Глава 11
БАТАРЕЯ
Алексей отбежал от склада подальше, так как понимал — он был виден на фоне пламени. Огонь на складе разгорелся и ревел уже внутри, жадно пожирая имущество.
Даже отойдя далеко, Алексей чувствовал жар.
Из темноты вынырнули телеги — это партизаны прибыли за продуктами. С ними был Сергей. Он приехал с помощью для охраны — двумя вооружёнными автоматами молодыми парнями.
— Эх, опоздали! Кто поджёг? — забыв поздороваться, спросил он.
— Да дезертиры, которые давеча стреляли. Я им сюрприз устроил, гранату на «растяжку» поставил. Их трое было, с канистрой бензина к складу шли. Они подорвались, а из канистры бензин хлынул и загорелся.
— Вот паскуды, чтоб им корчиться в аду! Такой склад уничтожили! Мы ведь и десятой части не вывезли… — Сергей горестно вздохнул.
— Виделся я с твоим раненым, Петровым. Жив, на поправку идёт, тебе привет передавал.
— А кроме привета? Что мне дальше делать?
— Сам видишь, ситуация изменилась. Склад-то догорает. Мы с Петровым утром виделись. Наверное, тебе придётся с нами возвращаться, пусть Петров тебе сам приказывает, как быть. Ты человек военный, не партизан, приказам подчиняешься.
Удручённые партизаны расселись на телеги.
— Садись рядом! — пригласил Сергей Алексея.
Со стороны парочка смотрелась довольно интересно: полицай и немец, разговаривающие по-русски.
— Спасибо тебе! — сказал Сергей.
— Мне? — удивился Алексей.
— Конечно. Банду-то ты уничтожил. Она то в одном селе грабила, то в другом — никак прищучить её не удавалось.
— Когда они в первый раз приходили, их шестеро было. Трое сегодня подорвались, двоих я после вчерашней перестрелки на поле нашёл, оттащил подальше в кусты. Итого — пятеро. Один ещё где-то прячется.
— Один — не шестеро.
— Если он главарь, других подручных себе найдёт.
— Всё равно вычислим и уничтожим. Склад вот только до слёз жалко.
— Это — да! Столько народного добра пропало!
— И главное — взять неоткуда, магазинов-то нет. Сапоги — ценность великая, с убитых немцев снимаем! Тьфу, самим противно — как мародёры!
— Нам выжить надо. Любой ценой выжить и победить.
Так, за беседой они и доехали до Крюкова. Здесь, в селе обоз незаметно рассосался: одна телега в проулок, другая — на поперечную улицу… К дому старосты Овчинникова только одна телега с Сергеем и Алексеем добралась.
Они поднялись на крыльцо. Сергей постучал особым образом: три удара — перерыв, два удара — перерыв, и снова три удара. Дверь открылась.
— Заходите!
Когда староста дома при свете керосиновой лампы разглядел лицо Алексея, он спросил:
— Что-то случилось?
— Случилось. Склад сгорел подчистую.
— Неаккуратно со свечой обращался?
— Если бы! Банда дезертиров принесла канистру бензина — склад поджечь хотели. Подорвались на моей мине. Сами погибли, но склад сожгли.
— Ох, беда какая! Жаль, жаль! Там ведь имущества на все партизанские отряды области хватило бы.
— И провизии, — подтвердил Алексей.
— Надо было за этих гадов серьезнее браться. Только вот сил не хватает. Часть людей в лесах, в деревнях — один-два человека. Что они с бандой сделают?
— Банда не вся полегла, один остался. По описанию — главарь и есть.
— Банда сильна, когда их много. Описание бандита знаем, всем нашим, которые в полиции служат, сообщим. Не уйдёт.
— Мне бы с раненым поговорить, — попросил Алексей.
— Это можно устроить, но только утром. Немцы патрули по ночам усиливают, как бы не влипнуть. Комендантский час с восьми вечера до шести утра, стреляют без предупреждения.
— Подождём.
— Кушать будешь?
— Не откажусь.
Вмешался Сергей.
— Так. Я не нужен, Пётр Васильевич?
— Ступай, отдохни.
Сергей ушёл.
Староста сел за стол, обхватив голову руками:
— М-да, моё упущение. Понадеялся, что склад хорошо замаскирован, часовой — то есть ты — при нём неотлучно. А надо было охрану на дальних подступах ставить, не случилось бы пожара.
