провидец же он, чтобы знать наперед, что станет именно Фандерой.
– Тогда перстень мог принадлежать настоящему Фандере, который умер.
– Такую версию не исключаю, но она на десятом месте.
– Почему?
– Сам посуди: фронтовик, жил небогато – откуда у него такая дорогая вещь?
– Наследство.
– Мы нашли драгоценность, из-за которой произошло убийство, Андрюша. А историю перстня раскапывать не будем, к делу это не относится.
– Понял.
– Отнесите перстень экспертам. Пусть они определят материал – на самом ли деле это золото и бриллиант. Может быть, подделка.
– Слушаюсь.
Весь следующий день Андрей занимался бумагами – дело Морозкина, как и его самого, передавали чекистам на Лубянку.
Уже к вечеру раздался звонок. Трубку взял Арапов:
– Да, приветствую! Конечно, сдавали. А что, есть что-нибудь интересное? Конечно, заходи, буду рад видеть. – Арапов положил трубку.
– Андрей, сейчас эксперт придет – и не один. Похоже, нас ожидает нечто интересное.
Через четверть часа в кабинет оперов вошел эксперт, а с ним – довольно пожилой мужчина, можно сказать – старик. Он был благообразного вида, с седой бородкой клинышком, с тростью, и Андрей почему-то сразу подумал, что он из бывших – либо офицер царской армии, либо из дворян.
Оба поздоровались, Арапов пригласил сесть.
Эксперт положил на стол перстень и заключение.
– Металл – золото, высокой пробы. Камень – чистой воды бриллиант, шесть карат.
– Приблизительная стоимость?
– Стоимость самого золота и бриллианта относительно невелика, думаю – тысяч восемь-десять в рублях. На самом деле значительно дороже работа – редкая, искусная, опять же – старинная. Полагаю, в иностранной валюте перстень будет стоить значительно дороже.
– Сам понимаешь, Виталий Викторович, для суда нужна стоимость в рублях.
– Да я написал все, не в первый же раз. А теперь послушайте товарища Перетрухина. – Эксперт повернулся к старичку, до этого момента сидевшему молча.
Посетитель кашлянул:
– Я встречал уже этот перстень – дважды, с вашего позволения.
– Где, при каких обстоятельствах? – Арапов весь обратился в слух.
Андрей же не сводил глаз со старика.
– Простите, забыл представиться. Я тогда служил кавалергардом в далеком уже тысяча девятьсот седьмом году на приеме по случаю именин государя. Рядом со мной за столом сидел миллионер Фторов. Я обратил внимание на перстень на его пальце. Изящная вещица, дорогая. Стол был великолепен: фуа-гра, рябчики… Простите, я отвлекся. Так вот, Фторов заметил мой интерес и сказал, что таких перстней сделано всего два, и второй – поменьше размером, для супруги.
Сыщики переглянулись.
– Этот перстень, что перед вами – мужской, именно Фторова. Можете даже примерить – он на мужскую руку. Второй перстень я не видел.
– Вы говорили, что видели перстень дважды.
– Да, простите. Так вот, второй раз перстень и самого Фторова я встретил уже в тысяча девятьсот восемнадцатом году – на Волхонке это было. Фторов уже не выглядел таким солидным и лощеным, респектабельность подрастерял. Но перстень был на пальце. Я еще подумал, что время лихое, голодное, бандиты кругом – зря он его носит. И как в воду глядел. Через пару месяцев узнаю – убили Фторова в своей квартире. Подробностей не знаю, слышал только, что все ценности из квартиры пропали.
– Спасибо, вы нам очень помогли. Андрей, проводи товарища.
Андрей вывел старичка через пост у входа, а когда вернулся, Арапов оживленно беседовал с экспертом.
– Ты, голуба, где этого мастодонта откопал?
– Помогает нам иногда. После революции он оценщиком в Гохране работал. Несмотря на происхождение, взяли – в драгоценностях разбирается хорошо. Вот я и пригласил его вчера. Он перстень опознал сразу, как только увидел.
Андрей вмешался:
– Стало быть, монограмма «Ф» – это по фамилии владельца? Фторов?
– Совершенно точно.
– Занятно.
