Глава 9
СНАЙПЕР
Все, кроме танкиста, разделись до исподнего. Он снял только сапоги. Их, как и оружие, уложили на плотик, потому как редкостью были сапоги в Красной Армии, и в основном только у комсостава. Бойцы же ходили в ботинках с обмотками.
О! Эти обмотки! То они разматываются во время марша, и боец падает на ходу, то во время тревоги их невозможно быстро намотать.
Немецкая же армия была вся обута в сапоги. У офицеров — хромовые, лакированные; у солдат — попроще, с широкими голенищами, удобные в носке. Немецкие пехотинцы чего только за голенищем не носили — запасные магазины к автомату, губные гармошки, гранаты с длинными деревянными ручками.
Жалко было бойцам бросать такую обувь.
Они вошли в воду, и пушкарь тут же порезал ногу — на дне реки было полно всякого хлама.
Держась за плот, поплыли. И только оказавшись в воде, Саша осознал, что он допустил ошибку. Плот был тяжёлым, и его быстро сносило течением — как раз к тому месту, где шла перестрелка.
Как же он так опростоволосился? Вплавь, без плота — и всё получилось бы нормально. Но плот, сносимый течением, как якорем держал вокруг себя окруженцев, неся их в опасную зону.
Вспыхнула осветительная ракета, высветив людей на самой стремнине. Немецкий пулемётчик дал длинную очередь. Пули цепочкой ударили по воде, фонтанчики стремительно приблизились к плоту, от которого полетели щепки.
Саша, не отпуская плота и задержав дыхание, с головой погрузился в воду. Свет над водой погас, и он вынырнул, жадно хватая ртом воздух. Почувствовав, что кого-то не хватает, обернулся влево. Чьё-то тело уплывало от плотика. Это был, Володя, танкист — только он не раздевался, поскольку плыл в комбинезоне. Жаль мужика, но сейчас надо было заботиться о живых.
— Парни, дружно толкаем плот к берегу.
Сказать просто, а ты попробуй погреби в полную силу, когда этих самых сил уже нет.
Снова хлопнула ракетница, и над Днепром повисла на парашютике ещё одна осветительная ракета. Вот ведь дурацкая ситуация — ты виден всем, а самому спрятаться невозможно.
Немецкий пулемётчик явно ждал подходящего момента. По плоту и людям ударила очередь, следом — ещё одна. Патронов пулемётчик не жалел.
Все четверо нырнули в воду — так меньше шансов попасть под пули, да и скорость в воде они теряют быстро, становятся мене опасными.
Ракета погасла, и окруженцы тотчас вынырнули, пытаясь отдышаться.
Саша оглядел оставшихся. Иван тут, Сергей тут, хотя ему труднее всего — обмотанное вокруг тела знамя намокло и тянуло вниз. С ним — трое. Четвёртого не было. Вилли… Значит, русский немец Вилли, или Витька, погиб. Может, если бы только ранен был, но на твёрдой земле — перевязка, госпиталь, а там глядишь — и в живых бы остался. На воде же ранение всегда страшно чревато. Даже не смертельная рана сильно кровит, и кровь не останавливается. Пока до берега доберёшься, кровью изойдёшь.
Как только взлетела следующая ракета, Саша тут же скомандовал:
— Все под воду!
И вовремя. Пулемётчик ждал — дал очередь, от плота полетели щепки. Несколько пуль попали в портфель — Саша потом уже, на берегу, обнаружил несколько пробоин.
Тактика, выбранная им, оказалась правильной, но потеря двух человек сказывалась: плот едва-едва приближался к берегу, его больше сносило по течению вниз. Правда, и в этом случае обнаружился плюс: ракетчик с пулемётчиком остались позади, и теперь окруженцам не приходилось нырять, тратя силы.
С трудом им удалось дотолкать плот до берега. Из последних сил выбросили на отмель портфель, сапоги и оружие, а сами буквально выползли из воды и упали на траву. Плот же медленно уплыл по течению вниз.
Отдышавшись, бойцы обулись, а Сергей стянул с себя рубаху, размотал знамя и выжал из него воду.
— Намокло, тяжёлое — страсть! Кабы не плот, уже ко дну пошёл бы.
Потом оглядел товарищей и рассмеялся.
— Видели бы вы себя! Умора! В трусах, сапогах и с автоматами! Ой, не могу!
Видок у них в самом деле был ещё тот. Мокрое бельё неприятно липло к телу. Форму бы сейчас сухую и поесть от пуза, а тогда уже и дальше воевать можно.
Невдалеке послышались шаги, шелест травы, и из темноты возникли двое парней — в гражданской одежде и с винтовками.
— Стой, кто такие?
— Свои, из окружения выходим.
— Сдайте оружие и — к командиру.
— Вы-то сами кто будете? Мы красноармейцы, и цивильным не подчиняемся.
— Ополченцы мы. — В доказательство парни сняли с плеча винтовки.
— Тоже мне аргумент. Оружия сейчас только у ленивого нет. Шли бы вы, парни, своей дорогой.
Ребятки, однако, обиделись, щёлкнули затворами.
— Руки вверх!
Саша не выдержал.
— Ты винтовку свою вон туда, на немцев направляй. Мы только что на переправе двух боевых товарищей потеряли, а ты стволом в меня тычешь!
— Сдайте оружие!
— А ты мне его давал? Я немца убил и автомат забрал. Ты скольких немцев сам, своей рукой убил? Чего молчишь?
Ополченцы молчали, переглядывались.
— К начальнику положено всех вести, кто с немецкой стороны приходит.
— Ладно, чего с вами разговаривать? Ведите к командиру!
Бойцы повесили на себя автоматы, Саша взял портфель. Ополченцы шли впереди, показывая дорогу.
Окруженцев привели в полуразрушенное здание. На первом этаже уцелевшего левого крыла расположился штаб батальона. За столом — письменным, обычного вида, сидел командир со звездой на рукаве и без знаков различия.
Комната скудно освещалась неверным, колеблющимся светом коптилки, сделанной из снарядной гильзы.
— Товарищ комиссар! Троих подозрительных задержали! Приплыли с той стороны, оружие сдать отказываются.
Политрук поднялся из-за стола. Был он молод — лет двадцати шести, и форма на нём сидела, как на корове седло. Видимо, в армии он не служил никогда.
Саша таких не любил. Одно дело — руководить за столом, и совсем другое — боевыми действиями на фронте.
— Командир истребительного батальона Винокуров, — представился комиссар. — Кто такие?
— Красноармеец Терёхин.
— Красноармеец Кузьмичёв.
— Красноармеец Пилипченко.
Бывшие окруженцы представились.
— А документы у вас есть?
Саша поставил портфель на стол, открыл его и достал пять красноармейских книжек. Комиссар просмотрел их.
— Почему книжек пять, а вас трое?
— Двоих наших товарищей убило при переправе.
— Жаль. Что за портфель?
— Это трофей — офицера немецкого убили. Карта там и бумаги, все на немецком. Показать бы это всё командованию, может, важное что?
— Хм, похвально. А как же вы через немецкие позиции на той стороне Днепра прошли?
— Где ползком, где с огнём прорывались.
— Занятно, занятно! На самом оживлённом участке прошли. Как только вам это удалось?
Комиссар повернулся к ополченцам.
— Расстрелять!
Приказ был неожиданным — как для бывших окруженцев, так и для самих ополченцев. Несколько мгновений в комнате висела тишина.
Вдруг Сергей с треском рванул на себе нательную рубаху, разодрав её до пояса.
— А это видел? Ты что же думаешь, мы знамя из немецкого тыла вынесли для того, чтобы здесь от пуль своих погибнуть? Ах ты, крыса тыловая! За немцев нас принял? А это ты видел? — Сергей указал на татуировку на груди. Там были выколоты профили Ленина и Сталина, какими их изображали на плакатах.
Пушкарь потянул за край знамени и с трудом размотал волглую ткань.