— Чего теперь локти кусать? Сделанного, вернее — не сделанного, не вернёшь.
— Верно.
Староста налил большую миску куриной лапши и вручил Алексею деревянную ложку.
— И так склад здорово выручил. Многих обули, запас консервов сделали… Да ты ешь, ешь!
Алексей поел, сидел осоловевший.
— Ложись, отдохни. Ты ведь каждую ночь не досыпаешь.
Алексей прилёг и мгновенно уснул.
Часа через три, когда рассвело, его разбудил староста.
— Умойся, форму щёткой почисть — пыль да сажа кое-где есть. Сейчас Сергей тебя к Петрову отведёт.
Алексей привел себя в порядок, осмотрел в зеркало.
Сергей — в телеге, с повязкой «Полицай» на рукаве уже ожидал его. Несмотря на бессонную ночь, выглядел он как огурчик.
— Сидайте, господин немец, живо домчу.
Они поехали в соседнее село, где лежал у фельдшера Петров. Когда встречались на дороге селяне, они украдкой плевались и сквозь зубы ругались, думая, что Алексей если и слышит, то не понимает по-русски.
— Ворогу продался, змеюка подколодная, а ещё на МТС работал, в активистах был.
Про Алексея молчали: враг — он и есть враг. Предатель в народных глазах выглядел презреннее, ниже, более гнусно.
Но Сергей вёл себя спокойно, как будто не в его адрес летели проклятия.
Когда выехали за село, Алексей спросил его:
— Как ты терпишь?
— Мне-то ладно, брань на воротах не виснет, а вот жене и детям каково? Всем ведь не объяснишь, что я по заданию подпольного обкома партии в полицаи подался. Вот всё думаю: лучше бы в партизаны ушёл, хоть позора не было бы. Война рано или поздно закончится, как людям в глаза смотреть?
— Приедет секретарь обкома или райкома — объяснит. Люди же, поймут!
— Может, и поймут, только с пацаном моим пяти годков сейчас никто из детей играть не хочет.
— Терпи, — однозначно ответил Алексей.
Они приехали в деревню и направились к фельдшеру. В основном на приём к нему сидели старики и старушки. Алексей в сопровождении Сергея прошёл в обход очереди.
Деревенский фельдшер испугалась вначале, увидев Алексея в полной полевой форме военнослужащего вермахта. И только Сергей её успокоил:
— Здравствуй, Федоровна! Вот, человека я привёл, поговорить с раненым желает.
— Он в задней комнате, только тихо.
Алексей прошёл в дальнюю комнату. Петров, услышав стук подкованных сапог, схватился было за пистолет, но, узнав Алексея, обмяк.
— Здравия желаю, товарищ Петров, — шёпотом сказал Алексей.
— Ты чего здесь? Случилось что-то?
— Склад сгорел подчистую.
И Алексей рассказал, как всё было.
— Да, сами обмишурились, надо было дополнительные посты ставить. Ты, как я понял, прибыл за дополнительными указаниями, как быть дальше?
— Именно. Я теперь вроде как ни при деле — нечего охранять.
— Ты кем в армии был?
— А то вы не знаете! В разведке служил, снайпером.
— И здесь тебе дело найдётся. Когда выздоровею, вместе назад пойдём. А пока передай Овчинникову — пусть переправит тебя в отряд, повоюешь по специальности.
— Это с автоматом?
— Винтовку найдут.
— Годится. Желаю скорейшего выздоровления.
— Удачи тебе!
Алексей в сопровождении Сергея вышел. Ожидавшие в очереди селяне злобно шушукались за его спиной. В амбулатории лекарств по случаю войны не было совсем.
— Куда? — спросил Сергей.
— К старосте.
Они добрались до Крюкова, и Сергей передал старосте слова Петрова.
— Давно бы так. У нас отряд из молодых парней. Желания бороться с врагом много, а знаний, опыта нет. Ты же, я чувствую, человек с опытом, можешь многому научить. Ночью тебя Сергей проводит.
Не хотелось Алексею в партизанский отряд, в армии слово «партизан» ассоциировалось почти со словом «анархист». Когда из запаса призывали для переподготовки на месяц-два гражданских, то они даже форму носить правильно не могли, вечно гимнастёрка сзади складками собиралась и топорщилась. Да и уставная дисциплина в тягость для них была. Вот и сейчас он ожидал увидеть нечто вроде колхоза, только вместо вил и кос оружие в руках.