Собственно, дело было раскрыто, если иметь в виду убийство в Лялином переулке. А про перстень – интересно. Видимо, в нескольких руках побывал, прежде чем оказался у убитого. И теперь весь путь не отследишь. Да, собственно, для данного уголовного дела этого и не требовалось. Тем более за столько лет установить подробности было просто невозможно.
Андрей взял перстень, примерил. Видно, крупным мужчиной был этот Фторов, перстень был Андрею великоват.
– Ну, был рад, если смог чем-то помочь вам. Бывайте. – Эксперт откланялся.
Андрей снял перстень с пальца и положил его на стол.
– Крови на этом перстне много. Мы достоверно знаем, что как минимум двоих из-за него убили. А сколько еще тайн, с ним связанных, мы не узнаем никогда?
Арапов подшил заключение экспертов в папку с делом, а перстень убрал в сейф – сейчас он был вещественным доказательством.
Домой Андрей возвращался с легким сердцем. Дело раскрыто. И хоть главным действующим лицом расследования, его мозгом был Арапов, а он, Андрей, был только на подхвате, все равно было приятно.
Дома Андрей не спеша поужинал. Тетка сегодня расстаралась: сделала запеканку, да со сметаной – ну просто объедение! Он улегся в постель. Время позднее, надо отоспаться.
Однако отдохнуть ему не пришлось. Только уснул, как в коридоре начал звонить, надрываясь, звонок.
Кто-то из соседей снял трубку, и уже сквозь сон Андрей услышал короткий разговор и стук в дверь.
– Андрей, это тебя.
Как был – в трусах и майке, Андрей выскочил в коридор.
– Да, Фролов. Слушаю.
– Это Арапов.
Но сыщик мог и не представляться, Андрей сразу узнал голос.
– Собирайся, я выслал за тобой машину.
– Слушаюсь.
Оделся Андрей быстро – еще не забылись армейские привычки. Сунул в карман пистолет, хотя за небольшой срок службы в МУРе он еще ни разу им не воспользовался.
В коммунальной квартире стояла тишина, все спали, и Андрей вышел, тихонько притворив за собой дверь.
Едва он спустился по лестнице, как увидел – у подъезда, порыкивая мотором, уже стоит машина. Андрей уселся на сиденье и поздоровался с водителем.
– Не знаешь, зачем вызывают?
– Убийство вроде. Арапов уже на службе.
Едва машина подкатила к зданию МУРа, как со ступенек спустились Арапов и с ним эксперт.
– Едем на место происшествия.
Ехать пришлось недалеко, в Большой Харитоньевский переулок.
У подъезда дома еще старой постройки, из числа доходных домов, их дожидалась женщина. Лицо ее было заплаканным, голова закутана платком.
– Вы вызывали?
– Я. Захожу в квартиру, а там … ужас!
– Пройдемте.
Квартира была небольшая, двухкомнатная, с узким коридором, но высоченными потолками.
Эксперт сразу спросил:
– Что вы трогали руками?
– Только ручку на дверях.
Эксперт догадливо покачал головой.
Он первым приступил к работе – начал наносить на предметы мебели угольный порошок, снимать отпечатки пальцев. Потом сложил в бумажный пакет папиросные окурки из пепельницы.
– Два человека курили, – заявил он.
– Федорович, почему ты так решил?
– Мундштуки у папирос по-разному замяты. Попробуем по слюне определить хотя бы группу крови.
Отправив женщину на кухню, сыщики стали осматривать тело убитого. То, что его убили, не вызывало сомнений, самоубийство исключалось. Мужчина погиб от пулевого ранения в сердце, причем стреляли метров с трех, поскольку следов ожога ткани, характерного при самоубийстве, или несгоревших порошинок на коже не было. Хотя при выстреле с более близкого расстояния такие следы были бы.
Выстрел был один, с близкого, в три-четыре метра, расстояния – только слепой промахнется.
– Андрей Михайлович, приступайте к осмотру.
Сам Арапов уселся за стол, достал бумаги и начал заполнять шапку протокола.
«Мною, оперуполномоченным … числа … при искусственном освещении осмотрен труп … одетый…»
Андрей стал ему диктовать:
«На рубашке спереди слева имеется рваное отверстие с потеками крови, предположительно – пулевое ранение».
Однако он тут же прервался:
– Похоже, у него в руке что-то зажато!