— Сюда смотри, комиссар!
Один из ополченцев прочитал вслух: «Двадцать четвёртая стрелковая дивизия».
— Товарищ комиссар, это же знамя дивизии!
— Сам вижу, не слепой, — буркнул комиссар. — Ошибочка вышла, приказ о расстреле отменяю.
Он уселся на скрипучий стул и принялся крутить ручку полевого телефона. На том конце ответили.
— Да, это я, Абрам Винокуров. Тут мои трёх окруженцев задержали. Нет, с документами немецкими, а главное — со знаменем. Да, понял, жду.
Саша и двое его товарищей стояли у стены. «Опять „радостная“ встреча у своих. Без малого не шлёпнули. Ей-богу, в немецком тылу безопаснее. Надо было нож в сапог сунуть. Вероятно, комиссар начальству названивал. Сейчас заявятся, снова допрашивать будут. Если всё же расстрелять решат — брошусь к автомату, он недалеко лежит. Постреляю, кого смогу. Повезёт — уйду, ну а если нет…» — думал Саша.
Вид у его товарищей был понурый — даже у Сергея, который рассчитывал на медаль.
«Ведь приходил я уже к нашим раз, в фильтрационный лагерь попал. Что меня второй раз понесло?» — размышления у Саши были нерадостные.
Распахнулась дверь, и вошёл командир — лет сорока, с пшеничными, как у маршала Тимошенко, усами. Форма на его фигуре сидела как влитая, и сразу было видно — кадровый военный. На петлицах — майорские шпалы, только вот сами петлицы василькового цвета. НКВД.
Вошедший за руку поздоровался с комиссаром.
— Что у тебя за происшествие, Абрам?
— Эти люди портфель с немецкими документами принесли и знамя.
— Покажи.
Ополченец взял со стола знамя, развернул.
— Так это же знамя двадцать четвёртой дивизии, — не скрыл своего удивления майор, — она под Могилевом сражалась. — Где взяли? — повернулся он к Саше.
— Легковушку немецкую расстреляли, забрали портфель и знамя.
Глаза у майора стали холодными и колючими.
«Видно, амбец нам приходит», — с тоской подумал Саша.
Однако майор неожиданно шагнул вперёд, обнял Сашу, пожал руки его товарищам.
— За знамя спасибо. Мы ведь никаких сведений о дивизии не имеем. Выходили отдельные бойцы, а где штаб, что с ним? Где знамя? Я — майор Фадеев, Евгений Ильич, — представился он, — командир полка.
Окруженцы представились по очереди.
— Абрам, накорми людей, одежду для них найди. Что же им, в трусах воевать? Да к себе в батальон зачисли.
— Нам бы в кадровую часть, — попросился Саша.
— А мы чем хуже? — улыбнулся майор. — От сто двадцать девятой стрелковой дивизии, что Смоленск обороняет, едва половина осталась. Но там хоть обученные бойцы, а у меня — вон, — майор кивком головы показал на ополченцев.
— Так ведь расстрелять нас хотели, товарищ майор, — пожаловался Сергей. Он продолжал мечтать о медали.
— Это комиссар сгоряча, он вас за диверсантов немецких принял. Бери, комиссар, знамя, а я портфель, да пойдём, проводишь меня.
— И документики наши вернуть бы, — это уже Саша.
— Вернём.
Фадеев и комиссар батальона вышли. Ополченцы неловко толкали друг друга. Задержали подозрительных лиц, а получилось — знаменосцев.
— Сейчас поесть что-нибудь сообразим, — один из ополченцев вышел.
Он вскоре вернулся, прижимая к груди буханку чёрного хлеба и три селёдки.
— Вот, всё, что нашёл. Кушайте.
Окруженцы уселись за стол, и Саша быстро нарезал ножом хлеб и селёдку. И ничего, что хлеб сыроватый, плохо пропечённый, а селёдка — солёная до жути. Съели за один присест. Саша ещё бы повторил, да больше нечего было.
Пока они ели, ополченцы приглядывались к автоматам.
— Можно подержать?
Саша отщёлкнул магазин.
— Пробуй.
Ополченец пощёлкал затвором, глаза его заблестели.
— Наша-то винтовка дальше бьёт.
— Дальше, — согласился Саша, — и штык у неё есть. Однако в ближнем бою — в городе, например, или в траншее вражеской, лучше автомата нет ничего. Короткий, двигаться не мешает, а в рукопашной — сила. Заскочил в траншею, и очередью на полмагазина — вдоль неё.
Ополченец с неохотой вернул автомат.
— Ладно, забирай — дарю. Но магазин с патронами только один дам, самому нужны.
Лицо ополченца вспыхнуло от радости.
— Вот спасибо!
— Не за что — не часы или велосипед подарил.
— Ну, я теперь им дам! — ополченец потряс автоматом в сторону Днепра.
— Издалека не стреляй, не попадёшь. И очереди давай короткие. Поймал в прицел, два-три патрона — и всё…
Открылась дверь, вошёл комиссар.
— С вами разобрались, идите с ополченцами. Утром зайдёте ко мне за своими документами, а я пока внесу вас в списки батальона.
Окруженцы забрали своё оружие — не оставлять же трофеи. Да и чем воевать потом? Абрам лишь проводил взглядом трофейные автоматы и вздохнул. Небось, виды на них имел. А вот чёрта тебе лысого за то, что, не разобравшись, чуть не шлёпнул!
Саша представил на миг, что бы случилось, выберись они на берег в немецкой форме. Сроду бы не поверили!
Ополченцы привели их в какой-то подвал, где стояли топчаны.
— Сейчас одежду найдём.
Отыскали брюки, рубашки. Воинской формы не было. И на том спасибо. Хорошо хоть сапоги немецкие остались, потому как обуви в подвале тоже не было.
— Занимайте свободные топчаны и отдыхайте. После подъёма завтрак, и — к комиссару.
— Он всегда такой?
— Да нет. Сам удивляюсь, какая муха его укусила.
Едва добравшись до топчанов, окруженцы сразу отрубились. Тяжело давшаяся переправа, голод, потеря боевых товарищей, нелепый приговор — и всё это за одну ночь. За многие дни Саша впервые спал спокойно, чувствуя себя в безопасности.
Утром дневальный прокричал: «Подъём!»
Они позавтракали чёрным хлебом и кипятком — не нашлось даже заварки и сахара.
Батальон построился во дворе дома, хотя по численности он едва дотягивал до полноценной роты. Одежда на всех была гражданская, вооружение — самое разное: наше, отечественное, трофейные винтовки, и единственный пулемёт «максим» — на колёсном станке Соколова и без щита.
На свежий взгляд, ополченцы выглядели ну, в лучшем случае, партизанами. Возраст — самый разный, но большинству людей — за сорок лет. Понятное дело — молодёжь сразу в армию призвали, и в городе остались только те, у кого была бронь, или те, кто не годились по здоровью к строевой службе.
Комиссар поставил боевую задачу:
— Немцы высадились ночью на лодках в районе городского кладбища. Наша задача — уничтожить десант. Вопросы есть? Нет? Товарищи красноармейцы, шагом марш!
Ополченцы вразнобой, группками потянулись к выходу со двора.
Бывшие окруженцы подошли к комиссару, получили свои красноармейские книжки.
— Догоняйте!
Чего их догонять? Последние ополченцы только выходили на улицу. Но и отставать нельзя, Саша и его товарищи города не знали.
Идти оказалось недалеко, старое кладбище было на берегу Днепра. Ещё на подходе к нему ополченцы услышали беспорядочную стрельбу. По команде они, пригнувшись, рассыпались цепью и стали перебегать от городских зданий к кладбищу.
Саша, Сергей и Иван держались вместе. У них уже был боевой опыт, а главное — они доверяли друг другу. Как себя проявят ополченцы, неизвестно. Многие из них до войны были гражданскими специалистами — учителями, токарями, грузчиками, и как они поведут себя в первом бою, предсказать было невозможно.