В отряд Сергей доставил его ночью. На въезде в лес их остановил дозорный. Они обменялись паролями — Сергея уже знали в лицо. Но когда дозорный увидел немца в телеге, всполошился:
— Ты что, пленного взял?
— Нет, это наш, русак. Ну вот вроде как я полицейский. Одно слово — ряженый.
Алексея в отряде встретили доброжелательно. Некоторые уже знали его, видели на складе.
Командиром отряда был бывший председатель колхоза. Организация в отряде была, но не было человека опытного, военного, который бы планировал военные операции.
До сих пор отряд действовал спонтанно. Донесёт разведка, что в селе немцы продовольствие собирают — ждут их на лесной дороге. Обстреляют — и наутёк.
Свою жизнь в отряде Алексей начал с азов маскировки, стрельбы, скрытного отхода. Из партизан никто не знал, что свои следы желательно скрывать: не оставлять сломанных веток, не вытаптывать траву. Для того чтобы сбивать со следа собак, надо посыпать путь отхода махоркой или идти по ручью.
Партизаны сначала посмеивались:
— Сроду у немцев собак не видели.
Однако собаки — дело случая. Либо у немцев пока руки не доходили из-за малой активности, либо всё ещё впереди.
Для борьбы с активными партизанскими отрядами немцы бросали свои егерские отряды, натасканные для борьбы с партизанами, либо использовали шуцманшафткоманды из этнических добровольцев — украинцев, эстонцев, поляков. Те действовали проще и примитивнее ягдкоманд — они просто проводили облавы цепью в местах возможного базирования партизан.
Если занятия по стрельбе молодых партизан ещё интересовали, то все остальные занятия они посещали неохотно.
— Мы местные, все потайные места и так знаем, от любого немца уйдём, — говорили они после занятий.
Алексей решил их проучить, показать на примере, к чему приводит зазнайство.
— Сегодня у нас практические занятия. Я отойду за расположение отряда и проникну в центр расположения. Кто меня задержит или обнаружит, получит нож, — и Алексей продемонстрировал нож в ножнах.
— Учения идут до полудня. Время пошло.
Он вышел на опушку леса, наломал веток с уже пожелтевшими листьями, воткнул их под погоны, френч, стал продвигаться. Почти сразу же обнаружил двух партизан, спокойно покуривавших «козью ножку».
Он подобрался поближе и бросился на партизан. Одного ударил ногой в грудь, второму приставил нож в ножнах к горлу.
— Вы убиты оба, идите к штабной землянке.
Ещё одного партизана он обнаружил метров через семьдесят — он устраивался в небольшой ложбинке, похрустывая высохшими ветками и листьями. Алексей обошёл его стороной, неслышно подобрался сзади и прыгнул ему на спину, вдавив партизана в землю так, что тот и пикнуть не мог.
— Убит; иди к землянке.
И так он обнаружил многих. Сам же добрался до землянки незамеченным.
Парням было очень стыдно: ведь они хвастались, что знают лес как свои пять пальцев, а так опростоволосились.
Вечером, собрав молодёжь у штабной землянки, Алексей подвёл итог «практическим занятиям»:
— Если бы вместо меня были егеря, они бы вырезали отряд. Теперь понятно, что вы ещё не вояки?
Дальнейшие занятия проходили более успешно, посещаемость их возросла.
Натаскивание молодёжи длилось две недели, каждый день без выходных. Какие-то основы он успел им дать, не хватало только практики.
Алексей планировал устроить налёт на немецкий гарнизон в селе по соседству. Однако на следующий день пришёл Сергей.
— Тебе Петров вызывает. Оклемался он уже, ходит.
Ночью они вернулись в Крюково.
Петров сидел за столом в доме старосты. Он ходил ещё немного прихрамывая, но в целом выглядел уже бодро.
— Из-за моего ранения потеряно много времени. Пора назад возвращаться, — заявил он после приветствия.
— Я готов, — согласился Алексей. — Ты-то дойти сможешь? Рана не откроется?
— Не должна. Завтра выходим.
Однако Алексей сомневался, что Петров сможет дойти нормально. Нагрузка большая: это не километр пройти, да с отдыхом. Тем не менее Петров для него командир, только неизвестно, в каком он звании. Впрочем, это не имело значения, в разведке чины и звания не почитались, только опыт и знания. Ходишь в поиск, можешь брать «языков» без потерь в группе — тогда тебе почёт и уважение.