Арапов бросил писать, подошел, пригляделся:
– Владимир Иннокентьевич, взгляните.
К трупу приблизился судмедэксперт.
Сначала работали сыщики, описывая положение тела относительно предметов мебели, потом – одежду и повреждения либо какие-то следы на ней, потом труп осматривал судмедэксперт, определяя время наступления смерти и предположительно причину – окончательное заключение будет только после вскрытия.
Рукой в резиновой перчатке судмедэксперт осторожно распрямил пальцы убитого, достал небольшой предмет и протянул его Арапову:
– Пуговица. Такие бывают на френче у служивых людей, скажем – на армейской форме.
– М-да, похоже. Но что армейская – не факт. Такая же будет на милицейской форме и некоторых других.
– Выдрана с нитками, с «мясом». Надо отдать эксперту, пусть нитки внимательно посмотрит. Похоже, убитый заподозрил неладное, попытался сопротивляться и оторвал пуговицу с гимнастерки убийцы.
– Похоже. Андрей Михайлович, поищите гильзу: если был пистолет, будет и гильза. Все же улика.
Ползая буквально на четвереньках, Андрей обыскал всю комнату – даже зажег фонарь и заглянул под комод и диван. Гильзы не было.
– Отрицательный результат – тоже результат. Или был револьвер, или убийца унес гильзу с собой.
Когда тело убитого было описано и осмотрено судмедэкспертом, его увезли в морг.
Уже уходя, Владимир Иннокентьевич сказал:
– Приблизительное время наступления смерти – четыре-пять часов назад.
Он посмотрел на часы:
– Значит, около десяти-одиннадцати часов вечера.
– Спасибо. Если что-то будет известно по пуле, не сочтите за труд, позвоните.
– Как обычно.
Потом пошел обыск. Обыскивал Андрей, а Арапов ушел на кухню допрашивать женщину. Она обнаружила труп, она вызвала милицию.
Методично, по кругу – как учили – Андрей стал осматривать мебель, одежду в шкафу и искать документы в большой комнате, где было обнаружено тело; но ничего существенного он не обнаружил. Зато во второй он сразу наткнулся на непонятный аппарат. Сначала подумал, что это пишущая машинка – есть вал и ручка. Но тогда где кнопки с буквами? Для чего вообще предназначено это устройство? И невеждой перед сыщиком показаться не хочется, и спросить все-таки надо.
Андрей прошел на кухню:
– Владимир Матвеевич, можно вас на секунду?
Арапов кивнул и вышел в коридор.
– Взгляните сами. Нашел какую-то штуковину, а для чего она предназначена, понять не могу.
– Занятно. Пойдемте, полюбуемся.
Одного взгляда на «штуковину» опытному сыщику хватило, чтобы понять ее предназначение.
– Андрей, это же машинка для печатания денег!
– То есть вы хотите сказать, что убитый печатал фальшивые деньги?
– Поправлю. Станок на самом деле предназначен для изготовления фальшивок, но печатал их сам убитый или это был другой человек, сказать не могу, это еще вопрос.
Сыщик наклонился, осмотрел станок, потом потянул на себя и достал металлическую пластину:
– Андрей, что скажешь?
Андрей присмотрелся. На металле было выгравировано изображение сторублевой купюры, только в перевернутом виде.
– Похоже, сторублевки печатали.
– Верно. Но это одна сторона. А должна быть и другая – ведь купюра имеет две стороны. Ищите вторую матрицу и сторублевки. На них будет один и тот же номер – в отличие от настоящих.
Но дальнейший обыск ничего не дал, второй пластины не было.
Деньги нашлись в кармане пиджака, висевшего в шкафу, но они были другого достоинства: десять, пять, двадцать, и имели различные номера и водяные знаки – то есть были настоящими.
Осмотр коридора, кухни и балкона результатов не дал.
Арапов закончил допрос и отпустил женщину.
– Садись, Андрей. Что думаешь? Версии есть?
– Этот убитый, Погиба, занимался изготовлением фальшивых денег или имел к этому отношение. Вечером он впустил в квартиру знакомого. Водку они не пили, только курили. Судя по окуркам, их было двое. Окурков четыре, стало быть – беседовали долго, не меньше получаса-часа. Или со стороны гостя последовали угрозы, или какие-то его действия не понравились хозяину, но произошла потасовка, в ходе которой хозяин квартиры ухитрился оторвать у своего гостя пуговицу. Но в последний момент тот его застрелил.