Бой шёл где-то в глубине кладбища, а сюда залетали лишь шальные пули.
Ополченцы добрались до ограды, перемахнули её. Местечко не самое весёлое — памятники стоят, кресты высятся. Вот и до царства мёртвых немцы добрались. А ведь на кладбищах испокон веку шуметь было нельзя.
Впереди грохнул взрыв гранаты.
— Ползём туда, посмотрим, — скомандовал своим бойцам Саша.
Ползком они добрались к месту стрельбы.
Понять что-либо из происходящего было невозможно — стреляли со всех сторон. Где свои, где немцы? Бой, видимо, разбился на отдельные схватки.
Из-за зарослей кустов, деревьев, из-за громоздящихся памятников видимость была почти нулевой.
Из-за кустов появилась голова в немецкой каске. Саша дал по ней очередь, однако в ответ — никакого движения. Промазал, что ли?
Неожиданно в воздухе кувыркнулась немецкая граната на длинной деревянной ручке. Она упала перед памятником. Бойцы прижались головами к земле. Взрыв! Памятник их прикрыл от осколков не хуже дота, только оглушило сильно.
После применения гранат немцы обычно шли в атаку. И сейчас получилось так же.
Едва Саша приподнял голову над могильной плитой, как из кустов появились три немецких пехотинца. Сашу они не видели, поскольку смотрели вперёд — он же лежал сбоку. Очередью Саша срезал всех троих.
Они поползли к убитым немцам. Сергей вытащил у гитлеровцев гранаты из-за пояса, Саша снял подсумки с магазинами.
«Экипировку» окруженцев за счёт немцев прервала очередь, раздавшаяся рядом. Саша вскинул автомат, но это стрелял Иван.
Внезапно из-за куста, растущего у могилы, появился немец.
— Серега, брось гранату за те кусты!
Сергей неловко, из положения лёжа, перебросил гранату через кусты. Когда она взорвалась, Саша бросился к месту взрыва. Там лежал немец, изрешечённый осколками. Из-за памятника слева вышли несколько ополченцев с винтовками.
— Хорошо — на своих вышли! А то стреляют со всех сторон, и где немцы, не понять.
— Вот что, братья-славяне! Заберите у немцев автоматы. Стрельба накоротке идёт, здесь автомат сподручнее.
Ополченцы забрали оружие у убитых немцев. Они вертели автоматы в руках и так и сяк. Видно было, что пользоваться оружием никто из них не умел, и в руках держали его первый раз.
Видя заминку, которая недопустима в ближнем бою, Саша решил взять инициативу в свои руки.
— Смотрите! — Он отсоединил магазин, взвёл и опустил затвор, показал, как откидывать и складывать приклад. — Всё очень просто, в ближнем бою, как здесь, такой автомат — в самый раз. Занимайте позиции за могилами, рядом с нами.
Едва ополченцы неловко улеглись, как из-за ивы выбежали трое немцев и с ходу открыли огонь. Ополченцы дружно ответили. Два немца повалились на землю, третий скрылся. Тяжело воевать в таких условиях, когда враг может появиться внезапно из-за любого куста или вылезти из склепа. Оказываешься с ним буквально нос к носу, и успех схватки решают не минуты, а мгновения.
Но основательно повоевать сегодня на кладбище не удалось. В воздухе раздался противный свист.
— Ложись! — заорал Сергей.
Бойцы сразу упали, а ополченцы слегка замешкались.
Минометная мина взорвалась неподалёку, одного ополченца ранило в руку. Остальные же уцелели лишь благодаря тому, что осколки принял на себя памятник. Потом один за другим последовало ещё несколько взрывов.
Миномётные выстрелы были не слышны, скорее всего, миномёты били с другого берега Днепра, а их огонь немцы вызывали по рации.
— Отходим! — раздался чей-то крик.
Ополченцы подхватили по руки раненого и выбрались с кладбища. Когда они стали пересекать небольшой пустырь, отделяющий их от зданий, несколько мин взорвалось с небольшим недолётом.
— Бегом! — закричал Сергей.
Все рванули вперёд, а через несколько секунд на том месте, где они только что стояли, взорвались мины.
У разрушенного здания ополченцы отдышались, перевязали раненого.
— Вы местные, ведите его в госпиталь или больницу! — приказал Саша.
От кладбища ополченцы перебежками бежали к городу — группками и поодиночке. Насколько можно было увидеть, ряды ополченцев значительно поредели. Конечно, немцы обучены, имеют боевой опыт, вооружены автоматами. А им противостоят, по сути, гражданские люди — необученные, не понимающие тактики боя и вооружённые винтовками. «Кроме потерь в истребительном батальоне ничего больше из этого не получится, — решил Саша. — Да, они патриоты и горят желанием сразиться с врагом, но сами они сейчас — не больше чем пушечное мясо».
Внимание Саши привлёк один из ополченцев. Он то бежал по полю, то полз. Добрался до города живым, но предельно огорчённым. Увидев ополченцев, подошёл, расстроенно махнул рукой.
— Ну что за оружие?! Я только два раза и успел из неё выстрелить.
В руках он держал снайперский вариант самозарядной винтовки СВТ-40. Винтовка была сложна, боялась пыли, но при правильном уходе и смазке служила верой и правдой. Её, захваченную в качестве трофея, с удовольствием использовали немцы.
— Да кто же тебе её дал? — удивился Саша.
— Я в Осоавиахим ходил, в стрелковый кружок.
Парень показал значок «Ворошиловский стрелок» на лацкане пиджака. М-да, одно дело — стрелять из «мелкашки» или трёхлинейки, и совсем другое — из снайперской винтовки. Мало того что надо знать устройство винтовки и уметь пользоваться оптикой — так ведь и патроны надо тщательно отбирать. Патроны, даже из одной пачки, могут отличаться друг от друга. Это для непосвящённого они выглядят одинаково. Разная посадка пули в гильзе, капсюля в гнезде, на доли миллиметра отличающийся диаметр дульца гильзы — всё это влияет на точность выстрела.
— Дай посмотрю! — Саша протянул руку.
Прицел ПУ, четырёхкратный, цел. А затвор здесь заклинило в заднем положении. Решение пришло сразу.
— Меняю на автомат, — не раздумывая, сказал Саша.
От такого предложения ополченец не мог отказаться.
Саша снял с плеча и протянул ему автомат, снял с ремня подсумок с запасными магазинами.
— Извини, патроны винтовочные отдай, они тебе ни к чему.
Ополченец отдал ему четыре обоймы, валявшиеся у него в кармане. К патронам прилипли махорочные крошки, лузга семечек. «Вот вояки!» — усмехнулся про себя Саша.
— Сергей, Иван, посмотрите за кладбищем — вдруг немцы в атаку пойдут, — попросил Саша.
Сам же зашёл в полуразрушенный дом, уложил винтовку на стол и медленно, не спеша разобрал её. Делал он это в первый раз, поэтому детали раскладывал по порядку, чтобы не ошибиться при сборке.
Он вычистил затвор и детали автоматики куском оторванной простыни, собрал винтовку. Всё работало. Смазать бы ещё!
Маслёнка нашлось в прикладе винтовки. Совсем хорошо!
Саша смазал винтовку и попробовал ход затвора. Кто сказал, что СВТ — плохое оружие? Просто чистить его надо. Он прищёлкнул магазин. Пристрелять бы винтовочку надо — ещё неизвестно, что этот горе-снайпер с прицелом сделал.
Он выбрался из дома, подбежал к своим.
— Ну что? Не видать немчуры.
— Вроде за памятником, вон там, — Иван показал направление, — шевелилось что-то.
Саша улёгся за битые кирпичи. «Сейчас посмотрим, заодно и бой винтовки проверим». Прицел не ПСП, конечно, как на СВД, что во взводе у них была, потому кратность похуже.