Алексею некстати вспомнилось, как действуют немцы. Был у них такой приём — на «хапок». Накрывают нашу передовую артогнём, врываются на нашу позицию большой группой, захватывают одного-двух пленных — и бегом назад. Часто у них это получалось, утаскивали солдат.
В солдатский ранец уложили домашний хлеб и солёное сало — староста расщедрился. Впрочем, других продуктов, которые бы долго не портились, не было.
За то время, пока Петров лежал раненый, его форму отстирали от крови и заштопали. Выглядела она поношенной, но дефекты в глаза не бросались.
Утром они попрощались со старостой и уселись на подводу — небольшую часть пути можно было проехать на телеге. Алексей спокойно прошёл бы и этот путь пешком, но надо было беречь раненую ногу командира.
На облучке восседал Сергей с повязкой полицейского. Ни дать ни взять — немцы едут в очередную деревню за продуктами, продналог собирать. Увидев их, крестьяне в деревнях разбегались, прятали ещё оставшуюся живность — кур, гусей, свиней. Наверное, они выглядели настолько реалистично, достоверно. Хотя Алексей чувствовал себя не в своей шкуре, как на маскараде. Всё было бы не так плохо, но языком немецким он не владел, и настоящие документы были только у Петрова.
В одной из деревень — на околице уже — их догнал селянин.
— Господа немцы, подождите! Я хочу передать важные сведения!
— Садись на телегу, — немного коверкая слова на немецкий манер, жёстко сказал Петров, — я тебя есть слушать.
— В третьем доме с краю живёт окруженец — его баба Дуся укрывает. Днём он в избе отсиживается, а ночью на огород выходит, свежим воздухом подышать.
— Всё?
— Нет-нет, господин офицер, разве бы я стал беспокоить вас из-за окруженца? У меня сосед — партизан!
— Почему так решил?
Глаза селянина воровато забегали.
— Приезжал он неделю назад на телеге. Что уж там было — не знаю, но всё сгрузил в сарай, и телега уехала.
— Может быть, он своровал что-то? Нехорошо, но это не говорит о том, что он партизан.
— А через три дня к нему люди ночью приехали и ушли с мешками — и у всех за спинами винтовки. Если бы они простыми ворами были, зачем им оружие?
— Молодец, — похвалил его Петров, — помогаешь новой власти.
— Завсегда рад! Я выжидал, когда удобный случай выпадет, а вас всё нет. И не хотелось, чтобы наши деревенские видели, как я с вами разговариваю. Если заподозрят, могут красного петуха подпустить.
— Что есть «петух»?
— Пожар!
— О! Тебя как звать? Наме?
— Штепа, Степан.
— Хорошо, я запомню. А Великая Германия отблагодарит.
— Только не забудьте, господин офицер. Я и к Великой Германии, и к новой власти — со всей душой.
— Стой! — тронул Сергея за плечо Петров.
Подвода встала. Штепа спрыгнул с неё и поклонился. Но как только он выпрямился и повернулся, чтобы уйти, Петров выстрелил ему в голову из пистолета. Селянин мешком свалился на землю.
— Сергей, в этой деревне ваши есть?
— Есть! Партизана точно указал, гад! А про окруженца я сам впервые слышу.
— Возьми на заметку — чего человеку дурью маяться у бабы Дуси? Берите его в отряд. Раз немцам в плен не сдался, стало быть — наш человек.
— Понял, сделаем. Приехали уже; дальше чужой район, ехать не могу. Документы у меня из полицейской управы только для своего района. Дальше уже, извиняюсь, пешком.
— И на том спасибо.
Петров и Алексей спрыгнули с телеги.
— Может, свидимся ещё. Удачи!
И оба зашагали по грунтовой дороге.
— Живут же такие мрази! — зло бросил Алексей.
— Это ты о Штепе? Да, при Советской власти жил, наверняка в колхозе работал. А как пришла беда, своих же сдал. Предатели во все времена были.
Так они прошли километров пять, когда Алексей вдруг стал замечать, что каждый шаг даётся Петрову всё труднее, он стал сильнее прихрамывать.
— Привал нужен, — сказал он командиру.
— Да, — согласился тот, — что-то нога побаливает.
Они остановились на опушке, залегли. Алексей, по своему обыкновению, задрал ноги на ствол дерева. Заметив удивлённый взгляд Петрова, пояснил:
— Так ноги быстрее отдохнут.