– Пока складно, в масть. Дальше.
– Неизвестный пока убийца подобрал гильзу, если это был пистолет, потом забрал матрицу для денег – только почему-то одну. Вторую искать не стал: либо его кто-то спугнул, либо он просто не успел – надо было уходить.
– Похоже. С оружием ответ даст судмедэксперт и эксперт-баллистик. Но во всем этом есть одна небольшая странность.
– Вы о выстреле?
– Точно. Вечер, соседи с работы, со службы вернулись. И вдруг – ба-бах! Дом постройки старой, стены толстые, звуки скрадывают, но не настолько, чтобы хоть какой-то хлопок не услышать. Соседи насторожиться должны были, тревогу поднять. Однако ни один в милицию не позвонил. Почему?
– Владимир Матвеевич, я одежду и подушки внимательно осмотрел.
Арапов кивнул – оба поняли друг друга. Если бы убийца стрелял через подушку или телогрейку, чтобы уменьшить звук выстрела, то где эти вещи с пулевыми отверстиями – входящим и выходящим?
– Неудобно соседей беспокоить, но надо пройти. Андрей, побеседуйте с соседями слева и справа, снизу и сверху. С остальными, кто в подъезде живет, поговорим уже днем, может – кто-то видел постороннего. Особое внимание – на тех, кто в форме.
– Не факт. Человек мог быть в старой гимнастерке, донашивает. А брюки и пиджак могут быть цивильными.
– Вот ты это и установи.
Двери в квартиры долго не открывали. Да это и понятно – в предрассветное время сон самый сладкий. Однако Андрею удалось поговорить со всеми четырьмя квартиросъемщиками. Ни один из них не видел посторонних в подъезде, не слышал звука выстрела.
Андрей заявился в квартиру убитого слегка обескураженным.
– Никто не слышал выстрела, не видел посторонних в подъезде.
– Мне судмедэксперт звонил, вернее – я сам интересовался. Пуля, попавшая прямо в сердце, выпущена была из револьвера «наган». Так что гильзы быть не должно, не поднимал ее убийца.
Да и пули у револьвера и пистолета сильно отличаются. У пистолетной пули головка округлая, а у револьверной – тупоносая, кончик как ножом срезан. И гильзы у револьвера в барабане остаются, не выбрасываются наружу, как у пистолета. Но звук-то должен быть по-любому! У револьвера звук слабее, чем у «ТТ», но не хлопок – это точно. Почему соседи не слышали? Загадка!
Андрей зевнул. За окном уже светать начинает, ночь, считай, уже прошла. Оба сыщика не спали, и головы были тяжелыми.
– Вот что, Андрей. Утро вечера мудренее. Идите домой, часа два-три поспите, а потом и на службу. Глядишь, к тому времени что-нибудь у экспертов готово будет. Может, пальчики проявятся, которые ранее уже где-то засветились.
Они вышли из квартиры и опечатали дверь. От подъезда пути их разошлись. По раннему времени общественный транспорт еще не ходил, а служебная машина ушла с экспертами. Только дворники лениво шаркали метлами по асфальту, стараясь выполнить свою работу до того, как по тротуарам побегут москвичи.
Воздух был свежим и бодрил.
Андрей быстро добежал до дома, разделся и нырнул в постель. Заснул сразу: сказалась еще армейская привычка использовать для отдыха каждую свободную минутку, по принципу «солдат спит – служба идет».
Проснулся он через три часа по внутреннему будильнику. Наспех позавтракал и на службу ехал уже трамваем.
Арапов уже сидел в кабинете. Наверное, он домой не ходил, отдыхал на диване в кабинете. Но выглядел сыщик бодро, по виду и не скажешь, что позади у него осталась бессонная ночь. Просто стожильный какой-то.
– Доброе утро!
– День уже.
– Новости есть?
– Пока нет, жду.
Буквально через полчаса начал звонить телефон.
«Пальчики», как называли сыщики отпечатки пальцев, ранее нигде в преступлениях не проявлялись. Принадлежали они убитому хозяину и еще одному человеку, предположительно мужчине, поскольку отпечатки были крупными.