Саша повёл стволом по зарослям сирени на кладбище. В четырёхкратный прицел ПРУ памятники, кресты, деревья казались совсем рядом — рукой дотянуться можно. Стоп! В прицеле мелькнула немецкая угловатая каска. Саша вернул ствол назад. Так и есть, немец за надгробием устроился — как за бруствером.
Саша подвёл пенёк прицела под обрез стального шлема, задержал дыхание, выбрал свободный ход спускового крючка и на выдохе дожал. Выстрел! Винтовка мягко ударила в плечо. Вот это да! Отдача намного меньше, чем у трёхлинейки, а стрельба комфортнее.
Попадание было точным — да с сотни метров и из обычной трёхлинейки попасть не хуже можно.
Саша осмотрел в прицел кладбище, вернее — только его переднюю, видимую часть.
Притихли немцы. Не иначе — пакость какую-нибудь замышляют, вроде атаки.
Саша повёл винтовкой вправо, выискивая цель. А вот и три немца — идут от берега к кладбищу, видно, на лодке на этот берег перебрались.
Саша прицелился первому в ногу — в бедро. Выстрел! Немец упал, беззвучно разевая рот. Конечно, до него метров триста, никакой крик не долетит.
Оба немца бросились к раненому. Саша прицелился и выстрелил в спину одному, а потом — другому, с удовлетворением заметив, что попал. Спасибо конструктору СВТ: сделать подряд два выстрела — почти дуплетом — из трёхлинейки он не смог бы.
Уже не спеша Саша добил раненого выстрелом в голову.
Из памяти чеченской кампании девяностых годов всплыло: тактика, которую он применил, была чисто их. Специально ранили нашего бойца, а когда товарищи приходили ему на помощь, безжалостно расстреливали их. Да и винтовочка хороша, зря на неё ополченец обижался. Полчаса всего-то прошло, а на счету — четыре убитых немца.
Саша потом сделал на прикладе четыре зарубки. Это, конечно, не такой счёт, как у Людмилы Павлюченко — 343 убитых врага, или Максима Пасефы — 273 убитых, но начало снайперской стрельбе положено. А в снайперах ох как нуждался фронт! Но только в конце сорок первого года, наконец, откроются снайперские курсы, и на фронте организуют снайперские команды. Набирать в них будут охотников, отличных стрелков. И это себя оправдало: за годы войны только снайперами будет убито более пятисот тысяч немцев.
Саша выбрался из развалин и подошёл к Ивану и Сергею.
— В белый свет палил? Или немцев пугал? — улыбнулся Сергей.
— Да нет, винтовку опробовал.
— Ну и как?
Саша показал четыре свежие зарубки на прикладе.
— Это что за царапины? — поинтересовался Иван.
— Четырёх немцев убил. Снайперы так счёт ведут — ну, как артиллеристы, если тебе понятнее. Подбил танк — звёздочку на стволе рисуешь.
— Это пока мы здесь лясы точили, ты четверых убил? — удивился Иван. Он уже знал немного Сашу — тот слов на ветер не бросал и зря не бахвалился.
— Времени сколько? Что-то желудок сосёт, есть пора, — Саша посмотрел на часы. — Двенадцать ровно.
— Ну-ка, покажи часы.
Сергей с Иваном осмотрели диковину.
— Где взял?
— Трофей.
— Я себе такие же хочу.
— Убей фашиста и сними с него часы.
— Может, махнёмся на чего-нибудь, — не унимался Сергей.
— Так ты же гол как сокол! Да я и не отдам часы, мне они нравятся.
Не говорить же им, что часы японские и куплены в обычном магазине через шестьдесят пять лет после войны.
Бойцы направились к месту расположения батальона. В нетерпении они ввалились в подвал, служивший кухней, где их встретили восторженные возгласы ополченцев.
— О, вовремя, парни! Тут на одном дворе корову миной ранило. Так мы её дорезали и мяса наварили. Сегодня обед знатный будет!
В подвале и в самом деле пахло мясным духом.
Надо сказать, что мясом бойцов не баловали, редко оно в котелке бывало. А, учитывая, что Смоленск был почти окружён, с питанием дело обстояло совсем плохо. Немецкие танки перерезали шоссе на Москву в пятнадцати километрах от Ярцева, и уйти к своим теперь можно было только по полям да лесам, где техника не пройдёт.
Мяса дали много. С чёрным хлебом — сытнее не бывает. Наелись от пуза. А чего не есть? Холодильника нет, в тепле мясо пропадёт быстро. Вот рота корову зараз и съела.
После еды в сон потянуло, к тому же в предыдущую ночь поспать почти не удалось.
Город обороняла 129-я стрелковая дивизия генерал-майора А. М. Городнянского. На очистку кладбища от немцев направили истребительный батальон. Немцы нащупали на левом берегу слабое место в обороне и смогли переправиться и занять тут плацдарм.
Едва бойцы вышли из-за здания на открытое место, немцы открыли интенсивный огонь. Понеся потери, батальон отступил. Кто же в лоб без разведки, без артподготовки наступает? К сожалению, в сорок первом — сорок втором годах этим грешили не только командиры из резервистов, но и кадровые военные — людей не жалели.
С призывом «За Родину! За Сталина!» из окопов поднимался политрук. Чтобы не быть обвинённым в трусости, за ним поднимались пехотинцы — на пулемёты немцев, на танки.
Доходило до маразма. Один из кавалерийских корпусов бросили на прорвавшиеся немецкие танки. Исход был предсказуем — корпус бессмысленно полёг.
Саша взобрался на второй этаж полуразрушенного здания и устроился поудобнее у окна. Обзор открывался неплохой. Впереди — кладбище с засевшими на нём немцами. В окно справа видна широкая лента Днепра.
Заметив на воде какое-то движение, Саша перебрался к правому окну. Ба! Да это немцы подкрепление своим переправляют!
От правого берега отчалили две большие резиновые лодки — каждая вмещала пятнадцать-двадцать человек. Надо дождаться, пока лодки выйдут на середину реки и попытаться утопить их. Солдаты с оружием, в сапогах, с ранцами — выплыть и спастись удастся немногим. Вопрос только в том, потонет ли лодка от пулевого отверстия. Немцы к надёжности любой техники подходили ответственно, всё делали на совесть.
Лодка состояла из нескольких герметичных отсеков. Прострелишь один, другие будут продолжать лодку на плаву держать. Но и смотреть безучастно, как подкрепление плывёт на этот берег, невозможно. Взвод вновь прибывших солдат — опытных, с автоматами — может смять необученных ополченцев.
Лодки уже отплыли от берега на изрядное расстояние. Пора!
Саша на глаз прикинул дистанцию, подкрутил маховичок прицела — по-любому попасть должен, лодка — цель большая. Он прицелился и выстрелил. Промахнулся, что ли? Ничего не изменилось. Ещё выстрел и ещё… А лодка плывёт. Вот она на середине реки, за ней идёт вторая.
В чём ошибка? Дистанцию неверно определил? Саша с досады хлопнул себя по лбу. Он, оказывается, забыл простое правило: при стрельбе над водной поверхностью пули попадают ниже цели, а в горах — выше.
Подняв пенёк прицела немного выше цели, Саша выстрелил снова. О! Немцы на лодке, заслышав свист выходящего из пробоины воздуха, засуетились.
Саша сделал подряд три выстрела и стал наблюдать. В прицел было видно, как лодка начала съеживаться, её лоснящиеся бока потеряли гладкую упругость.
Солдаты, оценив грозящую им опасность, бросили грести.
К первой лодке подошла вторая. Саша сделал три выстрела в неё. Выстрелил бы ещё раз, да в магазине закончились патроны. Пока он менял магазин, по лестнице в комнату вбежал Винокуров.
— А! Окруженец! Ты чего патроны почём зря переводишь?
Саша дал ему винтовку:
— Смотри на реку.
Комиссар вскинул винтовку, нашёл оптикой лодки.