Петров последовал его примеру, потом удивлённо сказал:
— И вправду лучше, тяжесть ушла.
Отдохнув с полчаса, они пошли дальше.
Через какое-то время Алексей обратил внимание на то, что стало едва слышно погромыхивание на востоке.
— До передовой километров пятнадцать, пушки стреляют.
— Я уже услышал.
Дальше они шли молча. С грунтовки вышли на грейдер. В километре от них в сторону фронта шла колонна немецкой пехоты. После неё в воздухе долго висела пыль.
— Ты посмотри, Алексей, немцы пешком ходят! Видно, туговато им приходится!
— Ага, а ведь раньше только на машинах и мотоциклах ездили! Правда, я ещё на велосипедах видел. Может, авиации нашей боятся?
— Ты давно наши самолёты в воздухе видел? Я — так месяца три назад.
Алексей попытался вспомнить, когда он видел в небе наши самолёты в последний раз, и не смог.
Они шли в отдалении за колонной. Их вполне могли принять за отставших, это было даже на руку — не так подозрительно.
К вечеру добрались до ближних немецких тылов, что, учитывая раненую ногу Петрова, было неплохим достижением. Алексей в душе побаивался, что после нескольких километров Петров расклеится, или рана откроется, закровит. Но командир держался мужественно. Он прихрамывал, но шёл.
На ночь сделали привал в роще, поставив себе целью за день добраться до передовой и осмотреться — где лучше ночью линию фронта переходить. Самое сложное — перебраться через первую линию траншей.
Едва рассвело, они умылись в небольшом ручье, побрились. У Петрова с собой был хороший бритвенный станок — трофейный, золингеновский. Брил он чисто, без порезов, и Алексея даже зависть взяла.
Немцы на передовой за собой следили — брились, пользовались одеколоном. Многие наши солдаты не только не видели одеколона — вообще понятия не имели о нём. Алексей припомнил, как они во время атаки заняли немецкую траншею. В блиндаже один из солдат схватил флакон одеколона, понюхал и спросил недоуменно:
— Как они это пьют?
Алексей засмеялся, и все застыли в ожидании.
— Это одеколон. Его не пьют, а после бритья освежаются, чтобы запах приятный сбыл.
Мало чего видел наш народ до войны, скудно, бедно они жили. Немцев на передовой после десяти дней, на худой конец — после двух недель боёв — меняли на свежих, отдохнувших солдат. Наши полки и батальоны отводились с передовой только на доукомплектование или переформировку ввиду гибели личного состава, когда от батальона иногда меньше роты оставалось.
А такие, обыденные для немцев вещи, как часы, зажигалка, портсигар, большинство видело только в кино. Поэтому всё это у убитых немцев забирали — даже губные гармошки. Немцы их любили, пиликали в свободное время, песни пели.
И с едой у немцев было несравнимо лучше — каждый солдат получал приличный и разнообразный паёк. Наши же на передовой, а в наступлении — почти всегда — простой перловой каши досыта не ели.
Пока спали, изрядно замёрзли. Температура воздуха, по ощущениям, была градусов восемь. Но земля ещё не остыла, и это их спасло от простуды.
Приведя себя в пристойный вид, они открыто направились к передовой. На них не обращали внимания. Но со стороны линии соприкосновения войск сначала послышалась всё нарастающая пулемётная стрельба, потом загромыхали пушки.
Стрельба усиливалась, и это порождало тревогу — что происходит на передовой? Наши или немцы атакуют? Момент атаки вполне можно использовать для перехода. В таких случаях, когда перемещаются большие массы войск, всегда найдётся лазейка.
Впереди, на небольшом пригорке, суетились солдаты, перетаскивая ящики. Оттуда же раздался пушечный выстрел, потом ещё один — они вышли в тылы вражеской батареи. Немного левее стояло несколько деревьев.
— Товарищ Петров, разрешите забраться на дерево. Всё-таки повыше, хоть видно будет, что происходит.
— Давай.
Алексей ловко забрался на дерево.
Батарея оказалась зенитной, но стреляла она не по самолётам — стволы орудий были направлены горизонтально.
Алексей посмотрел вдаль. Километра за два виднелись танки, среди них отмечались разрывы снарядов. Один из танков горел: похоже, по танкам вела огонь не только эта зенитная батарея.
Алексей сверху крикнул Петрову:
— Наши в атаку идут, по ним стреляют.