Потом позвонил эксперт-баллистик. Пуля, выпущенная из револьвера «наган», была послевоенного производства. Деталь мелкая, но она указывала, что убийца имеет доступ к патронам свежим и не покупает на рынке «из-под полы» боеприпасы военного производства. Те зачастую были эрзацами, скажем – оболочка была не медной, а омедненной, и гильзы были не латунными, а стальными. У немцев ситуация была такой же.
Стало быть, убийца состоял на действительной службе – в армии, милиции, военизированной охране, либо в других структурах, имеющих оружие. Он носил форму и имел оружие. Это сужало круг поисков, но не делало розыск более простым. Сколько служивых в Москве? Десятки тысяч. А если убийца из области?
– Андрюша, вам идти опрашивать всех жильцов не только подъезда, но и дома. Не забудьте о дворнике, почтальоне – обо всех, кто мог быть у дома или в доме и видеть предполагаемого убийцу.
– Понял.
– Я пока запрошу «Сбербанк» и Госбанк – не появлялись ли у них фальшивые сторублевки.
Розыск набирал обороты и шел по разным направлениям.
Андрей направился к дому. Убийца – не бесплотный дух, и кто-то должен был его видеть, пусть и мельком. Ситуацию ухудшало то, что на людей в форме особого внимания не обращают. Попробуйте вспомнить лицо милиционера или солдата, прошедшего мимо? А других особых примет, вроде одежды, нет.
Женщины к одежде и ее деталям более внимательны, но что можно сказать о форме? Она есть на служивом, и все.
Утомительный опрос длился до вечера, до темноты, однако он все же дал некоторые результаты. Двое показали, что в подъезд дома заходили в разное время два человека в форме. Один – в милицейской, другой – в вохровской.
Работники ВОХР – как сокращенно называлась военизированная охрана, носили форму почти армейскую, только без погон, и головным убором им служила не пилотка, а фуражка с темно-красным околышем. На петлицах были две скрещенные винтовки.
Мужчины, как люди военнообязанные, армейскую и вохровскую форму различали сразу, хотя цвет и покрой у них были одинаковы.
Андрей не поленился, зашел в отделение милиции, обслуживающее данный район, и поинтересовался у заместителя начальника по оперативной работе, не посещал ли кто данный дом по служебной необходимости? И получил отрицательный ответ.
В принципе милиционер мог быть из другого отделения или приходить по личным делам. Ну а вохровец никаких служебных дел иметь в доме не мог.
Андрей вернулся в дом и стал опрашивать жильцов снова. И вопрос был один: к кому конкретно приходили люди в форме? Но ни один из жильцов не подтвердил, что в их квартиру приходил милиционер или вохровец. Тупик какой-то! Были свидетели – двое! Они утверждали, что в подъезд заходили люди в форме, а жильцы сей факт отрицали.
Все услышанное Андрей доложил Арапову, и тот задумался.
– Предположим, что только один из тех, кто был в форме, заходил к убитому. Но ведь был и второй! Значит, один из жильцов врет. Зачем?
Андрей лишь пожал плечами – для него это тоже оставалось загадкой.
– Придется вам, Андрей, завтра еще раз пройтись по жильцам и опросить их целенаправленно. Особое внимание – старушкам на лавочках и дворнику.
Андрей хлопнул себя ладонью по лбу. Жильцов он опросил, а вот о дворнике запамятовал. А все потому, что тот на виду не был.
– Владимир Матвеевич, я завтра с утра к дому, на службу позже явлюсь.
– Да, пожалуй, так лучше будет.
Дворника лучше всего было застать с утра, за работой.
Уже в семь часов утра Андрей был на месте.
Дворник шаркал метлой по асфальту и ворчал:
– Ходют и ходют, мусорят и мусорят, никакой тебе культуры!
Андрей представился, предъявил удостоверение и спросил о людях в форме.
– Вохровец? Да он к Людке из пятьдесят третьей квартиры ныряет.
В пятьдесят третьей квартире Андрей был, но мужчина, открывший ему дверь, утверждал, что к ним в гости никто не приходил.
Дворник увидел на лице Андрея тень сомнения.
– К ней! Ежели ты при ее мужике спрашивал, не скажет. Кто же при муже о полюбовнике заявит? Она баба видная, муж днями на работе, чего же ей не крутить хвостом? Сама-то она по сменам работает, в парикмахерской, маникюршей. А вот через полчаса ее мужик на работу уйдет, вы ее и спросите. С глазу на глаз.