— Ты гляди, немцы переправляются! Нет, погоди-ка — лодки тонут! Красота!
Он вернул СВТ Саше.
— А я понять не могу. От кладбища немцы постреливают, из соседнего дома винтовка почти без перерыва палит… Правильно делаешь, боец…
Комиссар попытался вспомнить его фамилию и замялся.
— Красноармеец Терёхин! — пришёл на выручку Саша.
— Да, Терёхин! И дальше продолжай.
— Так патронов всего один магазин и остался.
— Сейчас организую, — комиссар степенно спустился вниз.
Саша вскинул винтовку и посмотрел в оптику. Обе лодки сдулись, и их сносило течением. На воде барахталось несколько человек. «И эти не жильцы, не доберутся до берега», — с удовлетворением подумал Саша.
Прибежал ополченец, принёс в карманах винтовочные патроны.
— Вот, комиссар послал.
— Спасибо, друг.
Не успел Саша поднять глаза, как раздался резкий нарастающий свист, и перед домом взорвалась мина, потом — ещё одна. Причём били довольно точно. Блин! Да он же сам выдал артиллеристам своё местонахождение! «Эх, пехота!» — обругал он сам себя. После двух-трёх выстрелов позицию менять положено, а он как в тире расположился.
И ещё одно. Солнце било сбоку, и оптика отразила солнечный зайчик. Да, немецкие артиллеристы — профессионалы, а ему пора срочно менять позицию.
— Бежим! — схватив винтовку, Саша побежал по лестнице вниз, ополченец бросился за ним. И только они выбежали во двор, как в крышу дома ударила мина, обрушив балки.
Надо было выбирать другое место.
Батальон готовился к атаке, бойцы пристёгивали к винтовкам штыки. Немцы нескоро решатся отправлять лодки, а вот ополченцам помочь надо.
Саша перебежал улицу, выбрал дом подальше и забрался на второй этаж — сверху обзор лучше.
Дом выглядел целым, но по комнатам были разбросаны вещи — понятно, что хозяева покидали его в спешке. А может, уже мародеры побывали. Война — она не только являла миру примеры мужества, стойкости, верности воинскому долгу. Просыпались в людях и худшие качества — трусость, предательство, шкурничество.
Саша открыл окно и устроился у подоконника.
Немцы явно готовились отразить атаку. За одной из могил установили пулемёт.
Его Саша и выбрал своей первоочередной целью. Как только немец приподнялся немного, заправляя ленту, Саша выстрелил ему в голову. Но впопыхах не поменял прицел после стрельбы по лодкам, и пуля попала немцу не в лицо, а в верхнюю часть каски.
На таком расстоянии ни один стальной шлем — ни наш, ни немецкий — не выдерживают удара мощной винтовочной пули. Шлем защищает от осколков, ударов прикладов в рукопашном бою и от пули дальнего выстрела, когда она часть своей энергии уже потеряла.
Саша в прицел видел, как немца оттащили в сторону, а за пулемёт лёг второй номер расчёта. Этот оказался потрусливей или поумней — он не высовывался.
Но Саша терпеливо ждал.
Батальон поднялся в атаку, немец привстал, чтобы открыть огонь, и вот тут Саша всадил в него пулю.
А дальше — смотри в оптику. Как только он замечал фигуру в серой мышиной шинели, тут же стрелял.
Однако огонь со стороны кладбища не ослабевал. Да сколько же их там ещё?
Мелькнула фуражка офицера. Сам офицер не показывался из-за кустов — его выдала высокая тулья. Надо было тебе, фашистскому франту, надевать пилотку или кепи.
Саша опустил пенёк прицела немного ниже тульи и выстрелил. В оптику было видно, как подбросило фуражку. Застрелил или нет, непонятно.
Вот в прицеле появился автоматчик, осторожно приподнявшийся для смены магазина. Выстрел. Труп… Ещё один гитлеровец, прячась за кустом, привстал на коленях, чтобы бросить гранату. Саша успел его застрелить. По всей видимости, немец успел сорвать чеку с гранаты, потому что через четыре-пять секунд в этом месте громыхнул взрыв.
К этому времени батальон уже преодолел большую часть открытого пространства.
Саша стал набивать патронами опустевший магазин.
С правого берега, явно по наводке с рации, открыли огонь миномётчики. Четыре взрыва дружно легли один за одним в линию, но ополченцы были уже впереди, и разрывы пришлись метров на двадцать пять — тридцать за цепью. Сейчас немцы поправят прицел, возьмут упреждение и…
— Ложись! — заорал Саша в окно.
Да кто ж его услышит в бою, когда со всех сторон гремят взрывы гранат и раздаются выстрелы? Однако миномётчики больше не стреляли, боясь задеть своих.
Ополченцы ворвались за изгородь кладбища. Теперь бой разбился на отдельные очаги, когда каждый дрался сам за себя, за свою жизнь.
Саша выстрелил по неосторожно высунувшемуся немцу. Шум схватки и треск выстрелов отдалялись в глубь довольно большого кладбища, и только со второго этажа Саша увидел, сколь обширна его территория.
Уже надо было менять огневую точку, перемещаться туда, где бой.
Саша спустился по лестнице, прикидывая, сколько же врагов он сегодня уничтожил? Выходило — шесть, не считая тех, которые были в лодках. Как их сосчитать, если он по ним фактически и не стрелял — они утонули. Правда, не без его активного участия…
Саша стремглав пробежал открытый участок. Многовато ополченцы потеряли — трупы в гражданской одежде лежали в самых разных позах тут и там.
Он уже нырнул в кусты за изгородью, как спохватился. Бой на кладбище — это бой на короткой дистанции, на бросок гранаты. Зачем ему там снайперская винтовка? Только мешать будет.
Саша резко свернул влево и пошёл по окраине кладбища. Где-то должен быть ручной пулемёт и расстрелянный им расчёт. То ли не увидели ополченцы пулемёт, то ли просто не взяли, потому что пользоваться им никто из них не умел, но пулемёт стоял на месте и лента была заправлена.
Саша снял с плеча СВТ и повесил её на сучок дерева — не забыть бы на обратном пути забрать. Он подхватил на руки пулемёт, в левую руку взял коробку с запасной лентой. Вот теперь можно и повоевать!
Он шёл к месту боя, ориентируясь на выстрелы. Навстречу попался ополченец без оружия.
— Немцы давят, в атаку пошли! — закричал он и побежал дальше.
Паникёр! Но это не Сашино дело, пусть с ним командир с комиссаром разбираются.
Что на войне плохо — так это паника. Она — как заразная болезнь. Побежал один, могут дрогнуть и остальные. Но он не судья.
Пригнувшись, Саша пробежал ещё немного. По звукам выстрелов понял — бой явно перемещался в его сторону.
Саша улёгся, поставил пулемёт на могильную плиту. Место удобное, перед ним — широкая аллея, рассекающая кладбище надвое. Именно на неё выбрались ополченцы, отстреливаясь от невидимого Саше врага. Мелкими группами и поодиночке они пересекали аллею и скрывались в зарослях.
Та часть кладбища, на которой находился Саша, была, судя по надписям и датам на памятниках — ещё с «ятями», — со старыми захоронениями. Соответственно, деревья и кустарники здесь росли гуще.
Ополченцы пробежали все, хотя в отдалении ещё слышались одиночные выстрелы.
Из-за кустов высунулся немец. Он осторожно огляделся, вышел на аллею и призывно махнул рукой. За ним следом выбралось около десятка пехотинцев. Что ж, цель вполне подходящая.
Саша поймал на мушку первого пехотинца и, нажав на спуск, повёл стволом по группе. Патронов он не жалел — всё равно чужие.
Человек пять упало сразу, однако нескольким удалось вернуться в кусты.
Пулемётного огня немцы не ожидали. Но через несколько минут на аллее раздался взрыв гранаты. Потом ещё один, значительно ближе — немцы решили забросать русского пулемётчика гранатами.