— Пехота есть?
— Не пойму.
Во-первых, было далеко, а бинокля под руками не было. Во-вторых, поле боя было видно плохо, всё было затянуто пылью и дымом. Пехотинцы, если они и были, всегда двигались позади танков, стараясь прикрыться их бронёй. Для танков зенитные орудия с их высокой начальной скоростью снаряда представляли серьёзную угрозу. В дальнейшем, с 1943 года, такие же пушки, только в танковом варианте, устанавливались на «Тигры». Их 88-миллиметровые орудия пробивали лобовую броню Т-34 с дистанции 2–2,5 километра.
Алексей спустился с дерева.
— Наши наступают — помочь бы им.
— Как? У тебя что, пушка есть?
— Расчёт орудий перестрелять надо.
— После первого же твоего выстрела они пушки развернут, и от нас мокрого места не останется.
— Надо только вывести из строя наводчиков. Винтовку бы мне, из автомата несподручно.
На немецкие позиции обрушился огонь нашей артиллерии. Били по траншее, пытаясь уничтожить пехоту и пулемёты. Батарею же, которая стояла сейчас перед Алексеем и Петровым, наши не засекли. Чёрт, была бы рация — сообщить координаты! Ведь батарея издалека расстреляет танки, и наступление захлебнётся!
Сзади батареи маячил часовой с карабином за спиной.
Алексей решил действовать.
— Я сейчас оружие раздобуду!
— Стой, я приказываю!
Но Алексей только отмахнулся. Он, не скрываясь, направился к часовому. Тот его заметил, но не обратил внимания — свой же идёт белым днём.
Пушки на батарее ударили залпом, часовой обернулся посмотреть, и тут Алексей метнул нож. Тренировался он, когда ещё в разведвзводе был, но бросал в деревья. Когда получалось удачно, когда нет, но сейчас ему повезло — нож вошёл в спину по самую рукоять.
Алексей спокойно подошёл, сдерживаясь, чтобы не перейти на бег, вытащил нож, обтёр его о френч убитого и сунул в ножны. Потом снял с убитого карабин и перебросил его ремень через плечо. Расстегнув пояс на немце, снял подсумки с патронами и прицепил себе на пояс. И также, неспешным шагом, удалился.
Когда идёт бой, в свои тылы не смотрят. Вот и немцы не заметили, что часовой мёртв.
Алексей вернулся к деревьям.
— Ты чего своевольничаешь? — прошипел Петров.
— Сделаю четыре выстрела — и всего делов-то.
Алексей вновь полез на дерево.
В расчёте любого орудия самый нужный, самый ценный номер — это наводчик. Его надо долго учить, тренировать. Другие номера — заряжающий, подносчик — долгого обучения не требовали, на их место мог встать любой, стоило только показать, что нужно делать. Вот их, наводчиков, и решил убрать Алексей. Тогда батарея не сможет стрелять на поражение, даже получая целеуказания от артиллерийских разведчиков. Причём стрелять Алексей решил тогда, когда будут вести огонь пушки: тогда его выстрел не будет слышен за грохотом орудия, и будет шанс убить всех четверых — ведь орудий на батарее было четыре.
О том, что будет, если засекут его, Алексей не думал. В голове его выстроилась логическая цепочка. Если он заставит батарею замолчать, танки ворвутся на немецкую передовую, учинив там разгром. А за ними подоспеет наша пехота. Выручая своих, он обеспечит и себе переход к ним.
Он передёрнул затвор «маузера», выставил прицел на двести метров и положил ствол на ветку. Поймал на мушку наводчика. Его легко было опознать, он единственный в расчёте смотрел в прицел и крутил маховички. Вот командир орудия взмахнул флажком. Грянул выстрел, и в это время Алексей нажал на спусковой крючок. Оба выстрела — из пушки и из карабина — почти слились. Никто из немцев даже не посмотрел назад — они сначала даже не поняли, что наводчик убит. Так же споро, отработанными движениями, поднесли снаряд. Его подхватил заряжающий, загнал в патронник, закрыл затвор. И только тогда они увидели, что наводчик навалился на прицел и не шевелится.
А Алексей уже перевёл ствол карабина на другое орудие, на другого наводчика.
Снова выстрелили орудия — и Алексей тоже. И ещё один наводчик был убит. Но расчёт этого орудия оказался более расторопным. Убитого оттащили в сторону, и на его место сел командир.