– Хорошо. Я на лавке посижу, а как ее муж выйдет, вы знак подайте. Скажем, кашлянете или метлу уроните.
– Сделаю! – Дворник едва не вытянулся во фрунт, взяв метлу, как винтовку.
– Только тянуться передо мной не надо, а то со стороны заметно.
Андрей уселся на лавочку, а дворник начал выписывать вокруг него круги, проходя метлой по уже чистому асфальту.
Из подъезда вышел мужчина. Дворник начал кашлять, как чахоточный, и в один из приступов совершенно естественно уронил метлу. Как говорится, заставь дурака Богу молиться, он и лоб расшибет.
Мужчина остановился рядом с ним и участливо спросил:
– Ты не захворал, часом?
– Нет, видать, пыль в горло попала. – Дворник тут же перестал кашлять.
Мужчина ушел.
– Мамзель теперь одна дома, можно идти.
– Уговорил.
Андрей поднялся к квартире, позвонил.
Дверь открыла заспанная, в домашнем халате женщина какого-то неопределенного возраста. Ей можно было дать и тридцать лет, и сорок.
Во избежание недомолвок Андрей сунул ей под нос удостоверение:
– Побеседовать надо.
Женщина скривилась, как будто лимон съела:
– Что, прямо сейчас?
– Могу выписать повестку, сами в МУР придете.
Женщина распахнула дверь:
– Заходите.
Она провела его в кухню, минуя дверь в комнату.
– Вы знаете, что в вашем доме, конкретно – в вашем подъезде – произошло убийство?
– Слышала.
– Кто к вам приходил вечером в день убийства?
Лицо женщины побледнело, потом сделалось пунцовым:
– Никого.
Однако глаза ее бегали – женщина нагло врала.
– Одевайтесь.
– Это зачем?
– Поедете со мной в МУР на официальный допрос. Есть свидетели, которые показывают, что вечером в день убийства к вам заходил мужчина в форме. Вдруг это убийца?
Женщина уселась на табуретку, лицо ее покрылось пятнами. Достав из коробки «Казбека» папиросу, она закурила.
– Отпираться бесполезно, у меня есть показания свидетелей.
– Надеюсь, разговор останется между нами?
– Конечно.
– Это мой любовник.
– Имя, фамилия, где живет, где работает – все!
– Записывайте: Воронов Алексей Петрович, тридцать восемь лет, живет на Остоженке, адрес точно не знаю, дома у него не была никогда. Работает на железной дороге, грузы охраняет.
– Как давно вы знакомы?
– Два года.
– Встречаетесь здесь?
– Больше негде.
– Давайте уточним время, когда этот Воронов пришел и во сколько ушел от вас.
– Пришел в восемь часов – я на часы смотрела. А ушел… даже не знаю… часов в десять, наверное.
– Время точно помните?
– Нет, приблизительно. Немного раньше, немного позже. Алексей торопился на метро, в одиннадцать вход на станцию прекращается.
В принципе время ухода ее любовника почти совпадало со временем убийства. А что? Вышел от любовницы, зашел к Погибе, покурил… Стоп!
– А какие папиросы – я имею в виду марку – курит Алексей?
– Он вообще не курит. Я при нем не курю, а уж если сильно хочется, выхожу на балкон.
А в пепельнице в комнате убитого лежали папиросы двух марок – «Казбек» и «Беломорканал». И хотя окурки свидетельствовали об алиби Воронова, сбрасывать его со счетов было нельзя. Он не курит, но в квартире быть мог, а окурки оставил кто-то третий. Надо проверить все версии, все вероятности, отбросить тупиковые, искусственные и оставить одну-единственную, верную, которая в итоге и может привести к убийце.
Так, для первого раза хватит. По крайней мере, Андрей выяснил личность одного из двух людей в форме, которые были в квартире убитого вечером.
Не откладывая дела в долгий ящик, он поехал в транспортную милицию. Там, предъявив дежурному свое удостоверение, поинтересовался:
– Грузы на железной дороге кто охраняет?
– ВОХР, но они нам не подчиняются, у них свое начальство.
– А где оно?