Из-за кустов и памятников не видно ничего. Саша повернул пулемёт, очередью прошёлся по кустам и с удовлетворением услышал вскрик. Раз кричит, значит — ранен, мёртвый падает молча.
Однако спустя несколько мгновений в его сторону ударили сразу из двух автоматов. Стрелявших видно не было — они засекли Сашу по звуку выстрелов и теперь пытались подавить пулемёт.
Саша дал длинную очередь по кустам, опустил немного ствол и прошёлся ещё раз. Тишина… «Надо поменять ленту, чтобы быть наготове», — решил он. В той, что стояла в пулемёте, оставалось всего два патрона.
Стараясь не щёлкать громко деталями, Саша сменил ленту. Коробка большая — на двести пятьдесят патронов. Но сколько он не вслушивался, уловить в кустах неподалёку хоть какое-то движение не мог.
Где-то на окраине кладбища постреливали — там продолжался вялотекущий бой, и надо было идти, помогать ополченцам. Нет, идти рискованно. Лучше одежду выпачкать — даже порвать, но остаться в живых.
Убрав сошки, Саша пополз, толкая пулемёт перед собой. Тяжеленная железяка!
Послышались голоса, немецкая речь, потом смех. Саша осторожно выглянул из-за куста. Метрах в семидесяти на могильных плитах сидела группа немецких пехотинцев. Рукава засучены до локтя, воротники мундиров расстегнуты, лица потные. Пьют из фляжек, зубоскалят. Довольные, небось, что кладбище в их руках осталось, выбили ополченцев.
Нашли чем гордиться. Ополченцы — не воины с опытом, люди от станка и кульмана, многие винтовку впервые в жизни взяли. Он осторожно, чтобы щелчком не спугнуть немцев, раздвинул сошки и дал из пулемёта длинную очередь по веселящейся солдатне.
Ливнем пуль пехотинцев разметало, изувечило. Тела застыли в нелепых позах. Однако же нескольким солдатам, что стояли на периферии, удалось нырнуть за памятники. И теперь на позицию Саши обрушились автоматные очереди. Подхватив пулемёт, он перекатился за соседнюю могилу. Установив пулемёт, прицелился, нажал спуск. Выстрелов не последовало. Саша осмотрел пулемёт. Одна из автоматных пуль попала в лентоприемник и изуродовала его. Оружие стало бесполезной железякой.
Положение Саши стало критическим. Из оружия только пистолет в кармане и нож на поясе. Что они против нескольких автоматов? Надо срочно сматываться. Он отполз подальше, вытащил из кармана пистолет и, передёрнув затвор, бросился в сторону городских зданий.
Петляя между могилами, домчался до изгороди. Где-то здесь, на сучке дерева, висела его винтовка. Пробежал влево, вправо — не видно. Видимо, выскочил не на то место. Времени искать нет, уже слышен треск веток и голоса преследующих его немцев. Они не особенно скрывались, горели желанием отомстить дерзкому одиночке.
Саша вгорячах решил бежать через поле, сто метров не так и много. Но в сапогах стометровку, да по испаханному взрывами полю, быстро не пробежишь, немцы срежут из автоматов.
Мысли заметались, ища выхода. Он только что склеп пробегал, надо к нему. Укрытие ненадёжное, но это лучше, чем ничего.
Саша рванул вправо, влево, потом в сторону немцев. Вот и склеп, маленький и низкий. Саша влетел в него. По центру стояло нечто вроде саркофага. Саша забежал за него и присел. Теперь бы дыхание успокоить, чтобы не выдать себя. Он старался дышать носом. Со лба катились градины пота, хотелось чихнуть — пыли в склепе было предостаточно, пахло мышами. Немцы прошли рядом, был слышен их разговор. Но в склеп не заглянули.
Он не торопился выходить. Немцы наверняка будут возвращаться, он может столкнуться с ними. Какой бес понёс его с пулемётом в глубь кладбища? Ополченцы отступили, надо было уходить с ними. Вот теперь расхлёбывай кашу, что сам заварил. Всё равно, что тигра за хвост ухватил. Страшно и отпустить нельзя.
Из глубины кладбища донёсся свисток, Вероятно, капрал или фельдфебель созывал солдат. Немцы использовали такие свистки, как в своё время боцманы на флоте. Пехотинцы прошли обратно.
Саша перевёл дух. Похоже, пронесло. Сам сунул руку в осиное гнездо. Выждав ещё немного, он выбрался из склепа и ползком добрался до ограды. Надо оружие своё найти, как без него возвращаться, всё-таки имущество казённое. Да и зазорно воину без оружия возвращаться, вроде по трусости бросил на поле боя.
Саша на животе прополз вдоль ограды. По пути забрал у убитого немца автомат, сразу почувствовав себя с ним увереннее. Фу, вот и винтовка его на дереве висит, где он её оставил. И всего-то надо было на десяток метров дальше в первый раз пройти.
Через поле днём идти сейчас рискованно. Не может быть, чтобы немцы наблюдателей не оставили известить на случай атаки ополченцев. Выходит — надо ждать сумерек.
Саша подошёл к убитым пулемётчикам. У одного из них на поясе висела фляга. Пить хотелось сильно. Он вытащил фляжку из чехла, отвинтил пробку и понюхал. Пахло шнапсом. Лучше бы вода была. Но пару глотков сделал. Алкоголь пробежал по жилам, взбодрил. А до ночи ещё далеко. Саша посмотрел на часы. Таки есть, четыре часа пополудни. Уселся на могильную плиту рядом с убитыми. Они ничуть не портили настроения, ведь труп врага хорошо пахнет. К тому же трупы совсем свежие и не пахли совсем.
Издалека приближался гул моторов. Саша забеспокоился, привстал и прислушался. Звук шёл сверху. Через Днепр, довольно высоко, приближались немецкие бомбардировщики. Описав полукруг, произвели бомбометание. Бомбы попали в крайние дома, разнеся их на куски. И потом — по ходу самолётов. Взрывы удалялись, сея разрушения. Самолёты описали круг, зашли снова. На этот раз ведущий промахнулся, бомбы упали на кладбище, разрывы цепочкой пошли через поле к домам. Саша вскочил и бросился к домам. Небось немецкие наблюдатели на кладбище попрятались от бомб. Пыль от взрывов, поднятая в воздух, забивала нос, проникала в лёгкие. Но Саше удалось невредимым добежать до развалин.
Упал за кирпичами, сердце колотилось, губы пересохли. Зато выбрался с кладбища. Забросил на плечо винтовку, постоял, раздумывая — бросить автомат или нести в батальон. Решил нести, оружие ополченцам было нужно. Провёл рукой по лицу, ладонь стала грязной. Ничего, приду — умоюсь. Добрался до подвала. Сергей и Иван встретили радостно.
— Мы думали, тебя убило на кладбище, переживали. Есть будешь?
— И пить тоже.
Саша поел перловой каши с хлебом, выпил две кружки жиденького чая. Каши в миску положили неожиданно много.
— Хлопцы, вы что, сами не ели, мне одному оставили?
— Да нет, повар на всех готовил, а с кладбища едва половина вернулась.
Саша покачал головой. Мало остаётся защитников. Многие жители покинули город при приближении врага, но не все. Туго оставшимся сейчас приходилось. Бомбёжки, артобстрелы, водопровод не работает. Мужчин в армию мобилизовали, а кого не взяли, сами в ополченцы пошли. Пополнения ждать неоткуда. Рядом, на топчан подсел Иван.
— Разговор я слышал, вроде на помощь Смоленску пробивается 152-я дивизия. Как думаешь — удастся?
— Хорошо бы, но сомневаюсь. У немцев танки, самолёты. А ты наши самолёты в небе видел? То-то!
Едва Саша успел поесть, как остаток батальона построили. Он прикинул количество — едва ли больше семидесяти — восьмидесяти человек. Личному составу была поставлена задача — патрулировать улицы.