Такого исхода Алексей не ожидал — он полагал обойтись четырьмя выстрелами. Что же ему — всю батарею теперь перестрелять? Так не получится, его засекут. На батарее солдат много, около сотни.
Пушки снова выстрелили, на поле боя задымил ещё один танк, а Алексей убил командира орудия.
Солдаты осмотрели убитого. Теперь они обратили внимание, что раны были нанесены сзади. Один из солдат бросился с докладом к командиру батареи — он расположился левее, там виднелась стереотруба.
Терять Алексею было уже нечего, и он застрелил солдата. Потом выстрелил по наводчику третьего орудия. Магазин был пуст, и Алексей заскользил по стволу дерева вниз.
— Ходу! Похоже, немцы догадались!
— Не дураки!
Они поползли вправо, подальше от позиций батареи. Пушки стояли на небольшом холме, на переднем его склоне. С дерева огневые позиции были видны, но с них стрелявшего Алексея не было заметно.
Оба — и Алексей и Петров — сначала активно ползли, потом поднялись.
— Винтовку брось, — сказал Петров. — У солдата не должны быть сразу и винтовка, и автомат — сам к себе внимание привлечёшь.
Жалко было Алексею расставаться с трофеем — с ним Алексей чувствовал себя увереннее, чем с автоматом, но правда в словах командира была, и он подчинился. Бросил в лужу винтовку, снял с плеча подсумки.
На холме разорвалось несколько снарядов — всё-таки наши засекли батарею, подбившую несколько танков. Немцы наверняка послали бы часть обслуги на поиски неведомого стрелка, но взрывы заставили расчёт укрыться в ровиках и окопах.
А танки рычали моторами уже совсем близко. Их не было видно, только слышно. От траншей побежали немцы.
— Нам тоже пора тикать, свои же из пулемёта положат, — решительно сказал Алексей.
— Лучше укроемся в какой-нибудь воронке, переждём, — предложил Петров.
Они спрыгнули в воронку от крупнокалиберного снаряда. Мимо пробегали, отстреливаясь, немецкие пехотинцы. Следом, буквально через несколько минут, показались наши танки. За ними бежала пехота.
— Снимайте френч, товарищ командир, и быстро! — внезапно скомандовал Алексей.
— Ты не сдурел?
— Наши по форме определят, что немец, расстреляют и разбираться не будут. А в нательной рубахе все одинаковы.
Алексей расстегнул пуговицы, снял китель и бросил его под себя. Петров секунду помедлил, но послушался. Конечно, брюки-галифе немецкие, серые, от полевой формы остались.
Рядом прогромыхал танк. Потом к воронке подбежал красноармеец.
— Руки вверх!
Оба подняли руки.
— Мы свои, разведка! — сразу сказал Петров.
— Разберёмся! Выходи с поднятыми руками.
И ведь не поспоришь. Даст очередь по ногам, и все дела.
— Парень, ты оружие забери, — кивнул Алексей автоматы, лежащие в воронке.
— На то трофейщики есть! Шагайте!
Главное — в живых остались, а уж Петров с особистами договорится.
Вышли они в полосе наступления другой, не своей дивизии.
Идти пришлось долго, и в нательных рубашках на осеннем ветру оба основательно продрогли.
«Не простудиться бы! — подумал Алексей. — От пули не погиб, не ранен, простудиться обидно будет».
Кстати, на фронте приходилось недоедать, сутками сидеть по пояс в ледяной воде, лежать на снегу в разведке или на снайперской позиции — и ни разу он даже не чихнул. Другие солдаты тоже отмечали этот факт. Один из разведчиков удивлялся:
— Представляешь, до войны язва желудка мучила, какие только лекарства ни пил — не помогало. А на войну попал — чёрный хлеб ем, да и то не досыта, а язва не беспокоит.
Конечно, после войны, когда отпустит напряжение, все старые болячки вернутся, причём в компании с новыми.
Их доставили к особисту, тот созвонился с дивизией, где служили оба. После подтверждения обоих отправили на грузовике, но под конвоем. «Петров» после возвращения пошёл на повышение — он оказался майором. А Алексей получил первую медаль «За отвагу». Потом были и другие награды, ордена, но эту, самую первую свою награду, он помнил и ценил.
А впереди было два с половиной года тяжёлой войны, и испить полную чашу лишений и испытаний Алексею придётся сполна.
Назад: Глава 10 СКЛАД
На главную: Предисловие