– Ты кого разыскиваешь? Если человек на «земле», то лучше по направлениям.
– Не понял, объясни.
– Я имею в виду отделения железной дороги. Скажем, есть Москва-Сортировочная, Москва-Курская, Павелецкая, Киевская.
– Дошло. А где искать конторы?
– Да на этих грузовых станциях. На пассажирские не суйся, время попусту потеряешь.
Андрей поехал на ближайшую и самую крупную – Сортировочную. Он и не подозревал, что могут быть такие. Десятки путей, лязг железа, пыхтенье паровозов, вагоны, движущиеся во все стороны…
Он задумался – куда идти?
Внезапно сзади раздался голос:
– Гражданин, посторонним здесь находиться запрещено. Покиньте территорию.
Андрей обернулся: сзади стоял вохровец в форме цвета хаки и с винтовкой на ремне.
– Проводите меня к своему начальству!
– Шли бы вы по-хорошему своей дорогой!
– Я настаиваю.
– Тогда идем, но пеняй на себя. Я предупредил.
Вохровец под конвоем отвел Андрея в бревенчатый дом, сложенный из шпал и стоящий недалеко от путей. Когда вошли, он доложил:
– Постороннего задержал на территории станции.
– Все правильно, по уставу. Свободен, иди на пост.
Вохровец ушел.
Дежурный осмотрел Андрея с головы до ног, достал из пачки папиросу, закурил, пыхнул дымом:
– И зачем ты по путям ходил?
– Не ты, а вы. Мне к начальству вашему надо.
– Здесь я решаю. Вот посажу сейчас тебя в камеру!
Андрей достал удостоверение, предъявил. По идее, это нужно было сделать с самого начала, но Андрею хотелось посмотреть, что за обстановка в ВОХРе.
Удостоверение произвело впечатление. Советский человек был так воспитан – власть нужно уважать и бояться.
– Желание посадить меня в камеру не исчезло?
Лицо дежурного вытянулось. Обстановка в один миг резко изменилась. Только что он чувствовал себя хозяином ситуации – и вдруг сам оказался в зависимом, подчиненном положении. И лучше бы этого муровца побыстрее сбагрить.
– Так вам к начальнику? Это мы мигом!
Он выскочил из-за стола, громко топая сапогами, пробежал по коридору и вошел в кабинет начальника. Выскочил оттуда через секунду:
– Попрошу, товарищ, вас ждут!
А сам ел Андрея глазами прилежного служаки.
Когда Андрей вошел в кабинет, начальник что-то прятал в стол. Это «что-то» предательски зазвенело, но начальник нашелся:
– Жарко, водичку пил.
Андрей усмехнулся: графин и стакан стояли на столе – на подносе.
Не дождавшись предложения, Андрей уселся на стул и вытащил из кармана удостоверение.
– Не надо, дежурный видел. Чем могу?
– Мне надо знать, в каком подразделении служит Воронов Алексей Петрович.
Начальник облегченно вздохнул, и до Андрея донесся запах спиртного.
– У нас такого в списках нет.
Андрей показал на телефон:
– Так выясните. Или хотите, чтобы я доложил своему начальству, что вы пьянствуете на работе?
Начальник побагровел, расстегнул верхнюю пуговицу на мундире и вытер платком разом вспотевший лоб. Сняв трубку, он набрал три цифры.
Андрей понял, что телефон ведомственный, скорее всего – железнодорожной связи.
– Павел Миронович, здравия желаю! Шестаков беспокоит. У меня товарищ из МУРа, интересуется, в каком подразделении служит Воронов Алексей Петрович. Ага, подожду.
Пару минут трубка молчала, потом начальник кивнул головой:
– Да, спасибо, понял.
Положив трубку, он вытер платком вспотевшие ладони:
– Москва-Белорусская. Вам туда.
Андрей встал:
– За помощь благодарю, а вот «водичку» пить не рекомендую.
– Гости вчера были, именины у жены.
Понятно, поправиться хотел. Андрей улыбнулся и вышел.
Увидев его в коридоре, дежурный вскочил и вытянулся по стойке «смирно».
Проходя мимо, Андрей бросил:
– Вольно!
На метро он добрался до станции Белорусская, потом какое-то время шел к грузовой станции. Похоже, грузовые станции располагались на кольцевой железной дороге.