— Воспользовавшись сложной обстановкой, в городе активизировались грабители, мародёры и прочие отщепенцы и сброд. Ваша задача — поддерживать порядок. Если обнаружите таких лиц — расстрел на месте по законам военного времени.
Ополченцев разбили на группы. Саша, Иван и Сергей держались вместе. Совсем кстати оказался автомат, не патрулировать же улицу со снайперской винтовкой.
Начали обход улиц. Многие дома стояли пустынными. Мало в каких теплилась жизнь. Прошли по улице Ленина, повернули в какой-то переулок. Из дома напротив слышен визг, женский вскрик.
— Туда!
Все трое бросились к подъезду трёхэтажного дома, на первом этаже порядок, шум слышен сверху. Стараясь не топать по лестнице сапогами, парни поднялись на второй этаж. Одна из дверей распахнута, слышны мужские голоса.
— Отдавай, дура старая, золотишко!
Точно, грабители. Вся страна на борьбу с захватчиками встала, а эти подонки грабить пришли. Ну ничего святого, кому война, кому мать родна. Бойцы вбежали в квартиру. Двое парней вполне призывного возраста и приблатненного вида подставили ножи к горлу пожилой женщины. Завидев бойцов, повернулись, выставив вперёд ножи.
— Шли бы вы отсюда подобру, поздорову — угрожающе блеснув золотой фиксой во рту, произнёс старший.
— Брось оружие, руки подними! — полным ненависти голосом приказал Саша.
Грабитель бросился вперёд, пытаясь ударить Сашу ножом. Он ударил кованым сапогом по руке, нож вылетел. С разворота стволом автомата врезал в зубы. Уголовник вскрикнул, зажал рукой рот, потом сплюнул кровью. Прошамкал выбитыми зубами:
— Сука! Придут немцы…
Что он хотел сказать, Саша не дослушал и врезал ему сапогом в пах. Бандит согнулся в три погибели, завыл от боли. Второй грабитель стоял, застыв на месте. Те же тюремные университеты прошёл, судя по наколкам на пальцах. Саша бы его застрелил, но женщина рядом, можно случайно зацепить, да и испугается выстрела.
— Тебе что, повторять надо?
Уголовник швырнул на пол нож, рванул на груди рубашку так, что поотлетали пуговицы.
— Стреляй! — истерично завизжал он. — Пока ваша сила, только недолго осталось, конец вашей власти.
— Выводите обоих! — приказал Саша.
Иван подхватил бандита, что валялся на полу, под руку. Сергей повёл стволом автомата.
— Выходи, шантрапа! И не вздумай дёргаться, застрелю.
Обоих грабителей вывели из дома. Саша на прощание посоветовал женщине запереть дверь.
— Да что у меня брать? Какое золото? Обручальное кольцо неделю назад на хлеб обменяла, а больше брать нечего, — усталым голосом ответила она.
Бандитов поставили у стены.
— По законам военного времени вы приговариваетесь к расстрелу, — объявил Саша.
— Не имеете права, нету таких законов, — завопил молодой бандит.
Второй молча держался за отбитое причинное место.
— Огонь! — скомандовал Саша.
Прогремели три очереди. Бандиты упали замертво.
— Вот же мрази! — мрачно бросил Иван.
За ночь удалось застигнуть на месте преступления ещё одного преступника. Он пытался сбить молотком замок с отделения банка. Шлёпнули сразу. Придурок, ей-богу! Из банка ценности вывезли, как только немцы приблизились, даже охрану не оставили — чего в пустом банке охранять.
В ночном городе в разных местах раздавались выстрелы, это ополченцы наводили порядок. За ночь было уничтожено два десятка грабителей, бандитов, насильников. Прискорбно, что не всех.
Ситуация повторилась на следующий вечер и ночь, а после поутихло. То ли затаились мерзавцы, то ли очистили город от скверны.
Днём по городу била немецкая артиллерия, дважды бомбила авиация, целя по окраинам, там, где находились бойцы 129-й стрелковой дивизии и ополченцы. С каждым днём приходилось всё тяжелее. Сказывалась нехватка патронов, снарядов, горючего, людей. Но город держался. Пока петля окружения не затянулась полностью, по коридору выходили мирные жители, уводя детей, вынося на себе скудный скарб, представляющий хоть какую-то ценность. Город окутывал дым от пожаров, которые было некому тушить.
Саша обращался к начальству с просьбой разрешить свободную охоту. Комиссар удивился:
— Желание твоё мяса в рацион ополченцев добыть похвально, только где ты в городе зверей видел?
Комиссар понял его буквально.
— Нет, на немцев охоту. Они хуже зверей. В конце концов, зачем мне тогда винтовка снайперская?
— Это другое дело. Действуй!
Саша направился на берег Днепра. В районе Смоленска он был ещё не так широк, как у Киева, в низовьях. Для пехоты — преграда, но для пули — нет.
Он присмотрел дом в три этажа на берегу, обследовал — нет ли жителей. Саша помнил, как его накрыли немецкие миномётчики, и не хотел навлекать беду на жителей, если они остались. Дом оказался покинутым жителями.
Саша взобрался на чердак, приник к слуховому окну. Обзор отличный, самое то, что надо. Оставив на чердаке винтовку, он спустился на этаж, пошарил в печке рукой и сажей вымазал лицо. На фоне чёрного провала слухового окна белое лицо может выделяться. Немцы не дураки, у них наблюдатели имеются, артиллерийские разведчики, корректировщики огня, снайперы наконец. Опасны тем, что у них оптика мощная имеется. Со счетов нельзя сбрасывать и офицеров, у которых бинокли есть. Ему бы сейчас бинокль тоже не повредил, но придётся цели искать только через прицел.
Саша высунул ствол винтовки в окно, опёрся ложей на подоконник. Если держать винтовку на весу, изображение в прицеле дёргаться будет. Сначала повёл прицелом вдоль берега. Немцы вели себя как дома, спокойно ходили по набережной, вдоль домов. Видно, не пугали их раньше наши снайперы.
Саша выбирал для первого выстрела достойную цель. А в прицеле видны только рядовые. Их легко можно определить по пилоткам или шлемам. Это в траншее, на самой передовой, офицеры тоже пилотки одевали, а в тылу, пусть и ближнем, чего опасаться? Наши огонь из пушки по правому берегу не открывали ввиду нехватки снарядов, бомбардировщики наши не летали, по крайней мере, Саша их не видел.
На улице остановился «Кюбельваген», армейский вариант «Фольсвагена», сразу узнаваемый по угловатому кузову и скошенному капоту, на котором лежало запасное колесо. Из него вышли два офицера, подошли к берегу, стали осматривать его в бинокли. Не иначе присматривают место, где переправить десант. Один потолще был, второй подобострастно показывал ему что-то рукой. Наверное, толстый старше чином, с него Саша решил начать.
Прикинул расстояние, повернул маховичок. Помедлив, щёлкнул ещё на одно деление, вспомнив про свою ошибку, когда стрелял по надувным лодкам. Сделав пару глубоких вдохов, прицелился, на медленном выдохе мягко потянул спусковой крючок. Выстрел! Винтовка ударила в плечо. Саша тут же приник к прицелу. Попал! Толстый офицер лежал на мостовой, возле суетился его помощник, размахивая руками и подзывая солдат. Он не понял, что выстрел был прицельный, и решил, что пуля шальная. Саша прицелился в него и, когда он встал к нему спиной, выстрелил. К убитым офицерам бежали солдаты. Надо бы позицию менять, но уж больно цель удобная. Саша прицелился в пехотинца, что добежал до офицеров и встал, недоумённо глядя по сторонам. Выстрелив ещё раз, даже не стал смотреть — попал или не нет, и не перезарядил винтовку.
Кубарем скатился по лестнице и выбежал из дома. И очень вовремя! Вспышки его выстрелов засекли, на крыше взорвался снаряд, осыпав пылью и деревянными щепками.
Дворами Саша перебежал за несколько домов от первой позиции. Теперь он засел у выбитого окна двухэтажного дома. Немцы настороже, можно сделать всего один выстрел. Иначе жадность до стрельбы приведёт к гибели. Но немцы будто прочитали его мысли, стали обстреливать из пушек чердаки и верхние этажи зданий, выходящих к реке. Саша не увидел в прицел ни одной живой души. Быстро они усвоили преподанный урок! В соседнем здании разорвался снаряд. Саша понял, что следующим будет его дом. Стремглав бросился по лестнице вниз и выскочил во двор, напугав нескольких ополченцев.
— Фу, чёрт! Из подъезда как негр выбегает, я их в кино видел!
Ополченец сплюнул. Саша забыл, что лицо сажей вымазал.
— Ты чего здесь? — спросил он.
В доме разорвался снаряд. Ополченцы упали на землю.
— Охоту на немцев веду по распоряжению комиссара, — ответил Саша.
Похоже, сегодня уже ему поохотиться будет не суждено. Немцы методично обстреливали дома. Он вернулся в подвал и, пообедав, улёгся спать. Бессонная ночь, охота на немцев утомили.
Ночью опять патрулировали улицу, но на сей раз обошлось без расстрелов. Бандиты и грабители притихли. Повсплывала всякая пена и мусор, когда милиции в городе не осталось, а у армии своих забот было полно.
После ночного патрулирования и завтрака Саша вздремнул пару часов и вновь отправился на набережную. После обеда, когда солнце будет уже с запада светить, делать там нечего, поскольку лучи будут отражаться от оптики, позволяя быстро его засечь. Вчера именно так и получилось, не всё до конца продумал Саша. Но каждый день пополнял свой боевой опыт, каждый промах он анализировал в спокойной обстановке, желая избежать ошибок впредь.
Походил по дворам, выбирая дом, причём не таясь. Дома прикрывали его от немцев, а подъезды выходили во двор, на противоположную набережной сторону.
Вот подходящее здание — окна выбиты, никакого движения, нет сушащегося на верёвках белья. Саша забрался на третий этаж, на чердак не полез — спускаться неудобно, да и лицо мазать сажей надо. И так вчера ополченцев напугал и потом еле отмылся. Мыла в батальоне уже неделю не было, пришлось песком с водой сажу оттирать. Лицо потом горело, как после наждачки.
Саша подтащил к окну табуретку и уселся, винтовку на подоконник положил. Повёл прицелом по правобережной части города. Ну ни одной живой души, даже рядового пехотинца! Однако же оптика блеснула в окне дома на той стороне. Саша не отрывал от оптики глаз. Вот ещё раз отразился солнечный лучик от вращения оптики. А за зайчиком шлем стальной промелькнул. Что за ерунда? Немецкая каска на голове глубже нашей сидит. Если она на голове, ни в прицел не посмотришь, ни в стереотрубу. Непонятка!
Он смотрел в окно на отрываясь. Опять отблеск от стекла и шлем. А не ловушка ли это? Ловушка для него. Нет, не покушение на красноармейца Терёхина, а на неизвестного русского снайпера. Саша себя обнаружит выстрелом, наблюдатели его засекут, а потом попытаются уничтожить. И могут ведь! Чего им стоит накрыть одиночный дом залпом батареи? От дома только развалины останутся. А если его «пасёт» немецкий снайпер? У них тоже спецы имеются. Тогда он где-то недалеко должен быть. Подстава в окне видна только узкому сектору, вот в нём и должен быть снайпер, если он есть.
Не торопясь, тщательно Саша начал осматривать все возможные снайперские точки. Первые этажи исключил сразу. Вражеский снайпер должен находиться на возвышении. Вторые этажи можно осмотреть в последнюю очередь. Лучше начать с чердаков и последних этажей, от места ложной цели метров по сто в стороны.
Подходящих мест обнаружилось два. На чердаке, в слуховом окне четырёхэтажного дома, и в любом из окон трёхэтажного промышленного здания какого-то завода. Стёкла там выбиты и за любым окном может спрятаться враг. У немцев оснащение хорошее: чтобы стёкла на оптике не бликовали, могут поставить бленды или ещё что-нибудь.
Прошёл час, глаза устали и начали слезиться. Так не пойдёт: в ответственный момент, когда нужно будет сделать точный выстрел, можно совершить промах. Снайперы обычно работают парами — один наблюдает, второй стреляет. Саше же приходилось всё делать самому.
А не вызвать ли выстрел на себя? Подставлять свою голову желания нет, надо придумать какую-то хитрость. Немец же исхитрился. Был бы напарник, насколько проще решился бы вопрос. Саша прошёлся по покинутой хозяевами квартире. Ура! Кажется, выход есть. В коридоре висело зеркало. Саша разбил его прикладом, выбрал осколок покрупнее, размером в ладонь. Оторвал от ситцевой занавески длинную полосу, примотал зеркало к открытой раме, благо стёкол не было, оторвал ещё несколько полос, связав их в длинное подобие верёвки и привязал одной стороной к раме. Теперь можно будет шевелить раму, а с ней и зеркало, не рискуя высовывать голову.
Саша потянул за импровизированную верёвочку, сам же смотрел правым глазом из-за оконного откоса. Потом пинком ноги вернул раму с зеркальцем в исходное состояние и снова потянул за ленточку.
Немец себя обнаружил. В слуховом окне блеснул на мгновение зайчик, потом вспышка выстрела. Пуля немецкого снайпера разнесла зеркало на куски. Точно стреляет, гад! Саша перебежал к другому окну, присел на одно колено и опёр винтовку на подоконник. Поймал в прицел слуховое окно. Лица врага там не было видно, ну так он мог лицо сажей зачернить или чёрную маску одеть. Саша выстрелил в окно, опустил ствол ниже и выстрелил ещё раз, потом сделал два выстрела. Хорошо, винтовочка самозарядная, можно не терять время на передёргивание затвора. Вот теперь надо срочно убегать. Четыре выстрела с одной точки — это много, по-любому его засекли. Подхватив винтовку, Саша стремительно бросился из квартиры. Ещё сбегая по лестнице, услышал взрыв на крыше, потом ещё. Вниз, в лестничный пролёт, полетели доски, кирпичи. Саша прижался к стене подъезда, она сотрясалась. Нельзя медлить, быстрее вперёд!
Он побежал вниз, и в это время в квартире, мимо которой он пробегал, прогремел взрыв. Взрывной волной сорвало дверь с петель, ударило в бок. Удар по телу был силён.
Саша упал на лестничной площадке, всё заволокло пылью и гарью. Остро пахло сгоревшим тротилом. Он поднялся на колени. Бок сильно болел, левая рука слушалась плохо, правой вытер запорошенные глаза. Где винтовка? Её не было видно. Чёрт с ней, надо спасаться самому. Придерживаясь за перила правой рукой, он стал спускаться дальше. Лестница была усеяна битым кирпичом, кусками штукатурки. Уже на выходе, на последнем лестничном марше, где лежала целая груда мусора, Саша споткнулся и упал. Это спасло ему жизнь, потому как через пару секунд во дворе, недалеко от подъезда, громыхнул взрыв. По дверям подъезда ударили осколки.
Поднявшись, Саша отряхнулся — одежда его была густо припорошена красноватой пылью. Из-под мусора торчал приклад. Саша правой рукой потянул его на себя. Так это же его СВТ, но в каком виде! Прицел разбит, ствол погнут, приклад дал трещину по шейке. Всё, винтовке конец. Скорее всего, она приняла удар на себя, ведь он нёс её в левой руке. Похоже, его «охоте» на немцев со снайперской винтовкой пришёл конец.
Саша открыл дверь подъезда. Она вся была в дырах от осколков, но чудом держалась в проёме. Разрывы снарядов прекратились, можно возвращаться в батальон. На свету Саша осмотрел руку. Крови не видно, а ушиб пройдёт.
